Низвержение

Евгений Хорошко, 2023

В этом мире страшные сказки рассказывают детям перед сном для того, чтобы их успокоить, ведь человеческое воображение всё равно не способно превзойти действительность, описанную в обычном учебнике мироустройства. Непостижимые Древние, обитатели самых причудливых Планов бытия, демоны Бездны, Небожители – и стиснутый между ними Срединный мир, в котором людям приходится делить место под солнцем с нечеловеческими расами. Но все это ничто по сравнению с угрозами из-за границ этого миролюбивого и, в некоторой степени, привычного упорядоченного мира. Когда я внезапно пришел в себя посреди демонической пустоши, не имея ни малейшего понятия о том, что произошло, но обнаружив в себе пробуждение нечеловеческих способностей, я и представить не мог, что окажусь опутан интригами Запределья.

Глава 4. Помойка, помывка, пробежка

Я проснулся от того, что корочку засохшей крови на моем лице облизывал чей-то пёс. Но когда мои глаза затрепетали, он недовольно отстранился, оскалился и обнажил свои жёлтые зубы. Это был не чей-то любимец, а всклокоченный голодный зверь. Когда я открыл глаза, он отпрянул, и с рычанием отступил.

«Похоже, жрать меня он не будет» — мысли едва шевелились внутри моей черепушки, как сонные мухи. Чёрный кобель недовольно гавкнул, и вдруг задрал надо мной заднюю лапу, готовясь оросить меня зловонной мочой.

— Ах ты тварь! — я тут же открыл глаза, чтобы подскочить, как при пожаре или наводнении. Неизвестно, что было хуже.

— Скотина! А ну, пошёл прочь! — я рявкнул, и лишь в последний миг как-то умудрился уползти подальше от собаки на четвереньках. Сердце бешено колотилось в груди, словно я спросонья поднялся на высокую гору.

Недовольный громким криком, кобель угрожающе зарычал, оскалившись в мою сторону жёлтыми зубами. В его чёрных глазах появилась злоба, и я похолодел. Зверь был достаточного размера, чтобы разорвать и взрослого человека. Но сотворить волшебную стрелу я уже не успел.

«Нерис» — мелодичный голос запел свою песнь. Подчиняясь странному порыву, я коснулся головы пса незримой рукой. Как и тогда, когда я вышвырнул демона из своего сознания, и вцепился в него голодным клещом — теперь уже сам. Бродячий пёс жалко и жалобно взвизгнул, словно его пнули под зад. В панике оглядываясь на меня и прижимаясь к земле, он пополз из переулка. Орошая всё вокруг зловонной мочой, он продолжал выть вплоть до тех пор, пока не убрался вон.

Я протер себе глаза. Аспект «Нерис» или как его называть, нравился мне тем, что он был как оружие, готовое к бою, и не вызывал ничего, кроме мимолетной мигрени. Авгур, в свою очередь, явно был больше, чем просто псионическое всезнание. Он раскалывал привычную картину мира, как молния ночное небо. С оглушительным грохотом, он попирал корни самого мира. Я видел будущее, или я создавал его? Я провидец, или я по своей воле меняю реальность? Ясно было одно — вчера я вплотную подступился к пределу. Еще бы чуть-чуть, и отдача стерла бы меня в пыль. Я вдруг запрокинул голову и начал грустно смеяться.

«Ну, что сказать. Успешно я дезертировал!» — фыркнул я. Вернулся спустя сотню лет, и вернулся уже не совсем, собственно, «Я». Подумать только, что по дороге из Разломных земель я всерьёз раздумывал, как теперь буду зарабатывать на обучение волшебству, без наследства от мастера! Такому как я, только портовым грузчиком и подрабатывать, себе на похлёбку.

Я резко захлопнул рот и нахмурился. Всякий раз, когда я строил долгие планы, всё шло демонам под хвост, так стоит ли повторять успех? Тем более что я ничего не ел почти сутки, и теперь все мои мысли вращались вокруг еды. Её и правда, стоило как-нибудь себе раздобыть. Потом уже можно вернуться в тот заброшенный дом, и поразмыслить о дальнейших действиях.

***

— Хм, странно! — кабатчик невзлюбил посетителя с первого взгляда. Мало того, что взъерошенный русоволосый юнец заказал еду, но не взял никакого пойла — он ещё вознамерился унести все с собой!

— Парень, в нашем заведении — едой закусывают. То, что ты просишь, есть извращение. За это потом руку не пожимают, — так и хотелось сказать кабатчику в лицо оборванцу, но он осёкся. Порой из подворотен в его кабак заглядывали разные чудаки. Но этот отличался от них тем, что у него бренчало в кармане чистое золото!

«Золото!» — увлечённо думал хозяин кабака, продолжая пробовать драгоценную, вкусную монету на зуб. За неё он готов был простить душевнобольному дурачку даже то, что тот попросил вместо сдачи котомку. Кабатчик имел пару правил в своём заведении, которым неукоснительно следовал: в долг не наливать, в котомку не заворачивать. Но в этот раз ему предложили деньги. Немалые. За деньги, парой правил можно и поступиться, пока никого не видно. Но где-то в глубине души у него, все равно, что-то свербело.

— Слушай, а ты меня не дуришь? — кабатчик подозрительно уставился на парня, продолжая пробовать монету на зуб. Вдруг, он подскочил и взбешённо выпалил. — Ну, точно! Вес как у настоящей, а на зубах монета не мнётся! Ах ты, собака! Вздумал меня надуть? Иди сюда, слышишь!?

***

Когда владелец кабака начал на меня надвигаться, с покрасневшей от бешенства рожей, мне захотелось всплеснуть от досады руками. Что не так!? Он ведь чувствовал вес пустышки! Как он мог не чувствовать давление на зубах? На самом деле, все это время кабатчик увлеченно взвешивал и осматривал простой камешек, который я подобрал за углом, и его всё устраивало. И тут, вдруг, он взорвался.

— Убирайся! — рявкнул кабатчик, побелев от гнева. Он широко размахнулся и швырнул камень-пустышку мне прямо в лицо. Камень больно отскочил у меня от верхней губы, и я сморщился.

— Ну и уйду! — выпалил я, тоже начиная злиться. Я развернулся и быстро пошёл на выход, бормоча себе под нос ругательства. — Сам ты мудак.

Хорошо, что мужик не стал меня преследовать и напрашиваться на драку, иначе, боюсь, это бы для него плохо кончилось. Я был на взводе и досадовал оттого, что опыт у меня провалился. «Так ведь и ловятся телепаты на горячем» — подумал я. Непонятно даже, на чём? Что же случилось? Почему вышла осечка?

«Нерис» — безмолвное пение прозвучало понуро и жалобно в моей голове, словно тронутая струна лиры. Мелодичный звук распространился по всему моему существу, как резонанс от голосов, попадающих строго в ноту. В нём звучал неизбывный вопрос — тот самый, что мучал меня и сейчас.

— Ну, где она!? Только что была здесь! — вдруг я услышал голос кабатчика и заинтересовался им не на шутку. Я подошел к питейной, из которой только что выскочил, и осторожно туда заглянул.

Кабатчик ползал на карачках, заглядывая под каждую грязную половицу. Обшаривая каждую щель между досок, он буквально рвал на себе редкие волосы от досады.

— Да как же так!? Только что была здесь! — бормотал владелец питейной, продолжая лазить по грязному полу руками. Видимо, монету никак не удавалось нашарить. И видимо, он всё же считал что она золотая. Приглушенный смех рвался у меня из груди, так что я поспешил отодвинуться, чтобы не потревожить кабатчика. Пусть ищет себе своё «золото». Заслужил.

«Нерис!» — удовлетворенно и злорадно скрипнули шестеренки. Самодовольство вместе с весельем переполнили меня целиком. Это был успех, вне всяких сомнений. Я даже расплатиться фальшивым золотом не успел, а меня уже грабили. Ха-ха-ха!

— Ты старшего-то пропусти, парень, — запах ядрёного перегара достиг меня ещё раньше чужого голоса, и я поспешил освободить проход в кабак какому-то пьянчуге.

«Старший» довольно осклабился моей расторопности, и лунной походкой пошел в кабак. Уже на пороге он завидел хозяина, который вел поиски на полу звонкой монеты, и остолбенел от неожиданности. Затем он загоготал.

— Саиф, ну ты чего? Поясницу прихватило тебе, да, ах-ха-ха? Ну, так я костоправ, иди сюда — давай намну бока за бокал?

Со стороны хозяина вскоре раздались ругательства. Похоже, костоправ был нужен ему в могиле, а не пояснице. Его надежды поживиться халявным золотишком канули в лету. Я прыснул и лишь в последний момент успел отшагнуть, когда взгляд кабатчика устремился к дверям. Показываться ему на глаза я совсем не хотел.

Быть может, «Нерис» может помочь мне с отводом глаз? — вдруг задумался я. Простая логика подсказывала, что если я способен заставить человека принять пустышку за монету из чистого золота, то и глаза отвести мне раз плюнуть.

Некоторое время я прислушивался к себе, словно ощупывал невидимую мускулатуру. Вроде должно получиться, но критерий истины — практика. Надо было выдвигаться и пробовать, но уже в другом заведении. Кабатчик был прав, со своей колокольни: ходить за едой в питейную — это всё равно, что носить на заднюю сторону рубашку.

«Значит, проведаем теперь трактир» — решил я.

***

— Извольте начать с холодных закусок, ваша светлость! Рекомендую нежный паштет из гусиной печени с лесными орехами. Он просто тает на языке!

— Я, пожалуй, хм…

— О, я вас понял, господин — вы желаете отведать горячих закусок!? К вашему вниманию — восхитительное ризотто из мидий, креветок и кальмаров с ароматным пармезаном. Или быть может, вы предпочитаете мясо?

— О, да!

— Что же, тогда баранья ножка с печёными овощами вам обязательно придётся по вкусу, сударь! Где она, гм, была?

Баранья нога с печёными овощами действительно была хороша. Похоже, барашек ещё недавно бегал и жевал сочную травку. Что касается несчастного посетителя, вынужденного выслушивать помпезного официанта, то за него я не опасался. У барашка было четыре ноги, а я взял себе только одну. Единственной проблемой могли быть печёные овощи, но тут повара что-нибудь бы придумали. Я стянул всего одну плошку с жареными перцами и фасолью. Себе я торжественно поклялся вернуть её на место и даже помыть, чтобы все было честно.

Пока же, пользуясь тем, что взгляды людей скользили мимо меня, я буднично и неторопливо обслужил себя сам в ближайшем трактире. Заведение было явно для белой кости, так что мне пришлось потрудиться, чтобы найти что-нибудь мне привычное. Ризотто (что это, кстати?) по понятным причинам отпадало, так что лакомиться пришлось бараньей ногой. Естественно, я не заплатил. Стыдно, но очень приятно, ведь мало когда удается ощутить себя таким богачом, чем когда ты берешь что-то бесплатно. Весь мир — на твоей ладони! Ну, или, по меньшей мере, баранья лапа.

После знатного перекуса, мне не хватало только помывки. Благо, обследуя трактир, я вскоре наткнулся на банную комнату. От раскалённых камней поднимался горячий пар, окутывая её жарким туманом. Воздух был пропитан запахом душистых масел, легко проникающим в лёгкие. Стоило только мне ступить внутрь, и кожа тут же стала краснеть и покрываться мелкими каплями влаги.

Посреди комнаты стоял дубовый чан, уже наполненный горячей водой. Над ним поднимался густой пар и зависал в воздухе жарким туманом, словно низкое облако. Вокруг были разбросаны пушистые полотенца и ароматные мыла.

— Роскошь, — изрёк я. Надо было срочно туда заходить, что я и сделал.

Погружение в горячую воду вызвало непередаваемый восторг в натруженных мышцах. Моё тело от любых водных процедур за столь долгое время совершенно отвыкло, и сейчас пребывало на седьмом небе. Я тут же принялся натираться мочалкой и мылом, с моей кожи потекли грязные струи. С меня будто струпьями, слезала чёрная жижа и смешивалась с мыльною пеной. Как же мне хорошо!

Когда входная дверь вдруг решила открыться, восторг у меня поутих. Мой отвод глаз был настолько совершенен, что позволял расхаживать вплотную к любому обычному человеку и не вызывать подозрений. С кем-то вроде магов, священников или паладинов я такой фокус провернуть бы боялся. Но на простых людей отвод глаз пока работал великолепно. Настолько великолепно, что у меня не оставалось никаких шансов предупредить, что в бане занято.

В комнату, что-то мурлыча себе под нос, впорхнул невысокий крепенький толстячок. Почесывая на груди курчавую шерстку, он широко осклабился при виде исходящего из бадьи горячего пара, и двинулся в мою сторону. Единственным, что скрывало его первобытную наготу, было белое полотенце. Решительно стряхнув его с чресл, он полез ко мне в воду.

— А-а-а, ты куда?! — я округлил глаза от неожиданности. Загребая всеми конечностями и скользя босыми ногами о дно бадьи, я ринулся наутёк.

«Это же мужеложец!» — подумал я. Самым тревожным мгновением в моей жизни стал тот, когда я перелезал через край чана и меня могли подловить сзади крепкие волосатые лапы. Сердце стучалось в груди перепуганной птицей. Но всё обошлось.

Лишь выбравшись наружу и поскользнувшись на мыльных ногах, я выдохнул и опомнился. Отвод глаз всё ещё прекрасно работал, и мужик даже не поиграл бровями в ответ на спешную ретираду. Он не замечал присутствие в бане постороннего, вместо этого предпочитая нежиться в горячей водичке. Ну и слава, как говорится, богине Хелен. Я-то уж думал, пришла пора расплаты за баньку, да ножку барашка. Мол, а ты не воруй!

Медленно вдыхая и выдыхая горячий воздух, я расслабился и вернул себе способность рассуждать трезво. Отвод глаз означал, что никто своей очереди в баню дожидаться не будет. С этим оставалось только смириться. Хотя…

Мой настороженный взгляд устремился на толстячка, который вовсю резвился в воде. Но мысли у меня были далеки от игривости. Всё же я мог загипнотизировать мужичка, а не только глаза ему отводить. Как по мне, ему пора уже было проваливать. Он достаточно намылся, и от водных процедур теперь получал только яркие впечатления. Бьюсь об заклад, Нерис с последним поможет ему даже лучше, чем шлепки берёзовым веником. Ложные воспоминания будут ничем не хуже настоящих. А я, тем временем, домою себе голову.

На том я и порешил, после чего начал осторожно приближаться к мужику, который яростно натирал пузо моей мочалкой. Её срочно требовалось отбирать, так что я больше не мешкал. Подобравшись вплотную, я осторожно простёр вперед руку.

Моё сознание вдруг протянулось вперёд, став текучим и плавным, словно вода. Мой разум кружился вокруг чужого сознания, словно оно внезапно стало моей частью. Я почувствовал хаос эмоций и мыслей, словно слушал непрерывный белый шум внутри собственной головы. Но что-то было не так. Человек, в чьи мысли я был погружён, был не один. Стоило мне только увидеть внутри его головы что-то ещё, помимо его собственных мыслей, как я содрогнулся от внезапного приступа страха.

Изображение, которое я видел своими глазами, вдруг расширилось, как будто границы картины раздвинули чьи-то руки. Внутри черепа, который я осторожно ощупывал пальцами своих рук, едва заметно подёргивалась личинка. Заняв укромное место внутри чужого уха, она что-то нашептывала своей жертве.

Толстяк вдруг повернул голову и посмотрел прямо на меня. Я испуганно отступил и отдернул от его головы ладонь, чудом удерживаясь от тревожного вскрика. Черные глаза смотрели на меня без всякого выражения. Казалось, человек глубоко задумался и даже не заметил, что заставило его обернуться и уставиться в пустоту, на моем месте. Отвод глаз всё ещё путал для него картину, но личинка видела всё, как есть на самом деле. Моя маскировка не была для неё тайной, и я уже слышал безмолвный крик, разносящийся по округе, как звук тревожного рога.

«Вот дьявол!» — я вздрогнул, как от удара хлыстом и лихорадочно заметался по комнате. То, что отсюда надо рвать когти стало ясно мне ещё раньше, чем в тревожный гонг забило чувство опасности. Но когда это всё же случилось, я помимо собственной воли вознесся взглядом на небеса и я объял взглядом пространство.

Я видел демона с головой, как у насекомого. Демона, который опирается на длинные тонкие ноги, похожие на деревянные стебли. Он окутался полупрозрачным барьером. Его чёрные когти непроизвольно сжимались с каждым мгновением, словно терзая жертву. Он готовился к бою.

«Времени нет!» — я опомнился и побежал, как есть — во всём блеске первобытной своей наготы. Теперь, когда я видел демона сверхъестественным взором, то уже понимал, как мало времени на сборы. Его было меньше, чем снега на улице летним днем — и тот истаивал с каждым ударом сердца. Единственным, что я унес с собой, был черный меч в кожаных ножнах, и подвернувшиеся на пути мягкие тапочки. Они подходили для бега по улице ещё хуже, чем калоши на два размера меньше. Но в отличие от моих сапог, их не требовалось шнуровать.

«Бежать! Бежать!» — эти мысли паникой бились мне в мозг, пока я бежал по городским улицам. Мольдемон вновь сотворит Круг зрящих глаз, когда придет на нужное место. Но справедливости ради, теперь у меня было больше шансов уцелеть, когда это случится. Я бежал достаточно быстро, чтобы выйти из зоны действия заклинания до того, как демон его сотворит. Если чудовище не будет знать, в какую сторону я побежал, то не станет меня преследовать.

Окутанный рассветным туманом, город Кастана тем временем, просыпался. Улицы оживали под первыми лучами рассвета, и прохожие следовали по солнечной мостовой, не подозревая об угрозе, которая затаилась среди переулков. Как огромный муравейник, город шевелился и дышал в едином и слитном ритме.

Пока я бежал, отовсюду доносились удивленные крики. Я чудом не расстался с тапочками, но сил на поддержание отвода глаз уже не хватало. Каждый чужой взгляд будто высасывал изнутри мою жизнь, а в лёгких и без этого жгло от недостатка воздуха. Когда я стряхнул с себя ощущение невидимости, как накинутый на себя кожаный плащ, сразу стало легче дышать, и я ускорил свой бег. Прохожие тыкали пальцами в мою сторону и смеялись.

Плевать. Главное, стражу города я не заинтересовал, поскольку ни один из стражей порядка не изволил исполнить свой долг и начать меня преследовать. Боже, какая ирония! Проклятье, если бы я знал, что стража в этом городе так реагирует на бегущих по улице, голых людей, то я сразу бы снял с себя поддоспешник без знаков различия вместе с трусами, и так вошел бы в ворота.

«Стоп!» — я вдруг замер на месте. Шелест шестеренок нашептывал, что бояться мне больше нечего. Всевидящий взгляд Авгура показал мне, во вспышке сверхъестественного прозрения: Мольдемон только что сотворил «Круг зрящих глаз», убедился в невозможности меня отследить, и отправился в своё логово, несолоно хлебавши.

«Чтобы ты сдох, демонское отродье!» — подумал я.

С одной стороны, я был счастлив, что в этот раз я легко отделался. С другой стороны, сверхъестественное чутьё, благодаря которому я видел демона так же хорошо, как собственные тапки, предостерегало меня от излишнего оптимизма.

«Мотылек закусил удила» — таков был вердикт. Его личинки видят меня, несмотря на любые мои ухищрения, а сам демон тут же бросает все свои дела и кидается на перехват, стоит меня кому-то увидеть. Я не знал, что вызывало у него столь исступленную ненависть ко мне, но с этим надо было считаться. Личинок ведь становилось все больше. Когда я вознесся своим взором на небеса, я узрел тучи мелких огней по всему городу — они были везде, у каждых ворот, рядом с каждой площадью. Уживаться с демоном в одном городе будет становиться опаснее для меня с каждым днем.

Вдруг я услышал позади себя задумчивый, спокойный голос. Он звучал, будто коровка жует себе травку.

— Мужик, ты же голый! — сказал мне тип в крестьянской рубашке до колен и соломенных лаптях. Я резко обернулся и посмотрел недовольным взглядом на спокойно отдыхающего у каменной стены, мужика. Тот только задумчиво заломил бровь, разглядывая меня ниже пояса, уж не знаю, зачем.

— Ты до белой горячки не доводи себя, парень. Надо выпить? Так ты не терпи, сходи себе в кабак и нажрись по-людски, как все, — посоветовал он мне.

— Спасибо! — сказал я и свернул в ближайший переулок, где на меня смотрело меньше людей. Чем больше внимания я привлекал, тем труднее было отвести им глаза. А сейчас я был, как назло, в центре внимания.

«Черт этого Мольдемона дери. Чтобы ты сдох, дрянь проклятая» — ругался я, мечтая как бы его прикончить.

У меня вдруг вырвался из груди грустный смех. С Мольдемоном даже обитатели Кастаны, среди которых была тьма паладинов, ничего до сих пор не решили, а я туда же. Решать, ха. Но стоит признать, что если паладины, маги или кто там ещё, не прижмут демона в ближайшее время, то он натворит здесь делов. Личинок было уже очень много.

***

— «Как сквозь землю провалился», ты говоришь? — Балгрум выслушал доклад и нахмурился.

Высокий стражник возвышался перед паладином, сидящим за дубовым столом, как башня. Но даже несмотря на это, на его висках отчетливо виделся пот. Он вздрогнул от облегчения, когда его отпустили коротким взмахом руки. Боги наделили паладинов великим могуществом, не чета простым стражникам. Вызывать неудовольствие Балгрума не хотелось из них никому.

— Мы эту фразу уже слишком часто слышим, — жрец Эмерик согласился с паладином.

Эту маленькую комнату в главном Храме, с введением особого режима в Кастане, превратили во временный штаб. До сих пор к ним стекались люди, в которых обнаруживались личинки. Их были сотни, и поток несчастных не ослабевал со временем. Лекари и жрецы сбились с ног, они работали с короткими перерывами на сон, но едва ли им стоило роптать. Страшно себе представить, к чему могло привести пробуждение такого количества марионеток Мольдемона в городе. Бессонница была наименьшим из зол.

— Я никогда не думал, что «сквозь землю» может провалиться какой-то душевнобольной, который бегает голышом среди бела дня, — пробормотал паладин. — Стража Кастаны показала себя поистине на высоте — упустить какого-то срамца, что может быть позорней?

— Сейчас и без похабников дел хватает, вот они и решили за ним не бегать, — фыркнул жрец.

— С твоего позволения, Эмерик, я с тобой не соглашусь, — твёрдо возразил паладин. — Нежелание поймать человека, который бежит по улицам голышом — это знак, ниспосланный нам Богами в их милости.

— Прошу прощения? — поперхнулся Эмерик, округлив карие глаза. Ему показалось, будто пожилой паладин начал от бессонницы бредить.

— Подумай об этом, — с нажимом произнес паладин. — Всё здесь прогнило. На каждом перекрёстке или улице города должен стоять фонарь, который рассеивает иллюзии и гипноз. Почему мы приходим в Кастану и обнаруживаем, что девять фонарей из десяти работают только на бумаге? Для меня это стало открытием.

— Для меня тоже, — поджал губы Эмерик. — Десятый фонарь, кстати, работает только потому, что магистр Зертан проходил мимо и его починил по доброте душевной, чтобы ты знал. Но в Кастане нет отделения Магистериума. Вызывать специалистов издалека очень накладно, а Зертан живет в своей башне и выходит оттуда раз в месяц. Какая-то неслыханная удача, что он оказался в тот раз рядом с казармой.

— Вызвать мага со стороны не накладнее демонического вторжения, — буркнул паладин. — Но дай угадаю, городской бюджет не сводит концы с концами? Теперь тем более?

— Основной городской налогоплательщик — ремесленные гильдии, крупные купечества и торговый порт, — усмехнулся Эмерик. — Но так случилось, что с появлением господина Роже, Кастана стала «порто-франко» и пошлины городу не перепадают. Налоги на гильдии тоже сравнительно низкие.

— Бургомистра избрало купечество, чтобы легче дышалось. Я всё к тому, что напасти с Мольдемоном неспроста обрушились именно на Кастану, — произнёс Балгрум и с нажимом продолжил. — Демоны почуяли слабину. Обрати внимание, какую тонкую они провели здесь работу! Ты понимаешь, чем это пахнет, когда они строят сначала козни?

— Пожалуй, ты в чём-то прав, — насторожился жрец, и вздохнул. — Выходит, Мольдемон лишь часть наших проблем? Первая ласточка, так сказать? Упаси нас, конечно, Хелен!

— Владычица Хелен нас всех, конечно, спасёт, но нашими руками, — решительно ответил ему паладин, и встал с места.

— Я договорюсь о встрече с бургомистром Роже, — сказал он, выходя из комнаты. — Попробую вправить ему мозги, как получится. Хотя ещё больше мне хочется испытать его на демоническое влияние, и буде оно обнаружится, сжечь его на костре. Масса проблем бы на этом кончилась.

— Надо также связаться с иерархами других светлых богов и напомнить им, что где тонко, там рвётся, — задумчиво кивнул жрец. — Кастана — слабое звено на границе Разлома. Ты прав, что внимание демонов остановилось на нас. Это видно по тому, как поменялась их тактика. Пусть союзники примут меры, не дожидаясь прорыва.

— Ты уже знаешь, что они скажут. «Святой поход в самом разгаре. Демоны отвлечены, а мы наступаем, ура!», — отмахнулся Балгрум.

— Мы наступаем так, что обороняться сами не успеваем, — проворчал Эмерик. Настроение жреца испортилось окончательно. Он думал, что паладин попал в точку — божественные воины вообще часто обнаруживали у себя какое-то, совершенно звериное, тонкое чутье на проблемы. Без этого, до среднего возраста они обычно не доживали. А Балгрум был уже пожилым, по человеческим меркам.