Мутная вода

Екатерина Крапивенцева, 2021

Молодой журналист Арсений Ковалёв попадает в Зону Отчуждения, расследуя смерть кандидата в депутаты, произошедшую на его глазах. В его руках – ПДА покойного и загадочная шифровка с пометками на полях. Всё, чего желает журналист – распутать хитросплетения детективной истории, в водоворот которой он попал по чужой воле. И, по возможности, очистить своё честное имя, ведь его подозревают в убийстве. Постепенно раскручивая клубок, Арсений не только вовлекается в полную приключений сталкерскую жизнь, но и находит без вести пропавшего друга, узнает тайну кошмаров, мучивших его с детства, и обретает верных соратников. Но истина лежит гораздо глубже любого поверхностного впечатления. Теперь он точно знает, что Зона хранит секрет, объединяя всех участников истории узами общего предназначения.

Глава 2. Дорога в Зону

Если ты решил идти в Зону, то перво-наперво нужно усвоить одно элементарное правило: никому не верь.

И к тому времени, как вояки решили устроить себе внеплановый перекус, я уже битый час лежал на пузе в покрытой росой траве, и боялся даже голову поднять, дабы не засветиться в лучах армейских прожекторов, жадно рыщущих вдоль опушки леса.

Левое плечо, придавленное рюкзаком, нещадно ныло, к тому же организм с трудом сдерживал выпитый в придорожной забегаловке холодный чай.

Вообще-то, я не из робкого десятка, но чёрт дёрнул меня связаться с человеком по прозвищу Эд, который за умеренную плату обещал таким вот наивным кретинам как я, устроить «быстрый и безболезненный» переход Периметра.

Взяв частичную предоплату, и снабдив полезными сведениями, он оставил меня в небольшой придорожной кофейне, а сам удалился «по делам».

Выдвигаться решили в 4 утра. Момента лучше — не выдумаешь. Идеальное время, пока командование блокпостов видит десятый сон, а солдаты и младший офицерский состав целиком и полностью предоставлены себе-любимым.

По словам Эда, он неоднократно провожал «туристов» за периметр, и здешние офицеры давно им прикормлены. На деле всё оказалось жестче и прозаичней. Мой недавний знакомый на встречу не явился, и ныне приходится расхлёбывать всю эту кашу самостоятельно. Не могу утверждать, что сильно обижен… Но смутное ощущение беспокойства уже прочно укоренилось во мне и, как оказалось, не зря.

Едва прозвучали первые очереди, я зайцем сиганул в ближайший овраг — именно этот простой манёвр и спас меня от мгновенного обнаружения.

При всем моём оптимизме, свистящим из всех щелей, имеется в данной истории одно сильно смущающее меня обстоятельство… И речь даже не о том, как мне теперь без провожатых попасть в Зону. Даже выбраться незамеченным из этой передряги представляется мне воистину мало возможным.

Время тянулось непростительно медленно, и я уже окончательно приуныл (тем более, что скользкая жижа на роже не располагает к радужным размышлениям), как вдруг… Рядом в овраг соскользнуло и плюхнулось ещё одно матерящееся шёпотом тело. Пальцы инстинктивно потянулись к ножу. «Ну, если что, просто так свою жизнь не отдам!» — Подумал я вдруг в порыве вдохновения.

— Эй, — обратилось ко мне «тело». — Чего разлёгся? Ногу подтяни! Того и гляди в морду мне треснешь!..

Я даже опешил сперва, но быстро пришёл в себя и понял, что мне неожиданно улыбнулась удача — определённо, это был Сталкер!..

— Ты впервые в Зону, да? — Отрывисто отплевываясь, поинтересовался он. — Пистолет достань, на случай, если придётся прорываться с боем. И не таращи на меня свои зенки!

Я достал свой новенький, буквально нулёвый «Грач», купленный мной около года назад у одного знакомого офицера окружного отдела МВД. Парень скривился:

— Аккуратнее с этой штукой… У нас на Кордоне в прошлом году один паренёк, совсем ещё зелёный, ногу себе таким прострелил. Перезаряжал дулом в землю. Орал, как раненый кровосос — всех вояк переполошил. Насилу ноги унесли. И кто Вам, таким, оружие продаёт? Мозги бы еще к нему в комплекте.

Я невольно улыбнулся — до меня постепенно доходила вся абсурдность происходящего. Я, абсолютно трезвый и вменяемый, лежу в грязной луже с каким-то не знакомым мне пареньком, намного младше меня, а он ещё и жизни меня учит с видом почтеннейшего старейшины!..

— Приготовься, — шепнул парень.

И тут произошёл ряд событий, несомненно, изменивших всю мою жизнь в корне, правда, ни я, ни участники тех событий об этом пока, конечно же, не догадывались.

Во-первых, тишину нарушил густой бас:

— Смиииирррррно!

Воображение сразу же нарисовало, как солдаты по ту сторону забора вытянулись в струнку.

— Вольно, — благодушно выдохнул говорящий и подавил икоту. — Мне бы до ветру, солдатики. Давайте-ка, погуляйте…

— Не положено, товарищ полковник! — Доверительно, но твёрдо возразил один из военных.

— Да что Вы, совсем страх потеряли?! — Красноречиво удивился офицер. — Я приказываю! А приказы у нас что? Правильно: сначала выполняются, а потом уже оспариваются. И прожектор свой дурацкий разверните в другую сторону. У вас тут такая охрана, что мышь не проскочит. А то вот ещё чего не хватало, чтобы весь периметр узрел командирский зад.

— Товарищ полковник, это Зона, — снова было вдался в объяснения солдат, но подвыпивший полковник был непреклонен. Прошлым вечером он прибыл на КПП с инспекцией из столицы, и о Зоне знал лишь по рассказам, которые казались настолько фантастичными, что верить в них сознание отказывалось. Вопреки всем ожиданиям, за Кордоном его встретили деревенская тишина и любезный, командующий блокпостом, хлебосольный капитан, предложивший ему повременить с инспекцией до утра, а вместо этого вывести из организма радионуклиды выдержанным армянским коньяком. Полковник, конечно, прошёлся для вида по территории, поспрашивал солдат о службе, но от коньяка не отказался, и поэтому ночь пролетела практически не заметно, а под утро организм взял своё и почти что с благодарностью после долгой дороги принял в себя алкоголь и трансформировал его в лёгкое опьянение.

Солдаты, скрепя сердце, ушли, оставив полковника совершать свой утренний моцион. Полковник же присел на пригорок и задумался о Зоне и её обитателях. Как любой штабной работник он искренне радовался таким вот «полевым» выходам в память о славном прошлом. И увлекшись приятными мыслями, он не заметил, как прямо за его спиной кирпич за кирпичом разбирается основание стены. В густых утренних сумерках дыру в заборе заполнила фигура, облаченная в камуфляж, и приставив нож прямо к горлу военного, почти на грани слышимости, прошептала:

— Пикнешь, урою.

Если бы ревизор был по-настоящему храбрым человеком, он бы, наверное, попробовал совладать со злоумышленником самостоятельно. А на шум потасовки, наверняка, сбежались бы охранявшие периметр солдаты, но до пенсии ему оставалось несколько месяцев, а на даче в этом году обещался удвоенный урожай его любимой, заранее посаженной клубники… Поэтому, полковник, промолчал, и две серые фигуры, надёжно укрытые от посторонних глаз кустарником, скрылись в близлежащей лесополосе.

***

Спустя час я и мой случайный попутчик добрались до лагеря новичков, расположенного в паре километров от линии Кордона. Ничего примечательного: несколько старых, обветшалых домов с просевшими крышами, ржавая, не видная с дороги, бочка с костром да бункер торговца Сидоровича, с виду напоминающий небольшую землянку, а по сути представляющий из себя уходящее далеко под землю многоуровневое бомбоубежище с множеством подземных ходов и выходов.

Мы уселись к огню, и мой невольный спаситель решил познакомиться поближе:

— А ты неплохо держался. Молодец. Тебя как зовут-то, счастливчик?

— Арсений, — улыбнулся я.

Парень прыснул:

— А меня — Баламут. Для друзей — просто Мут. И запомни… хм… Сеня: в Зоне никаких имён. Иначе, как говорят бывалые, она восхитится твоей самонадеянностью, схватит тебя за жопу и сожрёт… Так-то…

На секунду я даже задумался, перебирая возможные прозвища. Старые никнэймы с форумов, школьные клички. Ничего толкового не шло в голову, как на зло. Мучительные раздумья, пожалуй, отразились на моём лице, иначе из-за чего губы Мута тронула такая снисходительная улыбка?

— Ну… Зови меня Ветром. — Наконец, решил я. — Старое прозвище как-то мне ближе.

— «Ветер» — это сильно, — оскалился Мут, — Только не всё так просто. В Зоне клички находят тебя сами. Моргнуть не успеешь, и какой-нибудь бывалый сталкер «окрестит» тебя, на счастье. Или проштрафишься, и прилипнет к тебе обидное прозвище. Ты, главное, гляди в оба и себя не проморгай. За Периметром люди быстро меняются. Но, как рассуждает наш Сидор, они просто являют миру свою истинную суть, потому как на ужимки и притворство тут просто не остаётся времени. Все силы уходят на то, чтобы отрастить глаза на затылке, иначе съедят. Это, кстати, и к людям относится, не только к мутантам.

— Так, значит, правду говорят? — восхитился я. — Мутанты тут водятся, аномалии и всё такое?

— Всё такое… — вздохнул Мут, закатив глаза. — До «всего такого» нужно ещё дожить. А для начала сконцентрируйся на мутантах и аномалиях!..

Он налил мне душистого чая и доверительно хлопнул рукой по плечу:

— Знаешь, Сеня, есть в тебе что-то такое — не сформулирую с хода… Но, определенно, мы с тобой одной крови. Зона никогда не сводит случайных людей. А в нашей встрече отчётливо улавливается какой-то тайный промысел. Давай, рассказывай, что за"нелегкая"в Зону тебя привела, и пойдём придавим, часок-другой, пока ребята не проснулись.

***

Поспав пару часов в покосившейся лачуге, почти под открытым небом, проснулся я неожиданно бодрым и отдохнувшим. Мута уже и след простыл. Потянувшись хорошенько, я вышел на улицу, к костру, где и обнаружил своего спасителя в компании других сталкеров:

— Говоря откровенно, я даже заподозрил, что ты слинял. — Улыбнулся я, с облегчением глядя на Мута.

— Уже устал от него, салага? — Пробасил полный парнишка в грязном комбинезоне. — Болтун он у нас ещё тот!.. Ну что, Мут, знакомь нас со своим протеже, не скромничай.

— Прошу любить и не жаловаться, неофит Сеня, — абсолютно по-клоунски улыбнулся присутствующим Мут, отвесив в мою сторону шутливый поклон.

— Ну, здравствуй, Сеня. Добро пожаловать к костру, — улыбнулся мне загорелый сталкер в годах и протянул жилистую, сильную руку.

***

Высокий парень в потрёпанной куртке второй час травил байки из сталкерской жизни, которые зарождали во мне всё большие сомнения в купе с некоторым недоверием.

Казалось бы, ещё вчера я — лучший студент своего курса — поступил на работу в известное московское издательство на должность помощника редактора.

Вскоре такая работа мне опостылела: кровь молодая бурлила и требовала героических свершений. Сменив уютный кабинет на корреспондентские корочки, я с головой окунулся в столь любимую мной «полевую» журналистику.

На третьем году работы, подвернулось хорошее дельце, в которое я ввязался с хода, ничего толком не разузнав.

Областной кандидат в депутаты, примерный семьянин и просто хороший человек, Алексей Филонов, был уличён в близкой дружбе с одним очень опасным и от этого вызывающим особый интерес, бывшим криминальным авторитетом, а ныне — легальным бизнесменом, Александром Калашниковым.

Вдоволь покопавшись в их прошлом, я и мой напарник раскопали такое, от чего волосы на наших телах от любопытства встали дыбом. Их обоих связывало не что иное, как общий интерес к Зоне отчуждения.

Казалось бы, ничего криминального — многие сейчас ей интересуются. Оба товарища не раз принимали участие в импровизированных «сафари» для избранных. Раз в году выезжали они на пару недель в Зону — попить босяцкой водки, поболтать с местным населением, побродить по руинам некогда прекрасного города Припять. В общем, тряхнуть стариной в память о славном советском прошлом.

Итог оказался не утешительным… То ли я не особо удачливый журналист, то ли слава моего напарника-папарацци не давала мне покоя… Но однажды я, абсолютно случайно подслушал странный разговор в одном из модных столичных баров, и прямо-таки крестцом почувствовал, как снежный ком данной истории набирает обороты, дабы потом слететь с горы и прихлопнуть пронырливого журналюгу — то есть меня — своей огромной, холодной массой.

Я только что выпил лишнего в компании бывших сокурсников, с которыми отмечал трехлетие со дня окончания журфака. И, естественно, пошёл покурить и освежиться в местную, абсолютно гламурную и вопиюще эксклюзивную, как и сам клуб, уборную.

Бегло обведя взором пустое помещение, я с облегчением присел в самой дальней от двери кабинке, закрыл глаза и с упоением закурил.

Голова моя гудела, а мысли путались так, что я, наверное, не заметил, как отключился на пару минут, прямо не вынимая сигареты изо рта. В себя меня привели звуки тихой беседы. Такая уж у меня привычка: хоть в барабан бей — я всё равно не проснусь, а стоит услышать человеческий голос, и сон, как рукой снимает.

Сначала я не вслушивался в разговор за стенами кабинки, а просто приходил в себя после внеплановой отключки. Но то, что было сказано дальше, придало мне бодрости и заставило мозг работать на пределе возможного:

— Саша, я был там, — прошипел знакомый мне голос, — и видел всё своими глазами! Это не законно. Даже то, чем ты занимался в девяностых — это детская забава по сравнению с тем, что ТАМ творится! — Сомнений не оставалось, сочный баритон принадлежал Алексею Филонову. — Ты вляпался в такую кучу дерьма, что тебе уже ни одна лопата не поможет — в пору вызывать экскаватор.

— Да знаю я! — отозвался хриплый, отрывистый тенор, принадлежавший, несомненно, его другу — Александру Калашникову. — Мне теперь оттуда не выбраться… И тебе тоже. Все мы связаны. Ты сам согласился профинансировать экспедицию в Припять. Я тебя за карман не тянул. Оба мы числимся в списках инвесторов, и от этого, мне, конечно, совсем не слаще. Мало того, что сам вляпался, да ещё друга втянул. Лёха, — шумно выдохнул бизнесмен и прихлопнул товарища по плечу, — придётся идти. Через неделю прогнозируют мощный Выброс. Научники сворачивают свой лагерь на Янтаре — говорят, ни одна защита не выдерживает излучения. А эти головастики, чёрт их дери, ещё ни разу не ошибались в своих расчётах. Времени тебе на раздумья до понедельника. Я лично выдвигаюсь. Это знак. Грех такой возможностью не воспользоваться.

— Я — пас, — пролепетал побледневший Филонов.

— Как знаешь, Алексей, — голос Калашникова едва заметно дрогнул. — Пойду, а то наши друзья меня хватятся и недоброе заподозрят.

Затем дверь хлопнула, Калашников вышел. А я всё сидел на толчке, не заметив, как притянул ноги плотнее к груди, дабы не быть разоблачённым в подслушивании чужой беседы. Мысли роились, как гнус над прудом: «Чего же такого сулит им этот «выброс»? Да и что это вообще за дрянь такая?»

Вскоре послышался скрип, дверь в туалет отворилась, и я понял, что мы с Алексеем Яковлевичем здесь не одни. Некий человек отвернул кран в умывальнике и подошёл к стоящему у стены политику.

«Почему Филонов не последовал за другом, — удивился я, — предпочёл остаться здесь и поразмыслить о чём-то? Или кого-то подождать?..».

В ответ на мои размышления Филонов нервно дёрнулся (а так как дверь кабинки была плотно заперта, я мог наблюдать лишь движения ног):

— Ох, это ты… А мне уже везде мерещится опасность… наверное, старею, — кандидат в депутаты натянуто усмехнулся.

Я затаил дыхание. Незнакомец помедлил и уверенным шагом продвинулся чуть ближе к Филонову. Затем завязалась потасовка. Ещё около минуты Филонов сопротивлялся, а следом раздался приглушённый всхлип, и депутат окончательно сполз в медвежьи объятия незнакомца. Осторожно опустив свою жертву на пол, он отработанным движением сделал политику инъекцию и, забрав с собой шприц, скрылся за дверью.

Забыв об осторожности, я вылетел из туалетной кабинки и подбежал к Филонову. Несомненно, он был ещё жив. Никаких видимых повреждений не было, но все же политик задыхался. Лицо его налилось багрянцем. Не сводя с меня испуганных глаз, он жадно пытался поймать ртом воздух. Пальцы его шарили по кафелю, стараясь что-то отыскать. Глаза застыли, исступленно уставившись в одну точку:

— Ты… ты… — Невнятно и сипло пробормотал он.

Я спешно наклонился к Филонову, буквально раздирая одной рукой ворот его рубашки. А другой уже набирал номер неотложной помощи, как вдруг он одним могучим движениям подтянул меня к себе:

— Зона… ждет… кххххх… тебя… — он поперхнулся и продолжил. Взгляд его в одну секунду перестал блуждать и стал очень осмысленным. — В нагрудном кармане… бумажка… там… Пуля. Бармен… Калаша предупреди…

Ненадолго мне показалось, что депутат агонизирует и бредит. Но он вытащил откуда-то помятый клочок бумаги и вложил его прямо мне в руку:

— Иди в Зону… ждет… она — это тыыы…. Кххххахххккхх… это мы, — выдавил из себя Филонов и захрипел, захлебываясь собственной кровью…

Рука его ослабела и сползла на пол. Рядом с ней я заметил необычного вида смартфон — на экране темнело окошко с недописанным сообщением: «Белов, я в жопе. Выход в Зону планируется на 30 апреля. У поворота на Армейский Склады, нас будет ждать Калаш. Ни в коем случае не…»

Из раздумий меня вывел требовательный голос диспетчера скорой:

— Я слушаю Вас, говорите же. Вас не слышно…

Покрутив телефон в заледеневшых от шока руках, я поспешно нажал на «отбой» вызова, и убрал гаджет в нагрудный карман.

Нужно идти в Зону. Только там я смогу разобраться в этой истории и доказать свою непричастность к преступлению. Я не питал иллюзий на счёт того, что убийцу найдут — скорее дело пришьют мне.

А что? Папарацци подглядывал за несостоявшимся депутатом в туалете элитного клуба. Тот, конечно же, разозлился и начал предъявлять претензии. Алиби у меня нет — я 30 минут проторчал в сортире, в компании будущего покойника Филонова и его странных друзей.

Калашников вне подозрений. Он покинул туалет десятью минутами раньше, и уже вполне счастливо попивает коктейли в кругу товарищей.

А я в яме. По всем параметрам. Тем более, что мне уже неоднократно угрожали расправой секьюрити Филонова, да и сам он при случае за словом в карман не лез, обещая выдернуть ноги, вроде как, за нарушение закона о неприкосновенности частной жизни. Я, конечно, к сведению угроз не принял и вполне мог спровоцировать Филонова не только на крепкое словцо.

К тому, же, мне откровенно не давали покоя странные речи политика. Да и эта чудная записка не добавляет ясности. Я развернул листок и неуверенно прочел ее содержимое:

«Пуля летит в Бар.

Калаш лежит на Складах.

Бог каменных плит

Стоит прожитых лет.

Чистый, нетронутый лист

Сделает желтым ПАР.

Ключ ко всему — Долг.

Следуй за ним, Журналист».

Что сказать? Я в шоке. Взрослые дяденьки играют в шпионов так, как нам и не снилось…

Недоуменно перевернув записку, я тут же наткнулся на продолжение текста, очень похожее на расшифровку странного стихотворения: «Пуля — свободный сталкер, Калаш — Калашников». Напротив «Бога» теснился убористый, частично зачеркнутый текст, написанный другим почерком. Разобрать что-то сложно, кроме слова «Монолит», и упоминания о наемниках с Диких Территорий. Явная аббревиатура «ПАР» оставалась без разъяснения.

Далее вчитываться я не стал — не было времени. В любой момент в туалет мог кто-то войти.

Однако, раздумывать некогда. Нет алиби, нет свободы. Я, как заправский шпион, стёр свои отпечатки с дверей туалета и открыл окно. А за ним благоухала свежая весенняя ночь.

30-е апреля через 4 дня. Я вполне успею взять билет до Киева. А там без проблем, по ЖД и попутками, доберусь до Дитяток, где, по словам очевидцев, вполне реально найти провожатого в Зону…

***

Доехав до дома, я быстро побросал свои вещи в рюкзак: пистолет, диктофон, наработки по Филонову, банковскую карту и свои сбережения за последние полгода. Порывшись в карманах в поисках телефона с целью его отключить, я неожиданно нашёл смартфон Филонова.

В ногах похолодело, но мысли мои стали до предела ясными. Итак, я — идиот — утащил смартфон у такого сомнительного покойника! Глаза бы мои его не видели… Но, как ни крути, информация на нём могла оказаться ценной. Не долго думая, я вырубил коммуникатор и бросил его в рюкзак: покопаюсь в дороге.

Вопреки моим сомнениям, купить авиабилет до Киева было для меня чуть ли не самым плёвым делом во всей этой запутанной истории. Вывод напрашивался один — меня не искали.

Спустя несколько часов я уже сидел в уютном салоне самолета и слушал свою любимую радиостанцию, обещавшую своей аудитории «бодрую музыку для души и тела». Вот уж чего-чего, а бодрости моему организму сейчас катастрофически не хватает.

Спустя 30 минут радиовещание было прервано экстренным выпуском новостей, в котором ни словом не обмолвились об убийстве кандидата в депутаты, что, к слову сказать, очень сильно меня удивило.

Выпив кофе и немного успокоившись, я крепко уснул. И благополучно продрых до самого прилёта в Киев.

Мне снились странные, обрывочные сны о худом парне в армейской куртке, о Калашникове, пытающемся придушить меня в сортире клуба. Иногда мне виделась пыльная, длинная дорога, обрамлённая остатками жухлой травы. Я просыпался, вздрагивая, и снова проваливался в шаткое небытие. И сон тянулся дальше, пока стюардесса осторожно не потрясла меня за плечо, приглашая на выход.

К вечеру того же дня я добрался из Киева в посёлок Дитятки. Как говорится, без происшествий.

Порывшись в коммуникаторе Филонова, я нашёл контакты Эдика-проводника и решил незамедлительно навести о нём справки среди местного населения.

Общительные алкаши, к которым я прибился у ларька на автобусной станции, шёпотом поведали мне истории о «сталкерах» — проводниках в Зону, которые за умеренную плату могут провести любого желающего за военный Кордон. Эдик, по их словам, был самым надёжным и осторожным из них. Однако, настоятельно рекомендовали мне об этом помалкивать и за Периметр не соваться, потому как «никто оттуда ещё не возвращался прежним».

— Тама много чего творится, — прошамкал самый почтенный и беззубый из них. — Говорят, что Зона мозги людям сжигает и обращает их в своих рабов. В прошлом году мой племянник туды ушёл, да так и не обернулся. Мы уже, почитай, думали, что он и сгинул там, как вдруг приходит весточка от него вместе с Эдом. Пишет он, значит-ца, письмо и справляется о нашем с женой здравии. Просит передать ему через Эдика немного денег, потому что крупно задолжал он одному местному барыге. Мы, конечно, поднапряглись, собрали ему с женой пару тысяч гривен. И вот уже несколько месяцев, как опять от него ни слуха, ни духа…

— Ты с Эдом не связывайся, он знает, как разум смутить, — наставлял меня другой. — Парень-то он, конечно, надёжный, но слегка сдвинутый на этой своей Зоне. Решил он, значит, непременно добраться до Исполнителя Желаний, что в четвёртом энергоблоке сокрыт…

— До чего? — удивился я.

— До Исполнителя! То есть Монолита, — возбуждённым шёпотом пояснил мужик. — Ходят слухи, что под многотонным бетонным саркофагом есть некий камень, что улавливает и исполняет желание всякого, прибывшего к нему с просьбой. И озвучивать его совершенно не обязательно — он даёт человеку лишь то, в чём тот правда нуждается! Даже если сам человек толком ничего об этом не знает.

Я помню, сразу после второго Выброса, приехал в Зону молодой учёный-биолог Юра Семецкий. Много мы с ним беседовали в то время, так как остановился он у меня на ночлег, да так и остался вплоть до самой своей последней вылазки в Зону. Хороший мужик был…

Так вот: много раз он со мной делился по пьяни, что самым заветным его желанием в последние годы стало стремление любыми путями выведать секрет вечной жизни. И вот отправился он к Монолиту, чтобы узнать ответ на вопрос, да так и сгинул там ни за хвост собачий.

Вот только потом стали встречать его в разных уголках Зоны: и то в аномалию он влетит, то чернобыльский кабан его на клыки поднимет. А по сталкерской сети всем одинаково приходит сообщение, что так, мол, и так, сегодня, в такое-то время и таким-то способом погиб сталкер Семецкий.

И знаете, говорят, что нет для него теперь смерти ни в Зоне, ни за её пределами. Узнал он свой секрет — стал Вечным сталкером. Почитай, по десять раз на дню различными смертями умирает, а всё равно живее всех живых. Таким вот образом, порой, Монолит истолковывает желания приходящих к нему людей.

Поэтому, ты, паренёк, уматывай отсюда, пока жив и в здравом рассудке. Вам, молодым, нужно жить, веселиться, да деток рожать, а не лезть в пасть своей смерти да стремиться на встречу с неизвестным. Тикай отсюда поскорей и никого не слушай, — со вздохом закончил старик свой рассказ. — Жизнь — одна, чтоб её.

Что тут сказать? Взбудоражили меня байки мужиков почище прыжков с парашютом. Но, с другой стороны, чем ещё им отрабатывать дармовую водку, как не байками? Подумав, я уговорил самого немногословного из них, сопроводить меня к Эду. Распрощавшись с местным «бомондом», мы двинулись в сторону реки, где в отдельном двухэтажном срубе проживал сталкер по имени Эд.

***

На первый взгляд, Эдик не выглядел впечатляюще. Небольшого роста очкарик с вечным насморком и редким пушком над верхней губой — он больше походил на среднестатистического ботаника, чем на тёртого сталкера. Но было в его взгляде нечто такое, что развеивало это впечатление на первых минутах беседы.

Проскальзывала в нём какая-то жёсткость: движения отрывистые, рубленные, быстрая, грамотная речь — всё говорило о его образованности и богатом жизненном опыте. Не смотря на всю склонность к шуткам, весёлым назвать его сложно. Словно нёс он в себе тяжелый, внутренний груз: улыбается, язвит, а глаза остаются холодными.

Обсудив все интересующие детали, мы перешли к вопросам экипировки. После недолгих колебаний Эд вручил мне новёхонькую (с иголочки) сталкерскую куртку, усиленную кевларовыми пластинами, стандартный, видавший виды десантный нож ручной заточки и трехдневный запас консервов типа «Завтрак туриста».

После чего мы решили обмыть нашу сделку в ближайшем придорожном кафе. Обмывали, конечно же чаем, так как мой провожатый никогда перед делом не пил и мне не советовал.

А потом он оставил меня ненадолго наедине со своими мыслями и удалился к себе домой, чтобы подготовиться к вылазке. Посидев немного в кафе, я отправился вдоль берега реки к назначенному моим проводником месту встречи и притаился в корнях под дубом, углубившись в чтение информации, сохранённой и на смартфоне Филонова.

Да, возможно включать телефон покойного — идея глупая. Я знаю, о чем думают «мамкины шпионы» — в первую очередь о том, что наладонник оснащен датчиками слежения. Меня отловят по спутнику, и «кирдык» подползёт с громкими фанфарами, обязательно с тыла, торжественно выводя «Токкату» Баха.

Но есть в этой истории масса нестыковок, которые заставляют думать, что смартфон попал в мои руки не случайно. Кто-то знал, что я окажусь в нужное время, в необходимом месте. Будто наши пути незримо сошлись в одной единственной точке. По закону Мёрфи, самые очевидные выводы, как правило, оказываются самыми верными.

В странном стишке есть прямое обращение к некому «журналисту», который должен «следовать долгу». А еще я незаметно для себя набрался в ночном клубе, что абсолютно не свойственно моей натуре. Оказавшись из-за этого в «комнате задумчивости», стал невольным свидетелем беседы давних друзей, которые обсуждали весьма странные вещи. Это прямая связь с историей, которую я расследовал в последнее время.

К тому же, прошли сутки с момента смерти Филонова, а меня никто и не пытался искать. Я спокойно пересек границу. Мне не звонят родные и друзья, которым я и словом не обмолвился о своей поездке.

Смерть Филонова словно замяли, а ещё несколько дней назад он не сходил с разворотов газет. Тем не менее, пропажа столь медийной персоны не вызвала резонанса в СМИ… Что-то явно не стыкуется. Но вот что именно? Это я и хочу выяснить, идя в Зону.

Минут двадцать активного поиска информации в смартфоне, и я выяснил, кому было адресовано последнее сообщение политика. Василий Белов, он же «Домра», бывший военный сталкер, ставший вольным несколько лет назад после провального рейда армейского спецназа на территории Радара.

После того, как Меченный выбил оттуда группировку «Монолит», обширные складские помещения и объекты стратегической важности долгое время пустовали, пока однажды туда не заползли ужом и не обосновались некоторые представители «вольного народа».

Группа сталкеров во главе с Волком, численностью не менее 50 душ, засела на укреплённой территории и не давала спуска"воякам"очень долгое время. Помогали им бойцы «Свободы», со смежных с Радаром, Армейских Складов.

Пока сталкеры окончательно не растащили дефицитный в Зоне ресурс, решили военные объект у них отбить… И быстренько занять стратегически важное положение на ближних подступах к Припяти, где свой «Клондайк артефактов» агрессивно охраняла вооруженная до зубов религиозная секта, поклоняющаяся Монолиту и Зоне, как кровавым богам нового, стремительно меняющегося мира.

Сходили разок и феерично обломались. Гениальный, но сильно пьющий техник Кардан в соавторстве с группой энтузиастов, перебрал малую антенну Выжигателя мозгов, и та неожиданно, исправно заработала.

А посему, путь в Припять на долгое время оказался подконтрольным Волку и товарищам. В том числе, и представителям группировки «Свобода», которая стремительно заключила со сталкерами союз и даже выделила дополнительных бойцов в помощь. Ибо на"монолитовцев"антенна «Выжигателя» действовала слабо. Атаки фанатиков участились, но"вольные"с"фрименами"довольно успешно их отбивали.

"Долговцы", разумеется, нервно задергались. Коалиция вольных сталкеров с далеко не дружественной им «Свободой» изрядно прибавила седых волос в носу полковника Воронина. Однако, глава «Долга» принял соломоново решение о временном перемирии с"фрименами"на почве общих интересов в войне с «Монолитом», выходки которых в последнее время, стали особенно гадкими и жестокими. Чего только стоила недавняя расправа над"долговцами"в Темной Долине, где большую группу заперли в подземельях, кишащих аномалиями и неизвестными тварями.

Повременив ещё немного, военные решились на рейд к Выжигателю. Волк же, предупредив сталкеров по засекреченному каналу, врубил антенну в половину мощности. Смрадную долину Радара, и без того тревожную, наполнили жуткие миражи, от которых шерсть на теле военных, молниеносно встала дыбом.

Вернувшись на базу, вояки наперебой рассказывали о волне мутантов, лавиной обрушившейся на них с Радара. Пара рядовых помутились рассудком. Остальные — лили кровавые сопли до самых Армейских Складов. Кое-как добравшись до лагеря и отрапортовав командованию, вояки решили пойти длинным, но более верным путем.

С одной стороны, у военных и"вольных"были дружеские отношения с «Долгом», а с другой — обе коалиции вели перманентную кровопролитную войну с группировкой религиозных фанатиков по имени «Монолит». Была и третья сторона вопроса: вольным сталкерам помогала «Свобода», с которой и у «Долга», и у военных, установились крайне напряженные отношения.

Потеряв в мелких стычках и без того многих, военные договорились с «Долгом» и отправили к вольным сталкерам своего парламентёра — Домру, отряд которого, построившись «свиньей», но выставив «белый флаг», сигнализировал по сети о своем желании поговорить мирно с представителями сталкерства.

Переговоры были продолжительными и жаркими, но, в результате «Свобода» и «Долг» впервые за долгие годы кровопролитных стычек заключили шаткое перемирие между собой.

Парламентер же со стороны военных на связь с командованием так и не вышел. Сняв погоны украинской армии и надев шевроны вольного сталкерства, для внутренних войск Украины Домра навсегда стал дезертиром, перебежчиком и фигурой нон-грата.

А что именно побудило его на эту рокировку — история пока умалчивает.

Единственное, что я понял из заметок Филонова, так это то, что сталкера Домру следует отыскать и поговорить с ним лично. Он явно в курсе истории и может многое прояснить, если конечно, не пристрелит меня на месте. Политик доверял ему, как себе. О чем красноречиво говорят последние сообщения Филонова. А уж я-то попробую найти правильные слова…