Легенда Арагона

Елена Свиридова

Плавное течение первых ознакомительных глав вдруг переходит в волнующее повествование о череде таинственных событий. С этой минуты вы потеряете покой и начнёте переживать за полюбившихся вам героев. Захватывающий сюжет не позволит вам расслабиться ни на минуту. Развязка настолько непредсказуема, что её никто не сможет предугадать. Смело и с наслаждением берите в руки эту объёмную книгу и погружайтесь в мир, который вы уже не сможете забыть, как легенду, удивительный мир средневековой Испании…

Дизайнер обложки Ольга Третьякова

Логотип Эдуард Толстиков

Фотограф Илья Монеткин

© Елена Свиридова, 2022

© Ольга Третьякова, дизайн обложки, 2022

© Илья Монеткин, фотографии, 2022

ISBN 978-5-0053-9248-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Плавное течение первых ознакомительных глав вдруг переходит в волнующее повествование о череде таинственных событий. С этой минуты вы потеряете покой и стначнёте переживать за полюбившихся вам героев. Захватывающий сюжет не позволит вам расслабиться ни на минуту. Развязка настолько непредсказуема, что её никто не сможет предугадать. Смело и с наслаждением берите в руки эту объёмную книгу и погружайтесь в мир, который вы уже не сможете забыть, как легенду, удивительный мир средневековой Испании…

Роман для тех, кто чист душой,

Для тех, кто сердцем молодой,

Для четверых моих детей —

И сыновей, и дочерей.

И четверо героев в нём

Пред Богом и пред Королём.

Судьба им светлая дана —

Легендой станут имена.

Пусть пролетят за годом год,

Уйти придёт и мой черёд.

Веков связующая нить,

В героях я останусь жить.

Меня Господь благословил,

Рукой моею Он водил.

В душе Испания жива,

Любовь,

и дружба,

и борьба…

Елена Свиридова

Глава I

Придёт благословенный день, 19 октября 1469 года, когда 18-летний наследник арагонского трона Фердинанд вступит в брак с 19-летней Изабеллой, сестрой Короля Кастилии Генриха IV. Династический союз между Короной Арагона и Кастильской Короной создаст государство, которое будет называться Королевство Испания. Великая страна перестанет дробиться и делиться феодалами, она станет, наконец, единой.

А пока…

За два столетия до этого в северной части Арагона, в долине реки Синка, где распростёрлись владения четырёх замков, произойдут события, которые долго будут помнить потомки и передавать рассказы о них из уст в уста. Нет, наши герои не короли и не принцессы, но их жизнь станет легендой… легендой Арагона.

Дон Эрнесто Фернандес, граф де Ла Роса де Уэска торопил коня и с волнением оглядывался по сторонам. Сопровождаемый небольшим отрядом воинов, граф возвращался с войны, на которой провёл долгие пять лет, освобождая от мавров один испанский город за другим.

И вот он снова видит родные места!

Воздух Арагона, наполненный осенней свежестью и запахом успевших опасть листьев клёна, опьяняет и в то же время бодрит, и с лица графа не сходит улыбка. Ему до смерти надоели пейзажи юга с яркими красками, высоким, но чужим, небом, с выжженной солнцем травой, с пересохшими руслами мелких речек. Аллеи кипарисов и пальм наводили на него тоску.

Все эти годы он скучал по лесам и цветущим долинам Арагона, ему снились полноводные реки и уходящие за облака горные хребты.

Осторожно переведя коней через Синку по узкому деревянному мосту, отряд въехал в рощу, за которой начинались владения графа де Ла Роса.

Громкий и неожиданный стук над головой заставил дона Эрнесто вздрогнуть. Он посмотрел вверх и увидел на высокой старой сосне большого дятла. Оперение птицы ярко раскрасила щедрая кисть природы. Дятел спокойно и сосредоточенно трудился и не обратил внимания ни на людей внизу, ни на белку, рыжей тенью промелькнувшую мимо него, ни на куницу, которая, ловко изгибая длинное коричневое тело, мчалась за своей ускользающей жертвой.

— А ведь не догонит! — услышал граф голос своего оруженосца Хорхе Валадаса.

Хорхе тоже с улыбкой смотрел вслед белке и кунице сквозь поредевшую листву деревьев.

— Да, вот мы и дома, — задумчиво проговорил граф и скользнул взглядом по лицу спящей девочки, которую держал впереди себя на коне Валадас.

Пряди чёрных волос лежали на её по-детски пухлой щеке. Смуглое лицо выглядело умиротворённым, но глаза под тонкими веками беспокойно двигались.

— Разбудить, сеньор? — негромко спросил Хорхе, заметив, что граф смотрит на девочку.

— Нет, нет! — словно очнувшись, сказал Ла Роса. — Просто я сейчас подумал о своих детях. Целых пять лет я ничего не знаю о них. Живы ли мои дочь и сын, здоровы ли? Не случилась ли какая беда?

— Бог с Вами, дон Эрнесто! Зачем думать о плохом? Ведь в замке остался дон Себастьян.

— Да, Себастьян — верный вассал и надёжный друг, — несколько приободрённый взволнованными словами Хорхе, ответил граф. — Ты прав, не будем думать о плохом, лучше поспешим в замок.

И всё же не тревожиться за судьбу своих детей граф де Ла Роса не мог, ведь они были ещё так малы! Алетее Долорес недавно исполнилось всего семь лет, а Рафаэлю Эрнесто — шесть, совсем как этой мавританской девочке, которую он спас от расправы над нею жестокосердным воином и теперь везёт в своё родовое имение.

Дон Эрнесто честно признавался самому себе, что возвращается домой благодаря именно этому ребёнку.

А было вот как.

Граф де Ла Роса в числе других воинов Короля дона Хайме I Завоевателя¹ с криком «Крест и Святой Яго!» ворвался в занятый маврами очередной испанский город в провинции Альбасете. Неверные в панике убегали прочь.

И вдруг дон Эрнесто увидел, как из-за угла дома выбежала женщина-мавританка, крепко держа за руку маленькую девочку, едва поспевавшую за ней. И хотя семьи воинов-мавров принято было не трогать, один из незнакомых графу де Ла Роса воинов вдруг пришпорил коня и, догнав женщину, на скаку снёс ей мечом голову. Голова несчастной упала прямо к ногам на смерть перепуганного ребёнка.

Волна негодования захлестнула дона Эрнесто. Не помня себя, он ринулся к бессердечному вояке и насквозь пронзил его своим копьём. Потом спрыгнул с седла, наклонился над утратившей чувства девочкой и похлопал её ладонью по щеке. Однако та не приходила в себя. Как истинный христианин, не желая смерти ребёнка, дон Эрнесто поднял девочку к себе в седло и отправился искать лекаря.

Только глубокой ночью, растёртая душистыми мазями и отварами из трав, девочка, наконец, пришла в себя. В первые минуты граф подумал, что она станет относиться к нему враждебно, но он ошибся. Маленькая мавританка порывисто прильнула к нему. Она всё помнила, и этот человек теперь был для неё единственным защитником в кровавом ужасе войны. Потом она о чём-то быстро заговорила на своём языке, преданно заглядывая в его лицо. Но граф не понимал, к тому же оказалось, что девочка сильно заикается. Было ли это у неё от рождения или явилось результатом сильного потрясения, дон Эрнесто не знал, но он испытал к несчастному ребёнку ещё большую жалость. Он привлёк девочку к груди и ласково погладил её спутанные волосы.

И в эту минуту память, глубоко спрятанная в его душе, память, которую он упорно гнал прочь, проступила с такой отчётливостью, как будто вмиг разрушила все преграды и вырвалась на свободу из долгого заточения.

В какие-то мгновения перед графом де Ла Роса промелькнула вся его жизнь.

Вот он, единственный наследник знатного рода, семнадцатилетним юношей, в полном боевом снаряжении, в тяжёлых доспехах, уезжает из замка в свой первый военный поход против мавров, который продлится четыре года.

Вот ему приходит известие о кончине отца, и он возвращается.

Затем идут ещё четыре года, проведённые молодым графом, всегда стремившимся к знаниям, в Кордовском университете, где он, словно губка, жадно впитывал в себя всё, чему учили тогдашних студентов известные профессора, последователи Ибн Баджи, Ибн Рушда, Ибн аль-Хатиба и других знаменитых учёных и мыслителей…

Смерть матери вновь заставляет его вернуться в родовое имение.

Спустя полгода он знакомится на крестьянском празднике с озорной красавицей Эсперансой и без памяти влюбляется в неё.

Почти все парни деревни Ла Роса сходили с ума по этой девушке, которая своей необычной внешностью выделялась среди окружающих её людей. Прадед Эсперансы привёл свою семью в долину реки Синка из-за гор, из далёкой северной страны. У него и его жены были синие глаза и очень светлые волосы. И это унаследовала Эсперанса, хотя дед и мать её были уже смуглыми и темноглазыми арагонцами.

Весёлая, подвижная, ловкая в работе и острая на язык синеглазая красавица не могла остаться незамеченной молодым графом де Ла Роса, который не стыдился общаться со своими крестьянами, многим оказывал помощь в хозяйстве, знал десятки имён и не забывал о том, что его замок и он сам существуют благодаря труду всех этих людей.

Стройный и сильный, весьма привлекательной наружности, дон Эрнесто к тому же был мягок и вежлив. Как бы то ни было, но Эсперанса ответила ему взаимностью. В те времена ещё не были сильны сословные предрассудки, и вскоре крестьяне отпраздновали свадьбу своего сеньора. Но никто из бывших обожателей Эсперансы не испытал чёрной зависти, никто не затаил злобы против дона Эрнесто — каждый из крестьянских юношей, чья любовь так и осталась неразделённой, понимал, что великолепная красота Эсперансы достойна, наверное, самого Короля, не то что графа.

Радостным событием для молодой четы было рождение дочери. Через год обожаемая супруга подарила графу де Ла Роса крепкого мальчонку, а ещё через год… умерла от нелепой простуды, казавшейся вначале такой безобидной…

Невыразимые страдания, за долгие годы утратившие было свою остроту, вновь обрушились на дона Эрнесто, всё ещё прижимавшего к себе мавританскую девочку. Времени, прожитого им после смерти Эсперансы в родовом замке, граф сейчас не помнил, как не помнят тяжёлого бреда.

А прожил он в безысходном горе около пяти месяцев и уже сам был близок к безумию или же смерти, когда его верный вассал, идальго дон Себастьян Тобеньяс сказал графу, что пришло письмо от Короля: дон Педро III Великий², наслышанный о воинских доблестях графа де Ла Роса от своего предшественника Короля Арагона и графа Барселоны дона Хайме I Завоевателя, хочет познакомиться с доном Эрнесто лично и зовёт его к себе на службу.

Позднее граф узнал, что Тобеньяс, желая спасти своего убитого горем сеньора, ездил к правителю, недавно вступившему на трон Короны Арагона, и имел с ним разговор относительно дона Эрнесто Фернандеса де Ла Роса де Уэска.

Уловка дона Себастьяна удалась, и граф, оставив под защитой преданного вассала свой замок и малолетних детей, уехал на войну и провёл на ней пять лет.

Теперь же дона Эрнесто жёг невыразимый стыд от того, что он так надолго покинул своих детей, что ни разу не послал о себе никакого известия в замок, что он даже не помнил лиц ни дочери, ни сына…

И внезапно возникшая тревога за судьбу детей заставила его принять решение: вернуться! Не медля, вернуться! Он выполнил свой воинский долг и теперь, в 33 года, должен посвятить жизнь воспитанию девочки и мальчика, которых родила ему бесконечно дорогая женщина…

«Возьму её с собой, — подумал граф о мавританке. — Пока маленькая, будет дружить с Алетеей Долорес, а потом станет её горничной».

— Как тебя зовут? — произнёс он вслух.

Девочка не поняла его.

Тогда граф показал пальцем на свою грудь и сказал:

— Дон Эрнесто. А ты?

На этот раз она догадалась и назвала какое-то мудрёное мавританское имя. Граф поморщился и затряс головой:

— Ну, уж нет!.. Ты будешь… Маурой. Хорошо? Ма-у-ра.

Он опять показал на себя, а потом на свою маленькую собеседницу:

— Дон Эрнесто — Маура. Поняла?

Девочка согласно кивнула и повторила:

— М-Маура.

Вскоре, испросив у Короля разрешения оставить военную службу, щедро награждённый Его Величеством, граф де Ла Роса отправился со своим немногочисленным теперь отрядом в Арагон.

По пути он свернул в Толедо, чтобы помолиться в восхитительной церкви Санта-Мария Ла Бланка и навестить герцога де Толедо, с которым был дружен и у которого в былые времена брал на время книги известных учёных с тем, чтобы отдать их своим переписчикам и оставить затем переписанные труды в библиотеке замка Ла Роса. Душа дона Эрнесто начинала оживать, к нему возвратились жажда знаний и желание восторгаться прекрасным.

Церковь Санта-Мария Ла Бланка встретила графа благочестивой тишиной высоких сводов. Стены храма были украшены резьбой и росписью со множеством изображений Богоматери. Особенной пышностью выделялось ретабло. Заалтарные скульптуры святых из раскрашенного дерева и яркие картины из их жизни были непосредственны и милы.

Дон Эрнесто, стоя на коленях, с благоговением шептал слова молитвы. Его душа с каждым мгновением освобождалась от тяжести и наполнялась радующей, восторженной лёгкостью.

Из церкви он вышел другим человеком. Нет, это не был прежний дон Эрнесто, жёсткий и горячий воин. Теперь это был мудрый, бесконечно справедливый и в то же время властный человек, умеющий противостоять жизненным невзгодам и готовый взять на себя любую ответственность и выполнить любое трудное дело, хотя пока он ничего не умел, кроме как воевать.

Герцог де Толедо, заметно постаревший, принял дона Эрнесто, как всегда, с радостью и долго уговаривал погостить в его замке хотя бы месяц, но Ла Роса покинул старика через три дня, увозя с собой сроком на полгода «Книгу об Аполонии», «Книгу об Александре» неизвестных авторов, «Первую всеобщую хронику», составленную кастильским Королём-просветителем Альфонсом Х Мудрым, его же «Комментарии к алхимическим трактатам» и таблицы движения планет. Дон Эрнесто был просто счастлив, что везёт в дорожном сундуке бесценные дидактические произведения двух выдающихся учёных: Раймунда Луллия³ и Арнальдо де Виланова⁴, — его современников, живущих в западной провинции Саламанка.

Путь к Арагону был долгим. Граф де Ла Роса вынужден был просить о ночлеге для своего войска хозяев не менее десяти замков. Жизнь богатого сословия, к которому принадлежал он сам, предстала перед его обновлённой душой во всей своей неприглядности.

Дон Эрнесто с сожалением отмечал, что большинство сеньоров не только необразованны, невежественны, но даже не в состоянии начертать собственное имя, не зная ни одной буквы алфавита.

Хозяевами замков в основном были заносчивые гордецы, презиравшие расчётливость и бережливость. Чтобы заслужить уважение соседей, они устраивали обильные пиры. Обитателей замков и их гостей веселили шуты, чьи проделки вызывали у дона Эрнесто либо отвращение, либо жалость. Доходы, получаемые от крестьян, и военная добыча шли на подарки, охоту, дорогую одежду, на содержание множества слуг и воинов.

Сеньоры часто выезжали на охоту вместе со своими гостями. В погоне за зверем большой отряд мог промчаться через крестьянское поле и погубить плоды труда тех, за чей счёт устраивалась роскошная жизнь господ.

В быту, по отношению к членам своей семьи, многие сеньоры были грубы и жестоки. Что уж говорить об их отношении к крестьянам!

Дон Эрнесто знал, что несколько лет назад крестьяне, оседавшие на освобождённых от мавров землях, в своём большинстве добивались личной свободы. Они получали от Короля ряд льгот и привилегий, юридически закреплённых особыми грамотами — фуэрос и хартиями поселения. Повсеместно создавались вольные крестьянские общины — бегетрии, пользовавшиеся самоуправлением. Бегетриям предоставлялось право избирать себе сеньора.

Теперь же Ла Роса видел, что с оттеснением мавров на юг крестьяне начали терять личную свободу. Бегетрии встречались крайне редко.

У одного «просвещённого» барона дон Эрнесто познакомился с грамотами о закрепощении. Невольно поинтересовавшись, он прочитал следующее:

«Мой сеньор, меня постигла крайняя бедность. Мне не во что одеваться, нет средств, чтобы жить. Вы не отказали мне, мой сеньор, и вручили из своих денег 250 марок, а у меня совсем нечем выплатить этот долг. Поэтому я прошу утвердить закабаление Вам моей свободной личности, чтобы отныне Вы имели полную свободу меня продавать, выменивать, наказывать…»

Холодок пробежал по спине Ла Роса, когда он читал последние строки, а таких грамот перед ним лежало несколько десятков. Он понимал, что теперь никогда не быть свободными ни самим этим людям, ни их детям, внукам, правнукам…

За пользование землёй крестьяне должны были нести тяжёлые повинности, выполняя принудительную работу. Они должны были вспахать и засеять поле сеньора, а затем скосить, свезти и обмолотить собранный урожай.

Крестьяне выполняли и другие работы в хозяйстве своего господина: строили и чинили башни замка, амбары, мосты, чистили пруды, ловили рыбу; крестьянские жёны ткали полотно для сеньора, дети собирали для него в лесу грибы и ягоды.

Кроме этого, закрепощённые люди отдавали сеньору часть продуктов своего хозяйства: зерно, скот, птицу, яйца, масло, мёд. Они обязаны были приносить и сдавать управляющему изготовленные ими изделия: пряжу, полотно, кожи. Управляющий и слуги сеньора зорко следили за тем, чтобы крестьяне выполняли свои обязанности.

За плохую работу на поле господина, за не вовремя сданный оброк, сеньор вызывал своих крестьян в суд и вершил его сам: обвинял, судил и выносил приговор. Повсеместно с крестьянами обращались очень жестоко. Их били палками и плетьми, заковывали в цепи, бросали в сырые подземелья замков.

Тяжести крестьянской жизни и раньше никогда не проходили мимо деятельной натуры графа де Ла Роса. Теперь же он воочию убедился в том, что чем дальше на юг войска испанских королей прогоняли мавров, тем тяжелее жилось испанским крестьянам. И ему было не по себе: как не понимали все эти высокомерные богачи, что если замученные непосильной работой и поборами крестьяне поднимут восстание, то они сметут с лица земли даже сами замки ненавистных им сеньоров! Кроме того, дону Эрнесто просто по-человечески было жаль забитых, робких, вечно сутулящихся и поспешно кланяющихся людей в грубой одежде и деревянных башмаках.

У сеньора в провинции Куэнка много крестьянских хозяйств было в полном запустении. Когда граф де Ла Роса спросил о причине этого у гостеприимного хозяина, то оказалось, что крестьяне, призванные в его войско, обязаны были снарядиться в поход за свой счёт. А ведь за боевого коня и рыцарское вооружение нужно было отдать целое стадо — сорок пять коров! Это было очень дорого, бедные крестьяне вынуждены были распродавать всё своё имущество, чтобы выполнить требование сеньора, которому они принадлежали.

И только побывав во владениях одного очень богатого герцога, дон Эрнесто был удовлетворён тем, как ведётся хозяйство. Каждая крестьянская семья имела, кроме пашни, большой двор с огородом. У крестьян были собственные орудия труда и рабочий скот. Работая в своём хозяйстве, они кормили себя и свои семьи, хотя обязаны были также обрабатывать и поле сеньора, и свой надел. Крестьяне могли пользоваться лесом и лугами, принадлежавшими герцогу, без страха перед наказанием. Некоторые из людей были относительно свободны: утратив собственность на землю, они, однако, сохранили личную свободу и находились лишь в поземельной зависимости. По каким-либо соображениям оставив надел, они имели право уйти из деревни.

Рядом с владениями герцога сохранились бегетрии, которые сами выбрали его своим сеньором. Проезжая через земли эти бегетрий, граф де Ла Роса спросил нескольких встречных общинников, как им живётся. Те с уважением отозвались о герцоге и сказали, что крестьяне общины собираются вместе, чтобы решить, где и что посеять или когда начать жатву, а сеньор герцог одобряет их решения и вообще не обижает их.

И вот, наконец, взору дона Эрнесто Фернандеса де Ла Роса де Уэска предстали его собственные владения, и он с облегчением отметил, что крестьянские хозяйства выглядят вполне зажиточно, а значит, в оставленном им замке правит дон Себастьян Тобеньяс, который всегда в точности выполнял его наказы и просьбы.

Проезжая через деревни, отряд вызвал большое оживление. Люди выбегали из домов, махали руками, приветствовали своего сеньора радостными возгласами.

Дон Эрнесто был тронут тем, что крестьяне так любят его. Добрый по природе, он сам любил их.

Деревни, как и всюду, были небольшими — по десять, от силы, пятнадцать дворов. Но каждый двор, обнесённый высокой изгородью, занимал внушительный участок земли, и отряду графа понадобилось полдня, чтобы кратчайшим путём проехать через сто пятьдесят деревень, нигде не останавливаясь.

Уже вечерело, когда, наконец, перед глазами усталых путников во всём своём величии вырос замок Ла Роса с мощными стенами и зубчатыми башнями.

Замок был возведён на скалах, за которыми уже начинались горы, уходящие вершинами под облака.

Впереди замок полукольцом огибал широкий ров, наполовину заполненный водой. Хотя близилась ночь, мост через ров не был поднят: по-видимому, дон Себастьян не опасался нападений никаких врагов.

Непроизвольно прижимая ладонь к груди, словно пытаясь успокоить готовое выпрыгнуть от волнения сердце, дон Эрнесто придержал коня, а когда к нему подъехал Валадас, хрипло сказал:

— Труби в рог, Хорхе. Нас, несомненно, видят со стен, но, возможно, не видят знамя. Себастьян узнает звук моего рога… Труби, Хорхе!

Маура уже не спала. Она таращила глазёнки на громаду незнакомого замка в красноватых отблесках вечернего солнца.

Хорхе привстал на стременах и высоко поднял рог. Резкий звук пронзил мирную тишину погожего осеннего вечера и пропал где-то в горах, но вскоре вернулся далёким эхом, а вслед за эхом откликнулся звонкий голос другого рога, радостно приветствующий всадников и зовущий их домой.

Примечания

1

Хайме I Завоеватель (исп. Jaime I el Conquistador) — Король Арагона и граф Барселоны (1213—1276), король Валенсии (1238—1276) и Майорки (1231—1276), лорд Монпелье (1219—1276).

2

Педро III Великий (исп. Pedro III el Grande) — Король Арагона и граф Барселоны (1276—1285), король Валенсии (1276—1285) и Сицилии (1282—1285).

3

Раймунд Луллий. (1232—1315) — выдающийся учёный-схоласт средневековой Испании, который первым пытался моделировать логические операции, написал первый роман на каталанском языке («Книга о Бланкерне»), создал труды по алхимии, философии и другим наукам.

4

Арнальдо де Виланова (1250—1311) — один из выдающихся алхимиков средневековой Испании. Его дидактическое произведение — «Авиньонское размышление».