Моя Катастрофа

Есения Маас (2024)

Если женщина не хочет замуж, она всегда может ответить нет. Но так только у нормальных людей. Я же к ним, в силу особенностей моей семьи, не отношусь. Если сказано «Замуж», пойду как миленькая, и даже буду улыбаться, иначе привычная жизнь может помахать ручкой.И всё бы ничего, и я бы пошла без разговоров, но ведь в качестве жениха мне предложили ЕГО — человека-проблему, чьё положение в собственной семье не просто шаткое, оно на грани катастрофы.

Глава 7. Антикризисный свадебный план

— Мария. — Голос мамы возымел эффект разорвавшегося снаряда. — Вели повару подать завтрак и подготовь для Юленьки гостевую. А ты, — она перевела взгляд на меня и сощурила густо подведённые глаза. — Живо за мной.

Хо.

С чего бы маме так яриться? Мы даже не созванивались, так что поругаться не успели за все шесть месяцев. Если только Арчи что-то ей наплёл. Но что? О свадьбе я сама была поставлена в известность только вчера. Неужели, отец и маму держал в неведении? А может, её возмутила кандидатура Кирилла?

Я кивнула Маше и прошла чеканным шагом мимом брата с женихом. Юля помялась на месте и тоже было двинулась за мной, но я свирепо зыркнула и скривилась. Никогда её не любила, и не из-за происхождения, нет. Тут не подкопаешься, её удочерили официально, так что на брачном рынке она весьма популярна, особенно сейчас. Мне не нравилось, что мама уделяла ей внимания в десять раз больше, чем мне, если те крохи набранных за всю жизнь часов вообще можно отнести к общению.

А ещё она постоянно следила за мной и пыталась повторить мои успехи. И не важно на каком фронте: рабочем или личном. Добила же меня ситуация, когда мать потребовала уступить Юле должность в одном из моих салонов. По версии маман, вместо профессионала я должна была помочь несчастной родственнице.

Я тогда ответила, что ни один из моих салонов не примет на работу ходячую антирекламу красоты. После этого они обе укатили в Абу-Даби.

— Н-нельзя? — спросила Юля, замерев под моим взглядом.

— А ты хочешь послушать, как меня будут отчитывать? — со смешком спросила я. — Или желаешь удостовериться в том, что любовь матери всё ещё на твоей стороне?

— Зачем ты?.. — с холодной грустью спросила она, и прижав ладошку к груди, демонстративно-театрально выскочила из холла.

А мне на прощание достались капли чужих слёз, осевших на щеке. С другой стороны, это могла быть и слюна…

Фу-ух.

Я несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула и пошла за мамой. На сей раз наш путь лежал в конференц-зал, где отец уже долгое время не появлялся.

Мама, конечно, типичная птичка. У неё и парочка любовников имеется. Вполне официальных, между прочим. Отец сразу после моего рождения дал добро на сие прелюбодейство, правда оговорился, чтобы в стране они даже в одном ресторане не обедали. Потому мама и зачастила на отдых.

Родительница была из древней, вполне успешной семьи бывших мещан. За всё время революций, войн и всяких перестроек, её семья ни на грош не обеднела. У Рудневых, то бишь моих родственников по матери, полгорода в собственности. Так что право голоса, хоть и небольшое, в нашей семье у неё есть. И вот вопрос: каким образом она им воспользуется?

Я вошла в распахнутые двери и тихо прикрыла их за спиной. Мама уже сидела в кресле председателя, во главе стола, и гордо взирала на меня с высоты опыта и приобретённой за годы жизни мудрости.

— Мам, у меня мало времени, — начала я с порога, оглядываясь в поисках холодильника, где всегда хранился запас минералки. Узрев оный за её спиной, я поморщилась и пошла. А что делать? Не дохнуть же от жажды и собственного перегара. — Кстати, с прилётом. Хорошо выглядишь.

— Ты мне зубы-то не заговаривай. — Она усмехнулась и откинулась на спинку стула. — Опять с Ленкой куролесила? Что на этот раз отмечали?

— Поминки, — хрипло ответила я, скручивая у выуженной из холодильника бытулки крышку и делая большой шипучий глоток. — Уф. Как же хорошо. Чуть не подохла пока до дома добиралась.

— Надо было сказать повару, чтобы тебе похмельный суп приготовили. — Мама улыбнулась фирменной улыбочкой, будто издеваясь. — А кто хоть умер? Мне тоже надо соболезнования выразить, — забеспокоилась она.

— Мне. — Я села рядом, буквально колено в колено и положила голову на стол. — Мне соболезнуй, мам.

— Зачем? Жених умер, что ли?

Я тут же дёрнулась и взглянула на дверь, как будто за ней стояли шпионы, отслеживая каждый наш шорох.

— Да ты чё, ма! Ты же с ним только что виделась!

— С кем? — Она округлила глаза. — Женихом?

— Ну да. — И тут я кое-что заподозрила. Ох и бзда братишкам придёт, когда маменька узнает. И я с широкой улыбкой, уже предвкушая очевидную и невероятную гадость, что перепадёт старшеньким, пояснила: — Высокий качок в вишнёвом джемпере. На него ещё Юлька слюни пускала. Это за него меня отдают.

— За него? — Мама подняла одну бровь. Точнее не так. Она её каким-то чудом выгнула идеальным треугольником. — Ну… хорош, а чей?

— Ни-чей.

— Не смешно. — Мама нахмурилась, нервно почёсывая голову на затылке. — Отец бы никогда…

— Он сын Ершова от любовницы.

— Ершова?

— Ага. — Я потянулась, довольная произведённым эффектом — мама впала в ступор. — И носит он фамилию матери, так что быть мне отныне Родионовой. Потому и поминки. В общем, такая вот потеря для всех наших. Выдают меня за кого ни попадя.

Мама моргнула. Сглотнула. Потом обмахнулась руками и ка-ак заорала:

— Не позволю!!!

— Да ты чё, первый день замужем, что ли? — протянула я, трогая пальцем этикетку на бутылке. — Они уже брачный контракт составили и без меня подписали. Руководит всем Матвей, между прочим. Любимчик твой.

— Мотя?

— Жмотя, — передразнила я, припомнив его физиономию, когда я запросила документ.

— Контракт? — слабым голосом переспросила она.

— Ага.

— Подписали?

— Да, мам. Да. И мне прочесть не дали. Так что я даже не знаю, чем и кому обязана. И свадьбу назначили на Рождество.

— В январе?!

— В декабре, мам. Ты чего, как с Луны, ей-богу. На Новый год отчалю в новый дом. Точно Арчи постарался… — процедила я с ненавистью. — Так сильно хотел мне отомстить, что даже Новый год без меня спланировал, гадёныш.

— Плохо. — Мама вцепилась в волосы и потянула несколько прядей из причёски. — Очень плохо, Тася. Это очень-очень плохо.

— Да ладно тебе. — Я снова глотнула живительной влаги и зажмурилась. — Я уже своё оторала и выплакала. Так что просто смирись и радуйся. Теперь для Юленьки путь свободен.

— Юля? Ааа… Нет-нет. Я пожила с ней и поняла, что Матвею она категорически не подходит, — отмахнулась мама, прикусывая губы.

Да ладно? Чудны дела твои, господи.

— Ладно, ма. Я рада, что ты приехала. — Я встала и пошатываясь, наклонилась, чтобы чмокнуть её в напудренную щёку. — Мне надо прийти в себя и позавтракать, а ещё помыться. — Я оттянула прядь волос и принюхалась. — Бе-е-е. Ленка, коза, всю плешь мне прокурила. В общем, я отчаливаю. Все вопросы к отцу и братьям.

— А? — Мама подняла голову и уставилась на меня так, будто впервые увидела. — Ты иди, конечно. Иди. Можешь не торопиться даже. Я отменю примерку.

— Правда?!

— Правда. — Она обескураженно потёрла лоб и пробормотала: — У Кристины Ершовой были сыновья… Как же их звали-то?.. А. Игорь. Точно. Игорь старший. Ему уже почти тридцать пять, но и Тасе не восемнадцать.

Заметив, что мама уплыла в свои мысли, я тихонько ретировалась и бесконечно часто собирая косяки, пошла к себе. Хотя её последние слова показались мне странными. Но. Мама такая мама. Она хоть и птичка, и в жизни нашей не участвует, но гордиться достижениями детей очень любит. А моё замужество за Родионовым для неё, как горчичная припарка на задницу — стыдно, неудобно, и похвастаться нечем.