Принцесса на горошине. Не такая, как все

Екатерина Риз

Марьяна Дегтярева родилась самой настоящей принцессой, в сказочном замке, и воспитывалась папой-королем. Вот только любая сказка заканчивается. Жизнь Марьяны в одночасье изменилась, и оказалось, что остаться одной, пусть и богатой невестой, не так уж и сказочно. Наоборот, страшно и одиноко. Да и нашедшиеся родственники приносят больше неприятностей, чем счастья. И надеятьсяостаётся только на призрак из прошлого, что неожиданно возвращается в её жизнь. Которого когда-то любила и потеряла.

ГЛАВА 5

— Зря ты всё это затеяла, — ворчал Дмитрий Алексеевич вечером того же дня.

Мы с Лилей вернулись из города, как раз перед его возвращением с работы. И его регулярные появления вечерами уже всерьёз меня настораживали, но я не знала, что сказать ему, что спросить. Странная, неловкая, тупиковая ситуация.

— Что именно? — переспросила я.

— Эти игры в родственные связи. Говорю тебе, Марьяна, ничем хорошим это не закончится.

— Меня это отвлекает, — честно сказала я ему.

— Не спорю. Но, мне кажется, лишним осыпать эту девчонку всяческими материальными благами. Ты уже накупила ей кучу шмоток, сводила к стилисту, в хороший ресторан. Наверное, пора остановиться, а то у неё сердце не выдержит. Хотя, у таких, как она, точно выдержит. Им чем больше, тем лучше.

— Она не такая плохая, Дима.

— Правда?

Я уверенно кивнула.

— Да. Я провела с ней целый день. Конечно, у нас совершенно разное воспитание, но и жизни наши совершенно разные. У Лили прорехи в воспитании, образовании…

— Если оно, вообще, есть, — ядовито заметил Абакумов.

Я руками развела.

— Подозреваю, что у неё за плечами только школа.

— Классов семь.

— Перестань, пожалуйста, — попросила я его.

— Ты оставила её ночевать в доме, — шикнул он на меня.

— А нужно было отправить её на ночь глядя на окраину Москвы?

— Нужно было посадить её на метро ещё в городе.

Я остановилась перед ним, взглянула со всей серьёзностью.

— Дима, а если она, на самом деле, окажется моей сестрой, ты будешь относиться к ней так же, как и сейчас?

— А я ничего плохого не сказал. Хотя, и мог бы. Но ты же сама понимаешь, Марьяна, что между вами пропасть.

Я вздохнула.

— Её воспитывала женщина, которая меня родила. И когда-то отец не считал, что между ним и нею пропасть. Значит, всё не так плохо?

На это Абакумов не нашёлся, что ответить, и заметно разозлился.

— Понятия не имею, что всё это значит, и насколько всё плохо, — проговорил он в недовольстве. — Но чувствую, что всё плохо закончится. — И добавил: — Я поручил Пал Палычу приглядывать за ней. Чтобы никому особо не звонила, и не делала фотографий.

Я фыркнула. Во-первых, из-за того, что Димка что-то «поручил Пал Палычу». Думаю, что если Пал Палыч по поводу поручения спорить и не стал, то только потому, что сам всё это уже делал. А, во-вторых, потому, что не знала, как реагировать на высокопарный тон Дмитрия Алексеевича. Он, вроде бы, заботился о моих интересах, но, в то же время, делал это чересчур навязчиво и, явно, опережал события. Как утром высказалась Шура: пятой точкой насест нащупывает, но насест не про его честь. Я посмеялась над её художественными оборотами, но, если честно, подумала о том, что она права. Дмитрий Алексеевич старательно примеривает на себя роль, если не моего мужа, то роль жениха. И скрывать наших с ним отношений больше не желает.

А у меня его намерения вызывают обеспокоенность и нечто сродни отторжению. Наверное, потому, что время он выбрал крайне неудачное, для своей заботы, решительности и проявления намерений. Когда я ждала от него той самой решительности, он струсил. Что скрывать, правда? Он струсил. Перед моим отцом, перед своей женой, перед трудностями и всеобщим осуждением. Может быть, у меня тоже были сомнения определенного характера, то же самое чувство вины, и я не настаивала. Правда, я ждала действий с его стороны. Но так ничего и не дождалась. А после того, как папы не стало, та скорость, с которой набирала обороты решительность Абакумова, меня начала отталкивать. Я наблюдала за ним со стороны, и почему-то не видела в нём ничего, кроме огромного желания оказаться на чужом месте. В кресле, если не моего отца, то моего мужа. Без любого вмешательства со стороны.

А мне хотелось, чтобы меня просто любили.

Где любовь?

— А ты его любишь? — спросил кто-то.

Я открыла глаза, поняла, что проснулась, а этот вопрос остался в моём сознании в первые секунды пробуждения. И подпортил мне настроение на весь день вперед. Димка спал рядом, я посмотрела на часы, поняла, что ещё достаточно рано, и осторожно выбралась из постели.

За окном шел дождь. Я спустилась на первый этаж, остановилась перед большим окном, глядя на деревья в саду. Мокрые, будто нахохлившиеся

Папа всегда просыпался рано. И иногда, когда я вставала с постели в одно время с ним, мы не по одному часу могли сидеть на кухне, пить какао, под звук тараторившего телевизора, и болтать обо всем на свете.

Как же мне не хватает папы… С его авторитарным мнением и благими намерениями. Никогда не пойму, как ему удавалось совмещать в себе столь разные черты. Но он был самым лучшим отцом, без сомнения.

Не смотря на то, что умудрился скрыть от меня.

Я окончательно определилась со своим отношением к истории моего рождения. Поняла, что не правильно судить чьи-то поступки или решения. В конце концов, это не моя история, а история моих родителей. Их отношения, их разочарования, их потери. Я, хоть и росла без матери, и это весьма печально, но моё детство было замечательным. И благодарить за это я могу только отца.

Поэтому и злиться на него у меня не получается.

В гостиной на барной стойке лежал телефон Димки. Наверняка, оставил он его по случайности, обычно никогда без присмотра не оставлял. Да и сегодня я бы на него внимания не обратила, если бы он не зазвонил. Я некоторое время смотрела на светящийся экран, затем кинула взгляд на часы. Начало восьмого. Для звонков посторонних людей было рановато. Поэтому я приблизилась, чтобы увидеть, кто звонит.

На экране значилось короткое «Жена». И от этого слова у меня в первый момент замерло сердце, от острого чувства вины, а затем я машинально протянула руку за телефоном. Приняла вызов, поднесла его к уху, но молчала.

— Дима, — позвали в телефоне. — Дима, как хорошо, что ты ответил. Нам нужно поговорить!

Я хотела сбросить звонок. Правда, хотела. Сказать мне, точно, было нечего. Я была мерзавкой, разлучницей, предательницей семейных ценностей, пусть и чужих. И сама себя презирала. Каждый раз, как Дмитрий Алексеевич отходил от меня на приличное расстояние, и я начинала соображать, а не заботиться только о своих интересах, чтобы не чувствовать себя одинокой, то начинала себя презирать. Гадкое чувство.

Пока всё это крутилось у меня в голове, прошло несколько секунд, я продолжала держать трубку у своего уха, а Оксана тоже замолчала, а потом вдруг спросила:

— Марьяна, это вы?

Я чуть телефон из рук не выронила от ужаса того, что меня поймали.

— Извините, — вырвалось у меня. — Мне не нужно было отвечать на звонок.

В трубке ненадолго повисло молчание, после чего Оксана сказала:

— Хоть вы взяли. Дима уже несколько дней со мной не общается.

— Совсем? — переспросила я.

— Совсем. Он у вас, да? — задала она вопрос, который, наверняка, дался ей с превеликим трудом.

Я сделала глубокий вдох, пыталась придумать, что ей сказать. Но так ничего и не придумала.

— Я передам ему, чтобы он вам позвонил, — ляпнула я.

А Оксана торопливо проговорила:

— Не кладите трубку, пожалуйста. Марьяна… — Она тоже подбирала слова. — Марьяна, мне нужно с вами поговорить.

О чём мы с ней будем говорить, я тут же догадалась. Закрыла глаза, чтобы принять решение. И оно нашлось как-то подозрительно быстро.

— Да, давайте встретимся. Сегодня. Завтра я планирую уехать.

— Хорошо. Я обязательно буду.

Договорившись о месте встречи, я выключила телефон, замерла в сомнении, затем зашла в список вызовов, и стерла информацию об этом звонке. А сама всё думала о тоне, в котором Оксана со мной разговаривала. Она едва ли не умоляла меня о встрече.

Думаю, если бы мне по номеру мужа ответила его любовница, я бы не была столь благосклонна, и, точно, ни о чем бы ту не просила. Я бы требовала. Исчезнуть с лица земли.

— Ты какая-то задумчивая, — сказал мне за завтраком Абакумов. — Что-то случилось?

— Погода не радует, — отозвалась я.

Дмитрий Алексеевич с аппетитом ел, затем поинтересовался с легким ехидством:

— А где наша гостья?

— Думаю, что ещё спит.

— Конечно, что не спать? Работать не надо. Я правильно понял, от трудоустройства она отказалась?

— Завтра мы едем в Ржев, Дима. Какой смысл в работе?

— Конечно, — усмехнулся он. — Смысл, вообще, исчез.

Я наблюдала за ним. Позвала в какой-то момент:

— Дима.

Абакумов поднял на меня глаза.

— Что?

— А ты дома был?

— Дома? — Было заметно, что он подбирает правильные ответы. — Нет, конечно. Мы же всё решили.

Вообще-то, мы ничего не решали. Не помню такого. А, во-вторых, есть ещё один интересный вопрос.

— Ты каждый вечер приезжаешь в новом костюме и в белоснежной рубашке, — напомнила я. — Я думала…

— Марьяна, я же тебе обещал, что всё решу. А одежда у меня на корпоративной квартире рядом с офисом есть. — Димка смотрел на меня таким взглядом в этот момент, словно, сообщал мне какую-то радостную новость, что должна была всё объяснить и меня успокоить.

— Ясно, — проговорила я.

Я отвернулась, сделала вид, что слушаю новости.

— Какие у тебя планы на день? — поинтересовался Дмитрий Алексеевич, а, не глядя на него, легко отмахнулась.

— Да так, пара встреч.

Лиля спустилась вниз только после отъезда Дмитрия Алексеевича. То ли намеренно ждала его ухода, то ли всё само собой сложилось лучшим образом. И тоже спросила меня о планах на день.

— Мне нужно уехать, — сказала я. — А после подумаем.

Лиля свернула блинчик трубочкой, макнула его в вазочку с вареньем, и окинула столовую быстрым взглядом. Я, вообще, заметила за ней привычку беспрестанно оглядываться, будто она всё время ждала, что её откуда-то попросят, объяснят, что ей здесь не место.

— А можно мне в бассейне поплавать? — задала она вопрос, и уставилась на меня огромными глазами.

Я, если честно, в первый момент растерялась, но затем согласно кивнула.

— Конечно. Спроси у Шуры, где можно взять купальник. Они были в одной из комнат для гостей.

Лиля даже на стуле подпрыгнула.

— Круто.

А я не стала разделять её детские восторги, и из-за стола поднялась.

— Развлекайся, — сказала я ей. — Мне нужно по делам.

— И что у нас за дела? — поинтересовался Пал Палыч, когда я села на заднее сидение автомобиля.

Мне почему-то не хотелось рассказывать. Поэтому я просто сказала:

— Нужно встретиться с одним человеком. Ресторан «Локки». Помнишь? Мы там с Кариной Миловой день рождения праздновали.

— Помню.

Если честно, я здорово волновалась перед встречей с Оксаной. Нужно быть очень циничным и хладнокровным человеком, для того, чтобы не испытывать никаких эмоций перед встречей с женой человека, с которым встречаешься. Я испытывала весь спектр, внутри целый ураган из мыслей. Я никак не могла придумать, что мне сказать ей в первый момент. Как на Оксану посмотреть, как поздороваться. Что я, вообще, могу ей сказать? Извиниться?

Здорово прозвучит:

— Простите, что я сплю с вашим мужем.

— Марьяна, пойти с тобой?

Я на Пал Палыча посмотрела, затем выглянула из окна, посмотрела на двойные двери входа в ресторан.

— Нет, не нужно. — Я сделала глубокий вдох. — Думаю, что я недолго.

Рыков ко мне обернулся, присмотрелся с претензией.

— У тебя точно всё в порядке? — спросил он.

Я поспешила кивнуть.

— Да, конечно. — Решительно взялась за ручку двери. И снова пообещала: — Я недолго.

Было время ланча, и зал ресторана был наполнен людьми. Встречи, переговоры, кто-то зашел запоздало позавтракать. Я остановилась в дверях, огляделась. Мне было бы куда легче, если бы я приехала первой. Успела бы, так сказать, занять боевую позицию. Но Оксана уже ждала меня. Я почему-то подумала, что она начала собираться на встречу в ту самую минуту, как отключила телефон после нашего с ней разговора. Вот и приехала первой, ждала меня, и нервничала, судя по всему, куда сильнее, чем я.

Я прошла к столику в углу, за которым она сидела, пила чай. Я подошла, Оксана подняла на меня глаза, и тут же поднялась мне навстречу. Зачем — не знаю.

Мы встречались всего два или три раза, на каких-то офисных корпоративах или празднествах. В первый раз Абакумов сам нас познакомил, это было ещё до того, как у нас с ним возникли какие-то отношения. Мы просто были знакомы. И он познакомил меня со своей супругой. А потом…

Потом я всячески избегала наших с Оксаной встреч. Чтобы не чувствовать себя по-особенному виноватой, чтобы избежать откровенного стыда. Но каждый раз при нашей встрече, я ловила себя на мысли, что Оксана — женщина с очень милой внешностью. Её нельзя было назвать красавицей, нельзя было назвать серой мышкой, про таких, как Оксана и говорили — милая. Миниатюрная, с приятным личиком, в её внешности не было абсолютно ничего вызывающего или запоминающегося. Она и одевалась неприметно. Не скромно, и не сдержанно, без особой элегантности. Её одежда была достаточно дорогой, но какой-то неприметной. И, наверное, поэтому они с Дмитрием Алексеевичем, даже стоя рука об руку, не воспринимались, как пара. Ни супружеская, ни влюблённая. Оксана откровенно терялась рядом с самолюбивым мужем, который тяготел к модным костюмам определенных брендов, белоснежным рубашкам и дорогущим часам, которые сверкали на его запястье и привлекали к себе внимание, куда сильнее, чем его жена.

Зато его жена родила ему детей.

— Здравствуйте, — поздоровалась я, посчитав, что должна сделать это первой.

Оксана будто выдохнула.

— Здравствуйте, Марьяна. Спасибо вам, что пришли.

— Вы хотели поговорить.

Она кивнула, а я отодвинула для себя стул. Тут же подскочил официант, но я заказала для себя только стакан воды с лимоном. Вряд ли смогла бы выпить даже чай в данной ситуации.

Мы сидели друг напротив друга, встречались взглядами и молчали. Потому что не знали, что сказать.

Оксана заговорила первой.

— Дима ушёл из дома. Да?

Я моргнула.

— Вы меня спрашиваете?

Она вздохнула.

— Он просто перестал появляться. Я звонила ему… На мобильный, в офис… Он не хочет со мной разговаривать. Его секретарша отговаривается тем, что он очень занят.

— Глупость какая, — со всей откровенностью заявила я.

— Марьяна, он ведь… у вас живет?

Вот как было ответить на этот вопрос? Я осторожно втянула в себя воздух, тянула с ответом.

— Оксана, я не знала, что он просто молча ушёл из семьи. Такого не должно было произойти.

Она криво улыбнулась.

— В этом весь Дима. Он… не любит конфликты, не любит разговоры, тем более, по душам. Ему легче просто уйти.

— Уйти? От жены и двоих детей?

Она лишь неловко развела руками. А сама всё на меня посматривала, будто оценивающе, но в то же время несмело.

— Я чувствовала… что у него кто-то появился, уже давно. Поговорить с ним пыталась, но это бесполезно. А потом… я поняла, что это вы. Что в вас он влюбился.

Я отпила из бокала с минералкой.

— По-моему, нет никакой разницы, в кого именно он влюбился. — Я прямо взглянула на Оксану и спросила: — Что вы хотите от меня? Чтобы я попросила прощения?

Она мой взгляд не выдержала, и глаза опустила.

— Нет. Для чего мне ваши извинения?

— Тогда что?

Она молчала, водила ладонью по гладкой столешнице, но, скорее всего, даже не замечала этого. Думала.

— Я хотела вас попросить… Марьяна, я знаю, что это очень глупо, и, наверное, жалко, но я хотела вас попросить, оставить моего мужа мне.

Признаться, я ожидала чего угодно. Требований, обвинений, криков и истерик, из-за этого даже пожалела по пути сюда, что предложила встречу в ресторане, чужие глаза при таком повороте событий совершенно ни к чему. А, оказывается, меня решили попросить.

Я не удержалась и переспросила:

— Что?

Оксана, наконец, посмотрела на меня. Со всей серьёзностью.

— Марьяна, я не знаю, что за отношения связывают вас и моего мужа, наверное… наверное, вы влюблены в него. Дима — очень обаятельный и привлекательный мужчина…. — Оксана замолкла на секунду, затем неловко улыбнулась. — Глупо прозвучало. Но ведь это так. Он образованный, успешный, в него любая влюбится.

— Оксана, он вам изменил, — не удержалась я от замечания. — А вы его нахваливаете?

— Нет, конечно, нет, — спохватилась она. — Как я могу это оправдать? Но… всё же понимаю. Мы с Димой… никогда не были идеальной парой. Его мама так и не смогла меня принять. Даже после рождения внуков. Всегда говорила, что мы не пара. А мне, знаете, казалось, что у нас любовь. Мы вместе учились в институте. Он на год меня старше, и я влюбилась в него сразу, как увидела.

— А он в вас? — спросила я.

Мы смотрели друг другу в глаза.

— Нет, конечно, — спокойно ответила Оксана. — А я просто его любила. Четыре года.

Конец ознакомительного фрагмента.