ВВ

Елена Терновцева

Две родственные души живут порознь и даже не знают о существовании друг друга, несмотря на след, который носят на себе с рождения.Желтые глаза, следуя подсказкам говорящих молчунов, ищут родные медовые глазки, а когда находят — упускают. На время ли?Это необычная и интересная история с длинным хвостом, вернее, с двумя…

Серия 6. Суд над Яковом

— Однажды, когда я был еще молодым… ох и давно это было, мой милый дружок, — Яша поудобнее расставил лапки, — и не здесь, а много-много дней пути отсюда. Я не помог одному котенку. Я видел, что его окружили взрослые сердитые хвосты. Они на него шипели, пугали «колючками» из взъерошенной шерсти, волнами возмущения, изгибавшими их спины, выставляли напоказ парящие трубы-хвосты и вдавливали в землю злобою в глазах.

У малыша во рту была сосиска, и он не хотел ею делиться. Кольцо вокруг котенка сжималось — он пытался сжаться тоже. А многохвостная ярость, чувствуя страх мальца и свою силу, подходила все ближе и ближе. И я… струсил и убежал… Эх… Котов было много, и жестокости в их глазах — тоже. Они не видели ничего… кроме еды и их маленького обидчика.

Не знаю, что стало с этим бедным котенком. Я… его больше не видел. И больше никогда не возвращался туда. А когда проходил недалеко от того места, опускал глаза, боясь увидеть следы преступления. Но следы были, милый. С того момента они всегда были со мной. Хотя вроде уже прошло столько лет, сколько некоторые коты и не живут.

И я, в отличие от тебя, знал… Я жил, ел, гулял, играл, но каждый день думал о своем преступлении. Спас ли я тогда себя?

Конечно, на улице бывает много драк. Со временем ты даже перестаешь бояться ссориться. А как иначе можно выжить? Я был свидетелем и участником многих столкновений. Но только два из них остались глубоко со мной. Возможно, потому, что обижали котят, а может, потому, что я никогда не видел так много злобных искр, что уличные морды менялись до неузнаваемости. Но, скорее всего, потому, что именно в этих случаях я совершенно точно знал, правильно поступаю или нет…

Маленький рыжий хвостик взглянул на большого четырехцветного, и Яков это почувствовал.

— Сейчас, милый. Хочешь узнать про второй случай? — ласково улыбнулся кот-мудрец. — Наберись терпения. Я старый, мне торопиться некуда, да и кормилец с Машенькой отпустили меня посмотреть на праздник. Машенька — это милая моя, мы с ней уже пятнадцать людских лет вместе, — при этих словах почтенный кот засиял. — Не бойся, дружок. Второй случай куда приятнее первого…

Так вот. Чувство вины, Прошенька, не проходит само по себе — чтобы оно прошло, вину надо искупить. Судьба предоставила мне шанс утешить свое сердце — сгладить на нем рубцы.

Примерно год назад я возвращался домой к моей милой хвостатой. Ох, как много повидали мы, наскитались… А было это в трех днях пути от этого места. Услышал я жалобный писк. И бегом навстречу этому зову. Старые лапы тащили меня сами, причем так быстро, что молодые коты бы позавидовали. Улавливая ухом источник отчаяния, я быстро оказался на месте суда… над собой: маленький комочек был окружен двумя огромными голодными до крови… псами. И в этот раз я убегать не стал.

Это был шанс… не для него, для меня, моей души. Силы были не равны, комочек полностью спрятался за меня: две горы мускулов против троих… И у нас получилось. Как? Я не знаю. Чудеса случаются. И слабый физически может победить более сильного соперника, если его дух силен. Мы воевали втроем: я, мой дух и моя совесть. И мы победили, — почтенный хвост закончил свой рассказ и посмотрел на Ваську-Прошку.

Чего только не было на душе у маленького хвостика за время проживания исповеди большого: ужас, боль, сочувствие, поддержка и, наконец, желание все исправить и стать лучше.

Именно это и увидел Яков, растянулся в улыбке и добавил:

— До сих пор помню этот комочек: сам дымчатый, а ушко рыжее. И глазки такие добрые… медовые. Красивый такой, и душа у него красивая. Вы, кстати, похожи — ты тоже добрый малый, да и ушко у тебя серенькое — отличается от цвета остальной шерстки, рыженькой. Три лапки, правда, у тебя, малыш, беленькие… Один сапожок потерял, как сказали бы люди, — кот-мудрец улыбнулся. — Только тот малец тогда был чуть младше тебя — ему было шесть людских месяцев. Я почему это знаю? Тот маленький хвостик мне многое рассказал. А чуть позже он мне помог, вернее, еще раз помог… — и почтенный хвост снова пустился в воспоминания:

— Мы с тем малышом стали часто видеться. Он всегда угощал нас с Машенькой чем-нибудь вкусным. Вот однажды заболели у меня глазки, ходил я по поселку в поисках съестного, а найти ничего не мог. У душеньки моей лапка с молодости еще больная была, поэтому я много лет добывал еду сам. Ходит она, конечно, тихонько, только вот добытчик из нее никакой. Так тот котенок увидел меня через щель под забором, позвал свою кормилицу. Там полечили глазки-то мои, дали с собой припасов. И так много дней подряд: мой маленький помощник, когда я приходил, всегда звал меня лечиться и забрать еду. Ни разу я с пустым ртом оттуда не ушел — всегда уносил пропитание. А ели мы с Машенькой уже вместе. И так было, пока я не поправился.

Потом мы с милой моей ушли в другое место. Мы не привыкли в одном уголке долго сидеть… Причем… я тебе еще не сказал, породистый был тот малыш. А не всегда от благородных можно помощи дождаться. Как он, интересно, поживает?

— Породистый? — переспросил Васька-Прошка. — Нам с такими не разрешают водиться. Том говорит… — тут он замялся, вспомнив случившееся, — что они порой хуже бесхвостых: смотрят на нас свысока, на своих же сородичей внимания не обращают или даже относятся к нам с презрением, — закончил рыжий хвостик и опустил глаза.

В тот момент он понял, как не прав был Том. Во многих вещах не прав. Рыжий хвостик всегда это чувствовал, а тогда он знал это наверняка. Том был не знаком с историей кота-старца. А ведь даже одна история может изменить чью-то жизнь.

— Ты зря, Проша. Ты же слышал, как тот котенок себя повел. Хотя он был совсем маленький. Видимо… любят его. Хороший кот. Тебе бы он понравился.

— Наверное, — задумчиво произнес рыжий хвостик.

Он закрыл глаза и вспомнил о своем новогоднем желании: о доме, добрых кормильцах и их милых детях. И всех голубоглазых, с глазами как у милой Рыськи. А образ друга стал более ясным. Он был дымчатым и с рыжим ушком. Васька-Прошка очень любил Тишку, Мишку и Рыську. Но… ничего не мог с собой поделать — на него в его мечте смотрели ласковые медовые глазки.

— Да имя у него еще такое чудное было… Визард. Правда, по паспорту только. Мы называли его… — не успел закончить четырехцветный хвост.

А Васька-Прошка так сладко грезил, что ничего дальше уже не слышал. Лишь крики толпы заставили его вздрогнуть. Он немного растерялся, а затем уже четко услышал:

— Семь, шесть, пять, четыре, три, два, один! Ура-а-а!

Яша решил тоже отвлечь Ваську-Прошку, только ласково. Он спросил:

— Ты успел загадать желание, Прошенька?

— Да, еще много солнышек назад… Я загадал найти добрых кормильцев и… а ребята сосиски. Не сбылось. Ничего не сбылось, — грустно высказался Васька-Прошка.

— Не все желания сбываются сразу. Ты верь, как у нас, котов, говорят: «Будет лучше, знаю, будет…»

— Про-о-оше-е-енька-а-а! — рыжий хвостик услышал знакомый голос светло-серого друга. — Ты здесь! Как мы рады, что нашли тебя! — И Тишка запрыгнул на Ваську-Прошку, затем подбежали Мишка и Рыська. — Представляешь, желание сбылось!

— Что именно?! — со стучащим от волнения сердцем воскликнул рыжий комочек.

— Нам подложили двадцать сосисок! — ответили в один голос Тишка и Мишка.

Рыська сияла.

— И все, — грустно сказал Васька-Прошка.

— Начните с малого, ребята. И остальное сбудется. Видишь, Прошенька, все меняется к лучшему.