Сталкер. Истории. Ч.З.О. Сестра Радиации

Захар Чернобыльский (2024)

Пришлый с группировкой АПЛ, бандой Шприца и Тёмным Сталкером дали противнику решающий бой. Враг, который угрожал всем сталкерам и жителям Забытых Земель, исчез. Но исчезнут ли в Зоне опасности и угрозы, когда сама человеческая сущность является источником настоящего зла? В центре сюжета сталкеры Игнат и Михалик, сестра Пришлого, Отец Ведомир и Чёрная Жемчужина со своим подручным. Тяжёлая жизнь вынуждает сестру Пришлого вступить в группировку, а двое сталкеров занимаются своими повседневными делами в мире полном страха и отчаяния. Но даже в самых мрачных обстоятельствах люди способны на великие поступки, сохраняя при этом человеческий облик. Даже если некоторые из них не являются людьми. Роман «Сестра Радиации» продолжает понравившуюся многим трилогию про сталкера Пришлого, сиамского кота-мутанта Тишку и группировку АПЛ.

Глава 4. То, о чём никто не знал

Часть 1

Моё имя неважно. Пока что. Хотя… многие его знают. В нашей деревне — так все. Не хочу говорить. Мысли… Их могут услышать. Много кто. Но Зона и так всё знает. От неё никому ничего не утаить. И не спрятаться. Везде может достать, если захочет. Обложи себя хоть дюжиной наёмников, охранников… Ничего не спасёт.

Я работал на станции когда был моложе лет на двадцать, даже больше. Много воды утекло с тех пор, когда на Украине обнародовали новый набор засекреченных материалов о функционировании Чернобыльской атомной электростанции перед аварией. Я занимал далеко на самую простую должность, а был ведущим специалистом в области атомной энергетики. И не могу сказать, к счастью, или сожалению, но я всё знал. Знал, что строительство велось с грубейшими нарушениями. До техники безопасности по большому счёту никому не было дела. Да что там говорить, даже нормальной охраны, и той не было. Поэтому на станции частенько и массово происходили трагические события, как и воровство далеко не дешёвого оборудования. И в Припяти дела обстояли тоже, не на нужном уровне. Бытовые условия города энергетиков могли быть гораздо лучше, чем на самом деле.

Я имел во владении второе издание книги «Чернобыльское досье КГБ», которое подготовили работники архива Службы безопасности Украины и Украинский институт национальной памяти. Точнее, его копию. В ней содержалось двести двадцать девять документов. Они и поведали мне о том, как строилась и работала станция. По большей части, эти материалы принадлежали органам КГБ УССР. Они наблюдали за тем, что происходило на атомной станции с помощью секретных агентов и людей, которым доверяли. Таких набирали из рабочих на ЧАЭС. Материалы, в этом новом издании, затронули периоды тысяча девятьсот семьдесят первого — восемьдесят шестых годов, ещё до того, как над четвёртым энергоблоком после аварии возвели «Укрытие». Тот самый купол, саркофаг.

Ещё до взрыва имелся ряд проблем. Например, в тысяча девятьсот семьдесят третьем году «кэгэбэшники» информировали о плохой работе арматурного цеха и о трудностях при бетонировании. Арматура была не такой прочной, как было необходимо по проекту. К сожалению, мало кого это смущало — уже после строительства чертежи подгоняли под то, что построили.

В семьдесят шестом завезли трубы с браком. И представьте, что об этом знал каждый — и главный инженер по строительству, директор станции, и директор предприятия, которое их изготовило. Как ни крути, а строить то надо, н-да. Трубы использовали, а договор на их поставку продлили и дальше. А на доклад в обком Киевских инспекторов было всем, мягко говоря, побоку.

Но в этой истории этого строительства хреновыми были отнюдь не только лишь «все». Я имею в виду трубы. Ну, вы понимаете. Такой важный, — нет, важнейший, — проект, сооружение, которое имело колоссальное влияние на человечество и его историю, помимо труб, делали из бракованной облицовочной плитки и кирпича. Ижевский завод поставил такой же хреновый напорный коллектор, как и плитку с трубами, который предназначался для атомного реактора. В документах КГБ всегда было указано, что наверху все знали о различных нарушениях, но там почему-то бездействовали. Никто не занимался исправлением ситуации и наказанием виновных.

По моему мнению, неудовлетворительное качество строительных работ, которые велись на отдельных участках, было результатом плохого контроля со стороны главного инженера. Об этом я указывал в докладной записке первому секретарю Киевского областного комитета в семьдесят третьем году.

Не думайте, что на этом всё. Это малая часть сказанного из того, что я знаю. И это — только начало.

Часть 2

К неприятностям в виде плохого оборудования и материалов для строительства с далеко не хорошей логистикой добавлялась проблема с отсутствием рабочих рук; плохо организованный труд и безграмотный подбор кадров с ещё теми рукожопами. Вследствие чего сорван срок сдачи первого энергоблока. Должны были запустить в семьдесят четвёртом, а получилось на три года позже. Может, и дальше б тянули, если б Москва не дала «по шея́м».

Один документ мне поведал, что в мае «семьдесят шестого» Чернобыль посетила выездная коллегия Министерства. Однако при них, вопрос о сроках запуска не обсуждался. А сразу после того, как партийное руководство уехало, одним из министров было поручено завершить работы в тысяча девятьсот семьдесят шестом году, чего бы это не стоило. Чиновники не боялись радиоактивной угрозы так, как гнева столичного руководства. Поэтому и техника безопасности отодвигалась куда-то… туда. Скорее всего в те самые «туда», в которые посылают тех, кто не нравится, или с кем не согласны.

Часть 3

Множественные косяки, которые одобряли и замалчивали уровнем выше, естественно, вызывали аварии. А причины — те самые. Хреновое оборудование вкупе с человеческим фактором делали своё дело. Хромала не только дисциплина, но и технологии, по которым выполнялись работы. Вот скажем, в семьдесят шестом году. Один прораб повредил баки, в которых хранились жидкие отходы. Естественно пытались «замять», чтобы никто не узнал. Баллоны, в которых содержался хлор, были без клапанов-предохранителей и заглушек. А это прямой путь к утечке.

Измерительные и контрольные приборы, электрооборудование, требованиям не соответствовало. В каком-то из документов восемьдесят третьего говорилось, что идёт «постоянная недовыработка поступающего на станцию ядерного топлива и отсутствие чёткого контроля за его использованием», в процессе эскплуатации трёх действующих энергоблоков.

Только представьте, с января семьдесят восьмого по декабрь восемьдесят второго года, на ЧАЭС случилось двадцать семь аварий и ещё отмечено восемьдесят семь случаев, когда оборудование отказывало.

Февраль восемьдесят второго. Председатель КГБ УССР докладывает в ЦК КПУ об аварии на третьем энергоблоке, мощь которого миллион киловатт. Случилась аварийная остановка. Произошёл гидравлический удар, разорвало трубу сбросного коллектора острого пара, когда неожиданно открылся главный клапан-предохранитель. Труба коллектора была тоньше, чем было нужно по проекту. Это выяснилось из данных предварительного расследования. И никакого нарушения здесь найдено не было, ведь применение бракованных материалов «из-за отсутствия проектных» было утверждено самим Министерством.

Крупнейшая авария за тот промежуток времени произошла в сентябре тысяча девятьсот восемьдесят второго года на первом энергоблоке, когда проводился пробный запуск реактора. Разорвался один из каналов при повышении его мощности. Бездействие энергоблока длилось три месяца, а ущерб составил тридцать три миллиона рублей. При расследовании выявили два десятка ужасных нарушений техрегламента по эксплуатации первой и второй очередей станции, плюс в самом регламенте зияли серьёзные «дыры». КГБ отмечал, что Припятские горожане распускали о произошедшем «искажённые слухи».

Из-за этой аварии уже тогда произошла утечка радиации. В паре «кэмэ» от ЧАЭС установлено высокое радиоактивное загрязнение верхнего слоя почвы и растений. В почве хутора Чистогаловка выявили труднорастворимые горячие частицы. Они могли вызвать большие проблемы со здоровьем при попадании в человеческий организм. Интересно, что в одном из документов был сделан акцент на «всевозможные принятые меры по недопущению утечки результатов работы комиссии через официальные и оперативные возможности».

Не мало фактов было и о том, что некто из руководства осознавали происходящее и последствия. Тем не менее грубейшим образом нарушали технологические нормы ведения строительства. Объект нужно было сдать как можно быстрее. О будущем и последствиях они не волновались вообще. Данная информация, от девятнадцатого декабря тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, предназначалась начальнику подразделения УКГБ по Киеву и Киевской области.

Исходя из материалов, которые оказались позднее в общем доступе, руководители имели информацию и о нарушениях, и авариях при строительстве и работах на ЧАЭС. Также знали и о недостатках самого проекта станции, из-за которых могло случиться нечто ужасное и непоправимое. В материалах УКГБ от восемьдесят третьего года (за три года до страшной трагедии) прямым текстом было написано, что Ленинградская, Курская, и Чернобыльская АЭС из-за конструкции реактора РБМК-1000 считаются самыми опасными для последующего использования, что возможно повлечёт за собой «угрожающие последствия».

Часть 4

Несчастные случаи были не редкостью во время строительства ЧАЭС. Они вытекали из нарушений, которые создавали поломки оборудования и приближали возможную угрозу распространения радиации.

Я видел в документах ещё много всего интересного. Как два сварщика чуть не сгорели за живо. Один из них получил около пятидесяти пяти процентов поражения тела ожогом. Всему виной грубое нарушение техники безопасности. В вентиляционную шахту, которая не была огорожена, упал один из слесарей. Сломал обе ноги и получил сильное сотрясение. Я понимал, что многие из начальства специально скрывали такие случаи. В ходе выборочной проверки выявилось двадцать таких попыток. За три квартала семьдесят восьмого на ЧАЭС получили травмы сто семьдесят человек. Цифры, которые не укладываются в голове. До сих пор.

За время проверок всего обнаружено пятнадцать критических нарушений, которые способны спровоцировать чрезвычайную ситуацию. Об этом было сказано в УВД Киевского облисполкома, но там сказали, что проверка объектов строительства будет слишком долгой, а МВД УССР не ставило перед ними данной задачи.

Атомная станция была уязвима не только перед возможными пожарами. Она просто была уязвима от внешних угроз. Не хватало охраны. Докладная записка начальнику КГБ по Киеву и Киевской области от семьдесят шестого года гласила, что по всему РСФСР атомные станции соблюдают «строжайший режим». Это делает возможным ввод объектов в строй вовремя и предоставляет некую гарантию от различных ЧП. По факту, на строительных объектах ЧАЭС не было вообще никакого режима. А в случае замечаний, директор станции и начальник строительства отмахивались «одними заверениями».

В ВОХР не хватало сотрудников. Особые объекты, среди которых и реакторный зал, охранялись военными. Администрация решала этот вопрос с помощью договоров. В тысяча девятьсот семьдесят седьмом году под охраной было всего три производственных помещения, предназначенных для штатной работы атомного реактора. А должно охраняться полторы тысячи. Кто въезжал на столь серьёзный и опасный объект, кто выезжал… Хрен его знает, с такой-то охраной. Вернее, с её почти полным отсутствием. МВД и Минэнерго медленно решали проблему в течении долгого промежутка времени с предоставлением милицейской охраны для ЧАЭС.

В восьмидесятом — восемьдесят первом из-за разборки оборудования ущерб составил сто сорок тысяч рублей. В восемьдесят третьем, через полгода, было украдено оборудование ещё на шестьдесят тысяч рублей. То, что украли, могло стать источником радиоактивного излучения. Зная, что на ЧАЭС толком не было охраны, на неё проникали посторонние и тащили всё самое ценное. И это «ценное» могло нехило «фонить».

Сентябрь семьдесят шестого. Неизвестная группа лиц пробралась в щитовую системы управления и защиты блока «А» и украли транзисторы, резисторы, выключатели. Январь семьдесят седьмого. В блоке «В» взломали двери одного из помещений. Пропало редкое электрооборудование — селеновые выпрямители и диоды.

Но и работники АЭС, как и руководители, были далеко не святые. Точно не все. Также занимались хищениями. Нач. склада прикарманивал стройматериалы, а потом продавал их. Также, он был ранее судим. Особо умный прораб устраивал на работу рабочих-призраков и клал их денежки себе в карман. Забавно, что об этом знали «менты», но нач. РУВД по Чернобылю сначала ничего не предпринимал, а позже просто стопорил эти заведённые «дела».

Похожее случилось и с прудом-охладителем, который омывал водой реактор. В нём разводили рыбу. Надо до чего додумались, и что ещё разрешили, а? Но продавать жителям было нельзя. По крайней мере, сразу. Сначала нужно провести различные анализы на радиоактивность, а то вдруг ещё «фонит» после реакторной водицы. Но рыбокомбинату было глубоко безразлично на всякие анализы и какие-то там тесты, даже больше. Они отдавали рыбу за «налик» частникам. Зная о запрете ловли, местные были явно недовольны такими делами.

Эта «рыбья история» одна из многих, которая вызвала негодования среди работников ЧАЭС и Припятских жителей.

Часть 5

В восьмидесятые на строительстве АЭС работало шестнадцать тысяч человек из разных уголков Союза. На самой станции трудилось пять тысяч сто двадцать семь, примерно в возрасте тридцати лет. До аварии в восемьдесят шестом в городе Припять проживало более сорока девяти тысяч человек. Из документов узнал, что настроения людей в городе было те ещё.

В лето восьмидесятого в Припяти хотели пройти «массовые антиобщественные выступления». Горожане были недовольны теми условиями, в которых жили в «общагах» и частных домах. Лидером этого выступления должен был быть один из работников завода «Юпитер». Он хорошо постарался. Подготовился основательно. Напечатал листовки, несколько десятков штук, в которых призывал к данной демонстрации. Но власти не позволили людям это осуществить.

«Возможно, нарушители порядка захотят использовать те неполадки и различные нарушения, которые действительно применялись в неких враждебных целях», — писал оперуполномоченный Чернобыльского РО УКГБ УССР, шестого февраля тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

Непонятно что творилось в магазинах. Плохо работал хлебзавод — хлеб не подвозили, а когда привозили, то его качество многим не пришлось по вкусу. Люди возмущались, собирались у магазинов. Проблемы с водой только подкидывали дров в костёр под и так бурлящий котелок. Рабочие атомной станции жаловались на всё это, вместе писали письма. Письмо, направленное в Верховный совет СССР и ЦК КПСС подписало сто шестьдесят человек.

Что ещё было интересного в тех документах? Ах, да, припоминаю… В Чернобыле КГБ вели поиски всяких агентов. Нелегалов, госпреступников, украинских националистов и «ревизионистски настроенных лиц среди молодёжи и интеллигенции». Из-за немалой миграции, не очень хорошей работы паспортного отдела и более лояльный приём на стройработы в ЧАЭС, формировались неплохие условия для узаконивания работы агентов-нелегалов.

Сотрудники ЧК находили подозрительных людей среди работников станции. Например, таким человеком мог быть тот, кто вёл переписку с другими. С теми, кто жил в странах, которые захватил капитализм, был судим за уголовщину или госпреступления, ездил за границу. Среди вычисленных были восемь агрессивных психбольных, вернувшийся мигрант из Китая и бывший член запрещённой подпольной украинской военной организации УПА (организация украинских националистов). Ещё «чекисты» подмечали, что немцев на станции становилось больше, и приверженцев ЕХБ (Евангельские христиане-баптисты).

«Нехорошая ситуация с охраной атомной станции, становилась ещё хуже из-за того, что на АЭС было полно различных цехов и помещений, уязвимых для диверсий», — говорилось в докладной записке в Комитет госбезопасности, двадцать девятого июня тысяча девятьсот семьдесят седьмого года.

По известной информации на весну восемьдесят шестого года, у органов госбезопасности было пятьдесят шесть агентов и шестьдесят семь доверенных лиц. Они сообщали им обо всём и после взрыва на ЧАЭС. И по сей день идёт молва, что существует много версий этой страшной катастрофы. В основном говорят об ошибочных действиях рабочих. Но по началу, после взрыва, на это смотрели как на диверсию. Об этом написано в документах.

Летом первому «заму» КГБ сообщали о возможных бунтовщиках. Ликвидаторы и призванные из запаса военные были недовольны, что подняли срок службы с двух до шести месяцев. Прибалтийские вояки хотели устроить голодовку и начать бунт. Кто-то писал родным и молил добыть справки о болезни или тяжёлом материальном положении в семье, чтобы раньше настал «дембель». Но после «разъяснительной беседы», настроение в частях «стабилизировалось».

Чернобыльская трагедия тысяча девятьсот восемьдесят шестого года является одной из самых страшных и масштабных техногенных катастроф за всю историю. Жертвами стали четыре тысячи человек, вместе с погибшими от постепенного воздействия радиации. И как все уже знают, после этого возникла тридцати километровая зона отчуждения, в которую входит не только города Чернобыль и Припять, но и десятки деревень и сёл. В похожей деревне, по соседству с другими, которую построили всей общиной, я до сих и пор обитаю…