Украду твою жизнь

Елена Рахманина, 2021

– Знаешь, что я с тобой сделаю? – уголок его губ ползёт вверх, но синие глаза остаются холодными. Он ждёт, и я отрицательно качаю головой. – Я сделаю так, что он никогда больше к тебе не прикоснётся. Побрезгует. Если захочу, сначала сам буду с тобой, – надавливает грубо большим пальцем на губы, давая понять, что от меня потребуется. – И тебе даже это понравится. Такой, как ты, не может не понравиться. А когда мне наскучит, отдам своим людям. Они давно не видели таких девок, как ты. Как тебе перспектива, Серафима? Смотрю испуганно. Он принял меня за другую. За мою сестру. Содержит нецензурную брань.

Глава 17

— Не надо, — упираюсь ладонями ему в грудь в нелепой попытке отодвинуть от себя. Хотя сама задыхаюсь от желания. Оно жалит кожу, делая её сверхчувствительной. Становится вдруг жарко, несмотря на то, что в комнате прохладно. Хочется избавиться от раздражающей одежды.

Он не слышит меня. Или его просто не волнует мой протест. Вместо ответа раздаётся треск расходящихся на платье заклёпок. Ткань падает на пол, и я с ужасом осознаю, что впервые в жизни стою в одном нижнем белье перед мужчиной. В вульгарном и дешёвом.

Почти сдаюсь его атаке. Его рукам, что исследуют моё тело.

В голове копошатся предательские мысли. Что будет, если я ему отдамся? Он посчитает, что сломил сопротивление моей сестры. Но ведь это не так, и когда-нибудь он узнает правду. Скоро.

А ещё мне хочется нежности и поцелуев. Почему он не целует мои губы? Ведёт себя как голодный зверь, набросившийся на добычу. Лёгкую добычу. Слабую.

Рассматривает мою грудь, спрятанную в бюстгальтер в красных пайетках. Его было бы видно всем в зале, сними я платье. Соски ноют, трутся о ткань, доставляя почти физическую боль.

Поддевает указательным пальцем одну из лямок. Спускает с плеча, глядя мне в глаза. Ловким движением расстёгивает, и он падает вниз. К платью. Я замираю, когда он принимается изучать мою грудь. Накрывает её ладонью, заставляя задохнуться от нахлынувших чувств. До полуобморока. Коленки слабеют, я царапаю ногтями его рубашку, боясь не устоять. На ногах и перед ним.

Сжимает пальцами сосок, доставляя боль и причиняя удовольствие. Глаза закатываются от странного, порочного наслаждения, когда его губы втягивают сосок. Откидываю голову, упираясь макушкой в дверь. Пьяная. Тело непослушное, разморённое.

Якубу откуда-то хорошо известно, как меня касаться, чтобы сделать ещё безвольнее. Опускает тонкие ниточки трусиков под ягодицы. Сжимает зад ладонями, подтягивая к своему паху, чтобы я оценила размер его возможностей. И его «возможности» вызывают нелепый щенячий восторг в груди.

Отрезвление приходит мгновенно и болезненно, врезаясь в голову барабанным стуком по двери. Таким сильным, что, кажется, петли вот-вот вылетят.

Я вздрагиваю, будто избавившись от морока. Смотрю на Якуба.

В его зрачках пустота. Та самая, которую я заметила в день знакомства. Иногда думала, он человек. С чувствами, эмоциями. А не только с физическими потребностями. А сейчас я видела перед собой бездушное существо. И я для него не человек, а расходный материал. Способ пробраться в грудную клетку к своему врагу и оставить в ней заточенный клинок.

Мне становится тошно от собственной слабости, от неопытности.

Он не желает меня, а хочет просто поиметь. Осознание этого вызывает глупые слёзы, кусаю нижнюю губу и опускаю взгляд, чтобы он не прочитал в нём обиду.

Отрывается от моего тела, упирается ладонями в стену по обе стороны от моей головы. Дышит резко, сверля на меня тяжёлым взглядом, и обращается к тому, кто за стеной. Я не сразу услышала, но теперь поняла, что его звали. И интонации у того, кто за дверью, напряжённые. Я бы даже сказала, испуганные.

В этом диалоге голос Якуба изменился, став раздражённым. Злым. Его оторвали от десерта, который он для себя приготовил. Разогрев до нужной кондиции.

Догадываюсь, что теперь ему нужно как можно скорее вернуться в форму и разобраться с возникшей проблемой.

— Отсоси мне, — доносится до меня его хриплый приказ, окончательно разрушающий мою наивность. Кладёт ладонь на моё плечо, подсказывая направление.

Ему нужна разрядка. Быстрая, чтобы мгновенно отпустило. Почему бы не использовать для этого мой рот.

Рука летит к его щеке стремительно. Он даже не сразу сообразил, что произошло. Жаль, что от соприкосновения с его небритой щекой мне явно больнее.

— Сам себе отсасывай, — шиплю, толкая Якуба в грудь, пробуя вырваться из заточения его рук. Бесполезно.

Смотрит удивлённо, пресекая мои трепыхания. Будто то, что он попросил меня сейчас сделать, — в порядке вещей. Убери навоз, покорми курочек, сделай хозяину минет.

От злости тело начинает колотить.

— Глупая Китекет, ты забыла, что я могу свернуть тебе шею прямо сейчас? — наклоняется к моему лицу, вглядываясь в глаза. Обхватывает жёсткими пальцами подбородок, приподнимая выше.

— Так сверни. Уж лучше сдохнуть!

Его рука опускается к моим трусикам, всё ещё нелепо опущенным на бёдра. Пальцы касаются промежности. Там до сих пор горячо и влажно. Скользко. Смотрю на него круглыми глазами, когда он подносит эти же пальцы к носу. Втягивает запах, вызывая у меня глубокий шок и причиняя почти детскую травму.

— Удивительно, а пару минут назад ты была готова сама меня оседлать, — ухмыляется и вытирает пальцы о парик.

Стыд такой горячий, красный, что почти достигает температуры кипения. Ещё чуть-чуть, и я взорвусь.

Он не даёт мне вырваться, и мне никуда не спрятаться, не уткнуться лицом, только бы он не видел его выражения. Сейчас алкоголь уже не помощник.

— Может, я представляла кого-то другого на твоём месте! — выдаю без лишних размышлений, и только после сорвавшихся с губ слов понимаю, о ком он наверняка подумал.

Его глаза тут же из насмешливых, самодовольных становятся стеклянными.