Неизвестный капитан. Восток

Иван Привалов

Книга о жизненном пути на благо своей страны Михаила Михайловича – капитана третьего ранга, участника войны с Японией. Капитан-директора тунцеловной базы «Солнечный Луч». О жизни моряков на Дальневосточных рубежах страны, о самоотверженном труде в послевоенные годы на освобождённых русских землях Восточной Пруссии.

Курск

Курск спал.

Тяжело вздыхая запахом пожаров ночи, мглой разрушенных домов, изувеченных, вздыбленных дорог, маревом вчерашней войны.

Люди проснутся позже. Как всегда — чуть раньше восхода солнца. Когда ещё сумерки будут бороться с проявляющимися тенями вчерашних побед, не ушедших и пришедших бед.

В сумерках, в раннем утре легко. Не видно боли. Не видно горя. А поднимающееся солнце уже безжалостно рисует контрасты вчера и сегодня. Оно величаво идёт по улицам и направлениям. По проёмам сгоревших окон, обгоревших крыш. И за светом, за укорачивающимися тенями — люди. Человеки. Разные. Они начинают наполнять грохотом, гулом, криками, разговорами, пылью, шумом шагов улицы. Эхо, осмелевшее за ночь, уходит. Прячется в безлюдных подворотнях и застывших подъездах. Но как оказалось оно боится пыли. Её взлетающие кучи раздроблённой вчерашней гордости и красоты Курска, разбегаются по тёмным и, казалось бы, не приступным уголкам города. И дневному многоголосью нужно снова и снова дожидаться ночи, пока роса не прибьёт всепроникающее напоминание вчерашних боёв.

Город живёт.

Тяжко вздыхая падающими стенами разрухи, но живёт. Пустыми глазницами пожарищ, но живёт. Ночными кошмарами вчера и улыбками завтра, но живёт. Сегодня никто не отменял. Пусть тяжело, но жить просто необходимо.

Направления постепенно уступают место улицам. Ревущие, рыкающие, лязгающие, гремящие грузовики увозят направления разрухи на свалку. За город. Или поближе, в воронки от бомб. В шрамы земли курской. День за днём.

Город оживает рынком. Пёстрым и многоцветным. Шумным и настороженным. Насыщенным и дорогим. За деревянным забором. Рядами навесов с почему-то синими прилавками. Толкучкой. Ворованного и разного. Интеллигентного и скандального. Бессменной, всё также дурно пахнущей и постоянно пьяной круглолицей бабой Маней, много лет торгующей петушками на палочке, словно часовой, до обеда, охраняющей один из входов центрального рынка.

Город просыпается отрывистым, глухим, жалобным лязганьем удара о стену снятой с железной, кованной петли широкой и толстой металлической ленты, опоясывающей на ночь дверь магазина. Одного, другого, третьего. Многих. И к ним тянутся люди. За продуктами. Пусть по карточкам. Но всё же что-то. К вещам и тряпкам. Там как повезёт.

А ещё к воде. С ведром, бидоном. К воде. Вода она нужна.

А магазин «Фрукты-овощи»? С витриной и безмятежным, огромным плюшевым медведем, пьющим сок. И кучей ребятишек у стекла. У стекла, за котором есть детство. За которым не слышно войны… Сытый мир огромным плюшевым медведем…

Город наполнен голосами хриплых громкоговорителей, поющими и рассказывающими. Помогающими. Останавливающими всё голосом новостей. Постоят послушают и дальше, за работу.

А после работы на вокзал. На старом деревянном, забитым до висящих на дверях людях, трамвае. К паровозам, встречающим возвращающихся победными паровозными гудкам. Кто на вокзал, а кто на почту. Ждущие и верящие. Нашедшие и потерявшие. Боящиеся маленького треугольного конверта с казённым началом: «… Ваш…». Дальше может быть только маленький тлеющий уголёк надежды: «…без вести пропал…». А вдруг?!

Почта.

Послевоенная почта.

Когда на всю страну один и общий адрес: «До востребования».

По мере расчистки завалов, восстановления разрушенного, появляются и адреса, но этот самый надёжный. Почта, как центр поиска родных родными. Своими своих. Воевавших. Погибших. Пропавших. Перемещённых. Эвакуированных. Вернувшихся.

Война-то какая была! Раскидала так, что пойди сыщи по всей стране. Куда занесла лёгкая и не лёгкая. Пойди найди, кто, кого и где приютил-приголубил, где, кто дал кусок хлеба, да крышу над головой. И не важно, где, как и с кем — главное живы. Главное, что вернулись. И низкий поклон тем, кто не дал сгинуть в этом бешеном протуберанце хаоса. Буря прошла, а собираться в кучу надо. К своим могилам, к своей земле. Погостили и будет. Хотя… Эта война сделала всю страну огромным домом с множеством комнат и коридоров. Одним двором. Одной спальней. Одной кухней. Одним на всех куском хлеба. Одной бессонной ночью… Найтись бы, да вернуться! К маме…

А на главпочтамте — телеграмму. Нацарапал измученным плачущим и скрипящим чернилами пером: «В Курске Доехал хорошо всё нормально через неделю выезжаю домой Двадцать шестого Улан Удэ Михаил Л…с».

А рядом, за стойкой девушка.

Одни глаза.

Худенькая и красивая.

И сердце остановившись летит.

Не подойти.

Вот она судьба!

А сил слово сказать — нет.

Онемел, как статуя.

Только глаза в глаза и перестук сердец.

Развернулся: и где та краса с очами?!

А она осторожно дотронулась до ускользающего в гудящую очередь плеча:

— Военный! Что? Так и уйдёте?

А слов всё нет! Пожар! Всё горит в груди.

— Меня зовут Циля, а Вас?!

А в ответ, почти шёпотом:

— Лейтенант… сбился, покраснел и совсем тихо: — Михаил…

Вздохнув полной грудью и с облегчением вернувшейся речи:

— Мишка! Очень рад знакомству! Сейчас отправлю телеграмму, и я Ваш!

— Жене?!

— Тёте! Только Вы никуда не уходите! — и сделал шаг к очереди, штурмующей окно приёмки телеграмм, улыбнулся, сложил бланк телеграммы, сунул её в карман:

— Завтра отправлю. Пойдёмте гулять, глазастая девушка Циля!

— Пойдём.

А под ногами песок. Хрустящий словно замороженный и заготовленный для зимы снег. А над головою Луна в обрамлении паутинок звёзд. Любви с первого взгляда больше и не нужно. А судьбе с первой секунды этого достаточно. А вселенная, лежащая у ног влюблённых, привыкла. Только и успевает подбрасывать звезды им под ноги. Пригоршнями. Им то всё равно, им не видно ничего кроме сияния глаз.

Звезды ведут и ведут. И привели. В театр. Кино.

— «Сильва»! Вы не хотите посмотреть? Пойдём?

— Так уже поздно! Сеансов то нет, наверное.

А жизнь улыбается влюблённым, даря им счастье во всём. И сеанс, не смотря на позднее время, был. Словно для них подготовил подарок сам Имре Кальман.

Гардероб.

Номерки.

Горячие пирожки и газировка, бьющая пузырьками и грушевым ароматом в нос.

Черно белые всплески оперетты.

Дрожащие руки, лежащие строго на коленях.

Размеренная трескотня киноаппарата.

В темноте, как пионеры на торжественной линейке.

Под стук двух сердец.

Вальс зарождающейся любви.

На пепелище восстанавливаемого города из сердца к звёздам:

Не знаешь на каких дорогах

Искать нежданную звезду.

Их в нашей жизни очень много

Простор и даль волнует дух.

И сердце трепетно со мною

Зовёт бежать под стук колёс.

Одну, в которой всё земное

И всё небесное слилось.