Моя сладкая боль

Екатерина Орлова (2024)

— Не смей говорить, что это ошибка, — хриплю, качая головой. — Это она.– Ванесса, — рычу, а она складывает ладони вместе, собираясь, судя по всему, умолять меня о чем-то.– Вил, прошу тебя. Я… не говорила, но я… Это я во всем виновата. Я… должна была сказать тебе раньше… Но промолчала, — Ванесса опускает голову и качает ею так, будто сейчас сбросит на меня бомбу, с последствиями взрыва которой я рискую не справиться. — В общем… О, боже, — вздыхает и встречается со мной виноватым взглядом. — Я выхожу замуж. — Бам! И та самая бомба летит мне прямо в голову. Но Ванессе этого мало, она добивает меня артиллерией: — Через неделю. Мне казалось, я научился жить без нее. Но одержимость этой девушкой приводит к новой встрече. И больше я не отпущу Ванессу. По крайней мере, пока не узнаю, что привело ее в этот клуб.

Глава 9

Вилмер

Поднявшись с дивана, тащусь на кухню. Наливаю себе почти полный стакан виски и выпиваю залпом. Поставив его на стол, наклоняюсь вперед и кашляю, а потом зажмуриваюсь, прижав кулак к губам.

Если я буду запивать алкоголем свою одержимость, она рискует перерасти в зависимость, и я начну по-настоящему преследовать Ванессу. Но меня никак не отпускают мысли о том, что она делала в БДСМ-клубе. Ей там не место. Она просто не вписывается в антураж. Выглядит как инородный объект в будуарном интерьере.

И я наконец в полной мере осознаю, что хочу знать причину происходящего. Где ее гребаный муж, за которого она с такой радостью выскочила замуж? Почему он позволяет ей посещать места, в которых ее могут сломать? Не только психологически, но и покалечить.

Черт подери! Это сводит с ума. Незнание и непонимание. А еще эта одержимость Ванессой. Меня будто заклинило на ней, и я перестал видеть других женщин. Использую их тела ради своего удовольствия, и на этом все. Как будто они бездушные. Но мне плевать и на их души, и на эмоции. Мы оба получаем то, зачем пришли, и расходимся.

А вот от Ванессы я хочу, в первую очередь, эмоций. Мощных, настоящих, открытых. Жажду, чтобы она утопила меня в них. Но насколько это вообще реально? Учитывая наш последний разговор, шансы крайне малы. Ну что ж, если она сама не хочет рассказать мне, что происходит, я найду информацию без ее участия.

В понедельник после обеда мне наконец удается сесть за свой компьютер, чтобы поискать информацию, в первую очередь, о муже Ванессы. Дерек Ли, тридцать один год, знаменитый нейрохирург. Я листаю сведения о нем как нечто, не имеющее значения. Потому что все это знаю уже практически наизусть.

А вот на фотографиях с приемов задерживаюсь. Рассматриваю Ван в красивых платьях с изысканной прической. На каждой она сбоку от своего мужа. Улыбается, позволяя ему держать себя за руку или обнимать за талию. Что же не так в этом Эдеме? Я шестым чувством ощущаю, что есть там какие-то проблемы, о которых Ван сама мне ни за что не расскажет.

— Ты как? — спрашивает Ноа, входя в кабинет. Кладет на свой стол ноутбук и ключи от машины, а сам присаживается на угол и смотрит на меня. — Лиана волнуется. У тебя вчера был отключен телефон.

— Все нормально, — отвечаю, захлопнув крышку ноутбука. — Спасибо за беспокойство.

— Правда нормально? Или ты говоришь так, чтобы я просто отстал?

— Знаешь, я хочу как у вас.

— В каком смысле?

Откидываюсь на спинку кресла и закидываю руки на подголовник. Смотрю на своего напарника, только сейчас осознавая, как сильно я ему завидую.

— Я тоже хочу семью. С женщиной, которая хоть и раздражает меня, но при этом будет любить больше жизни. Хочу, чтобы она была сильной, но рядом со мной из тигрицы превращалась в ласковую кошечку. Как твоя Лиана. — Ноа хмурится, сверля меня взглядом, а я невесело улыбаюсь. — Я не Лиану хочу, остынь. Свою женщину. Такую, чтобы у меня от нее башню срывало, но при этом я был уверен в том, что она любит только меня.

— Лиана и тебя любит, — замечает Ноа, а я качаю головой.

— Нет, она любит меня как друга. Не так, как тебя. Без тебя она не мыслит своего существования. А я просто… просто есть, и ей это нравится.

— А что эта твоя? Она ведь замужем.

— Полтора года назад она сделала свой выбор не в мою пользу. Подозреваю, что любила она тогда тоже не меня.

— Ноа, — в кабинет заглядывает секретарь нашего начальника, — шеф вызывает.

— Обоих?

— Нет, только тебя. По делу Спаркса.

— Иду.

Хмуро кивнув, Ноа встает со стола и достает из ящика компактный диктофон. Мы всегда берем его на совещание к начальнику отдела, потому что записать или запомнить десятки теорий или заданий, которые Марк Уитакер выдает в минуту, просто невозможно.

— Вернусь, договорим, — произносит Ноа, направляясь на выход.

— Да не о чем говорить.

— Поспорю с тобой. Но позже, сейчас работа, — кидает он и выходит из кабинета, а я снова открываю крышку ноутбука.

Порывшись в общедоступных источниках, не нахожу ничего интересного. Тогда логинюсь в закрытой базе и вбиваю в поиск данные Ванессы. Некоторое время пробегаю глазами по блокам с информацией, пока мне на глаза не попадается название организации, совершающей надзор за работой страховых агентов — Департамент штата по финансовым услугам.

Нахмурившись, открываю папку и начинаю перечитывать документы. Около пары месяцев назад на Ванессу было заведено дело о подлоге страховки жизни. Ее использовала семья некоего пациента клиники, в которой работает муж Ванессы. В документе сказано, что страховка была оформлена уже после смерти. Но следующий документ отменяет предыдущий, доказывая, что там все нормально. Это странно. По крайней мере, кажется странным на первый взгляд. Наверное, в сфере финансовых услуг такое случается, но почему-то уверен, что здесь что-то нечисто.

Пролистываю остальные документы. Стандартные процессуальные формы, в которых нет ничего интересного.

Забираюсь в официальный реестр документов Департамента, и мои подозрения усиливаются, потому что там нет и следа документов по делу Ванессы. Они должны были выложить это. Тогда почему этой информации нет в общедоступном источнике?

Снова открываю рапорты по делу Ванессы и внимательно вчитываюсь в написанное. Дохожу до фамилии инспектора, подписавшего документ, но не успеваю вбить ее в базу Департамента, как дверь в кабинет открывается, и заходит Ноа.

— Вил, шейх, который проходил по делу Лианы, умер в тюрьме от неизвестной болезни.

— Так уж и неизвестной, — хмыкаю, потому что всегда скептически отношусь к таким новостям. Такие люди, как этот шейх, не умирают просто так. Если он отправился к праотцам, значит, кому-то это было нужно.

— Да, — кивает он со скепсисом на лице. — Заболел прямо с сенатором. В один день. В разных тюрьмах.

— Видимо, сильный вирус.

— Очень. Действует на расстоянии сорока километров.

— Сенатор тоже умер?

— Пока еще нет, но он в критическом состоянии.

— Лиане будешь рассказывать?

— Думаю, да, но после того, как сенатор последует за своим другом. Хочу, чтобы она перестала переживать, что будет после того, как они выйдут.

Сев за стол, Ноа надевает наушники, включает диктофон и начинает конспектировать в ежедневник запись совещания. Я поворачиваюсь к ноутбуку и вбиваю на сайте Департамента имя инспектора: “Кевин Спикс”.

Когда на экране высвечивается фотография крупного мужика в костюме, я хмурюсь еще сильнее. Его лицо кажется очень знакомым, и я начинаю быстро перебирать вероятные места, где мог его видеть. А когда меня осеняет, мои плечи каменеют. Так вот, оказывается, почему было закрыто дело Ванессы…