В одну реку дважды

Жанна Бочманова, 2018

Матильда независима и строптива и привыкла полагаться только на себя. У нее есть лучшая подруга, найденный на улице кот и горькие воспоминания о пропавшем без вести любимом человеке. Внезапно в ее жизни начинают происходить страшные события – попытка похищения, обвинение в убийстве, требования вернуть какие-то деньги – и все это как-то связано с событиями десятилетней давности. Люди, которым она доверяла, оказались предателями. А враг, от которого стоило бы держаться подальше, – единственным, кому можно довериться. Для оформления обложки использована фотография с Pixabay по лицензии CC0.

Оглавление

Глава 4 Иногда они возвращаются

Питер встретил нас мокрым снегом.

— О, родная слякоть! — весело крикнул Сергей, — Здравствуй, Родина!

Вилька стояла за стеклянной перегородкой, отделявшей таможню от простых смертных. Я помахала ей рукой.

— У тебя что, зубы болят? — спросила я, глядя на ее перекошенное лицо.

— Хуже, — она мрачно посмотрела на Сергея, который так и сверкал глазами.

Чтобы Вилька не среагировала на красавца-блондина… Значит, что-то и правда случилось. Я торопливо простилась с парнем, пообещав не пропадать.

— Да, что стряслось-то? Фирма обанкротилась или деньги отменили? — я пыталась развеселить ее. Но Вилька сосредоточенно вела машину сквозь снежный буран.

— Хуже, — повторила она и добавила: — Бабушка. — И замолчала.

Я ахнула.

— Что с ней? Заболела? Только не говори, что умерла. Это невозможно!

— Хуже.

— Да что ты заладила — хуже, хуже. Или говори или не делай такое лицо, а то я решу, что произошла вселенская катастрофа.

Вилька мрачно посмотрела на меня.

— Дедушка объявился.

— Что? Как объявился? Он же умер или я что-то путаю?

— Умер…один, а другой объявился.

— Слушай, или ты говоришь толком или я тебя поколочу.

— Дедушка, который умер, был вовсе не мой дедушка, — терпеливо стала объяснять Вилька. — Это был просто бабушкин муж, а ребеночка, то есть папу моего, как теперь выяснилось, бабушка родила совсем от другого дедушки, прости господи.

— Так, понятно теперь более-менее. А дедушка у нас кто будет? Неужели алкаш какой-нибудь, иначе с чего тебе так злиться? Или я ошибаюсь? — я пыталась шутить. — Неужели богатенький Буратино из Америки?

— Да вот именно, что Буратино.

— В каком смысле?

Вилька посмотрела на меня, ноздри ее раздувались.

— Китаец! Вот в каком!

— Что?! — я истерично хохотнула, и Вилька резко нажала на тормоза. Сзади раздалось оглушительное бибиканье, и нас быстро обогнал огромный джип.

— Ты что сбрендила?

Вилька повернула ко мне совершенно белое лицо, руки сжимали руль так, что он скрипел.

— Китаец он, китаец, самый настоящий! — и зарыдала.

Толку от нее было мало, поэтому я пересела за руль и повезла нас к себе домой.

— Ну и чего ты так убиваешься? — спросила я, выслушав совершенно фантастическую историю, и напоив ее кофе.

— Если ты завтра узнаешь, что твой дедушка негр, ты обрадуешься?

— А что они не люди? А китайцы очень даже симпатичные. Брюс Ли, Джеки Чан…

— Перестань. Не до смеха, — и она уткнулась в подушку.

История, рассказанная Вилькой, действительно была фантастической. В середине пятидесятых дедушку, то есть уже не дедушку, а бабушкиного мужа, отправили служить на Дальний Восток. Конечно, красавицу жену он побоялся оставить дома одну и потащил за собой. И совершенно зря, как оказалось. Екатерина Альбертовна, тогда еще просто Катюша, устроилась медсестрой в госпиталь. И вот как-то к ним привезли раненого молодого китайца. Он переходил границу, и его подстрелили. По статусу он был нарушителем, военнопленным, но врачи считали его безнадежным, и махнули рукой, а Катюша продолжала за ним ухаживать и выходила, вопреки всем прогнозам. Когда китаец пошел на поправку, тут-то и вспыхнула их любовь. Лежал он в отдельной палате, так что влюбленным было раздолье, особенно в ночное дежурство. Как-то Катюша услышала разговор мужа по телефону: на следующий день китайца должны были перевести в другое место. Собрав кое-какие вещи мужа и немного денег, она отнесла это в госпиталь любимому. На следующий день особисты обломились — палата была пуста. Все. Больше они никогда не встречались.

— И что? — я скептически хмыкнула. — Так не бывает. Санта-Барбара какая-то.

— Главное, бабушка верит.

— Да чушь все это! И что, ребеночек родился с косенькими глазками, и муж это съел?

— Да он сам был не то чуваш, не то татарин. На меня посмотри — откуда у меня глазки такие?

Глазки у Вильки и правда были замечательные — голубые, огромные и, правда, чуть раскосые.

— Глазки у тебя что надо. Тебе еще, может, и спасибо-то дедушке с бабушкой сказать надо — такую красавицу породили. Только вот непонятно, где он все это время шлялся, а тут вдруг объявился.

— Бабуля его отыскала, в интернете.

— Где? Туда-то она как попала?

— Ну, ты ж ее знаешь! Куда все — туда и она. Все в интернет, и она, понятное дело, тоже. Там сайт какой-то — все друг друга ищут. Она и написала, мол, такая-то ищу такого-то. А тут ей письмо и пришло по электронной почте. Звонил уже, приезжает намедни. Бабушка обязательно велела тебе быть.

— А я-то здесь причем? Это дело семейное.

— Не знаю. Сказала привезти тебя обязательно. Я думаю, ей поддержка нужна от незаинтересованного лица. Папа уж больно переживает. Шутка ли, всю жизнь отцом гордился, думал, герой войны, генерал, а тут вдруг оказывается, что шпион.

— Как шпион?

— А ты думаешь, он через границу лез на сопки любоваться?

— Да — это круто. Но давай посмотрим на это с другой стороны — живой пес лучше мертвого льва. Все-таки дед родной, да еще иностранец. В Китай съездишь, с родственниками познакомишься. Интересно ведь.

— Он в Америке живет. Фирма у него своя и вообще…

— Ну, ты даешь! И ты мне еще плачешь тут? Это же то, о чем ты мечтала. Разве нет? Вот тебе вилла на Лазурном берегу и прочие удовольствия.

— Нет, я не этого хотела. Я хотела сама, своими руками. Чтоб ни от кого не зависеть.

— Понятно. Мы легких путей не ищем. У советских собственная гордость — на буржуев смотрим свысока. Ладно, давай я тебя развлеку немного, — и я принялась доставать из сумки всякие экзотические вещи. — Вот смотри, это хвост павлиний — один тебе, один мне. Их, вообще-то, нельзя вывозить, но мы их с Серегой скрутили, скотчем замотали и на дно упрятали. Это вот тебе свитер, настоящая ангора — Серега выбирал, не туфта какая-нибудь. А вот это мы с ним браслеты в магазине покупали, бронза с перламутром. Так увлеклись, что штук десять купили — уж больно азартно он торговался.

— Что-то этот Серега у тебя с языка не сходит, — подозрительно спросила Вилька, шмыгая носом и вытирая слезы ладонью. — Влюбилась никак?

— Да нет, просто хороший парень.

— Видела я этого хорошего, и кольцо на пальце тоже хорошее.

Ну, Вилька в своем репертуаре — как бы хреново ей не было, всегда обращает внимание на мелочи, в отличие от меня. Я-то кольцо срисовала не сразу, да и не до этого мне было. Вечером того дня, как Сергей повез меня обниматься с колонной, я даже подумала, что может быть… А потом увидела кольцо и удивилась, почему раньше не замечала.

В общем, мы остались друзьями, чему я, безусловно, рада — теперь, хотя была минута, когда я хотела плюнуть на условности и отпустить себя на волю, хоть на чуть-чуть…

— Себе-то чего привезла? — прервала Вилька мои воспоминания.

— Да так, по мелочи всякого. А политруку — слона бронзового, пусть в кабинете стоит.

Ну и как-то разбирая покупки, мы с Вилькой успокоились, она повеселела, и я решила, что ее можно отпустить домой — состояние у нее было удовлетворительное.

— Не забудь — в пятницу к нам, — сказала Вилька на прощание, обнимая вязанку павлиньих перьев, мерцающих сказочными сине-зелеными глазами.

На работе шеф встретил меня ласково, за подарок поблагодарил и торжественно водрузил слона на стол, и я вернулась к своим обязанностям, словно и не было никакой Индии, дервиша, предсказания. И даже амулет я заснула в шкатулку и постаралась забыть о странной встрече в Дели.

***

В пятницу я отпросилась пораньше и уже в четыре часа была на Васильевском острове. Вильки еще не было. Вручив хозяйке набор индийский благовоний, чему она несказанно обрадовалась, я осторожно спросила:

— Екатерина Альбертовна, а можно я задам пару вопросов?

— Валяй, деточка, — ответила та, нюхая сандаловые ароматные палочки. — Какая прелесть! Что тебя интересует?

— Почему? Почему сейчас? А раньше вы не пытались его найти? Я понимаю, сначала время было такое, нельзя было. Но потом-то?

— Видишь ли, и время было такое и все прочее… Но я ведь думала, что его убили. Через пару дней после его побега на границе была объявлена тревога, произошла перестрелка. И с нашей, и стой стороны были убитые. Их стащили во двор госпиталя. Тела закрыли брезентом, но я его узнала по ботинкам, которые сама же ему и принесла. Ближе рассмотреть я не посмела — там был мой муж. Долгие годы я была уверена, что его нет в живых, а потом мне приснился Ван Ли. Он стоял передо мной, как живой, за его спиной клубилась черная непонятная масса, закручиваясь воронкой. Он взял меня за руку и сказал: «Не ходи туда, тебе еще рано. Мы скоро увидимся. Жди меня».

— И что же?

— Я должна была лететь на свадьбу к родственникам в Пицунду. И тут у меня от волнения или еще отчего поднялась температура, под сорок. Три дня пролежала в бреду. Когда очнулась, узнала, что самолет разбился при посадке. Тут-то я и поняла, что хотел Ван сказать. Не погиб он, раз меня от смерти отвел. Ну и стала я его ждать. И вот дождалась. Может, и поздновато, да уж судьба так распорядилась. Я ведь только имя и знала. Сколько таких Ван Ли в Китае? Миллионы поди…

Тут пришла Вилька, как ни странно, веселая.

— Садись, бабуля, сейчас красоту наводить будем. Китаец твой, как увидит, и с копыт долой.

— Вилька, — строго погрозила Екатерина Альбертовна ей пальцем, — не кощунствуй. Дедушка это твой. — Но глаза ее смеялись.

— Представляю себе этого дедушку, — шепнула мне Вилька. — Этакий маленький, желтенький Джеки Чан на пенсии. — Она заметно нервничала.

— Отец придет? — спросила Екатерина Альбертовна, поправляя перед зеркалом прическу.

— Нет. У него сегодня работы много, сказал.

— Понятно, — слегка вздохнула она и тут же принялась хлопотать. — Так, девочки, давайте, скатерку поменять надо. Вильгельмина, ставь чайник. Матильда, достань сервиз, надо протереть чашки. Что же мне надеть?

Она судорожно перебирала платья в шкафу и, наконец, остановилась на одном. Длинное платье, темно-синее, с кружевным воротником, шло ей необыкновенно. Со спины невозможно было сказать, сколько именно лет этой высокой стройной женщине. Честно говоря, не могла я представить красавицу Катюшу рядом с маленьким худосочным китайцем. Видно, и правда жизнь с генералом была нелегка.

Время шло, стрелка неумолимо приближалась к роковому часу.

— Бабуля, может валерьяночки накапать? — обеспокоилась Вилька.

Екатерина Альбертовна отрицательно покачала головой и стала делать какие-то странные вдохи-выдохи.

— Дыхательная гимнастика Цигун, — пояснила Вилька. — А я-то всю жизнь удивляюсь, что это она все китайское обожает. Китайские фильмы у нас с экрана не сходят, — она кивнула на полку с дисками. — Нет худа без добра — я теперь, может, и с именем примирюсь — все лучше, чем какая-нибудь Вань Ю Ли.

Но тут в дверь позвонили. Екатерина Альбертовна прижала руки к груди и умоляюще посмотрела на Вильку, а та на меня. Меня пригласили открыть дверь, поняла я свою функцию — логично. Изобразила на лице бурную радость и, толкнув дверь, устремила глаза куда-то в уровень пола — по моим представлениям, именно там должна быть голова гостя. Взгляд уперся в руки в кожаных перчатках, опирающиеся на трость с массивным набалдашником. Я поднимала глаза все выше и выше, а он все не кончался, под конец мне пришлось задрать голову вверх.

— Здрасте, — пролепетала я.

— Я пришел к Екатерине Альбертовне, — на отличном русском языке сказал мужчина в широкополой шляпе, надвинутой на глаза.

— Екатерина Альбертовна ждет вас, — торжественно произнесла я, принимая у него трость и пальто.

Мужчина снял шляпу и обнажил совершенно седые волосы. Росту он был просто огромного, хотя с моего метра с кепкой любой рост кажется огромным, но это так — к делу не относится. Итак, высокий, стройный, худощавый, только чуть прихрамывающий… принц, да и только! Еще бы на лицо взглянуть, а то я от волнения не рассмотрела. Гость вошел в комнату, я проскользнула следом.

Вилька, открыв рот, сидела на диване. Екатерина Альбертовна по-прежнему, прижав руки к груди, стояла возле стола. Прошла как минимум минута в полном молчании, мне показалось, что я слышу биение их сердец — мое собственное бухало как паровоз при подъеме в гору.

— Ванечка! — воскликнула Екатерина Альбертовна и бросилась, раскрыв руки, на грудь мужчине, тот подхватил ее и стал гладить по голове.

— Катюша, — прошептал он, — вот мы и встретились, наконец. Я же обещал.

Тут я почувствовала, как слезы застилают мне глаза, и бросилась вон из комнаты. Прибежав в ванну, я разревелась по-настоящему и тут увидела, что на другом конце ванны сидит Вилька и тоже рыдает, уткнувшись лицом в полотенце. Мы отрыдались, пообнимались, опять всплакнули, потом дружно умылись, поправили друг другу размытый макияж и осторожно пошли по коридору.

Приоткрыв дверь, мы аккуратно заглянули внутрь — сладкая парочка сидела на диване и о чем-то тихо разговаривала. Он все гладил ее по голове, а она теребила лацканы его пиджака. Потом он дотронулся до кружевного воротничка ее платья и, улыбнувшись, достал из внутреннего кармана кусочек кружева, но не белого, а какого-то бурого цвета.

— Я хранил его у сердца — пуля прошла на сантиметр выше. Ты опять спасла мне жизнь, как и тогда в госпитале.

— Я видела твои ботинки на убитом, — тихо ответила она, — я считала, что тебя больше нет.

— Я отдал их другу, они были мне ужасно малы, — покачал головой Ван.

— Я видела тебя во сне, — погрозила она ему пальцем, — ты обещал найти меня. И что же? Пока я сама не соизволила…

— Я искал тебя. Как только появилась возможность. Я искал жену генерала Алымова. Зачем ты сменила фамилию? Ты вышла замуж еще раз?

— После смерти мужа я вернула девичью фамилию, — простонала Екатерина Альбертовна. — Господи, какая я дура!

–Ты всегда была легкомысленна. Помнишь, как мы убежали ночью купаться, а ты свернула на кровати одеяло, чтобы казалось, что на ней лежит человек?

— Да, а ты спускался по стене словно кошка, а я висела у тебя за спиной. — И они засмеялись. Тут Екатерина Альбертовна увидела наши любопытные физиономии и позвала нас. — Девочки, идите сюда, я вас познакомлю. Вот это Матильда, а это Вильгельмина, моя внучка. А это Ван Ли, мой…

Ван вздохнул и виновато опустил голову.

— Я не Ван Ли, извини… Сейчас меня зовут Лючанг Даниэль… Прости, я не мог назвать тебе настоящее имя.

— Да что же это! — перебила его Екатерина Альбертовна, в ужасе закрыв глаза. — Я его всю жизнь ждала, искала, надеялась, а у него даже имя другое! Это как называется?

— Так — уже наезд, — пробормотала Вилька, — один ноль в пользу бабушки. Сейчас он, вообще, пожалеет, что на свет родился.

— Подожди, — Ван или как его там, явно пытался перевести стрелки, — это твоя внучка? Значит, у тебя есть дети?

Екатерина Альбертовна замялась.

— Да, сын.

— Когда он родился? — ревниво спросил Ван.

Екатерина Альбертовна неопределенно помахала рукой и кинулась к столу.

— Что ж это мы, а чай-то остыл!

Тут в прихожей затопали, зашуршали, и в комнату вошел мужчина в расстегнутом пальто.

— Папа, — пискнула Вилька и спряталась за меня.

Сцена повторилась полностью — минуту оба стояли друг против друга и молчали. Сходство их было очевидно: и рост, и фигура, и лицо. С одной только разницей — один белый как лунь, а у другого седина едва посеребрила виски в черных как смоль волосах. Потом Ван протянул руки и сказал:

— Меня зовут Даниэль, но Катюша называет меня Ваней, так что не будем ничего менять, — потом повернулся к Екатерине Альбертовне. — Как я понимаю, нам нужно объясниться, Катюша.

Та опять прижала руки к сердцу и умоляющим голосом произнесла:

— Но как же я могла тебе сказать, Ванечка? Я боялась, что ты попытаешься вернуться и погибнешь. Да я бы просто погубила тебя, если б сказала.

— Ничья, — подвела я итог.

Ван растерянно развел руками и остановился в нерешительности, глядя то на Екатерину Альбертовну, то на Вилькиного отца. Все замерли, наверное, кто-то должен был сделать первый шаг, и сделал его, как ни странно, Федор Равильевич. Он шагнул вперед, открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но не успел — Ван шагнул ему навстречу, и они крепко, по-мужски, обнялись и потом еще долго хлопали друг друга по плечам не в силах произнести ни слова и только улыбались.

— Да, — покачал головой Ван, — вот уж не думал, что обрету в один день и сына, и внучку и…

— Как? У тебя нет детей? — изумилась Екатерина Альбертовна. — Ты, может, и не женат?

— Я всю жизнь любил только тебя. А дети появляются только от любви, — улыбнулся Ван.

«Китайская народная мудрость», — добавила я мысленно, заметив, что вопрос о жене он игнорировал. Что ж мужчины и в Африке мужчины…

Потом мы пили чай, ели торт и много смеялись. Потом Вилька подмигнула и пробежалась пальцами по столу. Что в переводе с языка жестов означало «пора делать ноги». И мы поехали ко мне, оставив счастливую пару наедине. И они это поистине заслужили.

***

— Ну и как тебе это нравится? — спросила, наконец, Вилька, когда мы, добравшись до дома, раскладывали диван. Всю дорогу она упорно молчала, а я вопросов не задавала, стараясь не отвлекать ее от дела — Вилькина манера вождения, в последнее время меня немного пугает.

— Да мне-то что? Главное, как тебе это нравится, — ответила я.

— Не знаю, если честно. С одной стороны, бабуля счастлива, а с другой — столько лет вешать лапшу на уши — это уже симптом. Теперь понятно, откуда у меня патологическая страсть к вранью. Ну а если посмотреть на это шире — данный случай внушает определенный оптимизм. Недаром я всегда считала — от судьбы не уйдешь. Если что-то должно произойти, произойдет — хоть через сто лет. Так что не переживай — принц твой обязательно нарисуется рано или поздно, я так думаю, — она подняла указательный палец вверх.

— Лучше рано. Представляешь — я в кресле качалке — и тут является любимый, гремя костями. И почему принц?

— А кто же? — усмехнулась Вилька. — Сама же говорила, королевских кровей…

Вилька уже посапывала в подушку на своей половине дивана, а я все крутилась, не в силах уснуть. Подруга от переизбытка эмоций затронула тему, которую мы никогда не обсуждали по моей молчаливой просьбе. И вот теперь я вспоминала Париж, как будто пленку назад прокручивала. Странно, мне казалось, что за столько лет воспоминания должны бы потускнеть, но нет — небольшое усилие и вот он, мой историк-пират, как наяву перед глазами. Я вспомнила, что он рассказывал мне о своей семье.

Отец его происходил из древнего Ливанского рода Шехабов. Шехабы лет двести правили страной, пока ее не захватили турки, потом Ливан оказался под протекторатом Франции и Англии. Когда в стране началась гражданская война, все, кто мог, поспешили уехать. Уехала во Францию и семья Эрика. Потом, когда война более-менее закончилась, они вернулись. Эрик ездил с дедом-археологом на раскопки, слушал рассказы другого деда, эмира Мишеля Шехаба, директора отдела древностей Ливанского национального музея и уже тогда знал, что ничем иным, кроме как историей, заниматься не будет. Он окончил Сорбонну, а потом работал в архивах Лувра, где было много экспонатов из Библоса и других древних Финикийских городов. У него осталось много друзей в университетской среде, вот почему в тот вечер он появился на празднике молодого вина. Он часто говорил, что мечтает откопать храм бога Мелькарта, покровителя древнего города Тира. И откопает, если найдет столько денег.

Я вздохнула. Что-то он сейчас делает? Неужели там, в Дели, мне не показалось, и это был он? Но тогда получается либо он меня не узнал, либо не захотел узнать… Но я-то узнала! И ведь он явно смотрел на меня и неизвестно как долго смотрел, а как только заметил мой взгляд тут же уехал. Значит, узнал? Черт! И еще дервиш этот так некстати появился… Или кстати? Сам того не зная, он подарил мне надежду. Призрачную, но надежду. А ведь я никогда не верила в гадания, предсказания и прочую оккультную ерунду.

— Ничего, — утешила меня Вилька. Она опять приехала ко мне и осталась ночевать, — не переживай. Главное, у тебя сейчас хоть лицо не перекашивается от одного только слова Париж, как раньше. Глядишь, и рассосется.

— Ага, как раз к пенсии, — сострила я. — Делать будет нечего, и я начну по интернету лазить и нарою там себе своего горе-историка. Как там наш бравый супершпион?

— Да ничего — клевый чувак. Сильный как буйвол. Да и как мужик еще могёт. Я думаю иным молодым за ним не угнаться.

— Да ты что! — я недоверчиво рассмеялась. — Откуда знаешь?

— Ты бы бабулю видела. Помолодела лет на двадцать. Носится по квартире, как приведение с моторчиком. Про все болячки сразу забыла. Правду бабуля про генетику говорит — метисы самые жизнестойкие особи.

— Какие метисы?

— Полукровки, то есть. Ван ведь наполовину китаец. Кстати, Ван — это фамилия. У них все наоборот. А отец у него из белоэмигрантов, мать из Манчжурии. А имя Даниэль, вариант от Данилы. Фамилия от матери, чтобы на общем китайском фоне не выделяться. Так что китайского в нем только глаза. Вот ты, например, спирохета бледная — без слез не взглянешь, это потому, что твоя славянская кровь несколько поколений не разбавлялась инородцами.

— А татары как же? — я даже обиделась за своих славянских предков.

— Ерунда. Не было никакого ига. Это все Романовы насочиняли гораздо позже, чтобы крепостничество оправдать и свое узурпаторство. Самозванцы они. Вот и свалили все на бедных татар, да еще и в монголы их записали. Где монголы, а где мы? И столько веков люди эту лабуду хавали. Вот что умелая пропаганда делает!

— Ну ты даешь! Где монголы, а где Романовы — между ними триста лет.

— Да какие триста, если их, вообще, не было.

— Монгол или Романовых? — уточнила я, втайне надеясь ее позлить, и не ошиблась.

— Монгол, дубина ты непонятливая, — Вилька и правда разгорячилась не на шутку, но, увидев, что я смеюсь, быстро врубилась и махнула рукой, — что с тобой говорить, ты в шорах традиционной хронологии. Возьми лучше книжку почитай, умными дядями написанную. Историки аж взвыли, а крыть-то нечем. Так — кусаются в научных трудах, да кто их читает, а вот вынести это на публичное обсуждение бояться — доказательств-то нету.

— Ох, Вилька, ну какие еще доказательства, когда это и так все знают.

— Ну и что! Каких-то пятьсот лет назад все знали, что земля плоская и стоит на трех китах. И только пара чудиков кричала: «Круглая, круглая!»

— Да, и кончили свою жизнь шашлычком.

— Первопроходцам всегда трудно, — сокрушилась Вилька, — но время-то рассудило, кто был прав. Да что я тебе рассказываю — прочитаешь, сама все поймешь.

— А если нет? — засмеялась я. — Вдруг не пойму?

— А куда ты денешься — у тебя характер такой. За это и люблю тебя — за нестандартное мышление и отсутствие догм.

— А кто меня постоянно критикует и именно за образ мышления?

— И вовсе не за это, а за то, что принца своего ждешь, призрачного.

— Призрачно все в этом мире, бушующем… — пропела я.

— Есть только миг — за него и держись… — подхватила Вилька.

— Хорошо сидим, — констатировала я.

— Угу, — кивнула Вилька, — хорошо поем. Так и просидим до пенсии с песнями. И что это нас замуж никто не берет?

— А ты никак созрела? — удивилась я. — А кто кричал — брак пережиток буржуазной морали?

— Мало ли что я кричала. Вот уедет бабуля в Америку, с кем я останусь? Придешь домой в пустую квартиру — поговорить не с кем.

— Так тебе муж для разговоров нужен?

— Исключительно для общения. А для чего другого я и так найду.

— Эх, Вилька, Вилька, просто ты еще никого не любила по-настоящему. Вот влюбишься — все сразу по-другому станет.

— Это как у тебя, что ли? Спасибо — не надо. Ты так и будешь своего принца ждать неизвестно сколько? Ведь лет-то уже сколько прошло ой-ой-ой!

— А я не жду. Просто мне еще не встретился другой.

— Точно такой же? Ты сама понимаешь, что говоришь? С ума сойдешь с любовью вашей! Кто ее только выдумал!

— Мужчины — чтобы не платить женщинам, — засмеялась я. — И что, никогда не влюблялась по-настоящему? Хоть ненадолго, но чтоб ни дня без него не прожить?

— Почему. Было дело. Уж какая была любовь — не представляешь. Сначала-то я в него была влюблена, а он меня не замечал совсем. А уж как я подросла, да похудела, да все такое…тут и он меня заметил. Ходил за мной хвостом, никого не подпускал — всех поклонников разогнал — один остался. Под окном всю ночь мог простоять, только что серенады не пел.

— И что?

— Да ничего. Я в институте, он в училище каком-то судостроительном. Он, вообще, двоечник был, но зато гроза района — крутой. Ну а потом я шибко умная стала для него, он сказал, а он как был шпаной, так и остался. Поначалу мы еще встречались, только ничего хорошего не выходило — я в музей, а он портвейн в подъезде хлещет, я в театр, а он говорит, скукота, лучше в койке поваляться. Вижу — не тянет мой любимый, ну и распрощались.

— Так что, «меж неравных не уживается любовь»?

— Наверное.

— Но в койке-то успели поваляться?

— Фи, — сморщила она нос. — Конечно, успели. И знаешь, — Вилька мечтательно закатила глаза, — сколько мужиков было, а этот все рано лучший. Никто пока не сравнялся по качеству, ну и по количеству тоже.

— И в чем же дело? Секс половина успеха в браке, а интеллект — дело наживное. Рядом с такой женщиной и мужчина может стать человеком. Дай парню шанс.

— Эх, — Вилька подперла голову руками, — некому больше давать. Как в армию забрали, так и с концами. В горячих точках служил, потом на сверхсрочную остался, а потом родителям бумагу прислали — пропал без вести. И не живой, и не мертвый, и на могилу не сходишь и свечку не знаешь куда ставить — за здравие или за упокой.

— Эй ты, реветь не вздумай, — испугалась я, услышав, как она подозрительно шмыгает носом.

— Да нет, чего уж там, дело давнее. Родителей жалко. Он у них единственный, да еще и поздний. Баловали они его всячески, вот и добаловали. Я к ним забегаю иногда. Они все надеются, может, найдется. — Вилька тряхнула головой и засмеялась. — Видишь, у каждого свой скелет в шкафу. Только не надо зацикливаться, надо идти вперед. Помни, в одну реку дважды — не каждому дано.

— Но ведь бывает.

— Как оказалось — бывает. Но редко. Так что не мудри, а ищи себе мужа скорей, а то всех расхватают. Ты не представляешь, как ни познакомлюсь с приличным мужиком — так уже женат. Беда просто.

— Мы просто родились в неудачное время. Сейчас мужчины не мужчины — менеджеры сплошные. Тоска смертная. Ни рыба ни мясо. Ни огня в глазах, ни пороха в этих, как его, пороховницах.

— Угу, — буркнула Вилька. — Все-то тебя на порох тянет. Ну и как Толян поживает? — кольнула она меня в бок локотком.

Зловредная подружка не уставала подкалывать меня дружбой с этим парнем, словно забывая, что невольно стала причинной нашего конфликта и последующего знакомства.

Со времени, как Толик с Вованом встретились на моем жизненном пути, прошло несколько лет, и я думать не думала, что мне когда-нибудь понадобится Толикова помощь. Но жизнь вещь непредсказуемая. Ехала я как-то на своей «Ауди» по делам, как вдруг «Мерс» слева замигал поворотником и стал перестраиваться в мой ряд. Я, понятное дело, вежливо притормозила, пропуская его вперед, но это не сработало:«Мерс» тормознул и саданулся о мой бампер. По всем правилам водитель иномарки был неправ. Именно об этом я и заявила мальчикам, вылезшим и машины. Но они так не считали, обрушив на меня водопад непереводимых идиоматических выражений, из которых я разобрала только что-то по поводу соблюдения дистанции. Я даже не поняла сначала, что это элементарный наезд. Слушать они меня не стали.

— Значит, так, — заявил мне один, — ты знаешь, сколько стоит этот фонарь? Пятьсот баксов, да еще установка. Давай разойдемся полюбовно — гони пятьсот сейчас. Или можно завтра, но уже тысячу. Мы ведь убытки по работе терпим. Лады?

— А может, автоинспекцию вызвать? — попыталась я как-то ввести их в чувство. Пятьсот баксов за кусок стекла, совсем страх люди потеряли! Да еще и упущенную выгоду хотят на меня повесить. Беспредел!

— Давай, — быстро согласились они, и потому как гаденько все заулыбались, я поняла, что и тут мне не повезет.

Эх, говорил мне мой инструктор — учи правила, без них пропадешь, так запутают, вовек не отмажешься. Теперь вот расплачивайся. Расплачиваться, однако, было нечем — ни сегодня пятьсот, ни тем более завтра тысячи, у меня не предвиделось.

— Ну, что, вызываем гайцов? — нетерпеливо спросил один из парней.

Я судорожно думала, как выкрутиться. О том, чтобы занять у кого-нибудь такую сумму и речи не шло. Разве что у Жоры, но это был совсем уже крайний вариант.

— Если денег нет, давай паспорт, завтра принесешь. Только учти — до двенадцати, а после уже счетчик включим, — обрадовали меня.

Вот так лишаются люди имущества и квартир, а иногда и жизни, поняла я. Как-то не верилось, что страшные истории из криминальной хроники могут произойти и с тобой. А вот, поди ж ты…

— Хорошо, сейчас позвоню, — смирилась я и принялась листать записную книжку в телефоне, пока не наткнулась на имя Толик.

Я сначала даже не вспомнила кто это, а вспомнив, набрала наудачу. Удача была на месте, и мужской голос на том конце эфира ответил:

— Слушаю, — и действительно выслушал мое робкое меканье. Даже не дав закончить сбивчивый рассказ, спросил адрес и бросил лаконичное: — Сейчас буду. Полчаса, — и отключился.

Полчаса прошли в тоскливом ожидании. Я нервно курила, сидя в машине, клянясь вовек за руль не садиться, а парни неторопливо прохаживались вокруг, негромко переговариваясь. А чего им было волноваться? Вот она я, Лохушка Лоховская. Наконец, когда я перебрала в уме все возможные варианты спасения и остановилась на единственно казавшемся реальном — бегстве, — сзади плавно подкатил огромный крузак. Лица у парней вытянулись, а Толик, не обращая на них никакого внимания, кинулся ко мне, как к старой знакомой.

— Матильда, солнце мое! — заорал он, подкидывая меня в воздух. Что ж словарный запас у Анатолия увеличился и это радовало.

Опустив на землю, он легонько толкнул меня в сторону своего БТРа.

— Иди музыку послушай, а я тут потолкую.

Я покорно залезла в салон. Колонки ревели так, что уши закладывало, но убавить звук я не решилась, вдруг что испорчу — отвечай потом, и так вляпалась хуже некуда. Переговоры длились недолго. Парни заскочили в машину, и их как ветром сдуло. Толик залез в кабину довольный и что-то сказал.

— Что? — попыталась я перекричать колонки.

— Ужасно рад тебя видеть, — повторил он, вырубая музыку.

— А те как? — махнула я в сторону уехавших парней.

— А, бакланы, — скривился Толик, — забудь.

— Сколько я тебе должна? — спросила я, памятуя, что услуги такого рода не бесплатны.

— Да ты что! — возмутился Толик, — Я же по дружбе. И потом, — он довольно засмеялся, — я с лохов еще и денег снял, сказал, чтоб твой номер запомнили и на пушечный выстрел не смели подходить. Хотел еще и тачку отобрать за наезд на чужой территории, но уж больно рад, что тебя нашел. Так что простил на первый раз.

Понятие о справедливости у него, надо сказать, было своеобразным, как, впрочем, и о дружбе. Вот что с ним теперь делать? Я вроде должница получаюсь. Сейчас клеиться начнет, вздохнула я про себя — лучше бы мне занять пятьсот баксов. Но Толик скоренько распрощался, не забыв, однако, взять номер телефона.

— А то опять исчезнешь до следующего наезда, — засмеялся он и укатил. Отказать я не посмела.

Проводив его печальным взглядом, я поехала по своим делам, ожидая всяческих неприятностей в дальнейшем. И Толик этих ожиданий не обманул. Очень скоро он объявился и притаранил банку какого-то импортного порошка.

— Вот, у барыги одного за долги контейнер экспроприировали, а что такое понять не можем — не по-нашенски написано.

Я удивленно вскинула брови — слово «экспроприировали» в устах Толика повергло меня в легкий шок.

— А что, я в институте два года оттянул, — похвастался Толян. — Правда, все больше на сборах бывал, но кое-чего успел нахвататься.

Порошок оказался безобидным детским питанием. Я перевела текст и пообещала сделать распечатку на русском языке, а также подсказала вариант получения сертификатов на данный продукт, благо опыт кое-какой уже имелся. Толик просиял и умчался, оставив бутылку фирменного коньяка. Я пробовала было отказаться, но безрезультатно. Французский напиток, тягуче переливающийся внутри бутылки, рождал негативные ассоциации. Я поняла, что теперь по гроб жизни буду внештатным переводчиком питерской братвы.

— Смотри на это проще, — философски заметила Вилька, разглядывая бутыль, сиротливо мерцавшую в баре рядом с початой «Столичной», — лучше отрабатывать долг языком, чем другим местом.

Шутка получилась двусмысленной.

— Типун тебе на язык и на все другие места, — погрозила я ей кулаком. — Смотри, в следующий раз и тебя подключу, пусть твой язык тоже отрабатывает.

— Я-то здесь причем? — испуганно хлопнула та глазами. — Я под чужие тачки не подставляюсь. Это ты у нас искательница приключений.

— А кто у нас любитель каблуков? Стала бы я его об землю шлепать — мне-то стометровка не проблема?

— Нашла крайнего, — запечалилась Вилька.

Перевод я сделала и на следующий день передала Толику после работы.

— Класс! — восхитился тот, убирая бумагу и вручая очередную бутылку.

— Да не пью я коньяк! — в сердцах буркнула я.

— А что же тогда потребляешь? — удивился Толик.

— Водку, — пожала я плечами.

— Лады, — хмыкнул Толик и распахнул дверь «Круизера», — тогда садись.

Я помялась, но отступать было некуда. Ох, язык мой…

Привез он меня в какой-то ресторан. Бывший полуподвал, отделанный по европейским стандартам, поражал роскошью убранства и новейшими строительными технологиями. Мы уселись за стол, и Толик, быстро, не глядя в меню, сделал заказ — видно, был своим и желанным гостем, потому как через пару минут перед нами появилась запотевшая бутылочка «Абсолюта» и куча всевозможных закусок, включая соленые огурчики. Я налегала на салаты и ветчинку, а Толик прояснял обстановку, рассказывая, кто, где за каким столом сидит. Выходило так, что лучшие сыны города собрались сегодня в одном месте.

— А вдруг они палить друг в друга начнут? — с сомнением спросила я, жуя бутерброд с икрой.

— Здесь не начнут — уговор такой, — успокоил Толик. Но я все же решила не расслабляться, приготовившись в случае чего закатиться под стол. — За встречу? — Толик налил нам по стопарю. Мы чокнулись, выпили. — За тебя, — последовал тут же второй тост.

Перерывов он практически не делал, в промежутках успевая рассказать какой-нибудь случай из своей насыщенной жизни, а я успевала вставить что-то вроде — живут же люди! Толик явно старался довести меня до кондиции, чтобы потом воспользоваться бесчувственным тельцем. Когда бутылка опустела, причем очень быстро, мы посмотрели друг на друга абсолютно трезвыми глазами. Толик вздохнул, а я усмехнулась, про себя, конечно.

— Ну что, еще по одной? — он подозвал официанта. Я согласно кивнула.

Бедный Толик не знал ведь о моей сверхустойчивости к алкоголю, то есть, к водке. Так что я, соблюдая нехитрые правила — не запивать, не мешать с другими напитками и, главное, не курить, могу выпить неограниченное количество. Зато шампанское рубит меня буквально с первого бокала — вот такая шутка природы. У Толика тоже, вероятно, был свой секрет, поэтому мы с ним, громко чокаясь, опрокидывали в себя «Абсолют» и улыбались, каждый своим мыслям, я полагаю. Только я после каждой рюмки запихивала в себя кусок мяса, а Толик занюхивал хлебом и закусывал огурчиком. Мы вели неторопливый, почти светский разговор и были абсолютно трезвы.

— Пойду, попудрю носик, — улыбнулась я и направилась в туалет, но не дошла даже до вестибюля — какой-то парень загородил мне дорогу:

— И куда это мы направляемся, детка, одна и без охраны?

Я ойкнула и бросилась обратно.

— Что уже все? — удивился Толик. Я мотнула головой в сторону выхода.

— Там это… может, ты меня проводишь?

— Да ладно, не боись. Здесь все свои, не тронут.

Но я как-то не разделяла его уверенность, и Толику пришлось меня провожать. Он прислонился к косяку и сказал:

— Давай, я на стреме, — и заржал довольный шуткой.

Я справила все свои надобности и в полной уверенности, что он честно выполняет свои обязательства, выпорхнула в коридор — Толик стоял у выхода в окружении товарищей по оружию и думать обо мне забыл. Решив подождать его, я достала расческу и стала поправлять хвост.

— Почем берешь, красотка? — тяжелая лапа опустилась на мое плечо.

Ойкнув, я крутанулась на месте, взмахнув руками — при этом широкая массажная щетка, сочно чмокнув, влепилась в физиономию здоровенного мужика. Тот замер на секунду, а потом взревел, как раненный гризли.

— Убью, шалава!

Я осела на пол, ожидая прихода пресловутого Кондратия.

— Гиря, ты что, офонарел? — Толик вырос между нами, оттащил его в сторону, хотя явно уступал в весе оппоненту.

— Твоя? — грозно прорычал Гиря.

Толик рассматривал меня какое-то время с долей сомнения — я сидела на корточках возле стены, прикрываясь злополучной расческой — и все же решил не отказываться.

— Моя, — развел он руками.

— Да…ты просто ходячая неприятность, — задумчиво произнес Толик через минуту, усадив меня за стол. — Пожалуй, надо брать над тобой шефство.

— Они меня любят, неприятности, — согласилась я, вливая в себя водку и закуривая. Руки дрожали. — Сам виноват! — накинулась я на него. — Куда ты меня привел? Да еще без подготовки. Сначала надо было инструктаж провести — что говорить, что делать, а то лапают тут всякие, а я этого не люблю.

— Да не тронул бы он тебя, — убеждал меня Толик. — Гиря с хаты только откинулся, погулять пришел, а ты ему по морде, обидно же человеку — вот и не сдержался.

Из этого объяснения я поняла, что Гиря только что вышел из тюрьмы и решил развлечься, а тут я с расческой. Да…дела.

Гиря меж тем обходил по очереди столы, братаясь с корешами, и неумолимо приближался к нам.

— Ну что, красотка, как жизнь? — плюхнулся он за наш стол. (Как будто мы сто лет не виделись).

— Вашими молитвами, — попыталась я улыбнуться.

Гиря хохотнул и сказал, обращаясь к Толику:

— Я с вами посижу. Две недели в СИЗО парился — устал от толчеи.

Толик махнул официанту рукой, и перед Гирей тут же выросла бутылка водки и прочие аксессуары.

Мы выпили за знакомство, потом за освобождение, потом еще за что-то. От близкого присутствия этого громилы я заметно нервничала и пыталась успокоиться сигаретным дымом.

— Как ты, говоришь, ее зовут? — спросил Гиря Толика, кивая в мою сторону.

— Ма…Маня, — почему-то сказал Толик.

Я округлила глаза, но возражать не стала — нехай буде Маня.

— Потанцуем? — Гиря протянул мне руку.

Молекулы спирта вкупе с никотином свое дело сделали — я нагло откинулась на стуле и затянулась сигаретой.

— Легко. Что предпочитаете — вальс, польку, танго?

Гиря ловко тяпнул стопку, не закусывая, и ухмыльнулся:

— Мне и рок-н-ролл не проблема.

— Да? — искренне удивилась я. — Идет.

Гиря сграбастал мою руку и потащил на середину зала. Вот это было шоу! Партнер-то мой, видно, делил свой досуг между нарами и танцплощадкой; я летала в его объятиях как бабочка вокруг свечки, то взлетая в воздух, то кружась волчком — в рок-н-ролле он предпочитал силовой стиль. Когда музыка смолкла, вокруг раздались аплодисменты и восторженные крики: «Во, Гиря дает!»

— Хорошо двигаешься, — одобрил меня Гиря, оттащив на место. — Занималась?

Я кивнула, пытаясь вернуть на место желудок.

— Я тоже, — вздохнул он, сжимая огромные кулаки. — Во! Видишь, какой я вес брал, мама не горюй!

Вздохнула и я, понимая, что уйти отсюда без морального или физического ущерба не получится, и с горя хлопнула две стопки подряд, пытаясь заглушить тоску. Толик скривился неодобрительно и, поднявшись, потащил меня к выходу.

— Здорова ты пить! — то ли похвалил, то ли укорил он. — Только куришь зря — для здоровья вредно.

— Все вредно, особенно жить, говорят, от этого умирают, — буркнула я.

— Ну, бывай, — попрощался со мной Толик, высадив возле дома. — Увидимся еще.

Чудеса, да и только! Наверное, Толик не любит курящих женщин. Вот и славно, трам-пам-пам! Так и повелось: Толик периодически звонил или приезжал, и мы ненавязчиво общались исключительно на деловой основе. На моих глазах Толик остепенился, обзавелся пиджаком и галстуком и ныне пребывал в какой-то начальственной должности при каком-то бизнесе.

— Значит, Толик у нас теперь уважаемый человек, говоришь? — задумчиво повторила Вилька. — Растут люди, однако. Бабуля-то уезжает. Что я делать буду? — запричитала она. — Одна ты у меня осталась. Бедная я, бедная.

— Ужасно бедная! — фыркнула я. — Дедушка-то миллионер, поди?

— Да нет, не особо. Но на жизнь, говорит, хватает.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги В одну реку дважды предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я