Всё закончится в пятницу

Елена Усачева (2024)

В трех седьмых классах назначена годовая контрольная по математике. И — вот уж чудо! — объявлен приз: класс, получивший самые высокие оценки, поедет на море в Болгарию! Тут бы всем заинтересованным лицам сесть за учебники, повторить формулы, вспомнить алгоритмы решений… Но тут начинается какая-то криминальная мистика: один за другим из строя выбывают отличники. Травмы, страхи, слежка друг за другом, отравления и даже похищения! Кто решил извести весь цвет школы и, главное, зачем?! Главным героям остается одно — самим найти злодея и расправиться с ним. Для среднего школьного возраста.

Глава Третья

Верное средство от волнений

Они сидели на кухне у Стриженова. Жека держал около лба консервную банку. Рядом с ним на столе стояло еще несколько банок и лоток со льдом. Сильно покрасневший лоб и радужно лиловеющая шишка не мешали ему складно излагать свои мысли.

— Сидорова не такая глупая, чтобы ни с того ни с сего подставить руку под дверь. Версия, что ее толкнул карапуз, тоже не подходит. Я проверил. Она ходила в процедурный кабинет, совсем уж оторванной мелюзги там нет. Да и Крюковой, чтобы самой опрокинуть на себя стол, нужно было постараться. Он переворачивается, только если его приподнять с другой стороны.

— А кто был с другой стороны? — задал резонный вопрос Митрофанов.

— Да кого только не было! — Жека взял новую банку. — Там целое стадо прошло.

— И бэшки там были! — довольно щелкнул пальцами Макс, словно перед этим битый час с пеной у рта доказывал, что главные виновники бэшки, а не пытался свалить всю вину на Стриженова.

— И «Б» были, и «В» были, — кивнул отличник и поморщился — после удара у него не только голова болела, но и шеей было тяжело вертеть. — Вэшек мы вычеркиваем, они нам вообще не конкуренты со своим единственным Пугачевым. Он в одиночку весь свой класс не вытянет. Да и двоечников у них там много. Остается «Б».

— Остается «Б», — как эхо, поддакнул Лавренко, преданно глядя на покалеченного приятеля.

— А вот он говорил, что ты бэшкам продался, — нарушил дружескую идиллию Митрофанов.

Макс метнул на него испепеляющий взгляд, но Жека только поморщился. И то в основном от боли, нежели от недовольства.

— Кто-то должен во всем этом разобраться. — Он взял третью банку и блаженно улыбнулся, когда холодное железо коснулось раскаленной шишки. — Сначала я подумал на Карманова с Рыбкиным. Чего они в понедельник около нашего класса околачивались? Не иначе как планы строили. Всем же хочется поехать на халяву в Болгарию. А шансов у них пятьдесят на пятьдесят. Либо поедут, либо нет.

— А и Б сидели на трубе, — пробормотал Митрофанов.

— А упало, Б пропало, — подхватил Макс. — Что осталось на трубе? Ясно, что И. Это ты к чему?

— На крыше кто-то еще был, кроме А с Б, — пожал плечами Митрофанов, косясь на консервные банки — кормить их Жека не собирался, а есть уже хотелось.

— Найдем мы эту загадочную И. — Третья банка была отставлена в сторону. Стриженов взялся за шпроты. — Колян с Вовкой вполне могли дотумкать своими деревянными мозгами, что если убрать у нас всех отличников, то вероятность того, что они поедут в Болгарию возрастает.

— Ага, а также хорошистов и троечников заодно, — натужно сопел Митрофанов. — Легче уж весь класс птичьим гриппом заразить, возни меньше.

— Не нужны им все! — Жека стал отчетливо произносить слова, в надежде, что его, наконец, поймут. И даже банку отложил в сторону. — Им нужны только потенциальные соперники. В понедельник Карманов с Рыбкиным вокруг нашего класса терлись, как будто придумывали что-то. Вот я и решил за ними проследить и предложил подтянуть их по алгебре. — Стриженов победно улыбнулся. — Они, дураки, и согласились.

— Ты что! — возмутился Макс. — Они же против нас решать будут!

— Ничего они против нас не решат, — успокоил приятелей Жека. — У них в голове кисель с молоком, а не математика. Я два часа с ними бился над простыми задачками — чуть не закипел!

— Так чего же ты за них взялся-то? — так и не понял Лавренко.

— Они эти два часа были у меня под контролем и, если что-нибудь готовили, вполне могли расколоться.

— Ага, и под твоим неусыпным контролем порезали бы тебя на мелкие кусочки, — довольно воскликнул Макс, хлопая в ладоши. — Вот бы мы тебя потом склеивали!

— Одни не одни, но бэшки не дураки, чтобы так подставляться, — не согласился Стриженов. — Если бы они себя выдали, то можно было считать, что путевки у нас в кармане. Им директриса такую выволочку устроила бы, что они потом все лето об этом вспоминали бы. Нет, делать они это могли лишь в строжайшей секретности, чтобы их никто не мог увидеть. Короче, не они это. Слишком уж мозги у них непрошибаемые. Такие ни до чего не додумаются. Их предел — это драка в подворотне.

— Получается, что каждый сам себя покалечил? — ахнул Макс.

— Получается, что есть кто-то, кого мы не замечаем, — вздохнул Жека от непонятливости своих собеседников. — То самое И, спрятавшееся за трубой. Наверняка этот неизвестный вертелся около подъезда. Он ведь должен был как-то петли смазать и пружину снять. А для этого нужно было хотя бы войти да еще дверь пару раз открыть, проверить. И незамеченным это сделать нельзя.

Лавренко повернулся к Митрофанову. Тот испуганно выкатил глаза и недовольно засопел, словно его обвинили как минимум в трех наводнениях и пяти поджогах.

— Что я, чужого не заметил бы? — начал оправдываться он. — Не было никого. Все только свои. Бабки там, мамашки с колясками… Да и вряд ли это делал один человек. Наверняка целая шайка орудует — один следит, другой дверь смазывает, третий готовится этой самой дверью по лбу кому-нибудь заехать…

— А может, это чей-нибудь родитель все придумывает? — встрепенулся Лавренко. — Мы ищем среди учеников, а это папашка чей-то с отверткой под дверью стоял. Чтобы так врезать, между прочим, нужна еще какая силища! Придется всех проверить.

— Как ты это будешь делать? — нахмурился Митрофанов. — Станешь у взрослых спрашивать, где они были в два часа дня? Да они тебя сразу же пошлют.

— Не надо никого опрашивать, — тяжело склонился над столом Стриженов. — Сами попытаемся вычислить. Эх, жаль, времени у нас маловато осталось, всего два дня. Ну, ничего. Будем ловить на живца.

— На что? — насупился Митрофанов. Сравнения с едой его всегда напрягали.

— Сидорову с Крюковой вычеркиваем, они больше не бойцы. Вряд ли Каринка научится писать забинтованной рукой, а Ирка со своей справкой и вовсе может до понедельника в школе не появиться. Меня тоже можно списать. Остается Емцов. Вот на него и будем ловить. — И он торжественно оглядел собравшихся. — Пошли к Митьке.

Как только они появились на пороге Емцовской квартиры, Митька все понял и как-то сразу сник.

— А со лбом у тебя что? — без всякого энтузиазма поинтересовался «последний» отличник.

— Дверью прибило, — спокойно объяснил Жека. — Так что ты у нас теперь один остался.

Митька пропустил одноклассников в свою крошечную комнатку и стал тщательно запирать все замки.

— Я так и подумал, — грустно сообщил он, и плечи его обреченно сгорбились. — Я знал, что без меня это дело не закончится. Но я готов отступиться. — Митька поднял голову, в глазах у него мелькнуло что-то похожее на слабый отсвет надежды. — Я могу вообще не ходить в пятницу или написать на тройку.

— Не сможешь, — жестко отрезал Жека. — Идти тебе придется по-любому, да и на тройку ты не напишешь, потому что не умеешь их получать.

— А может, вы меня сами чем-нибудь стукнете? — Плечи отличника снова поникли. — Только не больно.

— Может, ногу ему сломать? — ухватился за предложение Макс. — Нога не рука, писать он сможет.

— Из больницы он будет тебе ответы надиктовывать, что ли? — начал злиться на непонятливость одноклассника Стриженов. — Митька нам нужен живой и здоровый. Чтобы злоумышленника поймать.

— Как же вы его станете ловить, если все время будете рядом? — поднял печальные глаза Емцов.

— А с чего ты взял, что мы будем рядом? — Митрофанов с опаской потрогал свой объемный живот, словно испугался, что за треволнениями сегодняшнего дня он стал заметно меньше.

Казалось, что Митька вот-вот утечет сквозь паркет — до того он был испуган.

— А вы разве не будете следить? — еле слышным шепотом спросил он.

— Будем, — отозвался Стриженов. — Но нам нужно, чтобы противник нанес удар, иначе мы ничего не сможем доказать.

Митька съежился под перекрестными взглядами трех пар глаз и стал совсем маленьким и несчастным. Такого не то что обижать, близко подходить к нему было боязно — вдруг от одного дыхания возьмет и рассыплется в прах.

Конец ознакомительного фрагмента.