Хризантема императрицы

Екатерина Лесина, 2009

Когда-то драгоценная брошь в виде хризантемы была подарена великой императрицей Поднебесной Цыси русскому врачу и с тех пор переходила по наследству от матери к дочери... Жена Вацлава Скужацкого погибла, и заведенный порядок нарушился – хризантема попала к его новой супруге. Передавать ее падчерице она не собиралась, и Даша сама решила завладеть семейным сокровищем. Так произошло первое преступление... Леночка была рада, что наконец-то избавилась от навязчивой опеки матери и переехала в отдельную квартиру. Ее внимание сразу привлекла экстравагантная пожилая соседка Дарья Вацлавовна, прозванная Императрицей. По слухам, она владела каким-то сокровищем, но так и не определилась с наследником. Девушка стала понимать – она попала в этот дом вовсе не случайно...

Гений

Новенькая вернулась поздно — и где только шлялась? Небось, дискотеки, бары, незамысловатый трах с подвернувшимися убогими самцами, которые рассыпали перед нею бисер краденых фраз. О да, он хорошо знал, как это бывает — понадергают из сети или учебников, из мерзопакостных изданий вроде «Маркес за сорок пять минут» — и выучат наизусть.

Весь этот мир создан для убогих. И сам убог. И лишь тот, кому выпала судьба увидеть серость и пошлость, восстать против нее, поправ обнаженным откровением слов, сумеет в вакханалии агонии зажечь искру возрождения.

Он отвлекся, чтобы записать родившуюся фразу, и потому не увидел, как девица вошла в подъезд. И расстроился сначала, а потом подумал, что деваться ей все равно некуда — раз вернулась, то наверняка отправилась к себе, в мещанское гнездышко квартиры, а фраза могла бы и исчезнуть.

— Ужинать будешь? — некстати влезла под руку жена, он еле-еле успел захлопнуть записную книжку и, разозлившись, заорал:

— Чего лезешь? Я же просил не беспокоить!

Жена повела плечами и дверь закрыла. Глупая самка. Стареющая самка. Надо ей сказать, что у нее мешки под глазами. И морщины на шее. А что, он не должен врать, особенно в таких мелочах, жестокая истина правит миром, собирая кровавые жертвы… Записать? Или все же поесть? В животе противно заурчало, тело — вот пошлость следовать примитивным инстинктам естества — требовало пищи. И выждав минут пятнадцать, он нехотя слез со стула, приоткрыл дверь — в коридоре, как и ожидалось, было темно. Значит, жена в гостиной, уставилась в телевизор, разрушает остатки мозга каким-нибудь тупым сериальчиком.

На кухне нашлись макароны, остывшие и слипшиеся в желтые извилистые комки. На мозг похоже. Точно — склеенное тесто как символ окончательной деградации сознания современного человека, а подлива — это то, чем пичкают людей писаки и режиссеры, котлета же…

— Да нет, дорогой, он занят, — тихий голос жены нарушил творческую медитацию. — Он книгу пишет… очередную… теперь до полуночи не вылезет, разве что пожрать.

Это она про кого? И кому?

— Ой, да какой он гений… — она всхрюкнула, ловя смешок. — Я тоже думала, что гений, а потом почитала…

Она лазила по его записям? Касалась грязными ручонками его рукописей? Читала?

— Да мат и похабщина. Извращенец он, а не гений…

Да разве она способна понять?! Тупая, опостылевшая, оскотинившаяся самка с обостренным хозяйственным инстинктом!

— Нет, завтра не получится, — печально сказала жена. — Нас соседи на ужин пригласили…

Вцепившись обеими руками в фарфоровую тарелку, он на цыпочках вышел из кухни. Он ее убьет. Не за измену, но за то, что она посмела… посмела трогать, читать, говорить… не гений, значит?

Ничего, скоро все-все увидят, узнают, поймут, что такое — истинная гениальность, не на словах, а наяву.