Неявная прелесть

Елена Литвинова, 2022

Первая любовь практически никогда не бывает счастливой. Теперь я знаю об этом не понаслышке. Любимый парень предал, меня несправедливо обвинили в воровстве и убийстве. А новые отношения… Есть ли они вообще? Или я – игрушка альфы оборотней Кирилла Аверченко? Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации. Содержит нецензурную брань.

Глава 1. Знакомство.

— Тётя! Ты дома?

— Аля? — голос тёти раздался из зала. Залом, по советской традиции, называлась самая большая комната в нашей двухкомнатной квартире. Там стояла ещё советская стенка, вроде бы, из Чехословакии (я такой страны уже не застала), и большой диван, раскладывающийся в полноценную кровать, купленный тётей в кредит три года назад.

Мария Игоревна, моя родная тётка, женщина, воспитавшая меня после смерти матери, вышла из дверей. На лице её была питательная маска, а на голове — бигуди.

— Тётя! Всё! Я сдала сессию! Поздравь меня! Как и говорила, что обойдусь без троек!

Я стала пританцовывать прямо в коридоре.

— Умница моя. Иди, мой руки, и садись есть! Я как раз твои любимые котлетки приготовила, с пюрешкой и капустным салатом…

— Ммммм… Класс!

Я побежала в ванную, быстро вымыла руки и посмотрела на себя в зеркало. Длинные волосы растрепались из косы и обрамляли игривыми кудряшками моё лицо. «Уууу, баран!» Я налила на ладонь холодной воды и начала их приглаживать. Правду говорят, что когда у девушки вьющиеся волосы, то она хочет их выпрямить. А девушки с прямыми волосами завидуют нам, кто от рождения получил волнистые. Я не любила свои волосы, выпрямляла их утюжком, прятала в косу, зализывала пенками и гелем. Но они всё равно вились и кучерявились даже тогда, когда для этого не было особых причин. Вот моя однокурсница Лика Аграновская… Ей уж точно не нужно прилагать никаких усилий, чтобы выглядеть безупречно! Гладкие русые волосы с аккуратно прокрашенными белым прядками обрамляли её точёные черты. Я ещё раз вгляделась в зеркало.

Да, у меня не было безупречных черт лица, вместо тонкого прямого носа мой нос отличался небольшой курносостью, да и глаза были мелковаты, и не голубые, а непонятного, жёлто-карего цвета. Тётя говорила, что глаза у меня, как у отца. А вот светлая кожа и вьющиеся тёмно-русые волосы и этот курносый нос были от моей мамы, трагически погибшей десять лет назад.

Отца своего я не помнила, знала только, что он «особенный», он умер или был убит, когда мама только мною забеременела. Это было в конце «лихих» девяностых. Тётка до сих пор не любит об этом говорить. А вот про мамину смерть я знаю. Она работала крановщицей на нашем металлургическом заводе, в городе, котором мы с мамой раньше жили. И там с нею произошёл несчастный случай, второй раз сделавший меня сиротой. Маму зацепила стрелой соседнего крана за униформу. За рычагами сидела молодая девушка, только-только окончившая училище. То ли недосмотр, то ли ещё что, я не знаю. Но в десять лет остаться сиротой — это то ещё «счастье». Я лишь чудом не попала в детский дом.

Тётка моя, Мария Игоревна Сиволапова, как раз только развелась. Врачи ей поставили диагноз «бесплодие» ещё в юности, когда они с её мужем поженились. Тот не бросил её, но в то время пришёл к ней и сказал, что его коллега беременна от него. Тётка, недолго думая, выставила его из дома и развелась.

— Нет, Алечка, ты не подумай, что я какая-то гордячка. Простую измену я бы ему простила. Простил же он мне мою неспособность родить. Но вот ребёнок… Ребёнок должен с отцом расти. Одно только оправдание есть безотцовщине — смерть, как у вас в семье приключилось, — разоткровенничалась она один раз, но больше эту тему мы с ней никогда не обсуждали.

Тётка замуж больше не вышла, хотя, думаю, претенденты имелись. Она полностью занялась мной, тогда потерянным ребёнком, в один миг оставшимся сиротой. Она сделала всё, чтобы я росла нормальной, здоровой девочкой, училась, дружила со своими ровесниками. Маленький городок, где она жила, был тихим, спокойным, с более мягким климатом против нашего с мамой промышленного миллионника.

Здесь я отогрелась сердцем, а потом поступила в местный педагогический университет на отделение филологии. Сегодня я сдала последние экзамены за второй курс, и была рада. На третьем уже мы начинали с практики в школах, и я с нетерпением ждала этого момента. Я любила детей, и мечтала работать с ними. Но ещё мне предстояло сообщить кое-что важное тёте. И это я была намерена сделать именно сейчас.

— Ууууу… Вкусно! Тётя, ты превзошла саму себя! Котлетки — чудо!

— Не торопись, ешь постепенно. У тебя никто изо рта ничего не выдёргивает… — тётя была уже накрашена, причёсана и одета.

— Я просто жутко голодная! — я поглощала содержимое тарелки с большой скоростью. Утром убегала натощак, даже не успев отпить глоток чая, боялась не успеть на экзамен в первую пятёрку. И сейчас, уже нагуляв аппетит, отрывалась по полной тётиными котлетами.

— Ладно, мне пора на дежурство, а ты долго не гуляй! Позвонишь мне, как будешь укладываться! Поняла? — тётя подошла ко мне, провела сухой ладонью по моему влажному лбу и чмокнула меня в затылок.

— Тётя, а что так рано? Я хотела тебя кое с кем познакомить сегодня…

— Мальчик?

— Ну, да… — я внимательно посмотрела на родственницу. Её реакция позабавила меня. Она сморщилась, как-будто бы собралась плакать.

— Тётя, ну, что ты… — я встала со стула и сделала шаг к ней.

— Ты уже взрослая… Как же быстро ты выросла, Алечка! Уже есть мальчик.

Тётя не дала мне рассмотреть её в момент слабости, отвернула лицо на мгновение, а затем повернулась ко мне уже с лёгкой улыбкой, лучиками морщин осветившей её лицо.

— Завтра приводи на ужин. Я приду с дежурства, высплюсь и приготовлю запечённую горбушу с шампиньонами. Пускай твой мальчик только скажет, что это не вкусно!

— Тётя… — я быстро подскочила к ней и обняла, поцеловав в щёку и заодно поймав знакомый и родной запах.

— Всё завтра! Будь хорошей девочкой, милая!

— Тётя, ты же меня знаешь…

На следующий день, ближе к вечеру, в моём телефоне заиграла мелодия, которую я поставила на Дэна.

— Котёнок, ну, что? Я, если чо, уже внизу у подъезда.

— Да, Денис, спускаюсь! — я прошмыгнула мимо занятой на кухне тётушки к входным дверям, накинула куртку, и прямо в тапочках выскочила на лестницу. Два пролёта — и я уже была внизу.

— Открыто! — я открыла дверь в подъезде, и высокий худощавый Дэн медленно вошёл в него.

— Хай, котёнок! — он нагнулся и клюнул меня в щёку.

— Сними кепку и подтяни штаны, а то тётя не любит так… — попыталась я донести до Дениса свою мысль, что оделся он не совсем так, как надо, взрослые же не понимают…

— Не кипишуй, котёнок! Всё норм… — Дэн, как всегда, был на своей волне. — Какой этаж?

— Второй…

— Гуд…

Он, вразвалочку, стал подниматься вверх, а я смотрела на него и не верила тому, что это происходит со мной. Один из самых симпатичных парней в нашем университете, обратил на меня внимание. Денис Спелов, он же Дэн, учился на четвёртом курсе спортивного факультета, и уже близок был к кандидату в мастера по плаванию и окончанию магистратуры. Он два месяца назад обратил на меня внимание, когда мы с девчонками на паре физкультуры играли в волейбол. Солнце пригревало не по-весеннему жарко, мы скинули худи и остались в одних маечках, что не могло не привлечь парней со спортивного, тренировавшихся неподалёку.

Полетели шуточки и подколки, не совсем приличные, а потом, после пары, небольшая группа парней подошла к нам. Так я и познакомилась с Дэном. Он понравился почти всем девчонкам из нашей группы, но выделил меня. Отчасти, я понимала, почему это произошло, ведь Дэн…

— Ну, куда теперь? — Дэн стоял на площадке и оглядывался.

— Сорок третья…

Он потянул ручку и вошёл. Я поспешила за ним.

— Пришли? — тётя выглянула из дверей. — Проходите, я всё накрыла! Сейчас переоденусь быстренько…

И она побежала менять халат на лёгкое платье, что висело отглаженным на дверце шкафа.

Мы вошли на кухню. Стол был накрыт скатертью и красиво украшен полевыми цветами. Мой парень сразу же занял место у окна, напротив двери. «Мой парень»… Странное словосочетание, но отражающее действительность. Дэн предложил мне встречаться, и я согласилась. Только вот, наступали каникулы, и на два месяца он уезжал к себе домой. Он звал меня с собою, пускай не на всё время, а всего лишь на месяц. Но мне нужно было отпроситься у тёти.

Тётя Мария вошла, улыбаясь нам лёгко, но потом вдруг пристально взглянула на Дэна и резко остановилась.

— Аля, ты кого сюда привела, девочка? — тётя занервничала и сделала шаг назад. — Ты знаешь, что он из «этих»?

Она выделила голосом последнее слово. Вот этого я больше всего и опасалась. Тётя терпеть не могла оборотней! Людям, по идее, запрещено знать об их существовании, но наша семья знала.

— Тётя, всё нормально!

— Котёнок, ты говорила, что твоя тётя рили норм, а она кринжует. Мне пора сваливать, кисунь…

— Дэн, стой! Присядь, успокойся. И ты, тётя. Я всё знаю. Про Дэна. И про своего отца. Он знает про нас. Я рассказала.

— Аля, ты не боишься доверять этому… обормоту? — тётя явно подбирала слова. Присесть она так и не присела.

— Нет, не боюсь. Мы с Дэном общаемся уже почти три месяца. Он нормальный…

Я замолчала, и на нашей маленькой кухоньке повисла тишина, разгоняемая изредка с улицы проезжающими авто.

— Ой, девочка, ты меня убьёшь когда-нибудь!

— Ну, что ты, тётя…

Такая реакция тёти на Дэна была понятна: когда-то, около двадцати лет назад, оборотень-полукровка соблазнил мою маму, красавицу и умницу, а потом умчался в свою стаю, сообщив, что наконец-то встретил свою истинную пару. А беременная мною мама осталась одна. Правда, она была не робкого десятка, училась в колледже на крановщицу, жила в комнате в семейном общежитии с водой и туалетом. В общем, грустила она не долго, и стала растить меня. Единственное, за что она переживала, так это за то, какие гены непутёвого папаши проявятся у меня.

Из всего набора для оборотней, как оказалось, живущих рядом с нами на планете, и скрывающих своё существование, я переняла только хорошее обоняние. Ни силы, ни второй ипостаси, что были присущи этому виду разумных существ, мне не досталось. Оборотнем я была всего лишь на одну четвёртую. Обо всём этом я узнала в пять лет, когда по запаху нашла потерянную шапку своей подружки — соседской девочки, с которой мы гуляли во дворе вместе с нашими мамами.

Дома был серьёзный разговор, где мне сказали, что нельзя так себя вести, это плохо, и «нормальные» меня не поймут. Тогда я и поняла, что я — не совсем нормальная. И раскрывать себя мне нельзя ни в коем случае, иначе…

А вот что будет «иначе» мне пояснила уже тётя после смерти мамы. Она, оказывается, была в курсе маминой истории, хотя виделись они очень редко.

Тётя Мария отвела меня в небольшой Музей естественных наук, и показала пальцем на разделанных грызунов и амфибий на стенде.

— Ты же не хочешь, чтобы тебя забрали для опытов, как тех лабораторных мышей? Или лягушек? — Конечно же, я не хотела! — Тогда никогда, никогда не рассказывай о своих способностях! Никогда и никому!

Хорошее обоняние и смогло уловить в подошедших тогда к нам на паре парнях одного, отличающегося от всех по запаху… Правда, я не думала, что он тоже уловит мой аромат. Почему-то, считала, что я ощущаюсь так же, как и все девушки моего возраста. Оказалось, что это не так.

— Йо-у, котёнок… Ты для моего волка, как сахарная косточка… пахнешь также! — сказал мне Дэн в одно из первых наших свиданий, и я растаяла, как та косточка. Но, правда, старалась никак этого не показывать.

Мы ходили, гуляли, веселились с друзьями на вечеринках, целоваться ко мне Дэн не лез. Говорил, что ещё успеется. Максимум, что он позволял себе, так лёгкий чмок в щёку при встрече и расставании. И вот пришли каникулы. Я не хотела с ним разлучаться на целых два месяца. Мне казалось, что это — просто огромный срок для нас! Мы виделись каждый день между парами, зачётами, экзаменами, столовкой и вечерними посиделками с компанией таких же жизнерадостных студентов, как и мы. Поэтому Дэн предложил мне вариант совместного отдыха.

— А поехали со мной, котёнок. Познакомишься с моим отцом, проведём время весело. У нас там озёра, тайга, дикий лес. Природа, в общем.

— Это же так далеко! Несколько тысяч километров! А что так тебя занесло далеко от дома?

— Так тут самая айскульная команда по плаванию! А олды заботятся о своих бэбиках… Вот и папахен мой отправил меня сюда. Отсюда до Москвы рукой подать. А там — баксы и сплошной чил!!!

Меня раздражала немного его манера разговаривать, мешая слэнговые слова с обычными. Но, видимо, Денис сам себе казался таким крутым. А для меня, учащейся филфака, он и так был самым лучшим. А с его речью я разберусь как-нибудь… потом!

— Да, тётя. Денис — оборотень. Он сразу понял про меня… Что я тоже не человек, вернее, не совсем человек.

— Ой, Альфина, не бережёшь ты меня, — моё полное имя в устах тётушки заставило посмотреть на неё, ведь это значило, что Мария Игоревна Сиволапова (по мужу) очень зла. Девичья фамилия тёти была аналогична моей — Борисова. Но документы после развода менять она отказалась. «Почти двадцать лет под этой фамилией, привыкла уже».

— Тётя, не стоит волноваться. Денис хороший, — и посмотрела на своего парня. Он сидел, широко раздвинув ноги и зависнув на чём-то в окне.

— А-а? — встрепенулся Дэн тут же. — Не дрейфь, тётхэн! Я не обижу свою бэйб.

И он протянул руку и ухватил меня за неё. Моя кожа покрылась мурашками тут же, а на лице возникла улыбка, которую некоторые мои одногруппницы считали глупой. Я же — счастливой.

— Угощайся, гость дорогой! — тетя вернулась в своё нормальное состояние, когда перво-наперво нужно напоить-накормить гостя, а потом и за дело приняться. Сегодняшним делом было то, что я даже не знала, как и озвучить. А Дэн схватил вилку и принялся за еду.

В отличие от сказок про оборотней, я знала, что мы, то есть оборотни, всеядны в человеческом виде, иначе нас давно бы уже вычислили по предпочтениям в пище. Только волку требовалось свежее мясо. И магазинное или рыночное ему не подходило. Волки любят только свежатину.

Поэтому Дэн в человеческом облике ловко уписывал и салат, и красную рыбу с грибами по тётиному рецепту, а я от волнения не могла и кусочка в себя запихнуть, ведь сейчас, как я думала, решалась моя судьба: стану ли я своей в стае Дэна, и вообще, поеду ли я туда? Отпустит ли меня тётя?

— Тётхэн, мы с моей бэйби хотим на каникулы наведаться к моему папахену на родину. Котёнок хочет познакомиться с олдами, а кто я такой, чтобы ей отказывать, правда? — и Дэн поцеловал мне кончики пальцев. Мои же руки похолодели, когда я поняла, что Дэн решил спросить прямо так, в лоб!

— Кх, кххх, — закашляла тётя. — Аля?

Я подняла на неё свои глаза. Как она отреагирует?

— Тётя, это всего лишь на месяц. Деньги на самолёт у меня есть. И туда, и обратно. А вторую половину лета я буду здесь, с тобой, — промямлила я. Так, по крайней мере, мне показалось.

— То есть, вы уже всё решили, а меня пришли поставить в известность… Ну-ну…

— Тётя! Ну, что ты говоришь такое! — я вырвала свою руку из руки Дениса. — Без твоего разрешения я никуда не поеду!

— Моего… Разрешения… — вдруг глаза тёти увлажнились, и она всхлипнула. Я подскочила к ней и обняла. Она уткнулась мне в плечо. — Я не могу уже тебе что-то запрещать, девочка, — уже спокойно заговорила она. — Ты выросла, тебе уже почти двадцать, ты вправе поступать так, как сочтёшь нужным. И жить своей жизнью, и совершать свои ошибки… Присядь.

Последнее уже прозвучало приказом, и я опять опустилась на своё место.

— Так вот, молодые люди. Вы можете отправляться туда, куда задумали, но, а я должна знать адрес этой вашей стаи, — она показала пальцем на Дениса, — и бэ, номер телефона твой и твоего отца должны быть записаны в моём блокноте. А ты, — теперь её указательный палец смотрел в мою сторону, — не вздумай отключать телефон или игнорировать мои звонки. Поняла?

— Конечно, — выдох облегчения вырвался из моей груди.

— И когда самолёт? — спросила тётя.

— Через три дня. Билеты на брони, осталось их только выкупить.