Мутная вода

Екатерина Крапивенцева, 2021

Молодой журналист Арсений Ковалёв попадает в Зону Отчуждения, расследуя смерть кандидата в депутаты, произошедшую на его глазах. В его руках – ПДА покойного и загадочная шифровка с пометками на полях. Всё, чего желает журналист – распутать хитросплетения детективной истории, в водоворот которой он попал по чужой воле. И, по возможности, очистить своё честное имя, ведь его подозревают в убийстве. Постепенно раскручивая клубок, Арсений не только вовлекается в полную приключений сталкерскую жизнь, но и находит без вести пропавшего друга, узнает тайну кошмаров, мучивших его с детства, и обретает верных соратников. Но истина лежит гораздо глубже любого поверхностного впечатления. Теперь он точно знает, что Зона хранит секрет, объединяя всех участников истории узами общего предназначения.

Глава 9. Долг

Я уже говорил вам, что Зона меняет людей? Вытаскивает наружу их тайны, искажает логику. Заставляет индивидуума действовать согласно глубинным потребностям его натуры, без всей этой внешней, наносной шелухи.

Зона вытягивает на свет самых мрачных скелетов, распахивая сворки глубокого шкафа… А в нём лишь пыль, моль, да пугающе-белые, обглоданные временем хрупкие кости — наш внутренний стержень, не дающий развалиться мягкому телу…

Конечно, есть ещё мышцы, сухожилия, которые нас поддерживают. Органы, кровь, нейроны головного мозга. Всё вместе — это мы. С физиологической точки зрения мы очень сложно устроены… Но сейчас речь идёт о психике, верно? Поэтому данная метафора крайне важна. Я бы даже сказал, основополагающе необходима.

Скелет — есть то, что всегда скрыто внутри нас. Он — основа, но мы его не видим и не ощущаем. Просто принимаем на веру, что он у нас есть, потому что так учат умные книги.

Так вот, забытый в шкафу скелет — это наш костяк, основа личности, не дающая нам упасть. Это не плод воспитания, не огрехи социализации, не амбиции и не природный талант. Это тайная часть нашей личности. Остро необходимая. Без неё мы не будем собой.

Это «я» не для всех. Оно скрыто наслоениями сознательной жизни, обнесено высоким забором норм и правил. Но оно существует, даже если мы от него отказываемся. Оно бессознательно, а потому — неуправляемо, неподвластно гласу ума. И тем сильнее его влияние на нашу жизнь, чем больше мы его отрицаем, как ни прискорбно…

Когда человек приходит в Зону, шоры с глаз его слетают. Ему больше не нужно подстраиваться под социум. Задача — просто выживать. Пользоваться инстинктами, а не логикой.

И тогда начинаются настоящие чудеса. В людях прорастает то, что всегда таилось в их подсознании. Прекрасный цветок или опасная змея. Созидающее или разрушающее начало.

Герой ты или трус по жизни, ботаник или гопник — в Зоне ты станешь кем-то ещё, познакомившись наконец с «собой настоящим»…

История Мута очень красочно иллюстрирует эту гипотезу. То, что я принимал на веру до сих пор, читая"мудрые книги", наконец стало очевидным для меня.

— Возможно, когда-нибудь, я напишу повесть о Зоне. Ну правда, Мут. Люди должны знать. — Я мечтательно вздохнул и уставился на товарища. — Это безумно интересно. В СМИ не отыщешь ни капли правды. Это станет сенсацией. «Дневники сталкера», «Пикник у саркофага»…

— «Голуби летят над нашей Зоной», — издевательски усмехнулся Мут.

— Отстань, не сбивай меня — я мечтаю. Вот представь, какая бомба рванёт в эфире, если на ток-шоу начнут приглашать тёртых сталкеров с их правдивыми историями?

— Да ты с ума сошел? — Искренне изумился Мут. — Если их матершину вымарать, там ни слова русского не останется.

— И то верно, — согласился я с другом. — С другой стороны, людей привлекает неизвестность. Народ пачками в Зону рвётся, потому что видит лишь романтизированные, иллюзорные её прототипы. Если бы люди узрели правду…

— А кому нужна эта «правда»? — С лёгкой грустью осёк меня Мут. — Фантастика — интересна, а реальность — уныла и страшна. Процентов восемьдесят пришедших гибнут или остаются калеками… И тем не менее, Зона притягивает людей, как магнит. Кто алчет богатства, всё равно придёт сюда за деньгами. Ищущие справедливости, иной судьбы, адреналина, тайн — тоже окажутся здесь, если им суждено. Зона расставляет сети там, где они не заметны. Ловит на живца, шантажирует, вынуждает, тянет за ниточки. Подсекает и ловит, если ты ей нужен. Она — живой, слаженный организм, не поддающийся законам логики. И тем не менее, как ни крути, все пути ведут сюда, коли то тебе суждено. Иногда мне кажется, что частицы Зоны рассеяны по миру, как споры. Они растут и крепнут в душах людей, отравляя их жизнь и сознание. Наполняют умы тихим, но томительным зовом, заставляя прийти в Зону впервые и возвращаться в неё раз за разом — потом. Все эти части непременно попадают «домой», любыми путями… Подпитывая «сердце» Зоны своей энергией, вливая в неё новую жизнь… А после снова расползаются по миру вместе с людьми и артефактами, как метастазы, способствуя её распространению на дальние расстояния. За счёт этого Зона расширяется и крепнет, привлекает новых союзников, смущает податливые умы людей. Мы с тобой в Зоне, потому что Она этого захотела, как винтики в механизме. Незаменимых нет, как нет и бесполезных. И если твоя история привела тебя в Зону, значит ты ещё сыграешь свою важную роль. Просто всему своё время. — Мут встряхнул головой и рассеянно поглядел на меня. — Ну что? Не будем испытывать терпение Бармена. Надо ускориться… Для начала, потопали в санпропускник. Он рядом с медпунктом. Сейчас я тебя с двумя «субчиками» познакомлю. Харизма — вот такая, — Мут, очертил в воздухе большую окружность и сам рассмеялся. Теперь он снова походил на себя — глумливого симпатягу-Мута. И это не могло не радовать, потому что лирико-философская версия напарника немало меня пугала. Было в ней что-то настолько болезненное и пронзительное, что иногда пробирало до самых костей своей противоположностью… Словно две личности делили многострадальную тушку Мута и регулярно дрались за пульт управления — не иначе.

***

Решив не откладывать неизбежное, поковыляли мы с Мутом в медотсек. Благо, он у «Долга» просторный, по меркам Зоны даже современный, занимающий целый этаж бывшего заводского склада.

— Сейчас местный"Пилюлькин"проверит нас на радиацию, языком картинно поцокает, а затем вусмерть залечит, — ухмыльнулся Мут. — Хороший парень. Зовется Валиком. Закончил мед с отличием. Потом стажировался во Франции, попав по программе обмена в какой-то нереально знаменитый и оснащённый по современным меркам столичный госпиталь. Через год вернулся на Родину и с удивлением обнаружил, что мать его тяжело заболела, а отец разорился. За пару месяцев до того, наехали на батю какие-то уроды. Как пришельцы из 90-х, завалились к нему в мастерскую (отец — частный ювелир) и потребовали делёжки доходов от бизнеса. Папа у Валика — мужик крутой, крупный: скрутил кукиш размером с их голову и устало пробасил: «Ну, шпана же шпаной! И все туда же». Достав из-под прилавка обрез, он предельно вежливо и доходчиво попросил новоявленных «партнеров по бизнесу» пройти к"такой-то матери". Бандиты, разумеется, обиделись и на следующий день пришли группой побольше. Ходили по офису «свиньёй», гнули пальцы, вели «серьёзные разговоры» и призывали несговорчивого ювелира «фильтровать базар». Папа, переживший лихие 90-е, так просто сдаваться не желал и пошёл к местному криминальному авторитету. Вспомнили юность, поговорили за рюмкой чая, и тот его заверил, что больше данные ребятишки «честных предпринимателей не побеспокоят». Но настал новый день, отец с чистой душой отправился утром в офис, а его и в помине нет, сгорело всё: и оборудование, и реагенты, и документация. Только сейфа в руинах не оказалось — унесли, как, впрочем, и все мало-мальски, представляющее для бандитов ценность. Выходит, друг детства то ли обманул его, то ли недоглядел. В общем, расстроился отец серьёзно, запил, а потом загремел в больницу с сердечным приступом. Мать, на почве переживаний за мужа, получила инсульт, и оба родителя оказались на полном довольствии гражданина Валика, который от безысходности и нехватки денег подписал контракт в Зону полевым врачом. А что из этого вышло, он сам тебе расскажет, я думаю, ибо мы пришли.

Мут толкнул белую, крашенную масляной краской дверь, за которой показался высокий, худощавый блондин в очках. Сначала он немного смутился, застыл от неожиданности, а потом лучезарно улыбнулся:

— О, Мут, бродяга! Сколько лет, сколько зим! Петренко позвал на планёрку. Не могу, убегаю. Минут за 30, думаю, управимся. А Вас как величать? — Он развернулся ко мне всем торсом, и в его отрывистых движениях сквозила лёгкая нервозность, хотя глаза его улыбались и излучали радушие.

— Хм… Грач? — Я посмотрел на Мута, ожидая одобрения.

— Грач! — рассмеялся Мут.

— Ладно, птицы мои. С собой не зову. Располагайтесь пока. Андреич вас примет. Проверит дозиметром, обработает раны. А меня здесь уже нет.

— Типун тебе на язык! Вот ведь, зараза!.. Когда ты поймёшь, дурень, что Зона всё воспринимает буквально? — Возмутился мой компаньон.

— Я тебя уже не слышу, — нараспев крикнул Валик и скрылся за дверью, а мы с Мутом остались в смешанных чувствах, одни в этом «Царстве склянок и пипеток».

— Он всегда такой дерганный? — Сдержанно поинтересовался я.

— Только когда видит новые лица. Не может привыкнуть. Замкнутый он, сложный, хоть и кажется душой компании. А на деле ботаник-ботаником.

— Ну, тогда мы с ним подружимся, — усмехнулся я. — Пойдем искать Андреича, или как его там зовут?..

***

Андреичем оказался мужчина лет 70-ти, в видавшем виды медицинском халате. Когда мы вошли в помещение он для начала снял очки, затем медленно отложил книгу, прищурено и как будто со скепсисом осмотрел нас с ног до головы, а потом скрипуче произнес:

— Чего изволите?

— Изволю с тобой поздороваться, для начала, — начал было Мут, но потом вздохнул, махнул рукой в сторону деда и вполне уже мирно произнёс. — Андреич, мы тебя сильно не отвлечем. Посмотри, сколько на нас «налипло» за рейд, выдай нам перекись и бинты, а дальше мы сами справимся.

Андреич вдумчиво потянулся, прокашлялся и нехотя встал со стула.

— Нигде от вас, сталкеров, покоя нет. Ну, пойдёмте. Окажу вам услугу, так и быть.

Он медленно надел свои растоптанные тапки и, не забывая вздыхать погромче, прошаркал в дальний угол комнаты. Мы проследовали за ним.

— Вещички оставляйте в углу. Сейчас замерим вас, и будете свободны. Комбинезоны в барак не тащите — оставьте в камере хранения на проходной, вместе с рюкзаками и прочей снарягой, в которой вы свою Зону топчите. Если берцы будут сильно фонить, то извиняйте — нужно будет их отдать дезактиваторам. Почистят и через час вернут в лучшем виде. Если не во что переобуться, радом с санпропускником имеется прокат обуви…

— Да плавали, знаем, — отмахнулся Мут.

***

Проведя все необходимые манипуляции, Андреич отпустил нас восвояси. В коридоре маячил ещё десяток «бродяг», поэтому мы поспешно натянули обувь, забрали верхнюю одежду и поплелись в санпропускник, где встретила нас беспокойным гомоном километровая очередь из сталкеров.

— Опять у них кабинки не работают, — обречённо вздохнул Мут. — С тех пор, как «Росток» объявили «чистой зоной», никакого слада с их бюрократией нет. Сплошные очереди. Скоро фейсконтроль на входе в «Бар» поставят и перестанут пускать в латанных портках.

Я усмехнулся, но промолчал. А Мут увлечённо продолжил:

— Хорошо, хоть вещи сдали без очереди, причём, бесплатно, по знакомству. Осталось задекларировать арты, — Мут угрожающе потряс увесистой авоськой, — и вообще «ништяк». Можно двигать к Бармену. Эх… Всё скатывается… Раньше было куда лучше. А теперь ещё и сапожищи хреновые делают: за неделю подошве — гаплык. — Указал Мут на казённую обувь, сморщившись. — Каши просят, а уж смердят, как псевдоплоть… Чем наши хуже были?.. Не очень-то и «фонили». Но у них — «режимный объект», слыхал? А у меня теперь гангрена будет.

— Ну, мы тут, кажется, надолго. Может, в картишки на хабар? — Вклинился в беседу высокий незнакомец в тельняшке и трико.

Мут развернулся к дядьке, чтобы отвесить дежурную колкость, но вдруг рассмеялся:

— Ааааааа, Бочка. Сколько лет, сколько зим… Как ты? Какими судьбами к «Долгу»?

— Да вот не поверишь — под самый Выброс в Зону идём. Я, Петренко и ещё несколько бойцов. Переждём здесь денёк и двинем на «Выжигатель». Надо группу товарищей перехватить — если дело «выгорит», честное слово, вступлю в «Долг». Не хочешь с нами? В нюансы тебя посвятит Петренко, если конечно, сочтёт ценной твою помощь. Деньгами не обижают, ибо дело стратегической важности. Оружие и снарягу — выдают. Плюс, все арты, что найдёшь — твои.

— Аттракцион неслыханной щедрости от Воронина. — Присвистнул Мут.

— Вот и я о чём! — Воодушевился Бочка. — Но подумай раз двадцать, прежде чем подписываться на это задание. — Предостерёг сталкер товарища. — Глава группы — никто иной, как Калаш. Знаешь такого? Наворотил он недавно дел на «Ростке», поднял всех на уши и ушёл с группой в глубокий рейд. Есть у них некая секретная информация, необходимая Воронину, как воздух. Вот Эдик наш тоже раньше с Калашом якшался… А потом осознал, что тот — криминальная личность. Пробы ставить негде… Естественно, захотел выпутаться из их совместных делишек, а Калашников взял и подставил его перед наёмниками, ну прям по полной. Да, в общем, всё это давно не секрет. Группу надо остановить, во что бы то не стало. Ставки слишком высоки.

— Эдик-Проводник? — Перебил я сталкера. — Тот самый, верно? Но он же, вроде, пропал…

Взгляд Мута задержался на мне, и я поёжился. Неловко, когда тебя так внимательно рассматривают. Ощущаешь себя нашкодившим двоечником, попавшимся «на горячем».

— Никуда он не пропадал, — прогудел Бочка. — Залёг на дно, попросив убежища в «Баре». В последнее время его не кисло прессовали. Но генерал Воронин историю утряс. Не знаю, что конкретно у Эда с произошло с главарём группы, но ему крупно повезло, что он имеет столь влиятельного друга, как генерал. Эдик, пока прятался на «Ростке», очень переживал, что кинул за Периметром паренька. Взял задаток и попал под раздачу. Репутацию честного проводника похерил. Интересно, что теперь с этим малым? Достали его наёмники или нет…

Мут глубоко задумался, и, наконец, изрёк:

— Бочка, устрой нам встречу с Петренко. Кажется, у нас есть ещё она потенциальная жертва произвола. Вот этот товарищ, — напарник без зазрения совести указал пальцем на меня. — Слишком много знает. Совсем недавно его видели в кампании Эда. А это в данных обстоятельствах не очень хорошо.

— Да, не вопрос, — и бровью не повёл Бочка. — Перетрём. А если захочешь с нами в рейд, буду рад.

— Номер 21, перейдите, пожалуйста на стойку регистрации, — послышалось из настенных динамиков гнусавый тенор.

— Это я. — Спохватился Бочка. — Напиши мне сегодня вечерком. Договоримся.

Когда знакомый Мута скрылся из вида, тот резко развернулся ко мне и строго сказал:

— А теперь выкладывай все подробности. Печёнкой чую, что услышал лишь малую часть истории. Ты же понимаешь, в какую опасную хрень ты вляпался? Нужно идти к Воронину, он — мировой мужик, и всё утрясёт. Только разговаривать придётся честно. Ты готов?

— Всегда готов… — не очень убедительно соврал я.

***

— Для начала, двинем к Бармену, — выйдя с КПП, Мут стряхнул со лба капли пота, — далее по обстоятельствам. Если Бочка устроит нам встречу с Петренко, то, аудиенция у Воронина станет вполне возможной. Если же нет, то придётся искать другие пути. Но с главой «Долга», при любых обстоятельствах необходимо переговорить. Держу пари, он в курсе замыслов Калаша и пытается предостеречь его от ошибок — это раз. Второе — он способен защитить вас с Эдом и прочих героев этой истории от загребущих лап наёмников.

— Лучшего друга Калаша — Филонова — убили при мне. В туалете московского клуба, — невпопад вывалил правду я. — Но в СМИ — полнейшая тишина. Никто не говорит о его смерти, а ведь буквально за день до того Филонов не сходил с новостных лент и собирался баллотироваться в депутаты.

Мут красноречиво развёл руками:

— Правды мы не знаем. Оттолкнёмся от этого. Далее предлагаю вольно пофантазировать… А, что если смерть Филонова — это фикция? Навязанная иллюзия или «театральная постановка»?

Я усмехнулся, но Мут уверено продолжил:

— Помнишь, я говорил, что люди не приходят в Зону случайно. Она вынуждает их, любыми способами. Заставляет найти неопровержимые внутренние аргументы, ставит в пугающие обстоятельства. У каждого — своя история, но никто из сталкеров не станет отрицать, что их приход в Зону был предопределён задолго «до».

— Знаешь… Мы с Филоновым пару раз серьёзно повздорили при свидетелях. Он мне угрожал… А потом вот так издевательски берёт и умирает в пустом туалете у меня на руках. Все нити ведут ко мне. Но меня никто не ищет. Москва должна стоять на ушах от новости об этом убийстве, но снова «нет». И вообще… Замалчивание его гибели — не единственная странность во всей этой истории. Во-первых, я почти не пью. Нет, я не ханжа и позволяю себе алкоголь. Но никогда не напиваюсь до пьяна. Да и в принципе, мне много надо, чтобы захмелеть. Благо, природа мощью не обделила. Принципиально не употребляю крепкие напитки. И тут надираюсь до легкой невменяемости от пары бокалов хорошего вина… Оказываюсь в нужном месте в нужное время. Далее — ты знаешь.

Мут лишь пожал плечами в ответ. Некоторое время мы просто молчали и шли. А потом он всё же решил окончить свою мысль:

— Подозрительно складно выходит. Выводы напрашиваются сами: либо это наёмники не простили старые обиды Калашу с Филоновым, либо Хозяева Зоны играют с тобой. В любом случае, мы должны заручиться поддержкой нужных людей. В одиночку разобраться в этой истории не возможно. Да и крайне опасно даже пытаться. Слишком много концов ведут к «Долгу», а именно к интересам Воронина в данной истории. Сначала он даёт личную защиту Эдику, потом ввязывается в дела Калаша. Все знают, что Эд с Калашниковым — хорошие приятели… Возможно, и с Депутатом Воронина что-то связывает… Думаю, вляпался ты неспроста, и теперь придётся разбираться. Сечёшь мысль? — Мут вопросительно уставился на меня.

— Пока не очень, — признался я.

— Это твой прямой долг перед Зоной. Предназначение, если хочешь. Распутаешь клубок — вернёшься к нормальной жизни. Может, повезёт, и Зона тебя отпустит. А пока нужно покружиться.

— Да мне и самому любопытно, — поёжился я. — Страшно, но жутко интересно. В первую очередь, я всё-таки — журналист… Докапываться до истины — моя работа.

— Докапываться, ага… — неоднозначно улыбнулся Мут.

***

За разговорами, мы сами не заметили, как пришли в «Бар», который представлял из себя тесное, многолюдное помещении, наполненное целой симфонией запахов и голосов.

Первоначально, мне показалось, что амбре табака и дешёвого алкоголя пропитало тут каждую балку. Но потом мы спустились по лестнице вниз, в полуподвал, и к ароматам «безудержного кутежа» присоединились новые, гораздо более приятные запахи — например, жаренного мяса, выпечки и натурального кофе. Все это перемешивалось с душистыми нотками дыма и технической, масляно-металлической примесью оружейной смазки.

— Бывай здоров, Бармен. — Кивнул Мут, подойдя к стойке. — Ну, как оно? Идёт торговля?

— Твоими молитвами. — Мрачно ответил высокий, седеющий мужчина с тяжёлым взглядом. — Долго ты. Тебя что, бюреры за кальсоны по всей Зоне мотали?

— А ты желаешь это обсудить? — Неожиданно, Мут улыбнулся в ответ на неприкрытое хамство. — Я готов. А файлы от Сидора пока в кармашке полежат.

— Давай, флешку, документы… и чем там еще Сидорович вас нагрузил. — Как ни в чём не бывало, ответил Бармен. — Я скоренько смотаюсь в подсобку, а Вы пока закажите ужин, за счёт заведения. — Он жадно схватил всё, что выложил на столешницу Мут, и удалился в закрытое помещение, вход в которое охранял невысокий боец в красно-черной броне «Долга».

— Куда это он? — Поинтересовался я.

— Да, наверное, умотал к Воронину. Бармен работает на руководство группировки, насколько я знаю, хоть в «Долг» и не вступал. Подсобка Бармена граничит с приёмной Воронина. Но чужих туда не пускают. Вход для гостей строго через блок-пост за воротами, с торца «Бара». Если Бочка сумеет договориться, то от Петренко мы прямой наводкой пойдём сюда, решать твои вопросы.

— Ну что ж… Всё ясно, — отреагировал я на речь друга. — Только есть очень хочется. Как ты смотришь вон на те котлеты с пюрешкой? — Я бесстыдно указал пальцем на яства с соседнего столика.

— Строго положительно, — Заверил меня Мут. — Пойдём на раздачу. Сейчас Бармен отправит кого-нибудь, поухаживать за гостями.

И мы комфортно устроились на ближайших стульях, ожидая появления официанта, как минимум. Вскоре за стойкой появился худой, сутулый гражданин, похожий на большую, недовольную галку в грязном свитере:

— Давайте, ребятки, поскорее все оформим в лучшем виде: заказ, арты. Да пойду я отдыхать. Мне ещё вместо Бармена заступать в ночную.

Мут приветливо улыбнулся и вывалил на стойку наш шикарный улов. Глаза «галки» хищно загорелись:

— Да ты везунчик, брат.

— Не только я, — ответил напарник. — Наловили нашими общими чаяниями. — Мут кивнул на меня.

— Новичок? — Развернулся ко мне мужчина. — Не видел тебя раньше в «Баре».

— Да, — ответил я. — Всего несколько дней топчу Зону.

— Ну и как? — Поддержал светскую беседу торговец, пристрастно рассматривая наш улов, запакованный в прозрачный гермопластик.

— Пока Мут со мной, ничего — жить можно, — усмехнулся я.

— Любим шутки с двойным дном? — Не без доли одобрения в голосе, спросил мужчина.

— Я и сам, как цилиндр фокусника, — нагнал загадочности я.

— Ну, тогда вы с Мутом нашли друг друга, — расхохотался торговец. — А Зона скрепила щедрым подарком ваш творческий союз. Фокусники-затейники, блин. — При этом он задумчиво посмотрел на Мута. — А я думал, что после смерти Серого ты так и будешь бродить один.

— Это мой брат, — пояснил мне Мут, уставившись немигающим взором на торговца. — Ну, вот, Зона свела с напарничком. На всё её воля.

— Ну и славно, — улыбнулся собеседник. — Тошно в здесь одному.

***

Продав хабар и выручив немого деньжат, мы положили их в камеру хранения — от греха подальше и решили не ужинать в «Баре», а попросить провизию у Бармена навынос, благо, погода очень располагала.

Ночь выдалась на редкость теплой и звездной. Где-то далеко шелестела сухими травами Зона. За окнами пели сверчки. На тумбочке дымился горячий чай, ждали своего часа галеты и целый котелок вареного картофеля, упавший нам в руки с барского плеча всегда угрюмого и молчаливого Бармена. Свежая зелень из теплиц «Долга», сливочное масло из личных запасов торговца. Аромат стоял такой — местные только что в окна не лезли, желая вкусить волшебные яства.

На душе моей стало невероятно легко. Наверное, впервые за последние дни. Или слово «последние» в Зоне более не применимо?..

Мут, тихо мурлыча себе под нос что-то смутно знакомое, обрабатывал мою многострадальную руку.

Я отхлебывал из кружки чай, и удовольствие теплой волной расползалось по организму. От ощущения отдыха, от предвкушения горячего ужина.

Странная штука — Зона: наплюёт и тут же приголубит. Все, как рассказывали мне тертые сталкеры на Кордоне. И здесь я ощущаю себя по-настоящему живым. На своем месте, на пике момента. Есть в такой жизни какое-то странное удовольствие. Или я — мазохист, и Зона раскрыла во мне новые грани моей неуёмной натуры?

— Слушай, а чем ты живёшь там, за Периметром? Есть ли у тебя семья? Может, ты женат? — Нарушил мои раздумья Мут.

— А ты что, хочешь просить моей руки? — Болезненно рассмеялся, предвкушая дальнейшее развитие беседы. Устраивать душевный стриптиз совсем не хотелось.

— Ой, да пошёл ты, товарищ «больной», — отмахнулся Мут. — Я с ним серьёзно, а ему всё хиханьки.

— Ладно, понял я. Понял. Буду предельно серьёзным, «смехуёчки» — отставить, — скорчил я сердитую рожу. — Не женат, детей нет, девушка ушла от меня полгода назад, когда у подъезда меня подстерегли и избили плохие дяди, которым я сильно насолил. Она при этом присутствовала, перетрухала. Я её прекрасно понимаю. Поступила моя обоже предсказуемо и вполне по-человечески. Навещала меня в больнице, таскала апельсины, которые я и есть-то не мог с разбитой мордой. А расставание было делом времени. Меня выписали, и она мне дала отставку. Всё. Больше мы с ней не виделись. А ты как вне Зоны жил?

— А у меня за Периметром есть семья. Не девушка, не жена… просто подруга… хм… можно и так сказать… — Мут потупил взор… — Вдова моего брата и двое племянников.

Я тихо присвистнул. Жизнь-то бывает похлеще романов.

— Он погиб год назад, — продолжил напарник. — С тех пор один хожу. Семье его помогаю. Двое детишек у них с женой. Сама она — ровесница мне: ей двадцать с небольшим. С братом они поженились рано, потом родились близнецы — Анька и Ванька. А в тот же год брательник мой гробанулся в подземельях Тёмной Долины. Заработать хотел, взял у барыги задание. Вроде, нашли вольные там какую-то лабораторию, но сами лезть в неё не решились. Слили координаты торговцу, не за «спасибо», конечно. И вот решил Серый рискнуть. Всё мечтал, как купят они с женой домик, с фруктовым садом и качелями для детей. Ну, кончилось всё прозой, конечно, — развёл руками Мут. — До тебя я только с ним и ходил. Не было у меня напарника, был брат. Только на него я мог во всём положиться. Ёкнулся он глупо, дело было при мне. Не могу забыть его удивлённого выражения лица. Будто не понял он, что это конец. Его растерянная улыбка, навсегда, наверное, отпечаталась у меня по ту сторону век. Глаза закрываю — вижу Серого, смотрящего на меня во все свои изумлённые очи. То ли Зона со мной играет, то ли не отпускает чувство вины, но не было ночи, когда бы мне не снились подземелья Тёмной долины… Тащил я брата до Ростка на себе, чтобы похоронить по-человечески. В Зоне упокоиться сложно. Ни в жизни, ни в смерти покоя в ней нет. Лежит он теперь на кладбище «Долга»: тут — чистая земля… Ни радиации, ни аномальной активности. И мертвецы на «Ростке» не шастают среди живых, а получают обещанный смертью покой. Погоревав немного, стал я думать, как рассказать об этом семье. Ничего путного не придумал. И с горя подписался на провальный рейд к «Выжигателю». «Монолит» оттуда к тому времени уже выбили, антенны отключили. Путь в Припять был свободен и вольные валом валили на «клондайк артефактов». Да только встретил их там не «Золотой Эльдорадо», а стаи непуганых монстров, неизвестные аномалии и прочие малоприятные моменты, предугадать которые было не сложно. Мы же с группой сталкеров отправились в подземную лабораторию, спустя всего пару лет после триумфального шествия Меченого. Зачистил он подземелья, вывел из строя пусковую установку, ушёл в Припять и пропал. А в бункер этот после него никто сунуться так и не решился. Много баек ходило среди сталкеров о том, что напрочь сорвало там Меченному крышу, хотя и до этого он был странным: нелюдимым, неразговорчивым, держался особняком, со сталкерами не пил, много времени проводил в Зоне и захаживал в такие места, о которых ни один бродяга и помыслить не пытался. Когда дата выхода была назначена, лидер нашей группы — Лис — пояснил нам, что хочет в обход торговцев и «Долга», занять позиции на «Выжигателе». Мол, у всех есть свое место в Зоне, а вольные мыкаются, как ледышки в проруби. «Долг» — на заводе «Росток», «Свобода» — на «Армейских складах», ученые — на «Янтаре», «Монолит» — в Припяти. А мы топчем Зону БОМЖами беспутными. То к одним прибьёмся, то к другим. В сырых схронах ночуем, торгуем с жадным барыгами за медный грош, рюмку чая, да продавленную койку в их бараках. Обидно даже. Мы Лиса внимательно послушали и неожиданно, вдруг согласились. Позвонил я тогда Лизе. Смотался на неделю домой из Зоны. Оставил все сбережения, нужные контакты. Оплакали мы смерть нашего Сереги, и я его семье пообещал, что никогда их одних не брошу: не оставлю в беде, нужде или болезни. Что я теперь — их опора и поддержка. А, вернувшись в Зону, основательно приготовился к рейду на «Радар», прямо к антеннам «Выжигателя мозгов».

Мут замолчал, опустил глаза, задумавшись. А потом, стряхнув остатки оцепенения, резко обрезал ножом завязки бинта.

— Шли мы к «Выжигателю» через «Янтарь», издавна славный своей аномальной фауной. Научникам, примазавшимся к нам, конечно, о своих планах не сказали ни слова, ибо они плотно связаны с военными и «Долгом», которым не с руки пускать нас на «Радар», выгодный всем стратегически. Оттуда открывается много путей — в Рыжий Лес, Припять, Лиманск, еще до конца не хоженые, а от того и более перспективные в плане хабара.

Как ты знаешь, у военных самые напряженные отношения с вольным сталкерством. Если присутствие «Долга» в Зоне они терпят по идейным соображениям последних, со «Свободой», более многочисленной, но мало организованной, им просто приходится считаться, то сталкерство, как явление, они считают своим долгом искоренить. За это воякам даже доплачивают. Ну, про «Монолит» я просто промолчу — они считают врагами всех, кто не поклоняется их главному, незабвенному божеству. Плюс «фанатики» вооружены до самых зубов так, что связываться с ними в глобальный масштабах никому из нас не с руки. Вот и получается, что вояки концентрируются в основном, на вольных. Отлавливают нас по одному. Убивают, запирают без связи в собственных схронах. Используют в долгих рейдах, как отмычки, пытают, выведывая сведения о тайниках, содержимым которых можно поживиться. Нет для бродяг в Зоне гарантированной безопасности — такой вот смешной получается оксюморон. Между тем, долгое время небольшой палестинкой в бушующем море страстей, был севший на мель корабль «Скадовск», последний десяток лет стоящий на «Болотах», когда-то бывших широкой, полноводной рекой. Во врем второго Выброса река резко обмелела, и все катера, лодки и корабли навсегда застряли в зловонной, радиоактивной жиже. Большая часть команды, трудившейся на «Скадовске», погибла в ту страшную ночь или превратилась в мутантов. В живых остались лишь те, кто спал после вахты в трюмах, находясь ниже ватерлинии. А на утро эти счастливцы вышли из кают, и столкнулись лицом к лицу со своими сослуживцами, превратившимися в прожорливых снорков и неподвижных зомби, карауливших жертву в особенно темном углу. Ты же знаешь, что здешние зомби очень не любят дневного света? Если вытащить их на солнце, то они вопят и корчатся, в духе вампирских новелл… Правда и в пепел не обращаются, но прыткость свою заметно теряют. Большие дозы ультрафиолета причиняют им боль. Поэтому в солнечную погоду можно смело ходить на «Янтарь» и на «Свалку техники» — мертвецов там не будет. Но горе тебе, если солнце внезапно зайдет, а ты окажешься там в одиночку и без хорошего запаса патронов. А ещё стоит держаться подальше от затененных мест — старых грузовиков, покосившихся домиков, кустистых оврагов. У меня был неприятный случай, когда кадавр мертвой (прости за каламбур) хваткой вцепился мне в ногу и всерьез вознамерился утащить к себе, под грузовик. Выглядят они достаточно сухими и хилыми, но в них море силы, океан выносливости и ловкость, которая нам и не снилась. Чернобыльские зомби не заразны, не питаются людьми, но, как и все творения Зоны, заточены на убийство непрошенных интервентов — то есть нас, — пришедших в Зону растащить ее по кусочку и выведать все секреты. Свежие зомби неповоротливы и вялы. Они надолго зависают, стоят тихо и бездыханно, даже не всегда реагируя на появившуюся в поле зрения жертву. Но, Выброс от Выброса, они становятся умнее, набирают силу. И вот, наконец, сталкера ожидает опасный соперник, которого крайне сложно убить. Только точный выстрел в голову может навсегда упокоить такого врага. Перебитые спинной мозг и нижние конечности обездвиживают зомби на какое-то время. Но не убивают. Выбросы исцеляют их. Зона любыми способами, до последнего поддерживает искру жизни в своих созданиях. Кто-то из ученых выдвигал теорию, близкую к мракобесию, за что был нещадно оплеван и прилюдно затоптан своими коллегами по цеху. По его мнению, зомби становятся сильнее не со временем, научаясь, и не от выбросов, а с каждым новым убийством — прикинь? Мол, это существо поглощает саму человеческую суть, искру жизни, душу, если хочешь, становясь сильнее и умнее. Есть даже какое-то научное обоснование, но и оно на грани с метафизики с эзотерикой — в подробности я не вдавался. Серый любил эту научную муть. Мне же теории «головастиков» интересны ровно до тех пор, пока за их подтверждение мне выдаются новейшее оборудование и звонкие тугрики. Уж не сочти отсталым. Слишком много бед от этой науки. Хлебнули уже раз — залезли в такие дебри своим хилым человеческим сознанием!.. Натворили экспериментов, не понимая и толики сути тех механизмов… Ааааааа, эх…

Конец ознакомительного фрагмента.