Джанан. Пленница тирана

Екатерина Орлова, 2022

Меня отдали в гарем могущественного мужчины, чтобы уберечь от еще более страшной участи. Но он слывет жестоким тираном. И теперь, чтобы выжить, мне нужно завоевать его сердце. Покорить этого устрашающего хищника, одно лишь имя которого наводит страх на всех, кто его слышит. И у меня нет другого выбора, если я не хочу оказаться в руках настоящего дьявола.

Глава 1

Я крепко зажмуриваюсь, но не позволяю себе закрыть уши, хотя очень хочется. Мама кричит так, словно хоронит меня. С другой стороны, кто знает, может, так и есть. Слышу, как хлопают дверцы фургона, в который меня усадили, потом мотор заводится, и мы в конце концов отъезжаем от дома. Не могу слышать стенания мамы, достаточно того, что за эту ночь мое сердце почти умерло от боли. На скамейках рядом и напротив сидят девушки, которых так же, как и меня, везут к Заиду. Нас всего шестеро, и я с ужасом смотрю на них. Неужели этот Заид и правда настолько ненасытен, что ему в распоряжение нужно двадцать шесть девушек? А может, слухи врут, и все мы отправимся совсем не к нему в гарем? По позвоночнику пробегает волна ледяных колючих мурашек от осознания, что я еду неведомо куда. Но отец никогда не отправил бы меня туда, где я буду страдать, правда?

Трое из нас ведут себя абсолютно спокойно и даже немного заносчиво. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что эти девушки четко знают, куда направляются, и их это не беспокоит. Еще одна девушка, как и я, с опаской озирается по сторонам. Я не могу как следует разглядеть остальных, потому что свет в фургон проникает только через маленький люк у нас над головами. Рядом со мной сидит девушка, и она настолько напряжена, что ее спина напоминает деревянную доску. Я украдкой бросаю на нее взгляд, а потом опускаю его в пол. Сказать, что мне страшно, — значит, ничего не сказать, потому что внутри все застывает от животного ужаса перед неизвестностью.

— Я Инас, — внезапно выдает девушка с неестественно ровной спиной, и я поворачиваюсь к ней лицом.

— Амира, — отвечаю хриплым голосом.

— Будем знакомы, сестра по несчастью.

— Почему по несчастью? Может, нас ждет светлое будущее? — рискую предположить я, на что Инас только фыркает.

— Ты правда в это веришь?

Я тяжело вздыхаю.

— Нет, но очень хочется.

— Знаешь, не за тем я сюда ехала, чтобы в гарем попасть, но другого выхода, судя по всему, нет.

— Так ты… ты добровольно едешь к Заиду?

— Не скажу, что прямо добровольно, но да.

— Не понимаю, как можно по собственной воле ехать к такому человеку?

Она наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

— Это лучше, чем быть изнасилованной и убитой в борделе. Так я буду в спальне только одного мужчины, в противном случае меня пользовали бы десятки.

Инас отклоняется, а у меня волосы на затылке шевелятся от ее слов. То, что поведала мне мама ночью, пока мы собирали вещи, и так перевернуло мой мир. Она рассказала мне об ублажении женщиной мужчины и сказала, что я должна стать единственной для Заида, только так я смогу выжить. Сказала, что я должна добиться того, чтобы он женился на мне вопреки социальному неравенству. Заид — родственник шейха, высокородный мужчина, а я из среднего класса, и то если брать положение дяди. Моя настоящая семья стоит еще ниже на социальной лестнице. Таким девушкам, как я, не светит брак со знатными мужчинами. Несмотря на то, что мы живем в двадцать первом веке, некоторые традиции не меняются с развитием технологий. Если бы я по сей день жила в своей настоящей семье, то наверняка выучилась бы в обычной школе, потом — только с позволения отца — получила бы какую-нибудь простую профессию, а потом вышла бы замуж за выбранного родителями мужчину. Наверняка за какого-нибудь учителя или сотрудника банка, но уж точно не больше. Как же круто поворачивается жизнь, когда теряешь то, что воспринималось ранее как само собой разумеющееся. Но меня интересует, как же Инас попала в этот фургон.

— Могу я спросить? — робко интересуюсь я.

— Давай.

— Почему так сложилась твоя жизнь, что ты вынуждена… — Я хочу спросить о том, что она должна обслуживать мужчин, но язык не поворачивается.

Инас пожимает плечом.

— Я сирота. Опекун продал меня в бордель. Но я смогла сбежать оттуда. Скиталась, скрываясь от полиции и тех, кто меня искал. Хотела сбежать из страны, чтобы стать свободной, но у меня не было денег. Узнала от одной из девочек, что должен ехать фургон к Заиду, и смогла найти проводника.

— Проводника?

Инас кивает.

— Те четверо мужчин, что забрали нас, — это проводники. — Она снова наклоняется ко мне и продолжает уже шепотом, потому что наши разговоры сильно заинтересовали девушек, сидящих напротив: — Они работают на Заида и возят девочек не только ему, но и поставляют девушек в гаремы по всему Востоку. — Я ахаю от ужаса. — Да не вздыхай. Росла, небось, как тепличный цветок?

— Нет, совсем нет.

— Ох, невинное ты дитя, — заключает она, погладив мою руку. — Держись меня, не пропадешь.

Разговоры стихают. От качания фургона я начинаю дремать, дрейфую на грани сна и реальности, продолжая прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Потом просыпаюсь и снова смотрю на Инас.

— Говори уже, — произносит она, почувствовав мой взгляд.

— А как долго нам ехать?

— Если без остановок, то к вечеру должны прибыть. Но это вряд ли. Полиция может остановить нас в любой момент. Так что может быть такое, что нам придется день переждать где-то на перевалочном пункте.

— Ясно, — тихо выдыхаю я. — А в туалет нас пустят?

— Надеюсь, что да.

Мы едем еще пару часов, а потом останавливаемся. Все девочки начинают метаться взглядами по фургону, и я вместе с ними. Наконец задние дверцы распахиваются.

— Выходим по одной, — грубо бросает один из проводников.

Он самый неприятный из всех. И пускай наши фигуры не видно под абаями*, но я все равно чувствую этот сальный взгляд, который так и ощупывает их. Пытаюсь прятать глаза, жалея, что не надела гишуа, чтобы скрыть лицо полностью. Пока девочки выходят, я расстегиваю свой чемодан и пытаюсь нащупать в нем накидку. Не могу пройти под взглядом этого страшного человека. От него у меня по коже бежит холодок. Он излучает жестокость и беспринципность.

— Что ты там копаешься? — рявкает он, и я вздрагиваю. Перевожу на него взгляд, который он тут же ловит и прищуривается.

— Минутку, — дрожащим голосом отвечаю я, а сама еле живая от страха. Краем глаза замечаю, что остальные девочки уже входят в небольшой дом в сопровождении двух проводников.

— Ну же, красивая, я жду, — его голос меняется и становится под стать взгляду: жадный, ощупывающий и как будто… грязный. По крайней мере, я чувствую себя грязной, когда он смотрит на меня. Начинаю быстрее ощупывать вещи в чемодане.

— А могу я взять его с собой?

И тут же жалею и о вопросе, и о том, что вообще задержалась в машине. Мужчина запрыгивает в фургон и захлопывает за собой дверь. Я вжимаюсь в дальнее сиденье, подтягивая к себе чемодан в попытке прикрыться им. Он надвигается на меня, и его улыбка становится шире.

— Вы… вы не должны смотреть на меня.

— Я буду делать с тобой все, что пожелаю.

— Я принадлежу Заиду.

— Господину Заиду, — цедит он сквозь зубы.

— Господину Заиду, — исправляюсь я.

— И, пока мы не доехали, ты принадлежишь мне. Так что будь послушной девочкой и открой лицо.

Я качаю головой и пытаюсь представить себе, что все это страшный сон. Он же не может так поступить. В нашей стране мужчина никогда не будет требовать от женщины открыть свое лицо и уж точно не станет делать грязные намеки. Я как будто попала в параллельную вселенную, из которой отчаянно хочу выбраться. Мужчина нависает надо мной.

— Давай по-хорошему. Сейчас ты выполнишь все мои желания, а я сделаю так, чтобы ты без проблем попала в гарем господина Заида.

— Я и так туда попаду.

— А вот это пока еще вопрос. Ты можешь туда, например, не доехать.

— Я буду кричать, — едва слышно произношу я, когда он тянет руку к шеле***, чтобы сдернуть ее и все же увидеть мое лицо.

Он не озвучивает свое желание, но каким-то образом я чувствую, что именно он собирается сделать. Ужас сковывает мои легкие, и я не могу сделать полноценный вдох. Наконец мясистая рука достигает моего лица, но не успевает он сорвать ткань, как я, совершенно неожиданно для самой себя, отбиваю его руку. Он рычит, и я получаю первый удар по лицу. Он бьет наотмашь со всей силы. А потом все, что происходит в фургоне, превращается для меня в сущий ад, за который я еще долгие месяцы в своих мыслях буду проклинать этого человека.

Когда мама рассказывала об удовлетворении мужчины женщиной, она описывала этот процесс красиво. Говорила, что все это происходит по обоюдному согласию, как правило, по любви или из уважения. Она поведала, что и женщина может получить от этого удовольствие. Но пока этот страшный человек, которого, как я узнаю потом, зовут Малих, удовлетворяет свои потребности с помощью моего тела, я балансирую на грани жизни и смерти. Опухшее от ударов лицо занемело, все тело превратилось в один сплошной источник боли и… я хочу умереть. Если они сейчас выбросят меня где-нибудь посередине пустыни на съедение шакалам, я найду в себе силы произнести одно единственное слово: «спасибо». Потому что жить после такого я точно не смогу. А о том, чтобы попасть в гарем к уважаемому человеку, теперь точно и речи быть не может. Теперь моя единственная участь — удовлетворять таких, как этот Малих. То, что грозило Инас, теперь буду делать я.

Прикрываю глаза, медленно, еле двигаясь, оправляя дрожащими пальцами абаю и гандуру**** под ней. Шальвары***** уничтожены, как и нижнее белье, но хотя бы так я прикрываю свое истерзанное тело. Голова болит и кружится. В процессе борьбы я несколько раз ударилась головой об пол и теперь в полной мере ощущаю последствия.

— Приведи себя в порядок и выходи. Чемодан возьми с собой, тебе нужно помыться и переодеться, — Малих произносит это так, словно выплевывает каждое слово. Говорит с презрением и ненавистью, и я его понимаю. Теперь я — падшая женщина, не стоящая внимания и уважения.

Как только дверца фургона хлопает, я открываю глаза и смотрю на ясное небо через люк в крыше. По вискам струятся слезы, но я не рыдаю. На это у меня просто нет сил. Я лежу и молю Всевышнего о смерти. С совершеннолетием меня.

_____________

*Абая — длинное традиционное арабское женское платье с рукавами.

**Гишуа — Тонкая черная накидка (газ-вуаль), полностью скрывающая лицо.

***Шела — шарф, которым арабские женщины покрывают голову.

****Гандура — традиционное цветное платье, украшенное вышивкой, которое носится под абаей.

*****Шальвары — широкие восточные шаровары, которые надеваются под Гандуру.