Там, на неведомых дорожках

Екатерина Оленева (2024)

Семья Власовых на майские выходные приезжает в глухую провинцию — в родовое гнездо, что перешло им по наследству. Их сын, Иван, столичный избалованный красавец, знакомится с местной девушкой, Василисой. Молодые люди приходятся друг другу дальней роднёй. Схожий темперамент и общие интересы помогают им сблизиться. Василиса увлекается историей. Она утверждает, что род Власовых проклят, а в родовом особняке живёт нечистая сила. Иван хотел бы посмеяться над наивной провинциалкой, да вот только мистические события заставляют его поверить в то, что предания, сказки и суеверия рождаются не на пустом месте.

Глава 2. Новая знакомая

Девушка плавно покачивалась на качелях. Вблизи она выглядела такой же симпатичной, как и издалека. Не такой уж частый случай.

Кожа у неё была ровная, светлая, тонкая — как дорогой фарфор, который мама продолжает держать под стеклом столько лет, сколько Иван себя помнил. Вместо того, чтобы наслаждаться красивой вещицей здесь и сейчас. Волосы мягкими даже на вид. И ресницы, опущенные вниз, потому что девушка смотрела в смартфон, выглядели длинными, как у куклы.

— Привет, — поздоровался Иван.

Девушка испуганно вздрогнула, как вздрагиваешь каждый раз, если тебя неожиданно окликают в тот момент, когда ты думаешь, что один.

— Меня зовут Иван. И я теперь тут, в этом доме, вроде как хозяин. Можно узнать, кто ты такая? Я не против красивых девушек в своём саду, но, раз уж ты здесь, почему бы нам не познакомиться?

Девушка глядела на Ивана серьёзно и внимательно. Оценивающе. Без тени улыбки.

— Я Василиса. Тоже Власова. Мы родственники. Это мой отец сейчас твоим родителям дом показывает. А я вот сижу, жду.

— А что так?.. Почему не пришла с нами познакомиться?

Василиса пожала плечами и Ивану показалась, что наушники, которые она за несколько минут извлекла из ушей, вернутся на место, и на этом разговор завершится, но девушка подвинулась, уступая ему место на качелях рядом с собой.

Она продолжала внимательно смотреть на него Глаза у неё были шоколадного оттенка. Причём шоколад не твёрдо-горький, а мягкий, молочный, сладкий. Обволакивающий.

— Я, вроде как, задал вопрос?

— Почему не пришла знакомиться? — повторила она за ним эхом. — Папа решил, что так будет лучше. Он мне не очень доверяет. Боится, что стану болтать и наговорю лишнего.

— Например? — удивлённо приподнял брови Иван.

— Возьму и скажу, что не нужно вам в этот дом переезжать.

— Почему?

Взгляд девушки сделался таким острым, будто пытался сквозь его черепушки прочитать мысли Ивана. Она, вроде как, силилась прочитать его, будто книгу.

— Большинство местных считают это место проклятым.

— Да-а? — протянул Иван. — Правда, что ли? Дальше — что? Скажешь, мол, я и не ожидала, что ты поверишь, но всё так и есть?

Он взялся рукой за поручень, останавливая качели, не давая Василисе раскачиваться дальше:

— Может быть, лучше познакомимся поближе без разговоров обо всякой ерунде?

— Почему ты думаешь, что я говорю ерунду?

— Потому, что я большой мальчик и давно не верю в страшные сказки.

Василиса хмыкнула:

— Так многие большие мальчики говорят. Пока на улице светло. А ещё они в бога не верят — до поры, до времени. Но приходит ночь. Или война. Или смертельная болезнь. Рядом со смертью атеистов нет.

— Тебе кто-нибудь уже говорил, что ты странная девушка?

— Нет. Я обычно такие вещи незнакомцем не говорю. А ответ они не называют меня странной.

— А со мной что — так?

Василиса снова смерила его взглядом:

— С тобой мы родственники. И вам пытаются подсунуть гнилой дар. Я, как человек совестливый, пытаюсь предупредить.

— С какой целью? — деловито поинтересовался Иван.

— Что? — нахмурилась Василиса.

— Ну — цель-то какая? Допускаешь мысль, что мы все дружно испугаемся и решим подарить дом вам?

— Если бы мы хотели завладеть домом, достаточно было просто вовремя не информировать вас. Через полгода, если наследники не обращаются за наследством, права на него теряются.

— Возможно. Ну, тогда какие планы?

— Уберечь. У дома плохая история. Большинство местных жителей после захода солнца даже в сад не за какие деньги не зайдут. А вы собираетесь тут жить.

— Ну, жить-то — точно нет. Может, будем набегать время от времени, наездами. Отличное местечко для дачи. Как думаешь?

— Мрачновато, как по мне.

— Да, ладно. Но, предположим, я бы доверил тебе определять дальнейшую судьбу этого дома. Чтобы ты посоветовала? Продать? Но тогда кто-нибудь другой эту прелесть купит. А она — с «икрой». Не хорошо получается?

— Просто заколотить тут всё. И ночевать не оставаться не при каких обстоятельствах.

— Ты сама-то в доме ночевала?

— Да. Ночевала. Приходилось несколько раз, когда тётя Вероника приезжала.

— Что — видела призраков? — насмехаясь, поинтересовался Иван.

Девушка вытянула ноги, скрестив их в изящных лодыжках. И руки на груди тоже переплела.

— Не видела. Но слышала.

— В большом доме, Василиса, — Иван мягко толкнул качели, заставляя закачаться, — много чего увидеть много.

— Не стану тебе ничего доказывать, Иван. Вы надолго планируете в наших краях задержаться?

— Изначально я очень надеялся на то, что нет. Но теперь, пожалуй, не против провести здесь уик-энд. Правда, при одном условии.

Василиса вопросительно изогнула бровь.

— При условии, что одна симпатичная родственница согласится дать мне парочку уроков истории. Что-то мне подсказывает, что ты хорошо разбираешься в семейных хрониках? Дашь парочку уроков? Я задержусь.

— Ты невнимательно меня слушан, кузен. Я как раз совсем не хочу, чтобы ты задерживался.

— Обидно. Я-то надеялся тебе понравится, кузина. Ты мне, например — да.

Василиса насмешливо фыркнула. А через мгновение опять посмотрела на него этим своим вопрошающе-изучающе-серьёзным взглядом.

— Как раз потому, что ты мне понравился, я и хочу, чтобы ты уехал. Когда я говорю, что дом проклят — я не шучу.

— Дом? Или род Власовых?

— Ну, не знаю, — пожала плечами Василиса. — В нашей семье люди, в среднем, умирают не чаще других. И не страшнее.

— Но ведь умирают?

— Так ведь смерть — часть жизни. Куда же без этого. Но если кто-то задерживается в доме слишком долго. Или остаётся в нём один?.. Кстати, тётя Вероника единственный раз ночевала в доме в одиночестве. И эту ночь она не перенесла.

— И ты считаешь, что её убили призраки?

Иван не считал нужным сдерживать сарказм.

— Да. Считаю.

— Сколько лет было тёте Вероники?

— Шестьдесят шесть.

— Могла бы пожить.

— И я так думаю.

— Но могла и скончаться. Естественным образом. Там, по лестнице подняться слишком быстро? Получить волнующую новость? Тромб, опять-таки, мог оторваться.

— Люди говорили, что слышали из особняка крики. Жуткие. Вызвали милицию. Пока подъехали, пока дверь вскрыли… тётю нашли в подвале. На полу. С ножом в руке. Будто она пыталась от кого-то отбиться. На лице её застыла гримаса ужаса.

— Я обязательно приглашу тебя вместе праздновать Хэллоуин. У тебя классно получается рассказывать страшные истории. Приедешь?

— Я не веселю чужих людей рассказами о тех, кто мне дорог. Для тебя тётя Вера была незнакомым человеком.

— Ну, как бы — да. Я даже не видел её ни разу.

— А я её любила.

Иван не отличался сентиментальностью. Но при мысли о том, что девушку действительно могла ранить тяжёлая смерть тётки, решил не развивать тему дальше.

— Прости. Конечно мы оставим эту историю внутри семьи. Но зачем призракам, если допустить, что они действительно живут в доме, убивать его хозяев? Какой им с того прок? Кстати, а кого ещё, гипотетически, они прикончили — помимо тётю Веры.

— Твоего дедушку. Твоя мама тебе не рассказывала?

— Нет.

— От чего он умер?

— От сердечного приступа.

— Вот видишь!

— Ничего не вижу. Мы же одна семья. У нас общие генетические проблемы. У всех слабая сердечно-сосудистая система. Так чему удивляться, что у некоторых именно остановка сердца — причина смерти?

— Твоей дедушка был моложе тёти Веры. Ему, когда он умер, и тридцати пяти не было. Он ночевал в доме один, так как хотел подготовить его к семейному празднику. Его тоже нашли в роковом подвале. О той истории говорили шёпотом. И после того случая семья перестала собираться вместе.

— Зря. Ладно, дом подкачал. Но общаться-то можно было по-прежнему. Что не поделили-то?

— Никто не хотел владеть домом.

— Ладно. Почему он проклят-то?

Василиса зябко повела хрупкими, худенькими плечами. Облако нависло прямо над их домом, погружая всё в густую тень и грозясь дождём.

— Может, зайдём в дом? — предложила девушка.

— Конечно, — охотно согласился Иван. — Да вот только… как же проклятье? — лукаво усмехнулся он.

— Пока дом не слишком активен. Обычно днём он никак себя не проявляет. А до вечера я успею отсюда убраться. Чего и вам от всей души советую сделать. Можете отдыхать днём, сколько угодно. Но ночью не оставайтесь.

— Сейчас так маме и скажу.

— Зря смеёшься. Но ничего. Это ненадолго.

Голос у Василисы был приятный. Мягкий, тонкий, как у птички. Благозвучный. Нежный, как колокольчик.

Лишь вернувшись обратно в дом, Иван понял, что на улице, хоть и май месяц, но прохладно. Слишком — если уж говорить о мае. И новенькая система отопления в доме, уже включенная, была как нельзя кстати.

— Чаю хочешь? — спросила Василиса.

— Разве не мне следует тебя угощать?

— Я в этом доме ориентируюсь лучше тебя, — отмахнулась девушка. — Это мой город. Ты здесь чужак. В другой реальности тётя Вероника всё отписала бы мне, потому что любила меня. Но в этой — дом ваш. Потому что их всех родственников вы ей были менее всего близки. Ей вас было не то, чтобы не жалко. Но если жертва неизбежна, кто-то должен ею стать.

Василиса ловко управлялась с чашками, какими-то травками, кипятком. Через несколько секунд перед Иваном стояла дымящаяся горячая чашка с долькой лимона. Из чашки пахло чем-то прохладным, вроде мяты.

— Ух, ты! Ты, случаем, не ведьма?

— Не знаю. Говорят, что в роду Власовых и такие есть.

— А в этом городке кроме Власовых о ком-то ещё говорят? — фыркнул Иван.

— Да. О Терентьевых. Они были его основателями.

— Основателями? Отцами? Круто! Почти как в американском сериале.

— Напрасно смеёшься. У каждой реки есть исток.

— Да в курсе я, кузина. В курсе. Не нужно вот этого тона ходячей энциклопедии.

— Почему? Я хочу поделиться с тобой своими знаниями об истории нашего города. С которой тесно связана и история нашего рода, между прочим.

— Большинство людей живут, ничего о своём роде не зная. И не горюют.

— Эх, Иван! Родства не помнящий.

— Когда ты чего-то не знаешь — ты за это ответственности не несёшь. А раз наш род проклят, значит, наверняка есть страшная история.

— Наверняка.

— И ты горишь желанием со мной поделиться?

— Угадал.

Василиса поднялась из-за стола, отодвинув от себя недопитую чашку. Подошла к старинному серванту и достала оттуда большой, пухлый альбом. Усевшись на диван, поманила к себе Ивана.

Он охотно повиновался. Какой парень откажется от того, чтобы придвинуться к хорошенькой девчонке?

— Вот он. Роман Гаврилович Терентьев. Участник и герой наполеоновских войн.

— Такой герой, что о нём никто не слышал?

— Слышали. Запомнили. Но в большую историю входят единицы. Самые именитые. А Роман Гаврилович был крепким середнячком. Это он построил ту церковь, что сегодня окружили погостом. И сам город образовался с его подачи.

«Город, — хмыкнул про себя Иван, — улица родная — пять домов и три доски».

— В описной книге помещичьих имений за Терентьевыми числилось 50 дворов, 200 крепостных, 50 дворовых людей. Семья Терентьевых разрасталась. Дети уходили из отеческого дома. Но их угодье «Большая Талинка», получившая своё название от произрастающего тут повсюду куста «тальник», по-прежнему оставалось их родовым гнездом.

А Власовы, как я уже говорила, были крепостными Терентьевых. Род наш по писцовым книгам можно было проследить вплоть до 1722 года. Сначала, как и большинство крестьян, жили тем, что земля пошлёт. Потом большинство мужчин в роду освоили ремесло, которое называлось тогда «прасолы». Родилась она от торговцев солью, отсюда и название.

Говорят, что перед тем, как Власовы богатеть начали, снюхались они с нечистой силой. Одна местная ведьма помогла провести древний ритуал. Договора.

— Договора? — недоверчиво хмыкнул Иван. — Типа, душу дьяволу продали? За тридцать сребреников?

— Нечистого в род пустили, — с привычной серьёзностью ответила Василиса. — По условиям Договора, Власовым во всём должны были сопутствовать удача, богатство, успех. Но вот что они в ответ пообещали? Можно только догадываться.

— Если это правда, то всё равно, живёшь ты в самом доме или нет, — резюмировал Иван. — Нечистый же тебя везде по крови учует. Получается, не в доме дело? Но меня вот до сих пор потусторонние силы не беспокоили. А тебя?

— Побеспокоят, не волнуйся, — мрачно заверила Василиса. — Это как вода — поднимается постепенно. Пятая ступенька сухой остаётся, пока предыдущие четыре полностью не затопит. А дом этот, как паук — сначала к себе притянет, а потом уж и жрать начинает. Но не всех и сразу. С перерывами, Иногда в десять-пятнадцать лет. Дожидается, пока новое поколение, как новая поросль, подрастёт. Чтобы без пищи себя не оставить.

— Что ж получается? Мы для него как стадо тучных барашек? Или свинюшек? — продолжал зубоскалить Иван.

Эти семейные истории-предания, весь этот фольклор в действии — звучит даже мило. Но, хоть Иван и не готов был признавать, серьёзный настрой Василисы не то, чтобы заставлял поверить, но невольно задумываешься: если триста лет в семье травят эти байки, то ведь что-то точно должно за ними стоять?

Как минимум, «тёмные» суеверные предки сами верили в эти сказки. И к ведьме страшной точно ходили. И страх перед чертями их мучил. Вместе с совестью.

— Ладно. Заключили они сделку. Дальше что было? — спросил Иван, пригубив чашку с остывающим чаем.

— Дальше всё пошло как по маслу — в гору. Выкармливали до необходимого веса, потом отправляли скот на убой. Забивали прямо у мясных рядов, на животинных бойницах. Мясо попадало на прилавки свежим. Дело не лёгким, не чистым не назовёшь. Но разбогатели настолько, что смогли выкупить у господ Терентьевых себе вольные. Подались в Москву. Все нажитые деньги вложили в покупку трёхэтажной торговой лавки. В конце 30-х годов 19 века Власовы занесены в московское купечество третьей гильдии.

Богатели. Дело вели исправно. Торговали. Долго жили одним патриархальным многочисленным семейством. А потом вдруг резко всё бросили, да и вернулись в родную деревню. Выкупили землю у бывших господ, Терентьевых. И усадьбу — выкупили.

Последний из Терентьевых продавать дом не хотел. Вышел скандал. В итоге, наш с тобой общий прадед ушёл с купчей, а Терентьев пустил себе пулю в лоб.

Что там между ними вышло, доподлинно не известно. Также, как и зачем прадеду усадьба эта понадобилась? Но симпатии местных оставались на стороне Терентьевых. А о нашем прадеде и вовсе страшные легенды до сих пор рассказывают.

— Что за легенды?

— У нас тут часто рассказывают, что Старый Купец, пытал в подвале провинившихся работников. Многие утверждают, что из подвала слышались стоны и дикие крики. Есть много страшилок о том, что Власов держал в подвале медведя, прикованного цепями. И скармливал ему неугодных. Что, якобы, даже Пушкин позаимствовал этот факт в своём рассказе.

— Если ты о «Дубровском», то он его написал в 1833. А наш прадед раньше 1900-го года жить никак не мог.

— Верно, — согласилась Василиса. — Все эти события незадолго до революции были.

— Возможно, забавы с медведями тогда были популярнее, чем мы думаем. Кстати, слышала о проклятом дворце Ольденбургских? Там похожие мотивы. Подвалы, убитые слухи, крики. проклятие колдуна — ужас ужасный. Но на деле Ольденбургские были страстными охотниками, а в подвале просто зверей держали. Те вопили, время от времени. Местные страшилок навыдумывали. А тут такой повод — злодей-убивец отжал землю у истинного хозяина. Колдун, не иначе.

Василиса покачала головой:

— Я от своей бабушки, его родной дочери, слышала эту историю. Она мне врать не станет, зачем? Поначалу прадед хотел найти способ, как проклятие древнее с нашего рода снять и Договор этот расторгнуть. Заморских оккультизмов сюда привозил. С доской этой спиритической.

— Уиджа?

Василиса пожала плечами:

— Наверное.

— Помогло?

Она помотала головой:

— Нет. Стало гораздо хуже. Говорит, отец либо умом тронулся, либо (во что сама бабушка свято верила) одержим стал злым духом. Она рассказывала, что отец её вот прям совсем менялся. И когда это нечто им овладевало, он становился другим человеком. Иной личностью.

— В современной психологии это называется диссипативным расстройством личности.

Василиса пропустила его слова мимо ушей, сделав вид, что не слышала:

— Бабушка рассказывала, что по началу её отец боролся с наваждением, как мог. В церковь ходил. Сначала просто молиться, а потом — на отчитку. Посты соблюдал. Паломничал. Да только всё без толку оказалось. И вторая, злая личность вытеснила первую. Она рассказывала, что отец успел всех детей отослать — кого учиться, кого служить. Но всех подальше от дома. И Христом-богам заклинал назад не под каким предлогом не возвращаться. И порог дома не переступать.

— Да! Скажу я тебе! Не повезло тебе со сказками на ночь. Мне «Чебурашку» и «Карлсона» читали.

— Твоя прабабка была родной сестрой моей. Мы с тобой четвероюродные, Иван. Четыре поколения сменили друг друга со времен нашего прапрадеда. Те, кто жили ближе к эпицентру событий, у кого хватило храбрости или безумия сюда вернуться, свою историю предпочли помнить. А сбежавшие — забыть. Закрыть глаза, отрицать. Но от того, что ты не знаешь о законе притяжения, действовать он не перестаёт. Веришь в него или нет, шагнёшь с десятого этажа — превратишься всмятку.

— Ты о чём?

— Местные не врут, когда говорят, что Иван Власов занимался каннибализмом. Затаскивая прохожих в подвал этого дома. Вот про медведя — не знаю. А сам наш прапрадед ел человечину, Иван. Был ли он одержимым, был ли психом — факт остаётся фактом. Наш с тобой общий предок был канибалом. Помешенном на оккультных науках.

Иван, взяв себя в руки, захлопнул челюсть:

— Да ладно? Всё это сказки!

— У маньяков, которые убивают людей сотнями, тоже остаются дети. Проклятие падает до седьмого колена, Иван. А мы с тобой только четвёртое. Есть и другие Власовы, даже если фамилия у них иная, кровь всё равно алая. А кровь жертв не остыла. Счёт не закрыт. Одной из жертв прадеда была и наша с тобой прабабка. Говорят, она была очень доброй, любящей, светлой душой. Но это её не спасло. И любовь, которую он к ней питал, её не спасла.

— Ну, нафиг! — потрясённо выдохнул Иван, отодвигая от себя чашку. — Правду говорят, что меньше знаешь, крепче спишь. Если смотреть на историю в таком ключе, и правда лучше поверить в одержимость. Ужас какой! Сколько детей было у этого монстра?

— Пятеро. Из тех, что выжили. А всего Авдотья Ивану девятерых родила. Старшим был сын. И четыре дочери.

— Наш прапрадед был местным Фредди Крюгером?

— Вроде того, — грустно кивнула Василиса.

Иван взлохматил волосы, забравшись в них всей пятернёй:

— Ну и дела! Эта история пострашнее призраков и демонов будет. Осознавать, что связан с таким типом узами крови….

— То ещё удовольствие, — с улыбкой кивнула Василиса. — Я понимаю. Сама с этим живу.

— И как же к вам тут относятся?

— Кто-то привык, кто-то не знает, что мы связаны с этим местом, кто-то вообще не в курсе старой истории. Однако всё равно случается, нет-нет, да и зашипят в спину — «проклятые».

Вошедшие в гостиную родители заставили молодёжь прервать разговор.

— А! Вижу, дочка, успела с новым наследником познакомиться? — Макс очередным неуверенным нервным жестом поправил очки. — Решила, всё-таки, зайти в дом? Ольга, Сергей, знакомьтесь — это моя дочь, Василиса.

— Очень приятно, — радостно заулыбалась мать. — Она у вас с Леной настоящая красавица, Макс!

— В мать — красавица, в меня — умница. Удалась девица.

— Вижу, вы подружились? — улыбнулся отец Ивану. — Чаем девушку угощаешь?

— Скорее уж, она меня.

«И не только чаем», — с досадой подумал Иван про себя.

— Горячий ещё? — поинтересовался отец. — На нас хватит?

— Да. Хватит, — кивнула Василиса.

— Отлично! Пока по саду гуляли, что-то продрогли немного. Кажется, вот-вот дождь начнётся?

— Для мая погода не очень, — вздохнула Ольга.

— Ничего страшного. Здесь всё равно теплее, чем в городской квартире без отопления.

— Мам, пап, мы поднимемся ко мне в комнату? Поболтаем ещё немного с кузиной? Пойдём? — пользуясь случаем, Иван по-хозяйски забросил руку на плечи девушки. — У меня с собой есть пару интересных дисков. Поиграем?

Василиса мягко отстранилась.

— Давайте, как-нибудь в другой раз? — натянуто улыбнулся Макс, в очередной раз поправляя очки, и без того идеально сидящие на его узкой переносице. — Мы лучше поедем, пока дождь не начался. А вы тут обживайтесь.

— Макс, это не вежливо, — запротестовала мать. — Хотя бы чай с нами выпей?

Иван поймал себя на мысли, что ему совсем не хочется расставаться с гостями и оставаться в одиночестве в этом доме, который после рассказов Василисы стал и впрямь казаться очень мрачным.

— Давайте лучше в другой раз? Нам правда пора идти. Уже скоро темнеть начнёт. Мы к вам завтра заедем, — пообещал Макс.

— Непременно заезжайте. И Лену с собой привози. Буду рада возобновить старое знакомство, — защебетала мать.

— Приезжайте. Пожарим шашлыка на новоселье, — вторил отец.

Макс улыбнулся. Ивану его улыбка показалась какой-то заискивающей, словно извиняющейся.

— Хорошо. Я позвоню вам. Сообщу о наших планах. Пойдём, Василис.

Все Власовы вышли на крыльцо.

— Эй? — тихо позвал Иван новообретённую родственницу. — Дай на минутку телефон?

— Зачем?

Наткнувшись на его насмешливый взгляд, Василиса вложила в руку Ивана сотовой. Тот быстро набрал свой номер и нажал кнопку вызова. На его телефоне высветился теперь и её номер.

— На случай, если призраки напугают меня до усрачки, я буду звонить тебя, как в «скорую помощь», ок? Если не ок, то всё равно буду. Больше-то не куда? — засмеялся Иван, возвращая девушке телефон.

Василиса смотрела на него широко распахнуты глазами. Мягкими, бархатисто-карими, как сладкий шоколад.

— Если услышишь их — не слушай. Используй наушники. А если увидишь…

— То не смотри. Я понял. И сразу же позвоню. Кстати, если призраков не будет — мы ведь всё равно можем увидеться? Если родаки решат вместе жарить шашлыки, то всё само собой устроится. А если нет? Может, покажешь мне свой город? И ещё чего интересного расскажешь?

— Может быть, — сказала она.

По-прежнему без тени улыбки.

— До скорого, — махнула девушка рукой.

И Иван помахал в ответ.