Сказки из старых тетрадей

Елена Винокурова, 2021

Философские сказки-притчи о любви и поиске истин… О свете и тьме....

Темное и светлое

Купе поезда освещалось лишь едва пробивающимся сквозь густую зелень деревьев светом единственного фонаря на маленькой станции. Сквозь приоткрытое окно доносился сонный ночной шелест листьев. Поезд остановился уже несколько минут назад, но люди продолжали молча сидеть, сосредоточенно глядя прямо перед собой.

Наконец, как-то разом все ожили, выражения лиц стали мягче, появились улыбки. И хоть по-прежнему не было сказано ни слова, стало как будто веселее. Один за другим люди потянулись к выходу. Мужчины галантно помогали дамам, молодежь в радостном нетерпении приплясывала в длинном коридоре и выглядывала в окна, пытаясь хоть что-то разглядеть во тьме. Сдержанный говорок пробежал по спешащей к выходу толпе, и даже раздался откуда-то приглушенный смех. Люди выходили из поезда и быстро растворялись в уютной ночи, пахнущей свежей травой и росой.

На твердой скамье осталась спящая девочка лет десяти с русыми волосами, покрывающими ее худенькие плечики. Она лежала на боку, согнув ножки, тихонько посапывая во сне. На соседней скамье сидели молоденький юноша и женщина постарше. У обоих были красивые, чуть надменные лица людей, привыкших повелевать и нести бремя ответственности, большие выразительные темные глаза под тонкими бровями, темная свободная одежда, оставляющая открытой лишь удлиненные кисти рук. Но волосы юноши, длинные, пышные и мягкие, были бледного золота, а женщину украшала непокорная грива темных кудрей с необычными фиолетовыми искорками вокруг лба.

Если бы оказался наблюдатель, он был бы весьма удивлен тем, откуда вдруг взялись эти двое, поскольку среди сидящих в купе людей их не было, и никто не заходил сюда после того, как все устремились к выходу.

Раздавался шорох деревьев за окном, дыхание девочки — больше ни одного звука не нарушало тишину. Во властном взгляде женщины, устремленном на ребенка, все сильнее проступало сострадание, и губы чуть-чуть разжались в женственной нежной полуулыбке. Юноша с некоторым любопытством смотрел на свою спутницу, словно ученик, перед которым вдруг открылось, что уважаемый им учитель не всеведущ и способен на сомнения и терзания, свойственные любому школяру, но это открытие нисколько не принизило в его глазах учителя, а лишь сделало более человечным и близким.

Вдруг в тишине раздался звук приближающихся шагов. Человек явно очень спешил. Вот дробно простучали каблучки у самого окна, и уже кто-то побежал по коридору пустого вагона. Лица женщины и юноши вновь стали строгими и холодными. Оба смотрели на девочку.

В двери купе появилась девушка с каштановой косой. Прерывисто дыша от волнения и быстрой ходьбы, она молниеносным взглядом окинула крошечное помещение. Увидев ребенка, девушка радостно вскрикнула, всплеснула руками и бросилась к нему. Встав на колени, она заплакала, и лихорадочные всхлипы ее мешались со смехом. Она крепко прижимала обе свои ладони к дрожащим губам, время от времени делала попытки вытереть со своих щек обильно бегущие слезы. Бесспорное сходство прибежавшей девушки и спящей девочки свидетельствовало об их кровном родстве, а небольшая разница в возрасте — о том, что они, скорее всего, являются сестрами.

Немного успокоившись, старшая сестра потянулась к младшей, собираясь обнять ее. И тут вдруг протянулись из-за ее плеча две руки — мужская и женская, обе узкие, с длинными сильными пальцами. Раздался звучный спокойный голос.

«Если коснется светлый мужчина, если коснется светлая женщина, это нельзя забрать».

На ребенка опустились протянутые руки — одна, а потом и другая. Девушка вздрогнула, низко опустив голову. Отпрянула назад. Встала. Медленно-медленно пошла к выходу. Но вдруг порывисто обернулась, умоляюще посмотрела прямо в глаза женщины с фиолетовым огнем в волосах.

— Ей не будет больно? Ей ведь не будет больно?

— Нет, боли не будет. Не будет ничего, что причинило бы ей страдания. Она выбрана давно, еще до своего рождения. И сила уже с ней. Не беспокойся за сестру. Иди с миром.

Девушка снова заплакала. Но теперь ее слезы были тихие, безнадежные, смиренные, как на похоронах. Сжавшаяся тоненькая фигурка ее исчезла из вида. Мелькнула легкая тень за окном. И вот уж снова нет никого, кроме спящей девочки и двух странных существ рядом с нею.

Девочка начала дышать глубоко и трудно, как будто выполняла тяжелую работу. Все более шумным становилось ее дыхание, все более напряженным. Взметнулись вверх ее ручки, исполняя замысловатый танец, рисуя невидимые знаки.

Юноша наклонился к самому уху девочки и прошептал: «Что делаешь ты сейчас?».

С усилием разомкнулись детские губы. И раздался не детский вовсе, а глухой, почти неживой голос, как будто доносящийся издалека:

— Мы… делаем… цепи… из светлых людей.

Все более быстрыми становились движения ее рук, воздух как будто сгустился, и вот разлилось свечение. Свет, как будто разбегаясь, охватил все ее маленькое тельце, и оно как будто таяло, таяло, таяло… Мягко опустились руки. И в этот миг ребенок исчез. Погас таинственный свет. И снова в купе было темно, и по-прежнему шелестели деревья, и было еще очень далеко до утра.

— Мы не ошиблись, — проговорила женщина.

— Да, мы не ошиблись, — вторил ей юноша.

Раздался легкий вздох. Бог знает, что было в этом вздохе: усталость, грусть или, напротив, торжество. Слишком легок и мимолетен он был. Женщина и юноша поднялись и плечом к плечу направились к выходу.

У самой двери юноша внезапно остановился, бросил напряженный взгляд на ту, что стояла рядом с ним, и спросил: «Сколько тебе лет уже?».

Женщина чуть улыбнулась, как взрослый улыбается чудачеству и испугу ребенка. Секунду она помедлила, словно сомневаясь в том, следует ли отвечать на столь детский вопрос, но потом проговорила: «Четыре тысячи лет». Юноша широко открыл глаза. И даже рот его слегка приоткрылся, снова выдавая его очень юный возраст. Слегка наклонив голову и все так же улыбаясь, женщина еще какое-то короткое время понаблюдала за ним, потом, чуть сжав ему плечо, шагнула в проход, увлекая его за собой.

***

Старинный роскошный сад был освещен заходящим солнцем, листва дубов и вязов казалась бронзовой. В открытой беседке на круглом столике стояли изящные фарфоровые чашки, чайник со свежезаваренным чаем, серебряное ажурное блюдо с тоненьким ароматным печеньем.

В кресле рядом со столиком, откинувшись на подушку, сидела женщина с красивым молодым спокойным лицом. Глаза ее были прикрыты. Едва уловимая улыбка играла на губах. А в непокорных кудрявых совершенно седых волосах вокруг лба вспыхивали фиолетовые искры.

Издали доносился беспечный звонкий смех маленькой девочки.