Мой палач. Реквием

Екатерина Ромеро (2023)

Я просила шанса у мужчины, для которого была лишь местью. Шанса на счастье, которое обернулось для меня преисподней. Могу ли я верить тому, кто уже однажды меня убил, стоя над пропастью и любя монстра… — Прости…это был просто кошмар. — Что тебе снилось? — Мне снился ошейник и цепь. Ну тот, ты помнишь… — Помню. Что еще тебе снилось? — Мне снился подвал. Кожаный матрац и…ты. — Что я делал? — Не надо. Я не хочу говорить об этом! — Нет, скажи! Что я с тобой делал? Скажи мотылек, в голос. #Криминал и жестокий герой #Жестокость и безумная страсть #Боль на разрыв #От ненависти до любви

Глава 7

Первой мыслью всплывает поехать к родителям. Туда, где всегда ждут, где примут даже после года скитаний. Пусть приемная я, но все равно знаю: мама не прогонит, приютит. Сжимаю руки в замок. Нельзя… Сама же Бесаевых на родителей наведу, а если с ними что-то случится, даже думать не стану.

Сбежать. Нужно сбежать подальше. Раствориться в толпе, чтобы зверь не нашел, не выследил меня.

Через минут сорок добираюсь до города и в ближайшем магазине полностью меняю одежду. Покупаю простую черную куртку, свитер и такие же неприметные джинсы. Волосы собираю в пучок, лицо прячу под капюшоном. Меняю даже обувь. Чтобы не нашел меня. Чтобы зверь не обнаружил.

Быстро пересчитываю деньги. У меня с собой внушительная сумма, но нет документов, и даже если попытаюсь как-то купить билет в аэропорт, Бес найдет меня там в ту же секунду. Нет… не так.

Надо вглубь страны ехать далеко, чтоб не знал, где я. Пусть лучше думает, что я в пожаре том умерла. Пусть забудет вместе со своей местью!

Через двадцать минут я запрыгиваю в первый попавшийся автобус. Доезжаю до следующей остановки и затем попадаю на автовокзал, откуда уже беру билет в какую-то деревню. Далеко, девять часов езды отсюда, и, кажется, нас едет туда всего три человека. Ладно, я справлюсь. Ради малыша справлюсь, ведь он не виноват, не виноват вообще ни в чем.

Прижимая рюкзак к себе, я сажусь на заднее сиденье автобуса и сильнее натягиваю капюшон на лицо. У меня нет плана, связей и почти нет вещей. Я просто… хочу сохранить жизнь ребенку, которого стопроцентно убьет род Бесаевых, как только узнает о его существовании.

Глупая, как же я не поняла, что Бес врет? И сейчас он притворялся. Когда целовал меня до слез, когда ласкал, обнимал так, что аж голова кружилась.

Ложь… все было ложью. В наших отношениях, похоже, не было и доли правды, только боль, которая сейчас меня до краев просто захлестывает.

***

Я приезжаю в деревню, когда уже вечер на дворе. Выйдя из автобуса, прижимаю к себе рюкзак. Куда идти, что делать-то теперь? Оглядываюсь по сторонам. Приезжих встречают, вот только меня никто тут не ждет.

На улице зима стоит, Новый год скоро, а я даже не знаю, в какую сторону пойти. Но идти надо, иначе совсем окоченею.

Закутавшись в куртку, следую прямо в темноту. Я ее больше не боюсь. Я ее с Бесом сполна познала, и теперь, если честно, меня мало что тревожит, кроме него.

Я прохожу пару километров по морозной улице, моя спесь немного стихает, и я быстро начинаю замерзать. Да и не ела я ничего сегодня, поэтому голод просто адский. Не зря тогда Маргарита отметила, что я ем все подряд. Тогда уже поняла, что малыша ношу… Ладно.

— Не бойся. Ничего не бойся, — шепчу в голос сама себе, а точнее, крошке в животе. Мне все равно, кто ты, мальчик или девочка. Ты мой. Мой малыш.

Я добредаю до ближайшего магазина, где как раз закрывает двери женщина. Охранник или продавец, даже не пойму сразу.

— Закрыто уже. Завтра приходи.

— Извините, у вас тут нигде комнаты не сдаются?

— А кто спрашивает? Тебе идти некуда или что?

Женщина бросает на меня колкий взгляд.

— Да. Некуда.

— С мужем, что ль, поссорилась? Выгнал, небось?

Стискиваю зубы. Одно только воспоминание о Тимуре вскрывает свежие раны, и слезы тут же собираются в глазах.

— Нет… другое.

— Ладно. Не реви. Как зовут-то тебя?

— А… — замолкаю. Лучше ей не говорить своего настоящего имени. — Аня я.

— А меня теть Люба зови. Не знаю я, Анечка, кто тут комнаты сдает. У нас здесь вообще почти людей не осталось. Выехали все в город, кто мог, а кто не мог, тот помер давно. А откуда ты вообще взялась? Ишь, не местная будешь?

— Да, я… из города приехала.

— И что, ночевать негде совсем?

Женщина мониторит меня острым взглядом, видимо решая, можно ли вообще со мной связываться.

— Негде. Помогите с комнатой. Вы не думайте, я заплачу. Хорошо заплачу!

Достаю из рюкзака пачку купюр, и глаза женщины заметно округляются.

— Ничего себе! Точно с мужем поссорилась, да еще и с богачом каким, видать. Ох, девка, а коль муж за тобой приедет, мало мне не покажется!

— Нет, он не знает, где я.

— Не знает… А вдруг искать начнет, не думала? Зачем мне эти проблемы, вот скажи? У меня самой три кошки и две собаки, да корова с теленком сверху. Ну куда ты еще мне?

— Мне некуда идти. Совсем, — шепчу ей, видя, как теть Люба еще более удивленно вскидывает брови.

— Ох, как чую, горе себе наживу. Ладно! За мной ступай. И платить за койку будешь регулярно! По совести сделаем.

Тетя Люба прячет ключи от магазина в большую сумку, перекинутую на плечо, и я быстро киваю. Хоть с коровами, хоть с собаками — мне уже без разницы, где ночевать, главное, чтобы Бес меня здесь не нашел.