Любовница императора Авискоты

Екатерина Бакулина, 2020

Меня зовут Мэрион, еще недавно я работала в Доме Желтых Лилий в Нижнем порту, куда меня продал отец, чтобы расплатиться с долгами. Но рассказать я хочу не о себе, а о человеке, который изменил всю мою жизнь. Моем первом и, наверно, последнем мужчине. Нет, не единственном. Между нашей первой и второй встречей прошло больше шестнадцати лет, я повидала всякое. Но с ним… ни в первую, ни во вторую встречу я не знала – кто он. И, уж тем более, я не могла представить, чем эти встречи могут обернуться для меня… Для нас обоих.

3. Второй

Он пришел один.

Звякнул колокольчик на двери.

Я не узнала, конечно, я и думать забыла.

— Протисте, господин! У нас нет свободных девочек, — крикнула я, слушая, как Нанда снова жалуется на протекающую крышу в мансарде.

— Я могу зайти? — спросил он. У него даже голос был другой, более низкий, резкий, не терпящий возражений.

Сразу видно — влиятельный господин. Мамаша Бо сразу бы кинулась ему свободных девочек искать, вытащила бы из-под кого-нибудь, лишь бы заработать. Такой — явно готов платить.

— Зачем?

Я никого ему не найду. Два дня назад императорские войска вернулись из Галендара, город полон скучающих и жаждущих развлечений солдат, спешащих промотать выданные казной премии. Девочки работают из последних сил… А объяснять в сотый раз за день, что не могу взять ему новых из ниоткуда — я слишком устала.

— Поговорить с вами, — сказал он.

Впрочем, может быть, этот человек из каких-то городских служб, и нас ждут неприятности. Тогда действительно не стоит выставлять за дверь, лучше выслушать. Судя по тону — он не уйдет в любом случае.

— Заходите, — сказала я.

Он зашел… Мужчина, лет так тридцати пяти, просто одетый, но эта простота не могла обмануть. Коротко стриженные темные волосы, чуть заметная щетина на подбородке. И даже не военная выправка, что-то большее.

Осмотрелся, глянул на меня.

— Это вы — мадам? — спросил он.

— Да.

Года три назад это перешло в мои руки.

Он чуть склонил голову набок, разглядывая… Холодный, внимательный блеск его глаз… Ему было проще меня узнать, он понимал, куда идет.

И что-то кольнуло… что-то знакомое…

— Значит, никого?

— Нет, господин.

Есть вот Нанда, но она даже старше меня, на нее никто не польстится, разве что совсем от безысходности. Она занимается здесь совсем другим.

— А вы? — спросил он.

— Я не принимаю посетителей.

— Это дело принципа или денег? Сколько вы хотите?

Бескомпромиссно. Он не сомневался, что получит. Даже тени сомнений не было. Богатый сноб. Деньги решают все.

— Это вопрос принципа, — сказала я.

Миклош, владелец борделя, убьет меня, если я буду спать с кем-то кроме него. За любые деньги. Я мадам, но я не хозяйка, администратор. А Миклош… Даже не я ему нужна, он просто не хочет делиться. Деньги с меня он и так стрясет, я не вижу их.

— Принципа? Значит, выйдет дорого, — ухмыльнулся он. — Пятьсот.

Я дернулась. Впервые, наверно, глянула на него внимательно. Эти деньги несравнимы с тем, сколько девочкам платят за ночь. Крышу можно залатать…

— Вы это серьезно, господин?

— Да, — сказал он. — Так как?

— Нет, — сказала я.

Миклош убьет. Снова вернется пьяный под утро, узнает и убьет меня. Никакие деньги того не стоят, он все отберет. Последнее время совсем начал сходить с ума.

— Тысяча, — сказал мой гость, глядя в глаза.

— Да охренеть! — выдала Нанда, раскрыв рот. — Мэр, он ненормальный.

— Нет, — сказала я. — Вам лучше уйти.

Он улыбнулся.

— Две тысячи, — достал пачку денег из кармана, положил на стол. — У меня наличными только две, но если хотите больше, я могу выписать чек. Сколько?

Это безумные деньги. Столько нам всем борделем и за месяц не заработать… и за два.

Он разглядывал меня. Уверенно и спокойно, по-хозяйски, словно я уже согласна.

— Зачем вам это? — спросила я.

— Я хочу вас, — просто сказал он. — Сейчас. И готов платить за это. Любые принципы покупаются.

— Почему я?

— Все остальные заняты, — он ухмыльнулся. — На этой неделе свободной шлюхи в городе не найти, нужно занимать очередь. Так что мне нужны вы, княжна.

Что-то неуловимо потеплело в его глазах.

У меня коленки дрогнули.

Это ведь он…

— Десять, — сказала я. Он откажется. Это слишком.

И будь что будет.

— Мэр! — у Нанды сделались круглые глаза.

— Хорошо, — Рико невозмутимо достал ручку, дорогую, самопишущую, с золотым пером. Выписал чек. Десять тысяч. — Поверьте, — сказал он, — постоянная любовница обходится мне дороже, и при этом невыносимо выносит мозг.

* * *

— Комнаты у нас тоже все заняты, — сказала я. — Вы не против, если мы пойдем в мою спальню?

— Это будет даже интересно, — он усмехнулся.

На самом деле, моя спальня мало чем отличалась от остальных. Большая кровать, с расчетом вот на такие случаи, да и Миклош приходит ко мне сюда. Чуть более чисто. Много личных вещей, конечно. Бумаги, бухгалтерские книги на столе. На комоде недоштопанный чулок… Окно выходит в маленький дворик, где сушится белье.

Моему гостю было интересно. Он обошел все, посмотрел, особенно внимательно — книги на полке.

— «Соломенный дом» Альваро! Вы читали это?

— Да, — сказала я.

Он удивляется, что вообще умею читать? Не умела раньше, потом пришлось, хотя было трудно. Дочери рыбака незачем, но мне приходится, как минимум, разбирать счета.

А об этой книжке еще недавно писали все газеты, и я тоже не удержалась.

Он усмехнулся.

— А я не смог, — пожал плечами. — Такая тягомотина… Хотя все восхищаются. Я только просмотрел, запомнил имена, чтобы хоть поддержать разговор при случае, и не ударить лицом в грязь.

А мне понравилось. Такое пронзительное ощущение одиночества и… надежды, наверно…

Но я промолчала.

Он ведь не о книгах пришел говорить.

— Как мне стоит называть вас, господин?

Он обернулся, долго смотрел на меня, раздумывая.

— Рико, — сказал, наконец. — Можно Рико. А вы Мэр, я помню.

— Ко мне на «вы» не обязательно. Я шлюха, и вы купили меня.

Он улыбнулся.

— Вы серьезная взрослая женщина. И я у вас в гостях. Мужчинам часто приходится платить за то, чтобы провести с женщиной время. Иногда явно, вот как сейчас. Иногда — покупая драгоценности и меха, иногда — как-то иначе… оплачивая ей поездку на курорт, или награждая новыми титулами ее мужа за лояльность. Но это не важно.

Это было так странно. Словно он пришел совсем не за тем…

Бутылка вина на столе. Рико взял, покрутил в руках. Неплохое вино, между прочим, дешевое, но совсем неплохое.

— Хотите выпить? — предложила я. — У меня есть бокалы.

— С удовольствием, — он вежливо улыбнулся. — Штопор у вас есть?

— Конечно.

Я принесла.

Он откупорил, разлил нам обоим.

— Я сяду, вы не против?

— Конечно, — мне было почти смешно. — Вы в борделе, господин, зачем вы спрашиваете?

— Я у вас в гостях, княжна.

— Княжна? А вы все еще матрос на «Отважном»? Или уже капитан?

— Боцман, — он улыбнулся. — Простите. Наверно, это уже не уместно. За вас.

Мы пили вино…

Никогда еще не чувствовала себя так странно, словно все не на самом деле, словно это игра. Такая игра, в которой я не понимаю правил. Но в этот раз я должна его игру поддержать. Что ж, случается, что мужчина приходит сюда не столько за плотскими удовольствиями, сколько за тем, чтобы его выслушали. Просто больше некому излить душу.

Только бы Миклош не вернулся до утра. Не представляю, как буду выкручиваться. Но, может быть, чек на десять тысяч остудит его пыл.

Рико разглядывал меня.

— Вы изменились, — сказал он. — Я даже не сразу узнал вас.

— Постарела.

— Да бросьте, не стоит кокетничать. Сколько вам? Я ведь старше.

— Тридцать два.

— А мне — тридцать четыре. Вот видите. И я, кажется, еще не стар… — он вздохнул, нахмурился, немного отпил из бокала, покрутил его в куре. — Вы были такой смешной девочкой тогда. Немного угловатой, нескладной. Но в вас было что-то такое… Искра. Не знаю…

Он меня помнил. Это невероятно само по себе.

Странно.

Значит, я понравилась ему тогда. А теперь? Он разочарован?

И, отчего-то, меня задевало. Пугало даже. Я не понимала, как мне себя с ним вести. Я ведь уже не девочка…

Только бы снова не начать себе воображать всякое.

— Почему я? Почему вы пришли сюда снова?

Он пожал плечами, как-то небрежно, но удивительно искренне.

— Не знаю. Так вышло. Просто как-то устал… от всего. Это сложно объяснить. Захотелось отвлечься. И как-то случайно вспомнил вас. Подумал — а вдруг? Шел сюда, особо ни на что не рассчитывая.

Он выпил еще вина… до дна. Налил снова.

— И выложили столько денег?

— Раз уж я здесь, и вы здесь, то глупо уходить ни с чем. У меня тоже свои принципы.

— Добиваться своего?

— Да, — он улыбнулся.

Очень хотелось спросить: «И что потом»? Только ведь ничего. Мы сейчас выпьем, потом переспим, и ничего больше не будет. Он уйдет. Это просто случайная прихоть. И все.

Он сидел напротив. Устало хмурясь.

И что-то не клеилось…

Еще вина? Рико расстегнул пуговичку на жилете, вытянул ноги.

— Жмет немного, — сказал он. — Я взял это у человека, который привозит продукты к нам на кухню. Он высокий и довольно худощавый. А я, что-то в последнее время растолстел…

Как-то задумчиво, скорее просто повод хоть что-то сказать. Ему нужно было время. Нужно что-то для себя понять.

И я тогда не понимала еще…

— А кто вы? — спросила я. — На самом деле? Или о таких вещах нельзя говорить?

Он глянул мне в глаза. Удивленно.

— Вы еще не поняли?

— Нет, — сказала я.

— Я думал, вы поймете еще тогда, — какая-то усталость в его голосе. — Или потом, увидев в газетах. У вас есть газеты?

Он огляделся. Нет, здесь не было ни одной.

Я ждала.

— Рикхард, — сказал он.

— Рикхард? А дальше? — нет, я все еще не в силах…

Император — это слишком для меня. Не укладывалось в голове.

— В моем случае достаточно имени, — сказал он. — Только не дергайтесь, пожалуйста. Сидите спокойно. Это ничего не меняет.

И вот только тогда меня накрыло. Я дура наверно… действительно дура. Я видела его фото не раз. Но это невозможно.

Я сидела и во все глаза смотрела на него, борясь с желание вскочить… или наоборот — упасть на колени.

— Не бледнейте так, — сказал он. — Все ведь было хорошо.

Поставил бокал на стол, поднялся на ноги. Протянул мне руку.

Я поднялась.

Он обхватил ладонями мою талию, привлекая к себе.

— От вас больше не пахнет рыбой, — с легкой усмешкой сказал он, и я покраснела. — Немного мылом, и каким-то травами… ромашкой? Мне нравится. Повернитесь, я расстегну ваше платье.

Свой сюртук он повесил на спинку стула.

Я чувствовала запах его одеколона — легкий, ненавязчивый, немного пряный, запах дерева и свежевспаханной земли. Так удивительно. Все тот же. Такой притягательный, что кружилась голова.

Я не могла прийти в себя. Меня трясло, когда я начинала думать, что за человек со мной рядом. Он ведь не шутит, это действительно так. Пусть и безумно.

Колотилось сердце.

Он снял с меня платье — спокойно и так привычно, словно делал это каждый вечер. Теперь на мне было белье. Красивое, но не самое новое. И чулки… чулки заштопанные на бедре — под платьем не видно, а Миклош обычно уже пьяный, ему все равно, я устала… И сейчас немного неловко. К черту…

Рикхард обнял меня. Вот так, как стоял, сзади, обхватив, прижавшись подбородком к моему виску… слегка колючим подбородком. Теплым… Я стояла, замерев, чувствуя всем телом его глубокое, чуть рваное дыхание.

— Ты вся дрожишь, — шепнул он.

— Мне страшно.

— Почему? Я не сделаю тебе больно.

У меня дрогнули губы. Я вовсе не этого боюсь.

Качнула головой.

— Я боюсь сделать что-то не так, — сказала я.

— В тот раз ты не боялась.

— Я была малолетней девственницей. Какой с меня спрос?

— М-мм, — сказал он. — Уровень ответственности изменился? Боишься не оправдать ожиданий?

Усмехнулся. Чуть потерся носом о мои волосы.

— Да, боюсь.

— Не бойся. Я сам не знаю, чего жду от этой встречи. Все вышло случайно.

— И что мне делать? — наверно очень глупый вопрос.

— А что ты умеешь?

Я вздрогнула.

— Мне нечем тебя удивить, — сказала я. — У нас дешевый портовый бордель, а у моряков нехитрые запросы.

— Хорошо, — согласился он. — Не нужно меня удивлять, я, наверно, умею побольше твоих моряков. Но сейчас мне хочется чего-то простого. Обычного. Как это бывает дома, знаешь…

— Не знаю, — честно сказала я.

— Я тоже.

Была в этом какая-то горечь. Давняя боль.

— У тебя ведь жена.

Я только сейчас поймала себя на том, что говорю Рикхарду «ты». Когда он так обнимает меня — просто невозможно иначе, это слишком личное.

— И не напоминай, — он фыркнул.

— Прости.

— Ничего. Просто для нее это долг, ее крест, который она стоически должна нести во имя государства. На благо. Она не плохая женщина. Просто она любила другого, но выдали замуж за меня. И не сложилось.

Убрал прядку волос с моей шеи, коснулся губами.

— Прости… — шепнула я.

— За что?

— Не знаю…

Я терялась в его руках.

Его ладони гладили мой живот. Он прижимался ко мне бедрами, и все, что он хочет от меня сейчас — я чувствовала отлично.

Обычного…

— Все остальное я с тебя сейчас тоже сниму, — сказал он. Немного сухо.

Развернул меня к себе, принялся расстегивать корсет. Хмурясь, как-то удивительно серьезно. Поджав губы.

— Что-то не так? — спросила я.

Он только нахмурился еще больше. Молча. Его пальцы… чуть напряглись.

— Подожди, — сказала я. Поймала, остановила его руки. — Что не так? А то у меня чувство, что теперь ты меня боишься.

— Я? — он усмехнулся, но вышло чуть фальшиво.

— Что не так? — спросила я. — Скажи, я все сделаю.

Он мотнул головой… словно упрямый ребенок.

— Да брось, — сказала я, сама удивляясь своей смелости. — Мне ты можешь сказать что угодно.

Он сглотнул, глядя на меня. Его глаза совсем темные…

— Обними меня, — попросил вдруг.

— Что?

— Обними, — резко, почти зло.

Бог ты мой… он ведь пришел поиграть в любовь. Я ведь не откажу. Игра… Жена не любит его, любовницы… видимо, они слишком хороши, чтобы просто обнять. А ему хочется немного тепла. От шлюхи. За деньги. Наверно, так проще всего… Удивительно, что он готов признать это.

Я обняла.

Я ведь могу подыграть ему, будет совсем, как по-настоящему. Я ведь так долго его ждала, так мечтала. И вот он пришел. Не важно, что мое сердце давно выгорело, но я могу представить, как любила бы его… сыграть.

Крепко, порывисто… я прижалась к нему всем телом, щекой к его плечу, виском к его шее.

Он замер, даже дышать перестал. Потом выдохнул… так судорожно… Выдох-вдох…

Взял меня за плечи, чуть отстранив, и тут же склонился ко мне, коснулся, прижался губами к моим губам. Зажмурившись, отчаянно.

Я целовала его, словно любила всю жизнь. Так, как никого и никогда. Так, как и представить не могла. Я умею целовать.

Главное, не заиграться самой. Главное — понимать…

Стянула жилет с него, рубашку… он — все оставшееся с меня. Чулки — так безумно нежно… мои штопанные чулки… все равно. А у него ботинки на высокой шнуровке… я села на пол расшнуровать. Он так смотрел на меня… я глупо улыбалась. Пальцы не слушались.

А вот белье на нем — его собственное. Это так смешно, когда трусы явно дороже, чем брюки. Заметно. И носки. И ногти такие ухоженные, даже на ногах.

Я снимала с него, и думала — только бы Миклош не вернулся раньше времени. Если он не вернулся до сих пор, то, скорее всего, приползет к утру. Но если вдруг… Впрочем, у Рикхарда наверняка есть охрана, просто она не показывается на глаза. Ему ничего не будет. А я… я как-нибудь разберусь.

Десять тысяч…

Потом Рикхард подхватил меня на руки, уложил на кровать. Молча. Мы больше не разговаривали.

У него были сильные руки… плечи — широкие… немного темных курчавых волос на груди. Он меня обнимал. Искренне. И не важно, что это только игра и только на одну ночь. Пусть так… Но сейчас ему было со мной хорошо.

У него волосы мягкие, чуть стоящие ежиком на затылке.

У него сердце так колотится…