Хранительница границ

Екатерина Владимировна Федорова, 2018

Родственников не выбирают – это факт, но никто же и не говорит, что их обязательно нужно любить. Особенно, если это неожиданно свалившаяся на голову бабушка, после появления которой жизнь идет кувырком. Любить не обязательно, придушить – невозможно. Что же делать? Наверное, стоит прислушаться к тому, что хочет рассказать старушка, хотя бы из уважения к ее возрасту. Жаль, что эту простую истину Маша понимает слишком поздно, когда бабушки уже нет рядом. Теперь ее жизнь, любовь и судьба всех миров зависит только от нее самой.Содержит нецензурную брань.Содержит нецензурную брань.

Глава 5. Страшные глаза

— Ты тоже это видишь? Да?

И столько мольбы в ее тоне, что соврать не получается, поэтому молча киваю. Да, малыш я тоже вижу эти страшные черные глаза. Вот только по сути это ничего не меняет, отговорить мужчину брать девочку с собой у меня не получится просто потому, что мне этого никто не позволят сделать. В семьи детей у нас забирают редко, это априори должно быть праздником. Придется действовать более грубо.

— Обморок изобразить сможешь? — Спрашиваю тихо, так чтобы приближающийся к нам директор ничего не услышала.

— Когда?

Люблю сообразительных детей, они намного приятнее взрослых. Олька не задает лишних вопросов, не спорит, не спрашивает, что именно я задумала. Она просто верит. Безоговорочно.

— Сейчас.

Дождавшись, когда мужчина окажется совсем близко с нами, отдаю короткую команду. Мгновением позже Олька мягко обвисает на руках у мужчины. Еще не совсем понимая, что происходит, он рефлекторно прижимает малышку к себе. Все. Теперь мой выход.

— Отдайте ее мне. Немедленно! — Говорю максимально холодно, так, чтобы сомнений в моем отношении к нему не оставалось. Однако дается мне это нелегко, этот человек меня пугает. Сильно.

— Мне не тяжело. Куда ее отнести? — Усмешка на его узких губах выводит меня из себя, но приходится держаться. Сейчас нет времени для чувств.

— Простите, но медицинский блок закрыт для посторонних.

— Документы на удочерение почти готовы, так что я не такой уж и чужой.

— Так быстро???

Невольно изумляюсь. С повсеместной волокитой такая скорость оформления кажется странной. Не менее сильно пугает нежелание мужчины отдавать мне девочку. Он вцепился в нее с такой силой, словно утопающий за соломинку, вон у нее даже синяки на руках выступили. Да и выглядит она сейчас совсем по-другому. От проступивших на ручонках венах кожа кажется синей, поэтому то я и не сразу заметила синяки.

— Хорошие знакомые значительно ускоряют любой процесс. — Нагло рассмеялся мне в лицо мужчина. — Так что не беспокойтесь, еще пару дней и Олька уедет со мной.

Ох ж ты коромысло! Мысленно выругавшись, протянула руки к ребенку. Что-то мне совсем не нравится, как она выглядит. Серая уже вся. Такое невозможно сыграть. Да и нет смысла больше в нашей постановке. Если документы в процессе выиграть время длительным карантином не удастся, малышку просто-напросто заберут оттуда. Нужен другой план.

— Давайте ее осмотрим. Мне кажется ей стало хуже. — Мой голос почти не узнаваем, столько просительных ноток в нем никогда не было.

— Смотрите. — Не отпуская девочку с рук, ее будущий приемный папа садится на лавку так, чтобы мне можно было произвести примерный осмотр.

Беглый взгляд на лицо девочки сразу же принес осознание — обморок настоящий. Причем, судя по всему ей намного хуже, чем я думала. Под глазами черные круги, губы и руки синие, ее лоб горячий. Трясущимися руками набираю номер доктора, но в это самое мгновение малышка открывает глаза. Вот только теперь в ее поведении что-то изменилось. Мне еще непонятно, что именно, но это уже пугает, тем более, что глаза у ее нового папы вновь насыщенного черного цвета.

— Привет. — Улыбается Олька мужчине, не обращая на меня никакого внимания. — Мы скоро поедем домой?

Вот оно! Моя девочка больше не чувствует страх. Наоборот, внимание мужчины ее устраивает. Ей приятно, что он рядом. Но я же еще помню, как она тряслась от страха всего несколько минут назад. Такое не сыграешь. Вообще ничего уже не понимаю. Капец.

— Потерпи еще пару дней. — Ласково поглаживание щеки, отчего кожа девочки тут же начинает лопаться. Причем, судя по совершенно спокойной реакции директора и Киры, вижу это только я. — И все закончится.

При этом мужчина жадно облизывает губы немного раздвоенным языком, после чего передает малышку Кире. Меня окружающие в наглую игнорируют. Терпеть не могу, когда так поступаю. Поэтому тут же начинаю обдумывать план мести. Хм. От озарившей мое лицо улыбки мужчина резко шарахается в сторону (бойтесь увлеченных женщин!!!). Я же беру Ольку за руку и иду в группу. Повторный обморок случается буквально через пару шагов, вот только в этот раз я оказываюсь ближе.

— Оль, Оленька, очнись.

Нежно похлопав малышку по плечам, одной рукой набираю номер врача, одновременно отгоняя от малышки любопытных. Наткнувшись на мою руку черноглазый смотрит с такой ненавистью, что по коже толпой бегают мурашки. Однако сейчас не время для страхов, нужно привести малышку в порядок. Жестом заставив всех замолчать, мученически пытаюсь услышать пульс. Он едва уловимый, но есть, а значит не все потеряно. Быстрей, быстрей!!! Мысленно поторапливая врача (ну и не только мысленно), пытаюсь привести девочку в чувство. Это случилось только тогда, когда от нервов у меня у самой зашумело в ушах.

— Мария Икторовна! — С радостным визгом обняв меня за шею, как-то разом посвежевшая Олька склонившись к уху тихо спросила: — Получилось?

— Пока нет.

— Жаль.

Чем больше меня бил озноб, тем лучше выглядела девочка. Поэтому пришедший на мой вызов врач очень удивился. А вот на меня посмотрел так, словно впервые видел.

— Ты точно хорошо себя чувствуешь?

— Да. Все отлично. — Пошатываясь, проговорила я. — Ольку посмотрите. Ей совсем недавно плохо было.

— Нормально все с ней. — Проведя беглый осмотр заключил врач. — Не выспалась только. И что они по ночам делают?

Что-то. Мультики смотрят. Это я точно знаю, ловила пару раз. Старшие им включают в общей зале, чтоб под ногами не мешались, пока на дело идут, те и рады. Детский дом ночью вообще напоминает фантастическо-мистический фильм. Никто не спит, все заняты своими делами, но о приближении дежурного воспитателя весть передается с бешенной скоростью. Так и слышно, как кто-то в углах чем-то вкусным шелестит. Поначалу даже было как-то жутковато ночью ходить по коридорам, все казалось за мной кто-то наблюдает. А потом увидела ребят и успокоилась. Пусть не спят, лишь бы счастливы были. Но сейчас не об этом. Выслушав врача, директор кивнула «гостю» и он снова попытался взять малышку на руки. Ага. Не тут то было! Я то всегда на чеку. Успев оказаться рядом с Олькой раньше, словно невзначай клацнула зубами возле рук мужчины.

— Простите, но мне как раз пора ее укладывать.

Легко подняв малышку на руки, по широкой дуге обхожу черноглазого. Что там поднимать? 13 килограмм живого веса! Тут одни кости, полметра черной косы, глазищи в половину лица и больше ничего. Ненависть мужчины ощущается даже на физическом уровне. От его горячего черным огнем взгляда меня немного повело в сторону, такое чувство словно он меня ударил.

— Вы хорошо себя чувствуете? — Участливый взгляд совсем не сочетается с горящими ненавистью глазами, но внешне мужчина ничего плохо не делает, поэтому приходится ответить. И кто придумал эти нормы поведения?

— Да. Спасибо. — Отвечаю как можно спокойнее, хотя руки под тяжестью Ольки наливаются свинцом на что спина отзывается еще пока отдаленными вспышками боли.

— Точно? — Мужчина изгибает бровь в вопросительном жесте, отчего его глаза становятся невероятно выразительными.

Удивительно, но от желания подойти к нему поближе меня отвлекает дружный зачарованный вздох наших теток. И все. Как наваждение с глаз спадает. И как только он мог показаться мне привлекательным? Удивившись самой себе, отвечаю уже на ходу.

— Конечно.

Мое спокойствие почему-то выводит его из себя. «Гость» даже пытается вырвать девочку у меня силой. Вот только и мы не лыком шиты. Такого даже директор не стала терпеть.

— Если вы сейчас же не пропустите мою сотрудницу с девочкой в группу я подумаю над тем, стоит ли подписывать документы. Девочке и правда уже давно пора в кровать.

Ледяной тон, от которого пробирает до дрожи, делает свое дело. Мужчина нехотя отходит в сторону, не прекращая сверлить меня возмущенным взглядом. А я что? Я ничего. Обязательно придумаю что еще можно сделать, пока же нужно выиграть хоть немного времени.