День исполнения желаний

Елена Усачева, 2008

Новые приключения пятикласcницы Тани и её однокласcников. Вот такой веселый декабрь получился у учеников пятого класса обыкновенной школы. А как еще может проходить этот самый загадочный месяц, когда вокруг снег и холод, когда солнце и не думает показываться из-за верхушек ближайших домов, когда тебе двенадцать лет, и вроде бы верить в чудеса уже не положено, но еще так хочется. Вы полагаете, это все выдумки? Оглянитесь вокруг. Подобные истории происходят постоянно. И, может быть, вон тот ушастый парень ждет не дождется, чтобы его расколдовали.

глава 2

Верное средство расколдовать Щелкунчика

— Ну, и какие у нас есть средства облагородить нашего Щелкунчика?

Сонька «Энерджайзер» крутила перед собой оторванную пуговицу. Веселый кругляшок то вертелся на одном месте, то откатывался к горшку с вьюном, с которым Таня пока решила не расставаться, то норовил свалиться в сумку к Дашке «Данон» — Ходыкина накрасила ногти и теперь сидела, растопырив пальцы, ожидая, когда лак высохнет, поэтому не могла закрыть ее.

— Вы это серьезно? — распахнула глаза Дашка. Ходыкина уже три раза подправляла смазавшуюся красоту своих ногтей, поэтому сейчас предпочитала не шевелиться.

Шла перемена перед последним уроком, народ в основном топтался в кабинете, шум стоял сильный, поэтому на трех заговорщиц никто не обращал внимание. А тот, кого этот разговор непосредственно касался, сидел в конце класса, подальше от окна и цветов, и на скуле его набухал свеженький синяк.

— А если поможет? — Сонька так часто оглядывалась на Терещенко, что тот уже начал ерзать на стуле — подобное пристальное внимание ему было непривычно.

— Должно помочь! Другого выхода нет. — Таня придвинула к себе цветочный горшок, показывая этим, что ради своих ненаглядных цветочков она готова на все. — А что будем делать?

— Ну, что вы можете сделать? — дернула плечом Даша «Данон». — Взять его на перевоспитание? — И она повернулась к Веревкиной. Таня тоже вслед за ней посмотрела на Соню.

— Что вы на меня уставились? — вспылила «Энерджайзер». — Решайте, кто пойдет его целовать.

— Чего? — хором переспросили подруги.

— А вы как думали? — развела руками Сонька «Энерджайзер». — Золотой рыбки у нас нет. За щукой к проруби мы не пойдем. Остается — целовать, чтобы он из лягушки превратился в принца.

— Ты собиралась влюбляться, вот и тренируйся, — жестко произнесла Таня, уж очень ей хотелось как-нибудь поддеть подругу.

— Мало ли что я сказала! — легкомысленно махнула рукой Веревкина. — Может, я передумала? Меринова, тебе нужно, ты и целуй.

На Таниных щеках вспыхнул яркий румянец. Во-первых, по фамилии назвали, а она ее жуть как не любила. Во-вторых, послали целоваться с мальчиком. А она, стыдно сказать, последний раз это делала в детском саду все с тем же Мишкой.

— На него ничего не подействует, — вяло стала отпихиваться она от ответственного задания.

— Тогда ты иди, целуй! — весело посмотрела Сонька на Ходыкину.

У Даши от неожиданности дернулась рука, и на парте появился свежий след ярко-красного лака.

— Танька, давай, — мотнула она головой в сторону Тани. — Ты начала все это, тебе и целовать.

— Я начала? — обняла вьюн Таня. — Давайте я его лучше горшком стукну. Вдруг поможет?

Веревкина посмотрела на подруг негодующим взглядом, но одноклассницы только стыдливо потупились, давая понять, что ни с кем целоваться не будут.

— Так, — тяжело поднялась со своего места Сонька «Энерджайзер». — Учитесь, пока я жива. И не говорите потом, что я вам этого не показывала.

Она подлетела к своей парте, перешагнула через стул и стала тянуть к себе портфель. Зацепившись за ножку стола, портфель держался крепко. Веревкина дергала его и дергала, пока не опрокинулся стул, а парта не подпрыгнула.

Услышав знакомый звук падающей мебели, Терещенко втянул голову в плечи и зажмурился.

— Ну, и чего ты сидишь? — гаркнула у него над ухом Сонька «Энерджайзер». — Помоги достать.

Терещенко приоткрыл один глаз, покосился на одноклассницу и, с облегчением отметив, что опасности нет, вышел в проход.

— Дура, — хрипло выдавил он из себя. — Откуда тянешь?

Терещенко обошел парту, освободил застрявший портфель и ногой подпихнул его к стене, где цепляться было не за что. Он еще толком не успел выпрямиться, когда Веревкина резко приблизилась к нему, беззвучно чмокнула в щеку, прошептала: «Спасибо!» — и с победным видом шагнула к открывшим рот приятельницам.

От поцелуя Терещенко дернулся, словно к нему поднесли оголенный провод, вставленный в розетку, и схватился за щеку. Веревкиной уже давно и след простыл, а он все стоял, с удивлением глядя перед собой.

Народ продолжал бурлить и клокотать, не замечая, что в классе проходит очень важный эксперимент — превращение Терещенко в… Превращение Терещенко… Превращение…

Терещенко какое-то время постоял, чуть покачиваясь и ощупывая место поцелуя, а потом вдруг побрел вон из класса.

— И все? — ахнула Дашка «Данон». — А где же?… — Она повертела перед своим носом пальцами, подбирая слова — они не договорились, в кого конкретно должен был превратиться Терещенко после столь смелого поступка Веревкиной.

Таня стояла растерянная. Она ожидала увидеть как минимум картинку из мультфильма, где после смерти мышиного короля с Щелкунчика сваливалась деревянная оболочка, а под ней оказывался маленький худенький принц. Никакой оболочки с Терещенко не свалилось. Даже фейерверка не было, непременного атрибута всех превращений в кино.

— Не подействовало, — хрипло отозвалась Сонька, с остервенением вытирая губы платком. — Чем там Щелкунчика-то лечили? Орехом?

Досовещаться подруги не успели, потому что прозвенел звонок, и они разошлись по своим местам.

Таня осталась наедине со своими мыслями о том, что на Терещенко, судя по всему, было наложено очень сильное проклятье. Ей так и представлялось, что как только Соня поцелует Терещенко, он сразу же превратится в высокого блондина с голубыми глазами, волевым подбородком, румяными щеками и ростом не меньше, чем у ее двоюродного брата, когда тот вернулся из армии.

Ничего этого не произошло. Терещенко как был тощим уродцем, так им и остался. Было даже обидно, что все так получилось, ведь помимо нелюбви к цветам у Терещенко открылся еще один «талант» — обманывать ожидания.

Утром следующего дня первыми в классе, как всегда, появились хорошисты и отличники. Среди них затесалась пара троечников, всю ночь проспавших с надеждой, что успеют у кого-нибудь списать домашнюю по алгебре.

Сонька «Энерджайзер» влетела в кабинет маленьким ураганом и тут же подошла к недовольно сопящей Дашке «Данон». Та только что в честном бою отвоевала свою тетрадку от посягательств злобного троечника и теперь с подозрением оглядывалась вокруг, ожидая нового нападения.

— Гляди! — Сонька бухнула на парту сжатый кулак, выдержала секундную паузу, полагающуюся в таких случаях, и только потом раскрыла ладонь. По исписанной и исчерканной не одним поколением школьников столешнице покатился невероятно большой в необычайных загогулинках и складочках грецкий орех.

— Вы чего с Танькой, совсем головой поехали? — Даша сунула тетрадку себе под попу и взяла Сонькино приношение. — Вы хотите, чтобы он его разгрыз?

— Хочет расколдоваться — пускай грызет, — уверенно тряхнула кудряшками Веревкина. — Иначе я в него влюбляться отказываюсь.

— Какая же пасть должна быть, чтобы туда этот монстр влез?

Прищурив один глаз, Ходыкина изучила орех со всех сторон, потом открыла рот, но Сонькина добыча не помещалась между зубами.

— Что, не влезает? — опешила Сонька «Энерджайзер», как будто только что разглядев, какое чудовище принесла, и веселые огоньки в ее глазах потухли.

Даша скривилась.

— Представляю, как ты это добро в Терещенко впихнешь. — Для убедительности Ходыкина взвесила орех на ладони. — Сначала будешь ловить его, потом привязывать к стулу, насильно открывать ему рот… А уж как он его раскусывать станет, я даже подумать боюсь. Этот орех только молоток возьмет.

Но тут дверь открылась, и в кабинет робко вступил объект пристального внимания неугомонной троицы. Терещенко был в свежей рубашке, в отчищенном и отутюженном форменном пиджаке, чистые волосы у него топорщились, лицо было пунцовым, то ли от смущения, то ли от того, что его долго отдраивали.

Класс никак не отреагировал, хотя кто-нибудь и мог заметить, что Терещенко непривычно отмыт и заметно немят. Парни продолжали все так же громко что-то обсуждать, сидя на подоконнике и партах, девчонки рвали друг у друга модный журнал, особо прилежные не поднимали носа от учебников. Одни только Даша с Соней замерли, открыв рот. Орех из ослабевшей руки Ходыкиной выскользнул, стукнулся о парту и раскололся на две части. Внутри него оказалось сморщенное и почерневшее от старости ядро.

Терещенко пробрался к своему месту около окна и машинально дернул цветочный листок. На этот раз перед его носом оказался тонкий ветвящийся кустик с жесткими стеблями и широкими, насыщенного зеленого цвета листьями в белую крапинку. Заботливой Таниной рукой на табличке было выведено: «Драцена Годзефа». Кто такой Годзеф, что в его честь назвали драцену, никто не знал, поэтому тут же на табличке было приписано еще несколько не самых приличных слов.

Первой пришла в себя Дашка «Данон». Она кашлянула и цыкнула зубом.

— А орешек-то того… — хмыкнула она, накрашенным ногтем ковыряя подгнившее нутро несостоявшегося чуда. — Прикинь — сунули бы мы ему эту гадость, а он отравился бы да копыта отбросил. Вот и все превращения.

— Слушай, чего мы паримся? У него, может быть, сегодня день рождения? — вдруг облегченно вздохнула Сонька «Энерджайзер» и легким движением смахнула скорлупки на пол. — Все, никаких превращений — надоело!

Она уселась на свое место и, чтобы скрыть смущение, стала копаться в портфеле — в первую секунду она и правда подумала, что ее поцелуй подействовал и Терещенко превратился в прекрасного принца. Увлеченная своими мыслями, она не сразу заметила, как над одноклассником нависла страшная угроза. Пока он краснел и потел, от расстройства ощипывая несчастную драцену, к нему бесшумно подошла Таня.

У Тани много всего накопилось против Терещенко. Будь у нее в руке какое-нибудь оружие, она бы им непременно воспользовалась — проколола шпагой, стукнула дубинкой… а так она смогла только сжать кулачки и легонько толкнуть одноклассника в плечо.

— Прекрати! — прошипела она, глядя в стремительно бледнеющее некрасивое лицо. Как же она сейчас его ненавидела! Ненавидела всего — от торчащих волос на макушке до начищенных ботинок. — Убери свои поганые руки от цветов!

Терещенко нервно дернул головой и осторожно вытер пальцы о штаны.

— Наставила оранжерей, нормальным людям повернуться негде, — вступились за Терещенко сидящие на соседнем подоконнике.

— Достала уже со своим гербарием!

— Иди отсюда, цветочная фея!

И на бедную Таню посыпался град обидных насмешек и прозвищ. Все эти слова свистели над головой Терещенко, задевали за его оттопыренные уши, пригибали волосы на макушке, так что ему приходилось даже немного отклоняться, чтобы в него самого не попали все эти обвинения.

— Иди отсюда! — наконец не выдержал он и встал.

Больше Таня ничего не слышала. Она только видела, как локоть Терещенко совершил роковое движение и задел горшок с драценой. Цветок дрогнул, пятнистые листья затрепетали в воздухе, и он опрокинулся на подоконник. Таня прыгнула вперед, пытаясь спасти любимца, сбила Терещенко с ног и сама упала на пол, придавив собой незадачливого одноклассника.

— Гляди, целуются! — прокатилось по классу. — Тю, жених и невеста! Терещенко с Мериновой влюбились.

Таня тут же слетела с вяло копошащегося Терещенко и стала зло вытирать руки о платок, словно коснулась какой-нибудь гадости.

— Псих ненормальный, — прошипела она, переступила через поверженного противника и занялась цветком.

— Сама дура! — вяло отругивался Терещенко.

— Убью гада! — добавила она, когда последствия катастрофы были ликвидированы, а цветок подвязан к палочке. Терещенко между тем затер следы земли на белоснежных манжетах. — Я даже не знаю, что делать, — прошептала Таня, подсаживаясь к подругам так, чтобы больше не видеть уже осточертевшего одноклассника. — Его ничто не берет.

— Тут нужна квалифицированная помощь какого-нибудь опытного колдуна или ворожеи, — согласно закивала Веревкина, которой, видно, тоже перестала улыбаться мысль возиться с Терещенко.

— Представляю я этот институт чародейства и волшебства, — хихикнула Ходыкина.

— Ладно, попробуем еще раз, — вздохнула Таня, засовывая руку в карман, где у нее лежало «последнее верное средство».