Дары богини Хадор

Иван Комаровский

Загадочное исчезновение знаменитого профессора естествознания, которого объявляет в розыск секретная государственная полиция – Нуатрикс, приводит его внуков Тео и Ирму к таинственному посланию – единственному связующему звену, оставленному им их дедушкой. Послание затягивает обоих в водоворот опасных событий, грозящих раскрыть одну из самых страшных тайн древних цивилизаций, тайну могущественных артефактов – Даров богини Хадор, охота за обладание которыми уже началась…

© Иван Комаровский, 2018

ISBN 978-5-4490-4011-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

Шторм

Торговое судно «Имида»

Пункт отправления: порт Гирос

Пункт назначения: город Ингиррат

19 февраля, десятый день плавания

Раскаты грома сотрясали небеса, а ломаные молнии разрезали зловещие тучи, иссиним отблеском освещая не менее ужасающие пенистые гребни волн.

Океан бушевал, его ревущие и свирепые воды со всей возможной яростью обрушивали гнев природы на небольшое торговое судно, что оказалось в плену невесть откуда развернувшегося шторма.

Ураганы, подобные этому, случаются крайне редко, если не сказать, что совсем не случаются, в это время года в северных широтах, а потому данный факт вселял экипажу Имиды неподдельный страх.

Однако команда не растерялась в столь внезапно изменившихся погодных условиях и незамедлительно начала подготовку судна к встрече со стихией.

Капитаном Имиды был опытный моряк, чьи профессиональные навыки позволили экипажу сработать быстро и слаженно. В считанные минуты были протянуты штормовые леера для более безопасного передвижения по палубе; дополнительные найтовы наложены и надёжно закреплены на все движущиеся предметы: шлюпки, якоря, запасные рангоутные деревья; грузовые люки хорошо задраили и наложили на них сетку из пенькового троса для большей герметичности; паруса убрали и прочно закрепили, а те нижние, что необходимо было оставить, глухо зарифили.

— Старший помощник, — обратился капитан к молодому моряку, не выпуская из рук бинокля, чрез который он пытался разглядеть и оценить силу бури, что набирала мощь от минуты к минуте, — позови штурмана Имадиса ко мне.

Молодой моряк стремительно покинул капитанский мостик, ноги его плохо слушали от волнения, потому как, он предполагал, что капитан во власти сомнений, заставивших его искать совета и помощи у Имадиса Лэйна, с которым у капитана никогда не складывались отношения.

Имида следовала с попутным штормом, и капитан понимал: при плавании по направлению бега волн возникает опасность снижения управляемости судна, корму может сильно заливать водой, а сам корабль и вовсе способен развернуться лагом к волне и опрокинуться. Однако нечто мешало капитану принять решение относительно способа штормования, он колебался…

А между тем, ураган набирал мощь: шквалистый ветер вздымал длинные волны с загибающимися вниз гребнями, которые с грохотом опрокидывались и рассыпались в брызги, что вместе с густыми полосами пены бурлили на поверхности встревоженного океана. К грозе присоединился ливень, больше прежнего ухудшающий видимость.

Капитан думал и мысленно пытался унять неистовое биение своего сердца, в этот миг на мостик зашёл человек, капитан резко обернулся и был уже готов встретить Имадиса Лэйна парой тройкой отборных «приветствий», но его взгляд встретился с горящими в полумраке глазами вахтённого помощника.

— Капитан, явился доложить гидрометеорологическую обстановку, — отчеканил промокший до нитки мужчина, — скорость ветра достигает 50 миль в час…

— Да будет тебе, — резко перебил его капитан, махнув рукой и отвернувшись, — без твоих докладов всё ясно, — сказав это, капитан вдруг ощутил усиливающуюся кормовую качку.

«Где же Имадис?, — подумал капитан, стиснув зубы от злости, — надеюсь, он не заартачиться…».

— Капитан, будут указания? — спросил вахтённый помощник неуверенно, опасаясь прервать его размышления.

Повисла неловкая пауза, временами оглушаемая раскатами грома и всплесками свирепых волн.

— Да! — наконец, ответил капитан. Он произнес слово громко и твёрдо, так, чтобы придать себе больше уверенности, — предупреди экипаж, что мы поворачиваем Имиду и приводим её против ветра, — с этими словами, он быстрыми, но упругими шагами последовал в рулевую рубку.

Старший помощник ворвался в штурманскую, но не обнаружил Имадиса Лэйна. На столе штурмана коптила свеча, окружённая истрёпанными картами, таблицами склонения светил и значений девиации, на краю стола небрежно лежали секстант и хронометр, точно брошенные в спешке.

Старший помощник несколько раз окликнул штурмана, а после выскочил в коридор и побежал, продолжая звать Имадиса. Молодой парень ощущал, как тревога комом подкатывает к горлу: он не единожды сталкивался со штормом, но на этот раз что-то пугало его, что-то на глубинном уровне пробуждало все его страхи и опасения.

В это время команда Имиды готовилась к опасному манёвру: в машинном отделении были запущены двигатели, призванные привести в движение гребной винт в необходимый момент, а всё внимание капитана приковали бушующие воды.

— Поворот необходимо начать, когда корма окажется на обратном склоне последней из серии крупной волне, — распорядился капитан, и рулевой крепко вцепился в штурвал.

С гулом и свистом Имида поднялась на очередном гребне, судовой руль был переложен на борт и судну дали полный ход.

Нос корабля с гальюнной фигурой в форме гигантской крылатой рыбы был приведён против волнения, капитан приказал установить штормовую бизань и застопорить машины для дрейфа.

Экипаж почувствовал возрастающую амплитуду килевой качки, отчего стало труднее сохранять равновесие, а беснующиеся волны захлёстывали на палубу, грозя увлечь за собой неосторожных и сбитых с толку моряков.

Двигатели не удавалось остановить быстро, чтобы резко снизить скорость, отчего волны ярыми ударами бились о подводную часть судна, однако Имида медленно спускалась кормой вперёд, удерживая нос супротив шторма.

«Ну вот, я справился и без твоей помощи», — подумал капитан, представляя могучий образ Имадиса Лэйна, которого, к слову, не переставал разыскивать старший помощник.

Штурман будто растворился в воздухе, а в возникшей суматохе никто не мог сказать, когда и где в последний раз видели Имадиса Лэйна.

Когда уже потерявший надежду старший помощник заглянул в одну из кают, что никому не принадлежали и пустовали, он увидел широкую спину сидящего на корточках штурмана.

В каюте стояла тишина, казалось, что она была недосягаема рёву шторма, но какой-то неприятный цвиркающий звук отражался от лакированных деревянных стен и давил на барабанные перепонки.

— Ты из ума выжил?! — гневно вопросил старший помощник, вымотанный поисками, — я тебе целую вечность ищу! Ты нужен капитану! Скорее!

— Постой, — гулким басом проревел Имадис Лэйн, хотя старался говорить как можно тише, — подойди, — добавил он, не оборачиваясь…

Старший помощник сделал несколько осторожных шагов навстречу штурману и остановился, когда увидел то, над чем склонил свою голову Имадис Лэйн, и тем, что было источником странного звука…

Перед Лэйном лежал искусно выполненный магнитный компас, казалось, будто прибор обезумел: его стрелки вращались с такой небывалой скоростью, что создавали непрерывные полупрозрачные тёмные круги над шкалой, издавая при этом высокий свист.

— Что это значит? — спросил старший помощник, не отрывая взгляд от навигационного прибора.

— Это значит, что мы потерялись. Я не имею никакого представления, что это, но уверен… мы в большой беде… — Имадис поднял взор на старшего помощника, и в его глубоких, полных мудрой печали глазах, что прежде не выдавали ни тревог, ни радости, ни слёз, терзающих душу этого человека, множилась тень запредельного страха…

* * *

Яростный шторм не собирался отступать, ветер и ливень продолжали усиливаться, вместе с ними росло и волнение, угроза нависла над Имидой и её экипажем, потому не более чем шестидесяти человек, ушедшим в плавание из порта Гирос, оставалось уповать на благосклонность судьбы и удачу.

Каждый из них в мыслях молил о прощении, о прощении за свои грехи, ошибки, каждый надеялся дожить до нового дня, ведь в буре, сознание человека меняется: он, как никогда, ощущает себя уязвимым, беспомощным перед стихией, но в тоже время сопричастным её могуществу на безличном уровне…

Имадис Лэйн и старший помощник, наконец, явились в рулевую рубку, где находился капитан.

Капитан бросил мимолётный взгляд, полный гнева и презрения, на своего штурмана, но сохранил безмолвие, хотя внутри у него всё накалилось добела.

— Капитан, у меня для вас сообщение… — начал старший помощник, но Имадис Лэйн оборвал его на полуслове:

— Капитан, я прошу прощение за то, что заставил себя искать, на то были свои причины. Я считаю, что для большего обеспечения безопасности судна, необходимо принять дополнительные меры, Имида вскоре станет не способной выгребать против волны и держаться против ветра, судно начнёт терять управление.

— Невзирая на моё отношение к тебе, я ценю твои советы и всегда ценил, однако сегодня я опередил тебя, Имадис, и уже распорядился обо всём, — сказал капитал, — а теперь поведай мне, что важнее, чем подготовка к шторму, могло тебя отвлечь?

В это время с носа корабля вытравили штормовой якорь и якорные цепи, установив малый ход на двигателях, это гарантировало более выгодное состояние при дрейфе. Для успокоения возрастающего волнения, матросы с носа корабля из парусиновых мешков выпускали терпентинное масло, что растекалось по поверхности моря в виде плёнки и сглаживало гребни штормовых волн.

— Капитан, мы утратили возможность навигации, — сообщил Имадис Лэйн, наблюдая за тем, как лицо капитана меняется, изображая попеременно, сначала удивление, а после тревогу, — по неизвестной мне причине, компас боле не исправен. — Штурман вытащил из сумки компас, а затем положил звенящий от неистового вращения прибор на небольшой столик.

— Этого не может быть, — капитан не мог поверить в то, что видел воочию.

— Я думаю, мы оказались в Сумеречных водах, — заключил Лэйн, — можете утверждать, что всё это россказни и небылицы моряков, но не одно судно кануло в безвестность в таких водах. Единственное, что не даёт мне покоя так это то, как мы могли сбиться с курса, и сбились ли мы вообще, я несколько раз перепроверял расчёты. Быть может тому виной ошибка в магнитном склонении, ведь судя по тому, как ведёт себя компас, можно заключить, что магнитное поле в здешних местах искажено.

Разговор прервал сильный гул, раздавшийся вдали, от этого звука кровь стыла в жилах, а вторившие ему крики команды вселяли ужас.

— Капитан! Капитан! — голосил один из матросов, что при входе в рулевую рубки чуть не выбил дверь всем своим телом, — взгляните!

Капитан, Имадис Лэйн и старший помощник выбежали наружу, и тут же их обдало холодной водой, солёными брызгами и ветром. Видимость оставляла желать лучшего, но даже сквозь эту гущу безумного мрака можно было разглядеть сияние цвета индиго, что поднималось с океанической глубины, неся в себе срытую угрозу.

Загадочное сияние с монотонно угнетающим воем становилось интенсивнее и странным образом подсвечивало масляно-терпентинную плёнку на поверхности воды, отчего та приобретала янтарно-жёлтый блеск.

В то же мгновение экипаж команды ощутил резкий хвойный запах скипидара, будто разлитое масло принялось испарятся с подогреваемой светом воды. Вместе с этим почти удушающим ароматом в вышину начал подниматься горячий воздух, что резко контрастировал с холодным штормовым ветром.

Машины Имиды самопроизвольно ускорились, приведя гребной винт в активное движение. Капитан отдал приказ застопорить двигатели, но все попытки машиниста были тщетны: механизмы не подчинялись ему.

Казалось, будто неизвестная сила, что открыла себя, создала вокруг торгового судна зону штиля, ибо волны вокруг корабля практически успокоились, а штормовой ветер словно обходил Имиду стороной.

Гул набирал мощь до тех пор, пока члены команды явственно не ощутили нарастающую вибрацию: корпус судна вступил в резонансные колебания с водами океана, что испытывали воздействие сияния.

Обшивка Имиды не могла выдержать приложенной энергии незримой мощи, а потому стала расходиться по швам, штормовой якорь и якорные цепи, обеспечивающие дрейф судна, с грохотом были разорваны.

Амплитуда пульсации достигала своего апогея, она становилась столь сильной, что у многих членов экипажа начала идти кровь из носа, а у иных лопались барабанные перепонки. Крики боли и паники слились воедино с рёвом таинственного свечения, а Имида, была уже готова с минуты на минуту рассыпаться на тысячу частей…

В следующую после этого секунду, вибрация внезапно прекратилась, а сияние погасло так же неожиданно, как появилось. Судно к этому времени набрало достаточную скорость, шелестя водами в водворившейся зловещей тишине.

Мгновение спустя, новый шквал бури изменил направление на противоположное и последовал за кормой корабля. Аспидно-чёрный вал невообразимой высоты настиг Имиду, сокрушил рангоут и такелаж, превратив их в груду щепы и разорванных канатов.

Вода заливала палубу и, захватывая людей, смывала их в океан, а тем, кто могли удержаться, далеко впереди предстала бесформенная чёрная громада, нависающая над морской пеной, что белой грядой вздымалась у её берегов.

— Земля! — закричал кто-то. — Впереди земля!

Молния сверкнула в небесах и будто разверзла бездонные воды, из которых показались чёрные языки острых скал, что несли гибель всем, кто осмеливался приблизиться к древним местам, свято хранимым могущественными силами бытия.

Нечеловеческий удар земной тверди встретился с Имидой, перекаты рокота от треска развороченной на куски обшивки слились с громыханием небес.

Через огромную сквозную брешь, подобную пасти бездны, устремилась вода, которая быстро и неумолимо заполняла нагруженные трюмы и твиндеки торгового судна.

Имида погружала нос в морскую пучину, задирая кверху корму, позади которой остались верхушки смертоносных скал, вновь скрывшихся под покровом океана.

Гребной винт продолжал вращение и уже наполовину показался из воды, но после раздался взрыв в машинном отделении, и из, будто вывернутой наизнанку, хвостовой части судна вырвалось алое пламя, движитель выбило с гребного вала, и винт, ударившись о воду лопастями, поднял облако брызг и пены, а затем скрылся в глубине.

Агония жизни отныне разворачивала свою историю, ибо выжившие члены экипажа отчаянно хватались за возможность спасения, движимые первобытными инстинктами и страхами, безуспешно стремившиеся вырваться из оков надвигающейся смерти…

Однако Имида стремительно погружалась в морскую пучину, призывая людей последовать за собой…

* * *

Первым, что он ощутил, был запах морских водорослей, выброшенных на песчаный берег штормовым ветром.

Имадис Лэйн открыл глаза и сквозь полутьму увидел грозовые тучи, низко парившие над землями, не нанесёнными ни на одну карту мира. Ливень закончился, а буря стихла, но океан ещё оставался тревожным.

Штурман поднялся на ноги, его сильно мутило, а после несколько раз вырвало. Ему пришлось приложить не малые усилия, чтобы сохранить равновесие, ибо голова его кружилась, а рассудок находился в плену неведомого дурмана, точно сам воздух здесь пьянил.

Имадис понял, что его выбросило на сушу, и он был не одним, кто выжил после кораблекрушения: штурман слышал какие-то приглушенные крики, словно доносившиеся чрез застывшее пространство.

Лэйн пытался отозваться на звуки, но слова застряли в глотке, и онемевшие губы оставались безмолвны.

Штурман ощутил, как само место, в котором он очутился, источало ужасающую силу, вселяющую неотступный, бесплодный и какой-то первобытный страх, от которого хотелось бежать.

Но то, что происходило с Имадисом Лэйном, было только преддверием истинного кошмара, который он даже не мог себе вообразить…