Гребень Матильды

Елена Дорош (2024)

Анна Чебнева расследует серию жестоких убийств. Она уверена: умный и осторожный преступник ищет что-то очень ценное, и, похоже, эту драгоценность разыскивает не он один. Ведь каждый раз на месте преступления появляется незнакомец, которого ей никак не удается опередить. У Камы Егера свое задание. Он ищет тайник, в котором спрятаны драгоценности известной балерины, и молодая сотрудница уголовного розыска ему сильно мешает. Прошло немало времени, прежде чем они осознали, что нужны друг другу не только как партнеры. Куда приведет их расследование и как оно связано с историей гиперборейского гребня, найденного Николаем Гумилевым на далеком острове? Елена Дорош пишет для тех, кто не впадает в уныние, не боится испытаний и ждет от жизни только хорошее. Ее книги — не просто детективы. Они не только о любви. Каждая открывает увлекательную, порой малоизвестную сторону человеческого бытия.

На крюковом

Еще затемно они с Фефой проводили Георгия, а потом долго сидели молча над остывшим чаем.

Не говорилось.

Фефа то и дело принималась плакать, даже с причитаниями, но быстро смолкала, взглянув на суровое Анютино лицо.

А утром сотрудница Петроградского уголовного розыска Анна Чебнева появилась в управлении с отекшими после бессонной ночи глазами.

Не успела зайти, как тут же услышала свою фамилию, произнесенную знакомым начальственным голосом.

— Где ее черти носят! Быстро найти и доставить!

— Не надо доставлять, товарищи! Я уже здесь, — сказала она, заходя в кабинет.

Стоявшие вокруг стола мужчины обернулись.

— Долго спите, товарищ Чебнева, — раздраженно буркнул начальник и зыркнул на нее единственным глазом.

«Пират настоящий», — в который раз подумала Нюрка, без трепета глядя в сердитое лицо с черной повязкой на правом глазу.

— Виновата, товарищ Кишкин. Исправлюсь.

Владимир Александрович глянул подозрительно. Чего это она послушная такая нынче? Съела, что ли, не того?

— На Крюковом канале двойное, — кашлянув, продолжил Кишкин. — Мужчина и женщина. Из бывших. Убиты одинаково: колющим ударом в сердце. В квартире погром. Ну это как водится. Рыклин, выдвигайся туда и Чебневу захвати.

— Я за старшего, товарищ Кишкин?

Начальник так и проткнул его взглядом.

— Рехнулся, что ли, Рыклин? Ты у нас без году неделя! Чебнева за старшую!

— Так вы же сами сказали: с собой захвати! Я подумал…

— Тебе, Рыклин, думать надо, как убийцу захватить! А ты все мечтаешь Чебневу? А мечталка не отвалится?

Грянул смех. Привычная к матросским шуточкам начальника, Анна стояла со скучным лицом.

— Чебнева! — снова зыркнул на нее он. — Что скажешь по Петроградской?

— Готова доложить, товарищ Кишкин! — с готовностью отозвалась Анна.

— Вечером доложишь! Сейчас на Крюков дуй! И смотри внимательнее!

— Да когда я невнимательно смотрела? — обиделась она.

Впрочем, на начальника обижаться — только время зря тратить. Кишкин — легенда уголовного розыска, начальник Петроградского губернского УГРО.

О его поистине невероятной храбрости ходили легенды. Бывший балтийский матрос разрабатывал операции по разгрому опасных банд и лично принимал участие в задержании. Анна не раз слышала, что число ликвидированных Кишкиным бандитов не поддается подсчету.

Работая с ним, Анна поражалась многому. Например, тому, что все двадцать четыре часа он проводил на работе. Спал ли когда-нибудь вообще? У Кишкина не было ни семьи, ни дома. Жил только делом, а питался, наверное, святым духом. Во всяком случае, она ни разу не видела его в столовой и вообще — жующим. Как такое возможно?

Его бескозырка с надписью «Грозящий» и черная нашлепка на правом глазу действовали гипнотически. Особенно на бандитов. Все были уверены: пуля Кишкина не берет. Ходили слухи, будто многие из главарей петроградских шаек стреляли в него и промахивались. Назывались имена Чугуна, Ваньки, Сибиряка, Дрозда, которые будто бы не раз палили в Кишкина с близкого расстояния, а ему хоть бы что!

Сама Анна только раз видела, как он, размахивая маузером, шел прямо под пули и не получил даже царапины!

Но самое невероятное случилось потом. Озверело отстреливающиеся бандиты после его демарша вдруг побросали оружие и вышли с поднятыми руками. Видимо, лишились последней надежды на спасение.

Даже у бывалых сотрудников челюсть отвисла.

Ну и как, спрашивается, на такого обижаться?

— Чебнева! Чего застыла?

Начальник посмотрел сердито и вдруг вытаращил глаза.

Чебнева — вот чертова девка! — ни с того ни с сего одарила его такой улыбкой, что не будь он матросом с «Грозящего», сразу потерял бы голову.

И что с ней такое творится?

В доме на Крюковом канале было темно.

— Грабитель пробки нарочно выкрутил, чтобы войти и уйти незамеченным, — поднимаясь за ней по лестнице, пояснил пожилой милиционер с этого района.

— А чего до сих пор не включили?

— Так он, паразит, повыдирал все!

— Ищите электрика.

— Будет сделано, товарищ… командир!

Анна усмехнулась. Никак не могут приспособиться, что команды баба раздает.

В квартире было темно и тихо.

— А свидетели где? Понятые? — почему-то шепотом спросил Рыклин.

— Иди поищи, — тоже шепотом ответила Анна, направляясь к лежащим около дивана телам убитых.

Внезапно зажегся свет, и ей понадобилось целых три секунды, чтобы взять себя в руки.

Труп мужчины с искаженным, неестественно белым лицом, со связанными руками и ногами лежал на спине, женщина — почти поперек вниз лицом. Сначала Анна подумала, что это, наверное, жена, но, заглянув, увидела совсем юное девичье лицо. И то же выражение муки.

— Дочка его, — подсказал милиционер.

Рядом с убитыми валялся стул.

— К стулу его убивец привязал, — охотно пояснил он. — Когда ударил ножом, тот свалился. Девка… то есть девушка подбежала, как видно, на крик, ну… преступник и ее рядом положил.

Рыклин присел возле трупа мужчины.

— Смотри, Чебнева, крови почти нет. Удар прямо ювелирный.

— Посмотри у девушки.

— Ничего не чипати без моего виришеня! Здоровеньки булы, товарищи! — раздалось вдруг громогласное.

Анна с Рыклиным синхронно повернули головы.

Криминалист Гнатюк радостно заржал и почесал выглядывавшую из ворота вышиванки волосатую грудь.

— О, как мене здесь ради!

— Привет, Олесь! Ты что так поздно? — не чинясь, ответила Анна и встала, чтобы пожать ему руку.

— Рады, видишь, ему! Приехал бы через три часа, мы бы еще больше радовались, — пробурчал, поднимаясь, Рыклин.

— Не сварись, Данилка, усе успеем! — хлопнул его по спине Гнатюк и оттер плечом.

— А ну-ка, видийшов вид селя. Зараз працюе Олесь Гнатюк!

Анна повернулась к милиционеру:

— Личность убитого установили?

— Так чего устанавливать, — пожал тот плечами. — Семья Савицких спокон веку тут жила.

— Род занятий?

— Ювелиры они. Савицкие то есть. В восемнадцатом почти всю семью расстреляли как врагов трудового народа.

— А этого чего ж? Раскаялся, что ли? — с издевкой спросил Рыклин, оглядывая комнату.

— Может, и раскаялся. Может, сам отдал, что было, не знаю. Хороший Арнольд Борисович был человек.

Милиционер вздохнул и тут же покосился испуганно. Нельзя сожалеть о смерти какого-то буржуя. Еще заподозрят в сочувствии чуждым элементам!

— Если все отдал, зачем тогда убийце пытать его понадобилось? — на чистом русском языке отозвался Гнатюк. — Поглядите-ка.

Он откинул полы надетого на убитом халата. Вся грудь жертвы была покрыта пятнами ожогов.

— Паяльником прижигал или каким-то другим инструментом. Что интересно: у старика губы сильно искусаны. Пытался не кричать. Боялся, что дочка услышит и прибежит.

— Она все равно прибежала. Как ее звали?

— Надя, — отозвался милиционер и, отвернувшись, утер непрошеную слезу.

Анна присела и подняла лежавший возле стула изящный инструмент, похожий на медицинский.

— Паяльная палочка, — прокомментировал Гнатюк. — Значит, где-то рядом горелка.

— На подоконнике стоит, — ткнул пальцем милиционер и посмотрел смущенно. — Я тут покрутился немного, пока вас ждал. Но ничего и пальцем не тронул, не сомневайтесь даже.

— Кто обнаружил трупы?

— Сестра убитого, — ответил милиционер.

— Где она сейчас?

— В квартире напротив. Соседи валерьянкой отпаивают.

— Займись, Рыклин.

Тот хотел возразить. Набрал полную грудь воздуха, но Анна глянула, и он ничего говорить не стал. Повернулся и молча вышел.

Гнатюк продолжал колдовать возле трупов, поэтому он ей не мешал, и Анна начала осмотр квартиры, по привычке замечая и запоминая каждую мелочь.

— Анна, глянь, — негромко окликнул ее эксперт.

Она подошла и присела рядом.

— Какой удар, а?

— Я видела.

— А ты у девочки погляди. Точно такой же. Миллиметр в миллиметр. Это ж надо так угадать! Прямо ювелир, а не убийца!

Гнатюк все тыкал пальцем в голую грудь девочки. Анна отвернулась. Когда она уже привыкнет реагировать спокойно?

— Что-нибудь можешь сказать? — сглотнув горькую слюну, спросила она.

— Убийство произошло между часом и двумя ночи. Действовал один человек.

— Это я уже поняла. Странно. Шум. Девочка закричала. Почему никто не позвонил в милицию?

Гнатюк пожал плечами.

— Буржуи недобитые! Каждый боится за свою шкуру. Уши задраят ватой, и все. Лишь бы не меня.

— Но все равно. Рядом с домом в магазине есть телефон.

— Так я ж говорю: буржуи. Оружие у преступника, кстати, интересное. Тычковый нож. Англичане придумали. По-ихнему — push dagger. На привычный нож, собственно, не очень похож, больше на стилет. Лезвие узкое, обоюдоострое, рукоять, как у кастета, поперечная, и дужка для пальцев вроде ручки у кружки вместо гарды. Общая длина пятнадцать с половиной, а у клинка всего двенадцать и четыре сантиметра. Вес — сто девяносто. На вид ну совсем не окопное оружие, хотя придумано специально для ближнего боя.

— Здорово ты разбираешься.

— А то ж! Края и глубина раны типичные. Оружие выбрано с умом, кстати. Заметь, крови почти нет. Не хотел запачкаться, понимаешь? Оружие он не бросил. Вытащил, обтер — спереди на одежде убитого след — и пошел. После войны у многих траншейные ножи появились. Но я, к примеру, больше уважаю немецкие «складники». Умеют боши ножи делать!

— Что еще видишь? — спросила Анна, глядя на разудалого и расхристанного с виду Гнатюка с уважением.

— На улице сухо, поэтому следов почти нет. Но я поищу. Лично для тебя.

Он кивнул на дверь:

— Из ваших?

Анна оглянулась. В проеме стоял и молча смотрел на трупы человек в темном костюме.

— Вы кто, гражданин?

Она быстро вскочила.

— Товарищ Чебнева, мы закончили! Товарищ Рыклин интересуется: сестру убитого отпускать?

В комнату протиснулся милиционер, закрыв собой незнакомца, а в следующий миг в коридоре уже никого не было.

— Нет, не отпускать. Подождите.

Анна выскочила на лестничную площадку и увидела давешнего мужчину, неторопливо спускающегося по лестнице.

— Гражданин, подождите!

— Товарищ Чебнева! — крикнули из квартиры.

Она оглянулась на голос и досадливо отмахнулась, а когда взглянула вниз, человек исчез из поля зрения. Лишь чей-то окурок дымился в консервной банке из-под гороховой похлебки на подоконнике. Это еще что за явление?

Анна выбежала из парадного, догадываясь, что и на улице никого не увидит.

Так и есть. И след простыл.

Первый промах, товарищ Чебнева. Хорошо бы — последний.

Сестру убитого привела под руки соседка. Та все никак не могла прийти в себя. Смотрела под ноги и бормотала невнятно.

Прошла мимо Гнатюка, но даже головы не повернула.

В соседней комнате Анна помогла усадить ее на стул и села рядом. Сможет ли бедная женщина связно ответить на вопросы? Вряд ли.

А ответы нужны. И именно сейчас, пока окончательно не впала в забытье. Человеческий организм защищается от горя. Может взять и вычеркнуть из памяти то, что его убивает.

С ней такое было, когда привезли тятеньку. Она видела и слышала. Каждый нюанс, каждое слово. А потом ничего не могла вспомнить. Из памяти словно стерли самое страшное. Кто? Как? Объяснить невозможно, но позднее Анна не раз думала, что если бы помнила — наверное, не вынесла бы.

Оглядевшись, она заметила на столе графин с водой, налила и, приподняв голову женщины, заставила сделать глоток.

Челюсти бедняжки мелко затряслись. Следом — руки. Анна сжала их в своих ладонях.

В таких случаях человеку говорят — «успокойтесь» и «не волнуйтесь». Обычно после этого тот начинает нервничать еще сильней. Как? Объясните мне: как успокоиться?

Лучше выдавать команды. Их человек в шоке точно понимает.

— Лидия Борисовна, посмотрите на меня, — твердо произнесла Анна.

Женщина подняла стеклянные глаза.

— Когда вы зашли, в доме были посторонние? На лестнице? В квартире?

Та помотала головой.

— Вы трогали что-нибудь в помещении?

Снова отрицание.

— До тел дотрагивались?

Женщина кивнула. Руки заходили ходуном. Анна еле удержала их.

— Матильда, — вдруг прошептала Лидия Борисовна.

— Матильда? Кто такая Матильда?

Снова мотание головой.

— Кто такая Матильда? — медленно повторила Анна, глядя женщине в глаза.

Та разлепила синие губы.

— Надя сказала… Она так сказала.

До Анны вдруг дошло:

— Ваша племянница была еще жива? Она произнесла имя «Матильда»? Кивните, если так и было.

Женщина кивнула и закрыла глаза. Она качнулась и стала валиться набок.

— Данила, помоги!

Рыклин с милиционером подхватили ее. Из прихожей прибежала соседка и увела беднягу прочь.

— Соседку допросил? — повернулась Анна к Рыклину.

— А то как же. Ничего не знает. Спала. Но тоже про Матильду слышала, когда сестру убитого отпаивала.

— У нее есть предположения, что за Матильда?

— Нет.

Анна повернулась к милиционеру:

— Кот в доме есть?

— Не могу знать. Не видел. Может, выбежал на улицу?

— Выясните, кого могли звать Матильдой. Опросите еще раз соседей.

— Будет сделано! — с готовностью вытянулся милиционер.

Видать, тоже из бывших. Скорей всего, городовой в прошлом. И как умудрился остаться на службе? В любом случае сейчас от него больше толку, чем от некоторых.

Анна взглянула на Рыклина.

Тот сделал вид, что приказа не слышал, и отправился в соседнюю комнату.

Ну и черт с ним! Пусть делает что хочет!

— Странно, что девочка была жива после такого удара.

— Бывает, — пожал плечами Гнатюк.

Закончив работу, он небрежно покидал инструменты в чемоданчик и с ходу перешел на мову.

— Пробачтэ, други, но бильше ничого. Усе завтра. А зараз до побачення, громадяне.

И кинул, проходя мимо Анны:

— Не журысь, дивчина. Зловишь ты того вурдалака.

— Так и будет, Олесь.

Ей показалось: он хотел сказать что-то еще, но Гнатюк быстро вышел из комнаты. По лестнице загрохотали его «чоботы».