Бабушка и «Варшавянка»

Иван Григорьевич Ленивцев

В новом романе прозаика из Советской Гавани перехлестнулись судьбы главных героев – старенькой бабушки, проживающей в маленьком рыбацком поселке, и подводной лодки проекта «Варшавянка», вышедшей в море для выполнения важного государственного задания. Оба прожили трудную и интересную жизнь, много чего повидали на своем веку. И вот они вторично встретились и, как оказалось, в последний раз.

6

Подводники разбежались по боевым постам. Лодка оглядела пустой пирс. «А где же командир? Без него лодка в море не выйдет», — подумала она и тут же вспомнила, что командира вызвали в штаб. Наверное, он уже доехал, надо быстро найти его. И «Варшавянка», опять самовольно выдвинув перископ, найдя помпезное здание штаба соединения, включила акустику.

— Товарищ контр-адмирал, капитан второго ранга…

— Да ладно, ладно, вижу, что прибыл, — довольно грубовато прервал доклад командира лодки командующий базой — коренастый, подтянутый мужик в адмиральском мундире. Он вышел из-за огромного полированного стола и, подойдя к подводнику, энергично пожал ему руку, чем удивил лодку. «Ого! Самолично из-за стола вышел, руку пожал, в какие времена такое случалось? — подумала она. — Только когда с успешной „автономки“ возвращались и, адмирал нас на пирсе встречал с поросенком в руках. А с чего это сейчас он так любезен? Интересно, интересно…»

— Здравствуй, Вадим Петрович. Ну как, не устал отдыхать? — спросил адмирал, глядя в гла-за командиру.

— Если честно, устал, — сдержанно улыбнулся командир.

— Понимаю… Здоровье-то как? В норме? Не шалит? — задавал адмирал обычные дежурные вопросы. — Ты уж извини, что пришлось прервать твой отпуск, как говорится, нужда заставила. Да ты садись, Вадим Петрович, садись, разговор нам с тобой серьезный предстоит, опять же, как говорится, лирику оставим на потом. Слушай меня внимательно. Получена шифрограмма от командующего флотом с пометкой «срочно! экстренно! сиюминутно!» Улавливаешь? — спросил он, энергично потирая подбородок правой рукой. — Приказано скрытно отправить лодку в квадрат 16—47. Повторяю: срочно, экстренно! Притом-скрытно. И никак, иначе. Не знаю, какой их там в штабе флота петух клюнул, однако сам знаешь, приказ есть приказ, а его необходимо выполнять. К тому же, приказы не обсуждаются, а подлежат исполнению, точно и в срок.

Контр-адмирал подошел к огромной карте Тихого океана, висевшей на стене — карта выглядела довольно-таки старой и была вся испещрена пунктирными линиями от цветных карандашей.

— Та-ак, и где этот наш чертов квадрат? Ага, вот он где, змей, притаился. Теперь понятно, откуда ноги растут, наша база ближе всех к нему расположена… Но почему так срочно, экстренно? Что за спешка? — бормотал он, прищурено вглядываясь в синеву океана. — Ну, да что попусту гадать, Вадим Петрович, что ты об этом квадрате скажешь? Ведь ты, насколько я информирован, неоднократно в нем бывал, так?

— Так точно! — Командир вскочил. — Товарищ контр-адмирал, мне бы подготовиться, карты посмотреть, в старые журналы заглянуть.

— Нет! — резко отказал адмирал. — Нет у нас времени в карты заглядывать. Докладывай, что помнишь.

«Варшавянка» тотчас многое что вспомнила о квадрате 16—47, отчего и приготовилась кое-что подсказать командиру, но тот уже и без ее помощи принялся докладывать, что знал.

— Есть доложить… Товарищ контр-адмирал, ничего примечательного, а тем более, заслуживающего нашего особого внимания в этом квадрате нет: район как район, обычный. Разве что большие глубины, местами до трех тысяч метров. Грунт — ил, песок, якорь держит хорошо. Часты штормовые ветра, особенно весной и осенью. С мая по сентябрь наблюдаются густые туманы. Число дней с туманом в среднем колеблется до 22 дней в месяц…

— Густые туманы — это хорошо, это нам на руку, — перебил адмирал докладчика и махнул рукой, мол, продолжай.

— Соленость, плотность воды обычная для этой части Тихого океана. Что еще? Зимой восточный ветер забивает этот квадрат дрейфующим льдом…

— Хватит! — опять махнул рукой адмирал, но на этот раз как будто сердито. — Никакой зимы! Приказ должен быть выполнен сейчас, и только сейчас! Именно сейчас! — повторил он, затем недобро сощурив глаза, сказал: — Значит, ты говоришь, что ничего примечательного в этом квадрате нет, так, по-твоему? Тогда будь любезен, ответь мне, что в твоем ничем не примечательном квадрате делают наши, так сказать, новоявленные «друзья», в кавычках, конечно? Я имею в виду американцев, этих чертовых вездесущих янки! Что они шныряют по этому квадрату, как крысы возле забитой дыры? Для чего воду цедят? Может, они там что-то забыли? Или просто ради интереса шастают? А вдруг, что-то еще? Но что?!

— Может, учения проводят? — осторожно осмелился предположить командир лодки.

— Учения? Может быть… Но почему так близко от наших берегов? Почти что одной ногой стоят в наших территориальных водах, по самому краешку лезвия ходят, ну не наглецы ли, а?! Это очень уж похоже на провокацию, янки — известные мастера по грязным делам, сам знаешь… — Адмирал пару секунд помолчал, затем зло ткнул пальцем в карту. — Вот подлецы! Все втихушку, втихушку, даже между собой не переговариваются, видно, чтобы нашего внимания не привлекать. Ну, змеи! Сидеть им трижды на мели, и еще кое на чем! — своеобразно, должно быть, по-адмиральски, выругался он. — Знаешь, сколько их там? Вместе с ракетным крейсером «Белкнап» еще шесть вымпелов, и, что меня смущает — все разного назначения. Целая эскадра… Что молчишь, давай, выкладывай свои соображения, не все же адмиралу голову ломать над этой непростой проблемой.

«Варшавянка», как опытный киношный оператор, выхватила командующего крупным планом. Вот он, отойдя от карты, упал в кресло и, тяжело поворочавшись, точно слился с чернотой кожи. Было хорошо видно, что он как бы исподлобья наблюдает за командиром. «Хитер адмирал, — сделала вывод „Варшавянка“. — Наверное, уже давным-давно принял какое-то свое решения, а моего командира продолжает мучить, нравится ему это делать, есть такой тип людей, насмотрелась. Мог бы дать время командиру подумать, так нет же, вынь да поднеси ему решение проблемы сейчас, немедленно, сию же минуту. У моего командира не сто голов — одна! а у адмирала полный штаб бездельников!» — И «Варшавянка» недовольно фыркнула. Командир, словно почуяв присутствие своей лодки, встрепенулся.

— Разрешите, товарищ контр-адмирал, — попросил разрешение и, получив согласие в виде кивка головой, принялся выкладывать свои соображения, предположения, версии. — У меня есть несколько версий. Наиболее достоверными являются следующие… В квадрате 16—47 потерпела аварию и затонула атомная подводная лодка «Флорида», типа «Огайо», с ракетами «Трайдент» на борту, что постоянно паслась, извините — дежурила в тех водах… Также вполне возможно, что американцы потеряли в этом квадрате крылатую ракету «Томагавк»… Не исключаю, что ими была утеряна новая скоростная, бесшумная, самонаводящаяся торпеда… допускаю, что в том квадрате упал тяжелый бомбардировщик технологии «Стелс»… или затонул сверхсекретный орбитальный спутник-шпион, или… — Он замолчал.

— Что «или», рожай быстрей! — нетерпеливо поторопил командующий.

— Или американцы нашли в этом квадрате нефть! — должно быть, желая разрядить обстановку, командир не нашел ничего лучшего, как пошутить. Однако он неудачно выбрал время — гнев обрушился незамедлительно.

— Нефть?! Какая, к такой-то матери нефть?!! — виртуозно матерно выругавшись, адмирал раздраженно хлопнул ладонью по столу, да так сильно, что стоявший на столе макет подводной лодки типа «Тайфун» подпрыгнув, упал плашмя, что напугало хозяина кабинета. «О, черт побери! Дурной знак», — прошептал он, быстро устанавливая макет на пьедестал. Затем повернулся к капитану второго ранга.

— Извини, Вадим Петрович, с утра сам не свой, как назло то одно, то — другое. Сначала матрос — первогодок караул с оружием покинул, потом эта шифрограмма от командующего флотом, все будто один к одному, а тут еще шутки твои неуместные. Ну да ладно, прошли и забыли, перейдем к делу. Версии твои, конечно, дельные, стоит на них обратить внимание… кроме, этой дурацкой нефти. Я тоже подумал, что они там наверняка кое-что ценное потеряли. Но вот что? Так вот, теперь наша первейшая и основная задача — узнать, что именно и, по возможности перехватить это самое «что». Разумеется, по-тихому, незаметно, без шума и пыли, как говорил один киношный герой. Узнаем, «что» — незамедлительно пошлем в квадрат другую лодку, с водолазами и прочей полезной аппаратурой. А американцев оттуда постараемся шугануть, объявим, что начинаем ракетные стрельбы в этой части океана. А после окончания всей этой хитроумной операции сделаем вид, что мы ничего не знаем, и в том квадрате давненько не были. Надеюсь, ты умеешь хранить наши военно-морские тайны?

— Так точно, товарищ контр-адмирал! — по-уставному четко ответил командир. — Задачу понял!

«Варшавянка» тоже догадалась, что именно ей отведена главная роль в предстоящей операции. Значит, наши желают узнать и, по возможности — выкрасть у американцев что-то очень важное и нужное нам. Выкрасть — как-то уж грубо звучит! А если по-другому: не выкрасть, а взять, добыть, получить законную военную добычу. Законную! Только так, и никак иначе!!Ну, а самое главное: она идет в поход! В оке-а-ан!!!

— Говоришь, понял? И правильно понял, именно твою лодку и, соответственно тебя, я выбрал для выполнения этого весьма и весьма ответственного задания. Поздравляю! — адмирал дружески кивнул командиру лодки, тот бросив руки по швам вскочил, на что командир базы великодушно махнул рукой.

— Да ты сиди, сиди… Я выбрал именно тебя. Почему-знаешь? Во-первых, ты один из моих лучших капитанов подводников и, как я убедился, у тебя прямо-таки энциклопедическая память; во-вторых, именно ты лучше всех знаешь этот чертов квадрат, к тому же, ты хоть и немножко, но отдохнул в отпуске; ну а в-третьих, в океане свою тоску-кручину разгонишь, а то мне тут успели доложить, что твоя семейная лодка дала течь…

— Это к делу не относится! — задиристо, с вызовом буркнул командир лодки.

— Ну, не скажи, еще как относится, — парировал вызов адмирал, недовольно нахмурив брови. — Крепкая семья — надежный тыл флота. Я бы сказал по-другому: сильна семья — силен флот! И вообще, что у вас молодых за мода такая пошла — старших перебивать, да еще — старших по званию? Мне лучше знать, что и куда относится, понял? Да сиди ты! Сиди и не дуйся, давай пока оставим твои семейные дрязги на когда-нибудь потом; надеюсь, они не помешают тебе выполнить задание. Не забывай, что мы с тобой моряки подводники, а значит, волки битые и штормами океанскими, и семейными дрязгами. И ничто нас не должно выводить из равновесия. Так, Вадим Петрович?

Командир лодки ничего не ответил. «Варшавянка» решила, что командир, возможно, уже всеми мыслями находится на лодке, готовится к непростому походу.

— Обиделся, что ли, Вадим Петрович? — по-своему понял молчание капитана второго ранга командующий. — Ну ты мне это брось, брось. Нашел время обижаться… Да если быть честным до конца, то признаюсь — я посылаю тебя в этот сложный поход на твоей старушке не от хорошей жизни, понимаешь? Нет у меня лишних лодок, ну нет! Одни в океане, на боевом дежурстве находятся, далеко от этого квадрата; другие, — он кивнул в сторону окна, — кто в доках, кто у причалов ремонтируются, сам знаешь, стареем потихоньку, а новые лодки — увы! — пока не предвидятся, может, в туманном будущем. А те, что из «автономки» вернулись, отдыхают, в себя приходят, сам знаешь, каково им там приходится. Так что, осталась одна твоя лодка, одна-единственная, так сказать, наша палочка-выручалочка. Одна — но какая! Я бы сказал, геройская лодка! Так вот, иди и докажи, что не зря ее вороги наши называют Черной дырой; иди, капитан, пощекочи америкосам нервишки, пусть не расслабляются. А главное, разузнай, чего они там подобно муравьям копошатся… Так ты говоришь, туманы там часты? Это то, что нам нужно, это нам как раз на руку! Под прикрытием тумана, ты к ним насколько это возможно подберись и за яйца этих беспардонных янки потрогай… разрешаю.

Пугающе резко зазвонил один из множества телефонов. Адмирал быстро схватил трубку — он явно ждал этот звонок.

— Ну что, что?! Взяли? Живым? Ну, слава богу… Где? В дачном поселке? В домике? Что? Спал? А где автомат? При нем? Фу-у… Сказал, почему покинул пост? Обижали? Так я и думал. Что еще говорит? Соскучился? Ну и по ком? По маме с сестренкой? Понятно… Что особист предлагает? В трибунал? За дезертирство? За хищение оружия? Четыре года грозит? И кто такой умный? Гарнизонный прокурор? Тоже молодец! Пацана глупого, мальчишку — на четыре года: отлично… в душу мать! Ты вот что, передай этому умнику, что ни нам, ни всему флоту эта лишняя шумиха ни к чему; между прочим, и ему тоже. Скажи, пацан заблудился, мол, в туалет захотел, не туда пошел… к тому же, он оружие сохранил, не бросил… хотел вернуться, не успел. Придумай что-нибудь правдоподобное. Что? Куда его девать? Куда, куда?! Отшлепай, и верни в часть! Назад, говорю, в часть где служил! До дембеля дневальным, к тумбочке приковать! И никакого ему оружия, только штык-нож… самый тупой! Ну что тебе еще? Заплакал? Кто? А-а… Что-о?! Возвращаться в свою часть не желает? Боится? Так придумайте что-нибудь! Объявите десять суток лично от меня! И в одиночную его! Что, одиночных для рядового состава нет? Так в мичманскую посадите, в офицерскую! Пусть пока посидит, потом что-нибудь придумаем. Ну все, объявляй отбой…

Адмирал положил трубку и, хмуря белесые брови, прошелся по кабинету.

— Надо же, плачет матросик, ну чисто ребенок, обижают его, он, видите ли, по мамочке соскучился, пирожков домашних захотел… сосунок! И вот такая молодежь на флот нынче идет. Два года не могут нормально отслужить, всего два года! М-да… Раньше, помню, проблем с набором не было, молодежь сама на флот рвалась, и какая молодежь: орлы, как на подбор! Выбирай любого! А что сейчас? Сейчас, смотрю, во всех грехах навострились армию обвинять, флот. Не могут понять, что целых восемнадцать лет этого оболтуса семья воспитывала, общество, школа… черт бы их всех побрал! А тут два месяца отслужил — и уже в бега подался, как на дискотеку, трудно ему, видите ли. Он с оружием пост покинул, присягу нарушил, в военное время за это было одно наказание — расстрел. Пуля в лоб — и никаких! А сейчас я — адмирал флота российского должен прикрывать дезертира, отдуваться за этого сопляка. Куда мне его сейчас? В дисциплинарный батальон, в тюрьму? Жалко пацану жизнь портить, но еще больше его родителей жалко, в основном это простые трудяги, небогатые люди. Вадим Петрович, на твою лодку тоже молодежь пришла, что ты мне, адмиралу посоветуешь? Я имею в виду, не в масштабе всей базы, а в этом конкретном случае, что мне с этим салажонком делать? Прокурор грозит трибуналом.

— С моей лодки еще никто не убегал, — уклонился от прямого ответа капитан второго ранга. «Варшавянка» мысленно поддержала своего командира, не стоит младшему по званию, по должности учить старшего — как бы потом неприятность из этого не вышла. За долгие годы службы лодка видела разных адмиралов, попадались и злопамятные, и даже, прямо скажем-дураки. Так что, правильно командир ушел от прямого ответа.

— Юлишь, капитан второго ранга! — раскусил командира лодки адмирал и, нахмурив брови, приказал: — Я запрещаю вам делать это, отвечайте прямо, без выкрутасов!

— Слушаюсь! — так же официально, ответил командир лодки. — Товарищ контр-адмирал, я бы этого беглого матросика назад в свою часть не отправлял однозначно. Это только усугубит его незавидную участь, заклюют его там как цыпленка-альбиноса, таких нигде не любят. Я имею в виду, беглецов-дезертиров. Перевести в другую часть — тоже не выход, понятно, что он и там не уживется. Так что, остаются два варианта: первый — демобилизовать парня, что нереально, второй — перевести и оставить служить здесь, при штабе, под вашим чутким вниманием.

«Варшавянка», будь она человеком, наверное, прикусила бы язычок от невольно вырвавшегося высказывания: командир, кажется, так и нарывается на неприятность.

— Шутишь, капитан второго ранга? Тебе не кажется, что ты в моем личном кабинете много шутишь? Молчишь? Вот и правильно, лучше помолчи… Ишь, умник нашелся… «оставить его служить здесь». Ты представляешь, что здесь будет через год? Этих беглецов наберется на целую штабную роту, если не на батальон. И будет у нас тут не штаб боевого соединения, а детский сад «Золотая рыбка» с адмиралом-заведующим, с офицерами-воспитателями, где я буду недисциплинированных матросиков из ложечки кормить, сопельки им подтирать, хороводы с ними водить вокруг елочки. Вот такая перспектива вырисовывается после твоих шуточек… Ладно, этот вопрос можно считать закрытым, возьму я этого маменькина сыночка под свою руку или, как ты там умно выразился, не обделю его своим чутким вниманием, пристрою в охрану штаба, чтобы на глазах был. Так тому и быть… пристрою.

Приняв решение, командующий базой еще раз прошелся по кабинету, затем зачем-то одернул китель и хорошо поставленным адмиральским голосом произнес:

— Итак, товарищ капитан второго ранга, прекращаем посторонние разговоры, слушайте приказ: сегодня в двадцать два ноль-ноль, лодка должна отойти от пирса!

«Как сегодня?! — мысленно вскинулась „Варшавянка“. — Но это же невозможно! Ну никак!»

— Товарищ контр-адмирал, вы что… — Казалось, от страха лодка захлопала рубочными иллюминаторами; сейчас командир, должно быть позабыв, где и перед кем он находится, выскажет что-то вроде: «вы что, совсем охренели» или «вы что, рехнулись».

–…Вы что, пошутили? Это же нереально! Дайте мне два дня… ну, хотя бы один день на подготовку к походу… всего лишь один.

«Варшавянка» испуганно прижалась к пирсу: адмирал часто задышал, ну точь-в-точь как штормом выброшенная на берег рыба. Его, бронзовая от загара шея, так грозила вывалиться из стоячего воротника черного мундира с золотыми погонами. Затем, еще раз окинув подчиненного ледяным взглядом, он процедил:

— Ты что себе позволяешь, капитан второго ранга! Ты мне тут не зарывайся, не в Государственной Думе находишься! Здесь не место для дискуссий. И я никому не позволю у себя в штабе анархию разводить! Два дня ему, один день! Хочет он, не хочет! Ты российский офицер, командир боевой единицы, не базарная торговка! Или ты забыл, что такое приказ? Забыл?! — почти закричал командующий базой. Адмиральские погоны, будто в такт словам хозяина, возмущенно приподнялись. — Так я тебе живо напомню!

— Никак нет, товарищ контр-адмирал, не забыл! — вскочил командир лодки и, не отводя взгляда от суровых адмиральских глаз, упрямо повторил: — Прошу хотя бы один день… ну, один.

«Варшавянке» показалось, что от возмущения адмирал схватит стул и швырнет его в окно, однако этого не произошло. Возможно, он хотел закричать, затопать ногами, замахать кулаками, однако, сдержавшись, произнес ничего хорошего не сулящим тоном, от которого у лодки местами отлетала ржавчина.

— Та-ак, что я вижу? А вижу, что вы меня так и не поняли, капитан второго ранга. Ну хорошо, я могу повторить приказ, только вы уж будьте добры выслушать его очень и очень внимательно, но учтите: в третий раз я его повторять не собираюсь… третьего раза не будет. Надеюсь, вы меня поняли? Итак, повторяю приказ… Приказываю: отойти от пирса в двадцать два ноль-ноль…

— Есть отойти от пирса в двадцать два ноль-ноль! — очень даже четко повторил приказ командир лодки.

«Варшавянка» видела, как напрягаясь каменеют скулы его бледного лица, она прекрасно понимала внутреннее состояние командира. За многие годы службы на флоте, лодка хорошо усвоила, что означает такое, вроде бы коротенькое, но на самом деле емкое слово: приказ. Она слышала бесчисленное количество самых разнообразных приказов: от деловито-кратких, строго служебных до, по-настоящему идиотских. И давно себе уяснила или, как говорят люди, зарубила на носу, что какой бы приказ не был, он подлежит обязательному исполнению. Какой бы не был: умри, но выполни. Лодка неоднократно видела, что умереть для русских моряков — раз плюнуть, однако лично она считает, что лучше умереть с пользой для дела, чем зазря, по дурости какого-нибудь вышестоящего начальника. А еще лучше: и приказ выполнить, и целехоньким остаться. Приказ на флоте — это нечто вечное, так думает «Варшавянка». Все уходит в забвение, от кораблей, лодок до большезвездных адмиралов, а приказ остается, он непоколебим, как сама жизнь. Лодка видела, как уже не одно поколение, начиная от простого курсанта и до адмирала флота выросло на этих самых приказах. Есть приказ — сказал «есть», взял под козырек, выполняй, не рассуждая. И будет тебе честь и хвала и заслуженная награда!

Все это так, все это правильно, однако «Варшавянка» видела и другую сторону приказа, назовем ее так — нелицеприятную. Это когда из-за не до конца продуманных приказов в море выходили неподготовленные к походу корабли. Как и в сегодняшнем случае. Спрашивается, зачем было выходить? Показать героизм или достойно погибнуть? А что еще остается делать? Приказ есть приказ. А попробуй командир откажись — сразу же последует безжалостный, как пуля, приговор: «Трус! Под трибунал пойдешь!» И тут же, в высоком кабинете снимут с должности, и хорошо еще, если бывший командир пойдет помощником на старый тральщик, а ведь могут и пнуть коленом под зад: вон с флота! Вот и получается, что приказ — «он и в зоопарке приказ», так изрекает мудрейший старпом лодки Гена, с которым она, как бы запанибратски. «А интересно, — подумала „Варшавянка“, — если бы мой командир отказался идти в тот квадрат, что бы ему за это было? Чисто теоретически? Впрочем, лучше об этом не думать, были в моей жизни похожие прецеденты, и все как один с печальным концом. Так что, как говорят люди, не дай бог…»

В кабинете повисла напряженная тишина. Затем адмирал, отойдя к окну, спросил, не поворачивая головы:

— Ну что, капитан второго ранга, вы поняли суть приказа?

— Так точно, товарищ контр-адмирал, понял! — опять так же четко, доложил командир лодки.

— Ну вот, совсем другое дело. А то заладил: день ему дай, два… — заворчал адмирал, в голосе которого лодка ощутила смущение. — Ну что, обиделся? Знаю, обиделся, для вас — командиров лодок, это в порядке вещей, для вас это раз плюнуть, вы же у нас чуть ли не единственные оставшиеся защитники страны в настоящий момент, вам в первую очередь все лучшее подавай: и специалистов, и топливо, и продукты… винцо, икорку, балычок из семги, чуть про шоколад не забыл. Ты пойми, садовая твоя голова: этот приказ — не моя отсебятина, лично командующий флотом приказал сегодня же отправить лодку. Лично! Попробуй бы я отказаться или даже попросить пару суток… сутки даже! Недавно звонил, интересовался, какими темпами лодка к походу готовится. Если бы, что-то от меня зависело, разве бы я тебе отказал, я бы тебе неделю на подготовку дал, ей-богу бы дал! И хрен с ним, с квадратом этим — подождет. А так брат, извини… — развел руками командующий базой.

«Варшавянка» в очередной раз убедилась, что отказ командира лодки выполнить приказ означал бы для них обоих, печальный конец — на лодку прислали бы нового командира, а то и вовсе другую лодку в поход послали; с командира, понятное дело, погоны бы сняли, да и с ней, с лодкой — не сюсюкались бы: на гвозди несговорчивую! В назидание другим, система шутить не любит!

— Товарищ контр-адмирал, я все прекрасно понимаю, — заверил адмирала командир лодки, будто желая поскорее закрыть вопрос о сроках выхода лодки.

— Ну вот и прекрасно! Вадим Петрович, давай забудем наши трения и разногласия, — повеселел адмирал, и тут же поинтересовался: — Ты молодежь получил? Ну и как она?

— Так точно, получил! — доложил командир. — Ребята после «учебки» слабо подготовленные, я бы даже сказал — сырые, дальше сетевых заграждений в море не выходили. Одно хорошо — все со средним образованием, некоторые с высшим. А это означает, что боевую специальность освоят быстро и без проблем. Правда, двое матросов с дефицитом веса.

— Ну, это не беда, откормишь. Правда, с продовольствием у нас пока туговато, в основном, картошка с капустой выручают, зато макарон предостаточно. Снабженцы ожидают пароход с овощами, губернатор обещал из своих запасов подбросить, так что, проживем. А насчет твоей сырой молодежи… Хитрец ты, Вадим Петрович, я слышал, у тебя молодежь после первого похода классными специалистами становится, а ты тут мне жалуешься: сырые, слабо обученные. Скромничаешь…

— Никак нет, говорю, как есть! Товарищ контр-адмирал, давайте будем откровенны, в настоящий момент лодка не готова к походу. И я вам объясню почему. — И командир, видя, как разом нахмурилось лицо адмирала, поспешил доложить: — Экипаж своими силами затеял небольшой ремонт. За одно это его надо похвалить. Кое-что успели сделать, однако покраску внутри не закончили, профилактику трубопровода пресной воды не закончили, ремонт трубопроводов забортной воды — тоже… на лодке отсутствует опытный штурман, мой Кириллов… капитан-лейтенант Кириллов в запас ушел, говорят, в коммерцию подался или в кооперацию — я не разбираюсь в этом… на время ремонта кое-какое наше имущество было перенесено с лодки на плавбазу. Я считаю своим долгом доложить вам, что хорошо бы лодку поставить в док… ну хотя бы после похода.

И опять, будь «Варшавянка» человеком, она бы двумя руками поддержала своего командира. Однако в настоящий момент, она ожидала услышать гнев адмирала, как ответ на беспринципное по своей наглости предложение о ремонте, о постановке в док. Но адмирал лишь, кисло улыбнувшись, сказал:

— Вадим Петрович, ну почему у тебя все в мрачных тонах? Вот уж не думал, что ты у нас скрытый пессимист. Пойми, сейчас всем трудно. Общую обстановку в стране знаешь? Везде бардак, регионы требуют независимость. Да что нам регионы — наш край туда же лезет, губернатор глотку дерет, желает создать республику от края до края, самолично мечтает деньгами распоряжаться. А что на Кавказе творится! Да что мне тебя политграмоте учить, сам небось все понимаешь. Так что, кончай жалиться, плюнь на все, держи хвост пистолетом, сейчас главное для тебя — выполнить приказ. Ты бери пример с меня…

И лодка, и ее командир с удивлением уставились на адмирала, словно он пообещал им рассказать самый свежий угарный анекдот про старого генерала и его молодую любовницу.

— Что, Вадим Петрович, удивлен? Знаем мы вас! Ты, наверное, думаешь обо мне нелицеприятно, мол адмирал на суше, лопухами оброс, давненько в море не выходил, сухарем очерствел, обюрократился в штабе. Ведь, думаешь? Молчишь? Думаешь, думаешь, знаю я вас, подводников, сам из этой бочки вылез… Я, между прочим, не сидел здесь сложа ручки, не валял Ваньку, как вы выражаетесь про своих отцов-командиров; я кое-чего для твоей лодки сделал, между прочим, за тебя исполнял не свойственные адмиралу обязанности командира лодки — твои прямые обязанности, пока ты в отпуске, возможно, жарил шашлычок на природе. Если хочешь знать, твой экипаж доведен до штатного расписания и уже переведен с плавказармы на лодку. Бункеровщик с топливом направлен, торпеды на подходе, продукты, должно быть, подвезли… — Лицо адмирала прямо-таки сияло хвастливым детским выражением в ожидании похвалы. — Я тебе уже и штурмана подыскал, правда, после училища паренек, но, судя по диплому, малый толковый. Ничего, погоняешь его и в хвост, и в гриву — глядишь, настоящего подводника из него вырастишь, себе замену. Ну что, капитан второго ранга, заботится о твоей лодке твой непосредственный начальник?

«Что и удивительно, — ехидненько подумала „Варшавянка“. Давненько я не помню к себе такого внимания. Впрочем, все это объяснимо: видно, командующий флотом, как люди выражаются, надрючил нашего адмирала по самые не могу, вот он и лезет из кожи, старается. А вообще-то, молодец он, не обманул: вон танкер-топливозаправщик шлангами размахался, из арсенала торпеды под брезентом по пирсу везут, фура с продуктами ко мне заворачивает»

— Нет, ты мне ответь, где это видано, где это слыхано, чтобы адмирал — за капитана второго ранга лодку к походу готовил? — Явно выпрашивал благодарность командир базы и даже фамильярно подмигивая подводнику. — Дураков нынче нет. Кроме меня, естественно. Так что, цени, товарищ капитан второго ранга. А если серьезно, Вадим Петрович, тебе ли жаловаться с твоим богатым опытом, с мастерством, твоими знаниями? Ты что, впервые на такое задание идешь?

«Варшавянка» заметила, как было дернулся командир, должно быть, желая ответить, что да, впервые он идет в поход на неподготовленной лодке, однако — сдержался, промолчал. Как в таких случаях говорит мичман Петька — урок пошел впрок. Правда, Петька явно говорил в другом смысле, наоборот, что «урок не пошел впрок». Эти люди такие заумные.

— Не скромничай, я знаю, что не впервые. Твоей старушке давно надо бы присвоить звание гвардейской, да вот все как-то руки не доходили, а сейчас уже и поздновато. Ну ничего, она у тебя не обидчивая, в отличие от своего командира, молодец одним словом, в каких только переделках ни побывала, думаю, и на сей раз она нас не подведет. Убежден, не подведет!

«Я и сама знаю, что я молодец! — не удержавшись, воскликнула „Варшавянка“. — А вот от звания гвардейской я бы не отказалась. Гвардейцев, говорят, и кормят получше, и зарплата у экипажа побольше, а главное — их наверняка в док ставят в первую очередь или даже вне очереди. О! Чуть было про ленточки на бескозырках не забыла — у гвардейцев они такие красивые».

— Так что, успокойся, Вадим Петрович, отбрось все лишнее, службе мешающее — и за дело! Пробежишься до квадрата, глянешь незаметно, чего там янки шебуршатся — и быстренько домой, отпуск догуливать. В драку не ввязывайся, прикройся туманом и спокойненько наблюдай. И ни в коем, я повторяю — ни в коем случае не дай себя обнаружить! Для нас с тобой это смерти подобно! Не хватало еще международного скандала. Это раньше мы могла о них копья ломать, не особо-то на кого-то оглядываясь, сейчас этого делать категорически нельзя! Категорически! «Они», видите ли, нам друзья или почти друзья… медуза им в глотку! Знаю я, какие они друзья — до первого крутого поворота, скинут под колеса, и не чихнут. Короче, действуй строго по приказу, но! — думай своей головой, подключи нюх, интуицию… что еще? — осторожность, предусмотрительность. Все это вместе взятое даст результат, надеюсь, успешный. Думаю, все у нас будет хорошо, или как сейчас модно стало говорить: о-кей.

«Все будет хорошо. А что, кто-то еще в этом сомневается? Лично я — нет! Да и, с какого такого перепуга? Однако, как-то все уж очень легко у нашего адмирала получается, — приходя в раздражение, подумала «Варшавянка». — Пробежишься, будто молодые матросы на утреннюю зарядку. Делай раз! Делай два! Дышим глубже, всей грудью! Себя не обнаруживать — легко сказать, а как это сделать при современных гидроакустических средствах обнаружения? Да меня, если уж честно, старую дизелюху, по пятнам мазута на воде в два счета обнаружат так же легко, как меня утром вычислил рваный матросский ботинок… Обнаружат они меня — ага! — устанут обнаруживать, я им что, молодая неопытная лодка? Меня так просто не возьмешь, можно и шею себе свернуть. Так что, мы еще поглядим, кто кого первым обнаружит. На месте командира я бы адмиралу в глаза высказала, что он действительно давно под воду не спускался. А не мешало бы!

— Ну все, Вадим Петрович, приказ получен, осталось только выполнить его, и ты это сделаешь. Учти, я надеюсь на тебя. Да что там я — вся база, флот. Как говорится, землю носом рой, а выполни… Так, что еще? Ага! Зайди к начальнику штаба, он там последние новые карты района у гидрографов затребовал, кое-что для тебя подобрал, обсудишь с ним поподробнее все нюансы предстоящего похода… Да, к синоптикам не забудь заглянуть, получи последнюю метеосводку на предстоящую неделю. Боюсь, как бы погодка не подгадила, что-то у меня косточки ломит, надо бы в баньку заглянуть, веничком помахать, кровь по жилам погонять. Ну давай, до встречи, надеюсь, с победой будем встречать тебя с жареным поросенком… — И адмирал, выйдя из-за стола, подал для прощания руку… рука повисла в воздухе.

— Товарищ контр-адмирал, напоследок вопрос, разрешите? — попросил разрешение командир лодки, явно намеренно не заметив протянутой руки командира базы. И тут же, словно заранее предчувствуя реакцию адмирала, поторопился задать вопрос: — Как насчет зарплаты экипажу? Все-таки, в океан идем, в неизвестность.

«Варшавянка» чутко услышала, как недовольно крякнул адмирал: «твою мать»! Ого! Видно, достал его денежный вопрос врасплох. «Варшавянке» показалось, что сейчас он хватит кулаком по столу и выставит командира «во-он», однако адмирал лишь угрюмо поморщился.

— Да, капитан второго ранга, не зря говорят, что у тебя трудный характер. Я, конечно, подозревал, но сейчас, и я в этом убедился. Нет чтобы промолчать… Ну, или как-нибудь поделикатней, подипломатичней что ли, так нет же, сходу прямо в лоб: бац! — зарплату давай! гони, адмирал, деньги! Вижу, с тобой не соскучишься, скорее — состаришься… — После этих слов он сунул руку во внутренний карман кителя. — Деньги, говоришь… Тебе сколько надо? Могу одолжить, — предложил командующий базой, не вынимая руку из кармана.

«Варшавянка» недоуменно уставилась на адмирала. Он что, в самом деле командиру деньги предлагает? Ну, адмирал! Такой непредсказуемый! Неужели командир возьмет? А как же экипаж? Да нет, мой командир не такой! Адмирал хорош, однако за кого он моего любимого командира принимает? За дешевку? Что он себе позволяет?! Чертова субординация! Чтоб ей пусто было! Послать бы этого старого краба куда подальше! Командир, ну не молчи же ты!

— Извините, товарищ контр-адмирал, вы, наверное, меня с кем-то перепутали, так сказать, ошиблись адресом. Напоминаю вам, что я — боевой офицер-подводник, а не проситель с протянутой рукой, — с нескрываемым вызовом ответил командир лодки. Должно быть, он прекрасно понимал, что разговаривает с адмиралом в недопустимом тоне, излишне грубовато, если не сказать — грубо, но, видно, поубавить тон или вовсе замолчать было выше его сил. — Я не о себе пекусь — об экипаже, о семейных подводниках. Им сейчас тяжелее всего, у них дети скоро в школу пойдут. Товарищ контр-адмирал, вы же сами бывший подводник, должны понимать, каково морякам нести службу под водой, зная, что их семьи без копейки сидят. А мне, их непосредственному командиру, каково людям в глаза глядеть, приказывать им, требовать? Требовать — и тупо повторять, мол, потерпите, братцы, вы же подводники, элита флота российского, мол, нам не впервой терпеть, давайте еще потерпим…

«Варшавянка» видела, как в ставших колючими глазах адмирала заплескалась не злость — бешенство.

— Все, высказался? А теперь позволь и мне слово сказать… Слышь, ты, капитан второго ранга, для начала я тебе скажу вот что: ты уж будь добр, не дави на меня своей луженой глоткой, не надо, я этого не люблю, — адмиральский голос был не громок, но полон скрытой угрозы. — Запомни — я тебе не министр обороны, не министр финансов и даже не командующий флотом — это, во-первых. А во-вторых, где я тебе деньги возьму, я не президент Ельцин, чтобы деньги по регионам мешками развозить и с трапа самолета пьяно орать: «Ур-ра! Я вам денежки привез!» А может, ты мне прикажешь попросить их у премьер-министра, дескать, уважаемый господин Черномырдин, не завалялись ли где у вас случайно пара-тройка миллионов, у меня тут один чрезвычайно настырный командир лодки в поход идет, ему позарез нужны деньги…

— Не для себя, — упрямо вставил капитан второго ранга. — Это не случайные деньги, их экипаж своим нелегким трудом заработал.

— Молча-ать… твою мать!! — психованно топнул ногой адмирал. — Деньги ему нужны! Твоя лодка что, одна на базе?! Одна, я тебя спрашиваю? Отвечай! Ты что, с Луны свалился, не знаешь, что тут и бригада подводных лодок, и надводные корабли, и береговые части флота! И всем, слышишь — всем деньги нужны, всем вынь да положь! И все они просят, требуют, угрожают! А где я их возьму?! Рожу? Напечатаю? Центральный банк ограблю? Я каждый день только и слышу: деньги! деньги! деньги!.. будь они неладны! Вместо того, чтобы заниматься своими непосредственными обязанностями, боевой подготовкой вверенной мне военно-морской базы, я должен искать, просить, добывать, а то и клянчить эти проклятые бумажки! Из-за них, смотрю, на базе дисциплина ни к черту! Вконец расшаталась… — Кажется, адмирал начал выдыхаться. Затем, помолчав с полминуты он, вроде бы успокоившись, продолжил: — Ты думаешь, я нагнетаю? Нет, к сожалению. Вчера случайно кое-что о себе нелицеприятное услышал, было, о чем подумать… Вечером супруга попросила собаку прогулять. Вообще-то, это ее прерогатива, я хотел сказать — обязанность, но я, дурень, согласился. Когда чуть стемнело, вывел собачонку. Гуляем, воздухом дышим. Песик потащил меня по своему важному делу, ножку поднял. Смотрю: круглосуточный пивной киоск, вокруг которого кучкуются офицеры, мичманы, старшины — контрактники, не хватало только матросов срочной службы. Все в форме! Один я в трико. Пьют — пиво с водкой, без стеснения, как какие-то подзаборные бичи или бомжи, хрен их по званиям разберешь. Смотрю, и думаю: дожил я! в какие времена такое происходило? Стою и слушаю, и такого наслушался — мама родная! И про президента, и про правительство, и про службу флотскую, ну и, конечно же, про себя, голубчика. Постоял, послушал и понял, что президент — пьяница, правительство — предатели, депутаты — бездельники, а все вместе они армию-флот разваливают, распродают, уничтожают. «Пускай этот старый козел, сам за бесплатно служит! — это уже про меня. — Не зарплаты — нет службы! Лично я на службу завтра не выхожу, пока зарплату не выдадут». Много их там стояло, и хоть бы кто неизвестному подстрекателю возразил, напомнил про присягу, про долг, про честь, набил бы наконец ему морду, заткнул болтуна; нет, таковых не нашлось, будто все языки в задницы засунули. И это офицеры: цвет нашего флота! Ох, какая злость во мне взыграла, хотел патрули из комендатуры вызвать, всех задержать: и в камеры их, в камеры! Слава богу, передумал, что толку комендантских вызывать — такие же служаки, так же без денег сидят, приедут — никого не задержат, потому как сами завтра после дежурства к этому киоску придут. Так что, постоял я, послушал народную правду о себе, плюнул и, как последний воришка крадучись, домой собаку повел. А дома на супруге душу отвел, взгрел ей за то, что она меня послала с собакой гулять вне очереди. Вот такие наши дела, капитан второго ранга. Ну, что ты мне на это безобразие скажешь?

— А что тут говорить, лично для меня в этой ситуации все ясно и понятно. Выпили после службы мужики, слегка опьянели, вот их и прорвало, на критику потянуло, такое частенько бывает, — вроде как особо ни за кого не заступаясь, сдержанно ответил командир лодки. — Бывает, особенно в трудные минуты, я бы сказал, как сейчас, в минуты безденежья. Тут только алкоголь и помогает… ну, или работа. А вообще-то, такие вот пьяные разговоры у киосков — пустой треп, болтовня и ничего больше.

— Ничего? Ну, не скажи… Ишь, болтовня! Что у пьяного на уме… Надеюсь, ты помнишь эту народную пословицу? Ну ладно я, а вот представь себе, что было бы, если бы на моем месте оказался ретивый сотрудник особого отдела или карьерист из военной прокуратуры? Он бы не стал с ними чваниться, потихоньку переписал бы тех болтливых трепачей. А утречком — на допрос. И навесил бы на них за пустой, как ты говоришь, треп — нехилую статью за оскорбление президента, за призыв отказа от службы, могли бы даже впаять за модный нынче, экстремизм. Что скривился, не веришь? Ну, это ты зря, в жизни бывает всякое случается… Ну да бог с ними, с этими болтунами, сейчас у нас с тобой о другом речь. Вадим Петрович, ты не находишь, что разговор между нами какой-то малоприятный для нас обоих? Будто, мы специально вываливаем друг на друга накопившееся раздражение…

«Варшавянка» смекнула, что адмирал, похоже, готов пойти на попятную. Хитрый мужик, далеко пойдет.

— Сие нехорошо, совсем нехорошо. Ведь тебе же в поход идти, а это означает, что ты должен быть полон оптимизма, бодрости, решительности. Так что, давай мириться. Заметь, это я — адмирал, первым примирение предложил. Цени! Короче, извини меня за мою несдержанность, но и ты свой язычок попридержи, больно остер он у тебя. А насчет денег… насчет денег что-нибудь придумаем, флотские финансисты обещали кое-что подбросить, если, конечно, деньги в пути где-нибудь не потеряются.

— А что, может и такое случиться?

— У нас сейчас все может произойти, а уж пропажа денег стала привычным делом. Но ты экипаж обнадежь, можешь от моего имени пообещать, что в случае успешного выполнение задания, твоя лодка первой на базе получит деньги. Первыми! Но учти: в случае успеха! Но если, не дай бог проколитесь, то извини — в порядке очереди, — улыбаясь, пошутил адмирал, затем добавил: — А если деньги вдруг не дойдут, опять же, извини — останутся почетные грамоты, благодарности, отпуска матросам и старшинам. Видишь, Вадим Петрович, я перед тобой откровенен. Ну как, согласен?

«Какой прок экипажу от этих бумажных грамот? — скривилась „Варшавянка“. — Красивые, нарядные — не спорю. Но только и всего. Говорят, у боцмана Петровича вся стена в квартире ими оклеена. Адмиралу надо было бы пообещать команде что-нибудь посущественнее, типа ордена или медали, люди любят яркие побрякушки». Кажется, в том же направлении думал и командир.

— Согласен… но не совсем. Я бы от ордена не отказался, пригодится.

— Ого! Однако, запросы у вас, товарищ капитан второго ранга. А знаете, как это называется — вымогательство.

«Варшавянка» не поняла: то ли адмирал сердится, то ли он шутит; спасибо еще, что не психанул — улыбнулся хитро, лишь уголком правой стороны рта.

— Ой, извините, товарищ контр-адмирал, не знал. — Похоже, подыграл адмиралу командир. Однако, дальше, кажется, он палку перегнул. — Я подумал, раз лодка идет на выполнение ответственного государственного задания, идет к черту на кулички с наполовину необученным экипажем, с незаконченным ремонтом — то это разве уже не есть подвиг?

— Опять ты за свое?! — переходя на «ты», болезненно поморщился командующий базой. — Ты мне это брось! Орден ему пригодится! Сейчас не война, чтобы за один поход орденами-медалями разбрасываться. Загнул тоже мне — подвиг! Жирно не будет? И где ты только такого нахватался?

— По телевизору видел, — простодушно ответил командир лодки и, с самым невинным лицом, показал рукой на висевший на стене огромный экран телевизора. — Частенько наблюдаю, как у нас награждают достойных людей. И что меня удивило — так это то, что сейчас вовсе не обязательно метко стрелять торпедой или спускаться на сверхбольшие глубины, не обязательно дышать отработанными газами или сломя голову удачно удирать от чужих фрегатов — я про подводный флот говорю. Для этого достаточно вовремя улыбнуться кому надо, к месту вставить нужное слово, удачно рассказать пошлый, скабрезный анекдот, показать нужному человеку хитрый фокус, а то и просто песенку «зайка моя» спеть — и на тебе сразу орден на грудь: бац!

— Хватит! Вадим Петрович, будь другом, не дави на больную мозоль, без тебя тошно! — с нескрываемым раздражением проворчал адмирал. «Варшавянка» решила, что наградная тема для него очень болезненна.

— Ты не думай, что я слепой, сам вижу, что ордена раздают направо-налево, будто по графику, успевай только грудь подставлять. И никто из награждаемых, заметь — никто! от наград не отказывается, только еще громче хлопают. Я наблюдаю такую тенденцию: чем страна хуже живет, тем больше награжденных. И ладно если бы за действительные заслуги, а то ведь так, для численности, для своих амбиций… черт бы их побрал! — Ворчливый адмиральский голос заполнил весь кабинет, казалось, что его хозяин забыл и про предстоящий поход, и что перед ним находится его подчиненный, которому вовсе не обязательно знать, о чем думает и говорит адмирал флота российского.

— Иному сегодня орден на грудь, а завтра его в тюрьму поволокут. Подешевели нынче ордена, гроша ломаного не стоят. Возьми хотя бы нашего губернатора. Недавно ему президент орден на грудь повесил, «За заслуги». Шестой или пятый — не знаю. Спрашивается, за что, за какие такие заслуги? Из-за этого циркача, город зимой от морозов едва не околел, а ему орден! Якорь бы ему на грудь повесить, трехтонный! — И адмирал, заложив руки за спину, стремительно прошелся по кабинету.

«Варшавянка» обратила внимание на орденские планки, что теснились на крутой адмиральской груди. Не хило, адмирал наградами явно не был обделен. Лодка знала, что до назначения на нынешний высокий пост, он командовал и дизельной, и атомной лодками. Должно быть, всякого хлебнул мужик. Но, как давно это было.

— Нет, ты посмотри, что они с страной вытворяют! — Остановившись у окна, адмирал принялся обвинять руководство страны. — Приватизируют, грабят, делят, вывозят — что хотят, то и делают! А президент пьет, не просыхая. Это же ни в какие ворота не лезет! И за что стране такое наказание?! Ты посмотри, кто у него в советниках! Сплошь, агенты ЦРУ! По морде видно — вылитые акулы империализма! Я бы всю эту подковерную сволочь вместе с известной семейкой, посадил бы в списанную атомную лодку и в океан отправил без права возвращения… или бы утопил, не велика потеря для страны.

«Однако! Адмирал-то наш, оказывается, кровожаден, — решила „Варшавянка“, невольно поежившись. — Это надо же такое придумать — людей в списанную лодку, да еще и утопить. А люди-то какие — одно руководство! Интересно, а кто страной править будет? Где же тут логика? Ну, люди! Сначала сделают, потом думают, что же они сделали».

— Помнится, кто-то из первых космонавтов — не помню, точно кто — побывав на подводной лодке, спросил: «Знаете, кто ближе всех к космосу после нас, космонавтов?» И сам же ответил: «Подводники!» Молодец мужик, в точку мужик попал. Именно, подводники! Элита страны, ее щит и слава, и гордость! И вот теперь эта элита сидит без зарплаты, без снабжения, а скоро и вовсе без лодок останется. Столичная сволочь поставила флот в невесомо-экстремальное положение, проще говоря — раком нас поставили! Раком… Нет, не могу больше об этом… — Он вернулся к столу и, опершись обоими кулаками о столешницу, добавил упавшим голосом: — Да, разговорчик у нас с тобой получился непростой. Хотел на хорошей ноте закончить, не получилось, увы… Ладно, капитан второго ранга, возвратишься с удачей — и о хорошем поговорим. Согласен? Что молчишь? Или у тебя еще чего-нибудь не особо приятного для меня припасено? Давай, вали все в одну кучу, выкладывай, пока я добрый, разрешаю.

«Варшавянка» нутром чувствовала, догадывалась и, даже воочию видела, что ее командир с радостью покинул бы этот гулкий кабинет с нелюбезным, раздражительным хозяином, но, видно у него был в заначке еще один щекотливый для адмирала вопрос. «С огнем играет командир», — с опаской подумала лодка. И не ошиблась.

— Так точно! — опять бросил руки по швам командир лодки. — Кое-что имеется… Я хотел попросить вас, помочь моему старшему помощнику…

«Варшавянка» тотчас заметила, как нервно дернулся адмирал, как царапнул он по командиру холодным взглядом, а на тонких губах появилась мрачная усмешка, мол, нашел время, о ком говорить; однако, он промолчал. Лодке захотелось закричать, предупредить командира: «Молчи! Остановись!»

— Я считаю, что что мой старпом засиделся на своей нынешней должности, перерос ее. Товарищ контр-адмирал, он — готовый командир лодки, и поэтому прошу направить его на курсы командиров субмарин. Если хотите, могу за него поручиться. Я уже на флоте достаточно послужил и вижу, что есть у нас — чего тут скрывать — и слабые офицеры, и даже бездарности, занимающие чужие должности. Да они, старпому в подметки не годятся! — Командир с вызовом, безбоязненно смотрел в глаза командующему базой. — Что он такого страшного сделал, почему его с дерьмом смешали?! Всего лишь правду написал, пусть и горькую, но правду! Чистую правду… В конце концов, человек не для себя лично старался — для всего флота. Хотел ему помочь, а что заслужил? — Командир лодки замолчал, вопросительно глядя на адмирала; скорее, даже задиристо-вопросительно, мол, ну чего же вы молчите, товарищ контр-адмирал?

— Ну что, все высказал, заступничек? — процедил сквозь зубы командующий базой. — Я смотрю, тебе все можно за моей широкой спиной.

— Я не побоюсь на любом уровне правду в глаза сказать! — с вызовом, словно отрубил, сказал капитан второго ранга.

— Да верю я, верю, — криво усмехнулся адмирал. — Дурное дело, как известно, не хитрое, да и большого ума здесь не надо, немного нахальства, чуть побольше наглости — и шашки вон! Айда рубить правду-матку! Вам сейчас это свойственно — молодым, нахлебавшимся либеральных свобод. Только при этом не мешало бы еще и головой думать, а не задним местом, как твой старпом. Что он у тебя, дельный специалист — я не сомневаюсь, но кто его уполномочил через мою голову, через голову командующего флотом и, даже через голову главкома военно-морского флота, напрямую обратиться к министру обороны, кто?! Это надо же до такого додуматься! На стену прыгнул… правдолюбец, твою мать!

Крепко выматерившись, он стал похож на баклана, упустившего рыбину.

— Из-за его дурацкого письма, всем на орехи досталось: и командующему флотом, и мне, и начальнику штаба, и командиру твой бригады, и тебе, между прочим. Ты что думаешь, я тебя за твои красивые глазки в отпуск спровадил? Я твои нервы сберег, а что в благодарность получил? Ч Мину под свой зад, вот что! Дурак твой старпом, и никто больше. Эка важность — глупое, необдуманное письмо отправил. Оно же по нему, в первую очередь и ударило, чтобы знал свое место, не зарывался, мозгами шевелил в нужную сторону, а не лез напролом куда не следует. Наверняка знаешь, что у австралийских аборигенов оружие имеется, бумерангом называется. Кинешь его — оно дело сделает и обратно возвращается, и уже тебя по башке бьет.

— Бумеранг бросают не ради забавы, а во время охоты, для пользы дела, — напомнил командир лодки.

— Не умничай тут… для пользы дела! Больно вы — молодые, прыткими стали, дальше аж некуда. Этакие, первооткрыватели Америки! Были бы умными, у вас матросы — первогодки с кораблей бы не убегали… — Вполголоса буркнул адмирал.

— А я все равно не согласен с его наказанием! — Командир лодки упрямо проигнорировал брюзжание адмирала.

— А с чего ты взял, что его наказали? — неожиданно спросил командующий с легкой иронией в голосе. Может, от бабушек на лавочке, что услышал? Или приказ о его наказании читал? Тогда будь добр, напомни мне номер приказа, дату, кто подписал. Лично я ничего похожего не видел… Ну, чего молчишь? Хотя нет, лучше молчи и запоминай: никто твоего старшего помощника не наказывал. Еще раз запомни: ни-кто! — Повторил он, с видимым удовольствием наблюдая каким растерянным становится лицо командира лодки. — Наказали всех, от командующего флотом до меня грешного, а вот твоего сумасброда, сочинившего эту свою филькину грамоту, никто и пальцем не тронул, не те брат, времена. А жаль… Вадим Петрович, ты как будто специально провоцируешь меня на откровенность. Я тебе, конечно, верю, но будет лучше, если все сказанное здесь останется между нами. Сам знаешь, мало ли что… Ты, наверное, думаешь, что командование флотом не видит творимых безобразий? Одни вы, офицеры-мичманы, толкущиеся вокруг пивных ларьков все знаете, все видите, все разом можете решить. Ошибаешься, командование слава богу не слепое, все оно видит, да что толку — ничего сделать не может, как говорится, руки коротки. Да что там флотское командование — в настоящее время министерство обороны вряд ли что путного для армии сделает, повязано оно по рукам и ногам. Сейчас все решает, даже не сам пьющий президент — «семья» решает, друзья-советники из-за «бугра», черт бы их всех забрал в преисподнюю! Ты посмотри, что делается, страна на глазах слабеет, а с ней и армия, и флот наш. Упустили мы стратегическую инициативу, в результате чего можем остаться вообще без флота…

— Неужели все так плохо? — В голосе командира, «Варшавянка» уловила и растерянность, и тревогу.

— Да уж, хуже не было, разве что в Гражданскую войну, — кивнул головой адмирал.

«Варшавянка» ощутила легкий толчок в левый бок. Ого! Кто это такой смелый? Оставив командира в адмиральском кабинете, она огляделась в поисках недотепы, посмевшего толкнуть ее… Ага, а вот и он! К ее покато-упругому борту, стыдливо прижался замученный грязнуля бункеровщик. Впрочем, ему простительно: кормилец! И уже вскоре по, разом натянувшимся шлангам, в топливные танки лодки хлынул живительный мазут, что означало одно: «Я выхожу в море! Ур-ра!» И «Варшавянка» принялась бурно радоваться, забыв и про командира, и про адмирала.

Как позднее оказалось, зря забыла. В это самое время в адмиральском кабинете обсуждалась ее дальнейшая судьба и, узнай лодка конечный результат обсуждения, она наверняка поумерила бы свою бурную радость от выхода в море.

–… Ладно, Вадим Петрович, — успокаивающе махнул рукой адмирал, — Скажи своему «писателю» или, скорее — возмутителю спокойствия, чтобы не дергался, поприжал задницу, а после похода, надеюсь — успешного, я что-нибудь для него придумаю…

— Спасибо вам, товарищ контр-адмирал! — Искренне поблагодарил командир лодки.

— Да чего уж там… — адмирал втиснулся в кресло. — И вот еще что… не хотел говорить, тянул до последнего, думал, после похода… Короче, в штабе готовят документацию на списание твоей лодки из состава флота. Что вздрогнул? Жалко, или не рад?

— Рад, конечно… и жалко, — выдохнул капитан второго ранга. Не надо себе лукавить, он давно ожидал услышать нечто подобное, но сейчас эта новость стала неожиданной и, чего греха таить, приятной.

–… Понимаю. Все мы, к сожалению, стареем, и люди, и лодки. Еще раз повторюсь: не хотел тебе об этом говорить, но решил сейчас порадовать, не все же о плохом говорить, надо бы и о хорошем. Думаю, моя новость тебя порадовала. Но это еще не все, главный сюрприз я припас напоследок. Товарищ капитан второго ранга, тебя ожидает новая современная лодка.

Вот это, действительно, сюрприз! Кто сейчас откажется от новой современной лодки? Никто! Командир «Варшавянки» был обрадован предстоящей перспективой: подумать только! новая лодка! И в то же время, старушку «Варшавянку» жалко. Она о доке мечтает, о новых сальниках-прокладках, а ее списывают вчистую. Хорошо, что лодка не слышала вынесенного ей адмиралом приговора. Приговор — и это уже понятно — окончательный и обжалованию не подлежит; в настоящее время и более молодые лодки под нож идут. Что будет с «Варшавянкой», когда она услышит его? Она ведь такая по-детски наивная, считает себя не старой, думает если поставить ее в док, произвести ремонт, зачистку-покраску, то ей любой океан по плечу, и сам Нептун не страшен. Впрочем, что в конце концов должно было произойти, то и произошло — списывают ее без жалости, без сожаления, одним росчерком пера списывают. По правде сказать, подобное может произойти с любым человеком. Это то же самое, если бы меня — человека, полного сил, жизненной энергии, амбициозных планов, однако где-то по неосторожности подцепившего какую-то заразу типа гриппа или африканской чумы: тьфу-тьфу! не дай бог! — не попытавшись вылечить, вышвырнули бы с флота на преждевременную пенсию… Или, что вероятнее, по чьему-то злостному доносу разжаловав, пнули с «подплава» в стройбат, не разбираясь. Ну и каково было бы мне? Горько, обидно? Да уж…

— Вадим Петрович, очнись! Что, от радости в зобу свело, не отойдешь никак, да? Понимаю… Помню, после дизельной — атомную принимал: и жутко интересно, и страшно жутко. Какая мощь, скорость, погружение, вооружение! Так что, командовать тебе новейшей современной лодкой, напичканной ракетами, как пачка — сигаретами. Как тебе мое сравнение? Учти, сам придумал… Лодка, конечно, новая, однако честно тебе признаюсь, строится уже двадцать лет, так что, почти и не новая, кораблестроители подводят: то денег у них нет, то кадров не хватает, то да се… леший их задери! Сейчас они клятвенно заверяют, что к концу этого года лодку, кровь из носа, сдадут. Хорошо бы. Нам никак нельзя без мощного подводного флота! Нас без него, наши новые «друзья» моментально загрызут и проглотят, не пережевывая. Так что, давай, подводник, ныряй в океан, действуй успешно, по-нашенски и возвращайся с победой домой! А когда вернешься, надеюсь, будет тебе и зарплата, и ордена-медали, все будет.

— Разрешите идти, товарищ контр-адмирал?

— Разрешаю, — привычно бросил адмирал, то тут же, спохватившись, попридержал подчиненного. — Вадим Петрович, погоди. Совсем забыл спросить: что у тебя там с семьей? Серьезно?

— Все нормально! Разберусь. Разрешите идти?

— Иди командир, и попутного тебе ветра…