Искушение для искусителя

Евгения Телицына, 2017

Он – верховный искуситель Ада. Она – дочь некогда любимой им женщины. Такая же неугомонная, упертая и очаровательная, как мать. Волею судьбы он стал ее преподавателем в университете Ада. Стал наставником по работе с самым чувственным из семи смертных грехов. Стал учить ее искушать.И мог ли он знать, что она станет самым большим искушением для искусителя?

Из дневников Асмодея

Мы с Никой вышли из «В гостях у Вели» и остановились около одной из кадок. Я повернулся к ней и столкнулся с полным недоумения взглядом. М-да, кажется, я совершенно выбил ее из калии.

— Ника, я понятия не имею, где ты живешь, — объяснил остановку.

Девушка стушевалась.

— Простите. Идемте.

— Идем.

На самом деле я был ужасно зол! На себя. На этого Оливера. И даже на Нику! Язык чесался спросить, зачем она вообще связалась с этим ненормальным чертом. Но я молчал. В конце концов, это ее дело. И меня ее личная жизнь не касается. Совершенно не касается.

Хар, выглядит так, словно я пытаюсь убедить в этом сам себя!

А дочка Евы, красная до корней волос, послушно семенила рядом, даже не подозревая о том, что творится в моей голове. И это хорошо. А то убежала бы в Рай от неожиданного внимания Верховного…

— Мы пришли, — ворвался в мои мысли тихий голосок.

Я поднял взгляд на дом, у которого мы остановились. Низкий, приземистый, с покатой крышей и выкрашенными в серый цвет стенами. Все те же резные ставни на окнах. Та же тяжелая дубовая дверь. И те же маленькие статуи на огненной лужайке.

— Все в порядке? — насторожилась Ника, видимо что-то увидев в выражении моего лица.

— Ты живешь в старом доме отца?

И зачем спросил? Вижу же, что да.

Я ни с чем не перепутаю дом, к которому волок Еву после нападения. И даже глубокой ночью в тусклом свете узнаю ступеньки, на которых разговаривал с Иером об этой взбалмошной душе.

— Да. Съехала от родителей не так давно, — растерянно ответила чертовка.

Но я едва ли ее расслышал, погруженный в воспоминания. О первой встрече, о наших вечных пикировках, о последнем разговоре…

Я тряхнул головой, отгоняя тени минувшего, и повернулся к Нике.

— Ты позволишь? — взглядом указал на ее левый бок.

— Давайте хотя бы в дом зайдем, — тихо попросила она.

— Нет, — резко отказался я. Но, заметив испуг на ее лице, тут же мягко объяснил: — Ника, мне не нужно тебя раздевать. Я поставлю печать через ткань.

Что-то промелькнуло в ее глазах. Что-то похожее на смесь облегчения с сожалением. Но она быстро отвела взгляд и кивнула:

— Хорошо.

Я аккуратно приобнял девушку, положив правую руку на ее ребра слева под грудью. И с удовольствием вдохнул сладковатый цитрусовый запах, идущий от ее волос. В штанах внезапно стало тесно, и я едва не зарычал. Эта чертовка странно влияет на меня. Пробивает все мои барьеры и уничтожает многовековую выдержку.

Я всегда умел владеть собой. А сейчас…

— Готова? — шепнул на ушко, с трудом поборов желание прикусить чудесную маленькую мочку. Потом поцеловать чувствительное местечко в основании шеи и дальше плечо… Ррр!!! Да что ж такое?!

— Да… — тем временем выдохнула она.

Я слышал, как быстро бьется ее сердце. Чувствовал, как она напряжена. Поэтому обнял ее второй рукой, крепко прижав к своей груди.

— Носи мою печать с гордостью, Ника Иерон Искуриус, — скороговоркой пробормотал и начал творить.

Девушка йокнула и обеими руками вцепилась в мое предплечье. Но уже через секунду взяла себя в руки и расслабилась.

— Готово, — я все же позволил себе оставить быстрый поцелуй на ее шее.

— Спасибо… наставник, — откликнулась она, мягко убирая мои руки.

— Теперь тебя никто не посмеет обидеть, — «да и тронуть, без моего разрешения, не посмеют» — чуть не добавил я, но сдержался.

— Спасибо.

— Увидимся завтра на лекции.

Ника не ответила. Моя новая подопечная задумчиво ощупывала ребра. А я, при виде этого зрелища, тихо ругнулся и поспешил убраться подальше. Понятия не имею, что в ней такого. Но рядом с ней я постоянно на грани.

Прогулка по Аду нисколько не способствовала прояснению моих мыслей. Я снова и снова думал о Нике. О том, как приятно прижимать ее к себе, вдыхать ее запах…

— Асмодей!

— Ох, хар! — ругнулся я, судорожно пытаясь сообразить, как лучше поступить.

— Верховный, мне нужно с тобой поговорить! Стой!

Я остановился. Схватил Еву за талию и перенес нас к ней домой.

— Какого…

— Ева, ори на меня в своем доме, а не посередине улицы! — перебил я. — Пожалей остатки моей репутации!

Бывшая душа бросила на меня взгляд, в котором читалось что-то типа «а я смотрю, ты совсем головой поехал» и рассмеялась.

Я выдохнул. Значит, она еще не знает о печати. Значит, в ближайшее время она не полезет меня душить. А она ведь может. Ева в гневе — это что-то!

Любимая женщина Иера отсмеялась, поправила волосы и велела:

— Пошли на кухню, Ас.

Я не рискнул спорить.

Мы быстро пересекли холл, обошли широкую центральную лестницу и завернули в темный служебный коридор. И спустя полминуты оказались в рабочей зоне.

Чертовка быстро разогнала всех слуг и сама принялась заваривать чай.

Я уселся за столик у стены и стал ждать.

Ева изменилась. Повзрослела. Даже заматерела что ли… И внутренние изменения оставили свой отпечаток на ее внешности. Черты лица стали немного острее. Взгляд… К былой красоте и проникновенности, добавилась странная смесь из суровости и скрытых переживаний.

И я даже знаю, каких переживаний.

Даже став чертовкой, Ева сохранила человеческие взгляды и оберегала Нику, как ни одна мать в Аду не стала бы…

— Вот, — она поставила передо мной чашку и вазочку с вареньем и села рядом.

Меня снова накрыла волна воспоминаний. И откуда только взялась эта сентиментальность? Неужели спустя столько веков начал-таки стареть?

— Учти, Верховный, снова опрокинешь варенье — убирать будешь сам, — улыбнулась Ева, явно тоже вспомнив нашу первую встречу.

— Слушаюсь и повинуюсь, — подмигнул я.

Мы замолкли, наслаждаясь ароматным чаем. Ева вытащила из шкафчика какие-то конфеты. И поставив их на стол, заговорила:

— Асмодей, я хотела поговорить… даже попросить…

— Ева, — перебил я, — я знаю, что ты хочешь мне сказать. Никто не посмеет обидеть твою дочь. Не глупи.

— Легко тебе говорить… — пробормотала она в сторону.

— Милая, откуда вообще в твоей прелестной головке взялись такие панические мысли?

Бывшая душа смутилась.

— Понимаешь, — тяжело вздохнула, — я как-то легко смирилась в свое время с тем, что должна забирать души. Хотя сама забрала-то… Того сектанта… Да и он заслужил…

Она замолчала, пытаясь собраться с мыслями. Я не торопил. И вскоре она продолжила:

— Ас, ты же сам знаешь, я — человек. Была человеком, и под всей этой шелухой остаюсь им. И как любая человеческая мать, я готова рвать и крушить за свою дочь… Я так хотела, чтобы она выбрала канцелярскую работу…

Ева встала и начала ходить по кухне. Она всегда начинала мерить шагами комнату, когда нервничала.

Я перехватил ее и взял за руки.

— Успокойся. Я обещаю тебе, что с Никой все будет в порядке. Я сделаю все, чтобы…

— Что здесь происходит? — удивленный Иер замер в дверях.

— Привет, любимый, — Ева тут же бросилась к мужу.

— Привет, милая, — он обнял ее и чмокнул в макушку. — Верховный, — кивнул мне.

— Привет, Иер, — я подошел, и мы пожали предплечья. — Уверяю тебя, мы просто разговаривали о вашей дочери.

— Ева снова паникует? — он улыбнулся. И тут же скривился из-за болезненного тычка по ребрам.

— Да. Но я обещал присмотреть за Никой, — я честно пытался не засмеяться, глядя на гневно сопящую в объятьях Иера Еву.

— Я и не сомневался, — откликнулся черт. — Только не переусердствуй.

Что-то в его тоне заставило меня насторожиться. Мы встретились взглядом, и я понял, что в отличие от бывшей души, Иер о печати уже узнал.

— Постараюсь, — кивнул я в ответ на невысказанный вопрос.

— Вот и славно. Поужинаешь с нами?

— С удовольствием!..