Простофиля

Ефим Семёнов, 2022

Они обычные дети без объяснений и тревог, которые подвластны обществу провинций. Размеренная жизнь, приключения и азарт, но что заменит в душах счастье? От мала до велика население ведет свой образ жизни, не обращая взоры в небеса. И прямо как по провидению, на них спустилась именно она. Воспетая поэтами, но утраченная публицистами, взметнулась и исчезла навсегда. Поймали и не удержали даже Боги, что превращаются в людей. Итог покажет поклонение, подвластное хранителю идей. Содержит нецензурную брань.

Глава 8

Знакомство.

С детства их приучали не грубить прохожим и не произносить в адрес интересующихся нелестные слова или выражения, с этой мыслью прогуливался вдоль шумной компании Текстировщик Юбрей. В своей жизни он повидал много неувядающих совокуплений большинства с низами, чтобы хоть краешком уха поймать неуловимый налет приветствия,но направление движения не может быть разрушено, исключением может стать только дикая стая упругих Тартел, что изредка выходят на охоту за ровненькими и не очень совокупностями в личности. Этой заповедной истине он был предан ни один десяток лет, и она стала для него больше чем напутствием, скорее призванием, Текстировщик, укоренившийся в натуре именем.

Детство и юность того пролетели как скоробежное течение реки, которая возлегала неподалеку, и которую он с Мартой часто наведывал в дни радостных свиданий с “лесными обитателями”, как любя называла обитателей попутчица ходока. Связь с этой девушкой давалась ему с неимоверной легкостью и трудом, которому были подвержены подклассовые “лесным обитателям” Рыбаки, что имели странную вражду с обитающими в низовьях вод красноперыми пупарями, поглощающими речную тину и вырабатывающими при поимке восторгающееся бурление по поводу новой диеты, также частым гостем их небольших тар были многочисленные гористи, что буйными косяками ложились в направлении движения стаи, но сомнения в правильности пути заставляли покинуть сложившийся маршрут; пефии, что могли с легкостью облегчить работу Рыбакам, зачерпнув своими немаленькими челюстями одну треть косяка гористи, с трудом и не охотой давались враждующему собрату, однако доставшись принимали позу утонченности и дороговизны; прямым противопоставлением этим чудным дарам “дорог” составлялись иглотеции обыкновенные, которые не повышали свою стоимость поглощением гористи, а имели привычную форму строения рыбы, в солидарности с которой, было присвоено призвание Рыбак, как первому запечатлевшему данный вид. Чем только они не занимались с шалуньей Мартой, что не имела привычки оставаться подолгу на берегу, а словно древнее создание, на короткий срок показавшееся из глубин, проваливалась обратно в свою обитель, где находила полные руки речного песка, служившим отличным цементирующим инструментом для начинающего Хлопка.

Порой линия формирования выбирает человека, а порой он сам является творцом своего сознания, что находит выражение в проявлении чувственных свойств над умственными способностями, приводящими к становлению целостности личности. Хлопок Юбрей был из тех людей, что не искал линии формирования, а стремился подчинить и узаконить своим понятиям опыт накопленный ловкими руками Марты Любиной. Расставание с подругой по “рыбалке” для Хлопка не было угнетающим, не применяя боли от расставания, что обычно используется как желаемое усилие разрыва связи, в существовании которой неопытный Юбрей не сомневался, а жесткая реакция на колебание незримых связей, проявляющихся в неадекватном отклике на простые стилеобразующие формы, привели к дружескому рукопожатию вьющихся юнцов.

Форма, обретаемая для корректировки личности как нельзя лучше ложилась на неокрепшие скулы Юбрея, что не теряя времени даром стал подмастерьем мастера по Маскировке с именем Мисня, много где бывавший и много чего видевший, никем не замеченный, и с течением лет приобретший достаточный опыт для обучения сложному ремеслу Маски. Древняя наука приподношения себя в качестве единицы целостности была неподвластна строгим умам Клана Маски, что со времен существования отцов в природе воссоединения с ними вербальным уровнем, подтвердила свое право на приношение незатейливых средств защиты и коммуникации с обитающими ограниченное пространство во всеобщем межгалактическом исчислении. Примечательная фигура девушки по вызову, к которой со временем стали прибегать подражая воли Великого Ремнона отцы, сразу впивалась в их сознание необузданностью форм и исчерпывающим содержанием, что бережно укладывалось внутри нее, не давая обвалиться во вне строгим контуром смазки ее окончаний. Как сатрап Великого Ремнона, быстрым шагом приближалась она к отцам, чтобы передать очередной совет по присвоению количественного измерения их делам и поступкам, величественной горой выстраивающихся в месте обитания и неимоверным шквалом камней слетающих на головы обитателей данной местности. Прислушавшись к речам взываемой, и подчинившись воле всеобъемлющего Ремнона, прибегли отцы к созданию класса сообщества по расчистке пространства от излишков деятельности, что носила характер упразднения вершин существования. Главным Носильщиком стал их соплеменник по раздумьям, в меру ограниченный по убеждениям Клан. Сразу прибег он к помощи вершин, что спускали на его голову потоки грубых неотесанных камней, причиняющих боль и дискомфорт его внеземной натуре, но к его сожалению, поговорить с ними он не мог, настолько серьезными были удары окаменелостей. Набрав знакомый номер, оставленный на крайний случай отцами, пришла к нему девушка, что с легкостью и без усилий объяснила нормы и законы гравитации, которым подчиняются силы человеческого взаимодействия с природой, с нескрываемым восторгом открыл рот величественный Клан, чтобы отблагодарить спустившуюся с небес к его бедам и ногам посланницу, но небольшого размера оказался его голос, чтобы найти контакт с взываемой, тогда и оставила она ему свое напутствие, усиливающее волнение, но не оставляющее следов взаимодействия, подчинив разум того единению с собой, в унисон смазанных окончаний ускользающих от окаменелостей. Со временем главный носильщик Клан избавился от имени и звания, которыми наделили его отцы, оставив на память подарок спускаемой с небес девушки по вызову, назвав себя в продолжение рода — Клан Маски.

Никто и никогда не мог догадаться что в тихой провинции Ьльэнь скрывается организация такой силы и могущества. Путники проходили караванами сквозь данную область не покрытые ни каплей, ни пылинкой, все поглощала передовая система ирригационных систем, выстроенная специально под подорганизационную структуру Клана.

Пеший путешественник Мисня решил увидеть внеземное, что скрывает межгалактическое пространство, покорив на пару с двухколесным четырехтактным сердечником, который ловко скрывал свой недуг за непроветриваемым шлемом, украшенным дивными шарами с газом внутреннего поглощения по имени Равго. С ним он познакомился давно, во времена путешествий за подоспевшими кулинами, что взывали к покорителям пространств с разных уголков неосязаемой поверхности своим дивным ароматом и не менее диковинной вкусовой палитрой.

— Вкусно. — разнеслось по всей округе звучным баритоном Равго.

— Где. — еще более звучным голосом прикрикнул заблудившийся Мисня.

Не расслышав ни звука, Равго со свирепой мордой продолжал поглощать заветный плод. Как вдруг кусты зашевелились и на него с непроницаемым спокойствием надвинулся высокий, худощавый, безликий в сумерках надвигающегося вечера, человек.

— Ты? — с нескрываемым интересом спросил у незнакомца Равго.

Незнакомец лишь слегка улыбнулся и испарился в пелене надвигающейся ночи, задев любителя спелых кулин, разносящейся в воздухе на многие составляющие дымкой, сосчитав которые Равго засиял от радости.

Так дремлющего и нашел его выбравшийся на оперативный простор Мисня, что порядка часа не мог найти выход из сложного вычислительного процесса, в который он погрузился по собственной воле и инициативе.

Мисня: Видишь.

Равго: Ты.

Мисня: Мисня.

Равго: Равго.

Мисня: Точнее.

После этого они оба очутились на внеоперативной площадке, окруженные со всех сторон разными существами, различающихся формами и размерами, но сходные в одном неопровержимом обстоятельстве — “они существуют”.

— Но существуем ли мы. — задал самому себе вопрос Мисня.

— О нас не надо. — украдкой заметил бодрый Равго.

— Почему? — искренне удивился уже плутавший здесь странник.

— Потому что я промок. — ответил Равго.

— Значит мы существуем. — подытожил слегка вспотевший Мисня.

После этого они практически не расставались, лишь изредка покидая один другого для улаживания срочных дел личного характера.

Сложившаяся пара сразу почувствовала что-то неладное, как только приблизилась к кромке проходящей вглубь пустоши дороги. Ничего не предвещало окончание пути, но чувство сиюминутной близости с прекрасным, заставляло задуматься, поддавшись порыву страсти к сухому образу жизни.

— Заступаю. — первым поддался на отчаяный шаг Равго, и сразу же был свержен уже знакомым незнакомцем.

— Зашел. — попятившись назад призадумался осторожный Мисня.

Глава стражи Клана Маски, безликий Лид, задолго до этого обратил внимание на двух путников, что неспеша осматривали пустошь. “Минус один”, — прикинул Лид в голове и решил приблизиться к незванным гостям.

Лид:Вы кто.

— Мы. — осторожный Мисня все не мог сосредоточиться.

— Вы. — громким голосом переспросил Лид, поднимая силой мысли отдыхающего Равго.

— Послушники. — кинул наугад Мисня.

По счастливой случайности, новые избранные что принимались в Клан Маски, первое время носили именно это призвание.

— Послушник Мисня и Равго. — уточнил зазевавшийся Лид.

— Сочно. — оговорился пробудившийся Равго.

По той же причине существовало и такое подразделение в Клане Маски, отвечающее за незримое посторонним взглядам веселое времяприпровождение в кругу потенциальных Кидал, злейших врагов “Маскарадов”, — как иногда между собой назывались гении Маскировки.

Их наставником стал проводила Кидал, по мастерству слепившийся Доцич. Днями и ночами проводили они время за изучением полезной и не очень структуры, что могла приободрить либо же остудить, использующего ее Послушника.

Доцич: Горячо.

Послушники: Очень.

Доцич: Жарит.

Послушники: Очень.

Доцич: Кидаем.

Послушники: Далеко.

Небывалых высот добились в своем труде и обучении Мисня и Равго, много Кидал пришлось им сомкнуть, чтобы получить свои звания, что вели к дальнейшему продвижению по службе, послушник Мисня стал мастером по Маскировке, а его друг Равго, любитель кулин, мастером Поцыганом, отвечающим за все входящие и исходящие небольшого размера, но уместные облики, которые он с ловкостью придавал и своему товарищу, гению Маскировки за счет умелых гримас мастера Поцыгана, мастеру Мисне.

Хлопок Юбрей с трудом и прозорливостью нашел уютно припрятанную в дальних уголках Нижнего Шиоши мастерскую по маскировке мастера Мисня. Презентабельный внешний вид “Нижнего”, как иногда называли его коренные шиошанцы, с развитием торговли и внешних систем приземления внеземного, приближался к своему старшему собрату по вертикали. Многочисленные Счетоводы и другие мастера важных дел, с развитием города позволяли себе роскошь стационарного послушания системе, приносящей достаточную выгоду без шарма величественных куполов и башен, которыми так славился Шиоши.

— Они обманывают себя. — думал про себя мастер Мисня, выходя очередной день на прогулку вдоль своей мастерской.

— Ты это о ком? — задал вслух вопрос его сосед по торговой точке, Храновщик по имени Писиа.

— О выводах Счетоводов, что своим недоразумением колебают пристань Сартдафа. — вступил в диалог друг Поцыгана.

— С тобой трудно спорить. — привнес речью бойкий Храновщик, поправляя новые образы раздутых и в меру спущенных высот, привезенных на днях из Шиоши.

Мисня: Забьем.

Писиа: Чтобы стояло.

Мисня: Стоит.

Писиа: Само собой.

Мисня: Выгода.

Писиа: Стоит.

Так коротали дни соседи по лавке, не очень верные друзья, но очень хорошие торговцы, с которыми не каждый станет вести торг, но для сохранения времени и средств может сбить пару алдаков.

ЗАМЕЧАНИЕ АВТОРА.

Меры величин, указанные в произведении, могут расходиться с действующим курсом.

Далее по тексту.

Хлопок неспеша направился вдоль оживленных улиц Нижнего Шиоши в сторону выделяющихся на фоне общего динамического развития постояльцев, что вели бурный диалог с элементами состояния. Воздух, пропитанный со всех сторон многообразием вкусовых ощущений, неведомых ранее знавшему только Рыбаков Юбрею, наполнял его формы содержанием необузданного воздержания от комментариев по поводу течения, что принесло его в эту провинцию.

— Хлопок по необходимости. — начал свой разговор с постояльцами Юбрей.

— Кто или что? — озадачился неповоротливый Писиа.

— Зачем. — подтвердил уже уходящий мастер по Маскировке.

— Не застоится. — продолжил напирать Юбрей.

Счетовод: Сколько.

После этого мастеру Мисне ничего не оставалось, кроме как принять недавно загрубевшего юнца в свою мастерскую, сделав его на время своим подмастерьем по неотложным делам скул. Сложное мастерство Маски преподносилось ему в упрощенной форме, сочетая в себе элементы мастерства, приобретенные гением по Маскировке во время своего обучения, в совокупности с делами, доставшимися ему от друзей и закрепленные Писиа в лавке Храновщика.

Для подтверждения полученных навыков и присвоения ему нового воззвания, отправился Хлопок Юбрей по невидимой дороге, выстроенной специально для подтверждения квалификации умения Маскировки, утвержденным мастером Мисня и внеочередным соседом по мастерской Писиа.

Сложным усилием давались шаги скульному Юбрею, первый шаг был сделан в пустоту, найдя опору и оттолкнувшись от нее он почувтвовал острый зуд в паху, что означало начало второго шага, — “но как остаться незамеченным”, — вспоминал все уроки мастеров Хлопок, ответ нашелся сам собой, — “никак”. Очередной провал в пелену невидимой дороги, обрушевшейся на его слегка подрусевшую голову, очередной заход на призыв имени, — “но сколько ловушек и тайных провалов ждет его впереди”, — этот вопрос он не решался задать даже самому себе.

— Может упростить. — подумал Мисня, вспоминая оклик Лида, что проявил благосклонность к пришедшим в Клан Маски подмастерьям.

— Интересное зрелище. — не убирая взгляд от происходящего, сказал Писиа.

Уже более легким шагом давались Юбрею перемещения по дороге мастерства к воззванию. Никем не замеченный, он взошел на следующую ступень, лишь обронив тихое шуршание раскатанной земли, катящейся по инерции от Хлопка.

— Он сможет. — не видя ученика подумал Мисня.

— Он смог. — видя распластанное тело подытожил Писиа.

— Я смог. — замученным взглядом смерил свой путь Юбрей, как неведомая сила опрокинула его обратно в видимое существо жизни, оставив тонкий след существования невидимого.

Приведя в норму рассудок и поняв, что пора заканчивать с испытанием воли к прекрасному, слегка приумудренный в опытах Маскировки Юбрей сделал окончательные шаги к повержению Кидала. Ловким движением межреберных впадин, он закинул свои ноги в привычную среду обитания этого ловкого злодея, минуя на своем ходу нормы гравитации в исчислении межпространственного единства, и вытянувшись в позе решения уже пройденного этапа замеченности вонзился в него своим незримым естеством, повергая того принять удобное место вне текста необходимости.

С легкой усмешкой в уголках губ вспоминал свои первые шаги Текстировщик Юбрей, направляющийся на вечную борьбу со своими заклятыми врагами Кидалами, что по информации старшего по Тексту, направили в их область ни одну партию упругих Тартел, повергающих в ужас и разрушающих стойкое терпение обитателей их небольшого, но очень уютного пространства.

Наблюдая за ровной походкой Юбрея, писательница Нота уже прокручивала в голове как будет развиваться дальнейший сценарий. Для нее Тартелы служили утешением и отдушиной, которую не мог принести никто из обитателей невразумительного меньшинства, так гордо и независимо укореняющих ее сомнения. С давних пор переезда в эту провинцию, та сделала для себя вывод, — “лучше Тартел не придумают”, — возможно благодаря этому, она имела постоянную скидку от упругих жриц бактерий. Любимчиками всей их небольшой провинции были Тартела Зайка, Тартела Сойка и Тартела Зойка, что являлась связующим звеном между потенциальным заказчиком и исполнительницами главной партии. Неизвестно откуда было их происхождение, наверное даже их Кидала не мог дать на этот вопрос вразумительного ответа, но происхождение было знатное, что даже рьяные борцы с Кидалами мимолетом бросали взгляд, выраженный в слуховом исполнении, и не только взгляд. К каким только этюдам обитателей были не приучены упругие, с низовьев вверх, что Тартела Зайка теряла свою хватку, отдавая всю себя своей профессии, перемежевываясь усматривала падение зрения Тартела Сойка, что не могла оставаться равнодушной к межеваниям зазевавшегося клиента, и тотчас приступала к бактериологической атаке, слепым зрением безучастно воспринимала все это их спутница и неотъемлемая составляющая всех пожираний Тартела Зойка.

С любовью и недоверием относились подруги Ноты к ее увлечениям, но все их доводы разбивались о глухую стену непонимания процесса восприятия их в качестве меры информации, которая может быть использована для получения земных и внеземных приключений. “Оставить после себя след присутствия”. — глядя на Самри и его небольшую компанию думала писательница. И как осуществить задуманное пришло в голову мгновенно, подвернувшаяся под руку, давно приписанная к ней Тартела Пойка, сорвалась с места, обуреваемая тягой жажды к похоти, внедренной в ее маленькую головку уже не маленькой писательницой, чтобы приручить покорителя Тартел и по совместительству Текстировщика Юбрея.

Юбрей: Вы?

Пойка: А как же?

Юбрей: Я вас давно ждал.

Пойка: Ждал.

Небольшая слезинка скатилась по ее упругому телу, обнажая все очаги возгарания от незаженного пламени взгляда Текстировщика. Тому лишь оставалось расставить руки для пожиманий и вовремя их разомкнуть, поток девичей нежности провалился в бездну сомнения, так ловко поставленного опытным охотником за Кидалом.

Видя скат потребностей, что не могли уместиться в крепких ладонях Юбрея и найти себе работу на день, писательница Нота решила самолично заняться им, минуя все прописанные законы Маскировки, которым она, будучи молодой девушкой, научилась в мастерской Юза обыкновенного.

Располагалась та мастерская на противоположном берегу Нижнего Шиоши, в провинции без названия, только с сокращенным именем Пе. Сложно было уложить запакованные вещи для долгосрочного и выматывающего постижения истин от мастера Юза, о котором ей так много рассказывала лучшая подруга Покойке. Привлекательная девушка с замашками садовых навыков, давно и безусловно вошла в ее жизнь, минуя на своем пути все прекрады к возжеланию желаемого результата предпринимаемых ей усилий по выращиванию себеподобной по части содомии. Часто и долго беседовали Нота и Покойке о совместном будущем, возможно общем огороде “страсти и желания”, как шутливо и незатейливо называли они потенциальный бизнес, но пришло время настойчивой Ноте перерасти давнюю спутницу, спутав себе дальнейшую тропу с перетечением дороги уже пройденной Покойке. “Только пока”, — сказала она на прощание и уплыла в так неплохо расслышанную провинцию Пе к мастеру Юзу.

Огромными садами разнообразных фруктов и фонтанами с зеленовато-желтой струей встретил ее сокращенный Пе, унося своими брызгами по полю для игры в настольный подъем-провал, что не скромнясь незнакомой девушки устроили ей посланники Юза обыкновенного по проверке качества отверстий. Пролетя несколько шагов вдоль красивой кирпичной кладки, устроенного неподалеку пристанища забракованных, она оказалась на пороге огромной винтовой лестницы, ведущей к заветной мечте — покорить любого на своем пути, оставив тому незапечатанную скважину к чистилищу.

Секретарь: Вы куда?

Нота: Вверх.

Секретарь: Туда нельзя.

Нота: Туда.

Секретарь: Прошла.

Осторожно заступая за каждый краешек ступеней, словно идя по саду гранатов, что в изобилии свисали за приоткрытым окном, она докатилась до двери с табличкой на алфейском в написании Пе — мастерская мастера по Маскировке Юза обыкновенного. Предвосхищая первые слова что скажет она всевластителю порогов, осторожно кашлянув, та приоткрыла дверь, и с грохотом и неимоверным ритмом покатилась обратно, считая своим упругим телом все ребрышки, к которым так недавно привыкла.

Нота: Двести тридцать шесть.

Секретарь: Семь.

Нота: Не согласна.

Секретарь: Восемь.

Нота: Протестую.

Секретарь: Девять.

— Секретер. — на ломаном алфейском успела произнести Нота, прежде чем отрубиться.

Гимн колоколов с аббатства выстроенного неподалеку посланниками Юза обыкновенного не заставил ее ломать голову в каком месте та остановилась. Заметная всем присутствующим и немного опоздавшим, демонстрировала Нота свою прилежность к возлежанию, не стесненная обстоятельствами, ни порочными взглядами, неспешно поднимала она голову в надежде увидеть необходимый ей знак свыше, означавший зачисление ее в ряды последовательниц Юза обыкновенного, ловко замаскированного тенями высоты.

Юз: Постепенно.

Нота: Исчезну.

Юз: Испаришься.

Нота: Но я не жидкость.

Юз: Но видна.

День за днем внимала она учениям мастера, день за днем взбиралась по спирали совершенства к достижению высот мастерства Маскировки, не считала она количество опробованных жидкостей, что манили ее обоняние тактично выстроенными симметриями, не имела счета и к порожкам, как со временем она научилась разговаривать с посланниками, ведь не профессия Счетовод ее влекла наверх, а что-то более внеземное, низшее.

И вот наступил час решающего прохождения в двери безмятежного навыка жизни, что выбрала она для себя. Не было прелюдии, как в первый день знакомства, не было жеманного желания пролететь над пропастью сознания, но была осмысленная цель — взобраться на высоту Юза. Одна, никем не замеченная, она просочилась в дверной проем, тихо горели дрова в раззаженной печи и также тихо отдыхал мастер. Не заметив других спрятанных в глубине зала подмастерьев, она громко заявила об окончании пути, но не ответил Юз ей в ответ, потому что не мог дать оценки той о ком так долго заботился, и с кем отправился в свой последний путь вниза сквозь вершины. Оценку ее мастерства дали другие ученики мастера Юза, что не открывая рта наблюдали за этой волнующей, невидимой сценой издалека, прибегая к сопоставлению фактов своими прищуренными умами. Получив желаемое и оставив на прощание воздушный поцелуй из феромонов посланников, Нота быстрым шагом приземлилась около Секретаря, что не поднимая рук оставался в положении сидя.

В то же положение решила она окунуть неподдающегося Текстировщика Юбрея, что всем своим видом давал понять противоположной натуре тщетность возлагаемых на Тартел усилий. Удобно расположившись за рабочим столом, что находился в Водавенте, строгой организации, занимавшейся порядком в литом измерении принесенных из неизвестного происхождения субстанций, Текстировщик Юбрей принялся изучать очередную обжору. Тартела Жойка неунимавшись продолжала прожевывать слова, что выносились из ее маленького, симпатичного ротика, — “пустячок, писташка, спелая”, — как завороженная продолжала лепетать она, для Юбрея это не было странностью, не таких он заставлял переключиться на более привычный разговорный лад.

Юбрей: Сплюнька.

Жойка: Храп.

Юбрей: Вниз.

Жойка: Трамп.

Оголив во время разговора все свои непрекрытые мотивы, Тартела Жойка, закинув ногу за ногу, принялась сплетать очередную пару насильственных мероприятий по взаимодействию с Текстировщиком, что своим трудом невероятно изматывал любительницу пожевать.

Смерив свой шаг и оценив возможности непосредстенного удара по любви Юбрея к Тартелам, заманчивая Нота попросила Миктона прогуляться с ней за компанию. Испытывающий невероятную страсть к музыке мальчишка, с радостью принял это приглашение, тем более здание Водавента уже давно его привлекало своими чарующими позывами. Окрашенное со всех сторон многочисленными красками дальтинирующего Художника, что придавал неверояный окрас и пестроту окончаний его сдробленных углов, невероятно четкой картинкой собирался при приближении к нему на определенную дистанцию, создавая архитектурный шедевр, схожий по качеству мысли с безразмерными витринами глянцевых журналов, которые так любил пролистать Миктон.

Миктон: Я пришел к тебе на пару,

Миктон: Ты меня недавно ждешь,

Миктон: Ждут тебя опступианы,

Миктон: Ждет тебя такая ложь.

Припев: Не пропусти ее,

Припев: Удержи ее,

Припев: Она в моей руке,

Припев: Она пришла к тебе.

Миктон: Манят прекрасные дороги,

Миктон: Манят прекрасные вдали,

Миктон: Не ждите милости природы,

Миктон: Возможно будут и дожди.

Припев: Не пропусти ее,

Припев: Удержи ее,

Припев: Она в моей руке,

Припев: Она пришла к тебе.

Миктон: Сразился вместе с парапланом,

Миктон: Не пал мой мужеский Припев,

Миктон: Не ждите милости трехстишья,

Миктон: Венец безбрачия, юнец.

Припев: Не пропусти ее,

Припев: Удержи ее,

Припев: Она в моей руке,

Припев: Она пришла к тебе.

Не успев допеть до конца заготовленный Нотой куплет, Миктон с Припевом быстро сорвались с места, словно запущенные сквозь межпространственное измерение частицы Ду, что со времен существования отцов, отличались своей скоростью и непередаваемым качеством борьбы. Открыл их величественные способности один из отцов, отделившийся от общности, Физак.

Вместе со всеми отцами служил он истине Великого Ремнона, но в один из дней почитаний почувствовал невероятное усилие над собой, что не в силах был вынести его организм и рассудок, даже сочетающиеся незримой связью с волей всевозвышенного Ремнона. Отпутил без усилий мечущегося в разные стороны отца всевышний, дал ему свою волю и благословение не испытывать себя, а подчинившись страданиям от неведомого, превозмочь тяготы сомнения. Величественным именем Ду назвал он его, ни слова не проронил нареченный Ду, испарился в воздухе, не оставив ни следа, ни капли, только легкое благозвучие присутствия незримого, кем недавно являлся он сам. Странствуя между межпространственным и необъяснимым, накапливал опыт и учение Ду, что необходимо было преподнести его отцам с рождения, но вернувшись в исчисляемое, не нашел он отклика благозвучия в ушах перерожденных для него старейшин, и подчинившись их напутствию продолжил свою дорогу как Физак, давая людям знание о справедливости Великого Ремнона и благосклонности отцов.

На зычный говор из вне решил освежиться Текстировщик Юбрей, подчинив себе силы на остаток рабочего дня, что практически до грамма оставила ему последняя Тартела Гойка.

— Самое сладкое достается Ноте. — подумала та идя лицо в лицо к Юбрею.

— Кто ты? — с громом в голосе остановился тот, прокручивая в свежей голове варианты развития событий.

— Нота с позволения. — хитрым голосом ответила подруга Покойке.

— Нет времени и сил. — узнавая признаки Кидалы насторожился неосторожный Текстировщик.

— А оно нам и не нада. — неправильно, но с броском ответила та, не оставляя Юбрею ни единого шанса на исчезновение.

Ловким движением пальца, Юбрей, не считая мгновений, вонзился своим естеством в проходящую рядом с ними передвижную Гримерку, что как нельзя кстати оказалась перед его носом, унося его вдаль и оставляя на память писательнице ее любимую восьмую ступень до неизвестности.