Былые гусары

Евгений Салиас де Турнемир, 1891

Что случается, когда в одном городке живут две очаровательные юные и незамужние сестры и там же расквартирован гусарский полк? А если еще, к тому же, барышни очень богаты, а гусары очень бравые и почти все холостые? Случается очень многое, и, прежде всего, конечно любовь…

Глава 3

Гусары повернули в переулок и остановились у третьего маленького дома. Калитка оказалась запертой. Крайнее окошко, очень низкое, было довольно ярко освещено. Они постучали.

Через несколько мгновений на дворе раздались шаги, кто-то подбежал к воротам и пискливый голосок спросил:

— Чего там?..

— Здесь живет Авдотья Галактионовна Мушкина? — спросил Звездочкин.

— Здеся. Здеся. Вы к ей, стало быть…

— Да. Да. К ней самой!

— По своей, стало быть, нужде?..

— Да, именно! И крайняя нам нужда, — пошутил князь. — Отпирайте.

Калитка отворилась, и молоденькая девушка, подросток, завидя двух гусар, ахнула и оторопела.

— Чего вы испугались… Мы такие же люди. Не грабители, — сказал Аракин.

— Нет уж, вы дайте… Я сбегаю, спрошу у Авдотьи Галактионовны…

— Пустое… Зачем… — сказал князь и тихо прибавил товарищу. — Идите. Нечего предупреждать. Пожалуй, с носом останемся.

— Как же… Позвольте… — растерянно залепетала девушка. — Там же и гости… Барыня и барышня. Позвольте я спрошусь…

Гусары не слушали и двинулись. Но затем оба остановились, не зная куда идти.

— Ну, идите, говорите Авдотье Евдокимовне, что ли… — сказал князь. Но когда девушка пошла вперед, оба офицера двинулись за ней вплотную… И все вошли вместе в холодные, длинные и темные сени, а затем и в домик. Душный, спертый воздух пахнул на них, когда первая дверь отворилась. Они очутились в просторной горнице, тускло освещенной сальною свечей, где оказалось все, что бывает во всяком доме, но в разных горницах. Тут был и диван, и кровать, и вешалка с верхним платьем, и большая русская печь с раскаленным жаром, где дымился горшок, и пахло щами, и, наконец, в углу столярный станок… Очевидно, эта комната заменяла собой много комнат.

Гусары остановились, озираясь на простую мещанскую обстановку, свидетельствовавшую о достатке.

Девушка юркнула в дверь второй маленькой горницы, где было светлее. Там начался шепот, потом сдержанный смех, очевидно веселая шуточная тревога.

— А ведь мы кого-нибудь из городских накрыли тут! — шепнул князь.

— Я об этом и не подумал! — затревожился юный корнет. — Ведь увидят…

— И мы увидим.

— Да ведь женщины… Им и Бог велел по гадалкам шататься. А мы-то? Гусары!

— Так что же? Гусары, именно… а не монахи, — улыбнулся Аракин.

В эту минуту из горницы, тщательно и не очень широко отворив и затворив за собой дверь, вышла пожилая и полная женщина, на вид простая мещанка.

— Извините, судари мои… А позвольте вам сказать, что вы в неурочное время посетили меня… — заговорила женщина простодушно, но развязным голосом и с жестами, доказывавшими, что она привыкла к сношениям со всякого рода людом и всякие виды видала.

— Вот что-с… — перебил ее князь. — Вы извините… Но нам днем к вам идти не совсем ловко… Что вы ни говорите, моя уважаемая Дарья Евдокимовна, но мы…

— Авдотья Галактионовна, — поправил Звездочкин товарища.

— Ну да… уважаемая Авдотья Галактионовна… — продолжал князь таким тоном, как если бы буквально повторял вторично то же самое имя. — Вы нас примите и нам нашу злосчастную судьбу распишите… А мы со своей стороны и красненькой для вас не пожалеем.

— Мне, сударь мой, господин офицер, — сухо отозвалась женщина, — извините, не знаю, как вас именовать. — Мне не в диковину ваши денежки. Меня господа дворяне во всей губернии знают и часто провизией одной на сотни рублей отблагодаривают… Да это что… А вот у меня теперь гостьи… И я вас впустить не могу… Пожалуйте завтра… А теперь милости прошу — ослобоните.

Звездочкин двинулся уже, чтоб уходить, но князь вдруг заупрямился.

— Как вам угодно, моя дорогая, а мы не уйдем. Мы не бродяги какие и не жиды. Какие бы гостьи у вас ни были, им гусарское общество не в обиду. Мы подождем. Барыни ваши кончать, уйдут, а мы начнем про нашу судьбу.

— Но позвольте, господин офицер… — с некоторым даже достоинством возразила женщина. — Может быть, моим гостьям не желательно с вами повстречаться.

— Пойдемте! Ну что!.. — сказал Звездочкин.

Князь, ни слова не говоря, двинулся и сел на диван.

— Ну, пожалуйста… Ну, зачем… — начал умолять корнет.

— Застрелите меня тут, а не пойду. Так вот хоть до завтрашнего утра сидеть буду… Хочу я узнать свою судьбу от Анны… Анны Степанидовны…

За дверью в маленькой горнице вдруг послышался сдержанный смех.

Bce обернулись на дверь.

— Вот видите, — сказал князь, — ваши посетительницы и те смеются, что вы нас гнать хотите. — И князь прибавил громче и обращаясь к дверям:

— Сударыни! Заступитесь за нас грешных.

За дверью раздался уже звонкий, откровенный, несдерживаемый смех, и князь вдруг навострил уши… Что-то знакомое и даже особенное почудилось ему в этом смехе. Он совершенно не знал, кто смеется, но его все-таки будто кольнуло.

Дверь претворилась, и незнакомый князю голос произнес:

— Авдотья Галактионовна… На минуточку.

Женщина, разводя руками от происшествия, какого с ней еще вероятно не бывало, вошла снова в горницу, из которой появилась.

— Ну, пожалуйста, уйдемте… — заговорил Звездочкин. — Ведь это же насилие над какими-то барынями.

— Мы их накрыли… Правда… — ответил князь. — Да ведь и мы сами тут. Все причастны к делу и свидетелей нет. Все и виноваты.

— Может быть, это дамы из здешнего общества.

— Говорю вам, все… И они и мы, равно…

Но Аракин не успел договорить… Дверь отворилась. На пороге появилась молодая девушка брюнетка, и, смеясь, вышла в сопровождении пожилой женщины.

Князь ахнул и вскочил с дивана.

Девушка, неудержимо смеясь, подошла к нему и протянула руку.

— Марья Борисовна? — выговорил князь и смутился.

— Мне не стыдно, — звонким веселым голосом произнесла девушка. — Я люблю гадать и часто зову к себе Авдотью Галактионовну. А вот теперь она хворает — я сама пришла.

— Простите, Марья Борисовна… Ради Бога! — заговорил князь виновато и смущенно. — Если бы я знал, что это вы, то поверьте…

— Да я, князь, не сержусь… Что за важность… Вы же пришли гадать… А вы еще гусар, воин. Серьезный человек. А нам, девицам, и Бог велел глупостями забавляться… Ну, идите… Узнавайте свою судьбу! — кокетливо добавила девушка и, надев шубу, направилась к выходной двери, сопровождаемая своей спутницей. Обе вышли в сени, пока хозяйка тщетно металась и звала девушку проводить гостей. Ее не было нигде.

— Ах треклятая. Опять провалилась!.. — ворчала хозяйка.

Аракин между тем оглянулся в горнице и не нашел товарища.

— И мой тоже провалился, — сказал он. — Где же он?

— Не знаю-с, не видала… — отозвалась хозяйка любезнее, обращаясь к гостю, названному сейчас «князем».

В эту минуту выходная дверь снова отворилась, и обе гостьи быстро явились вновь в горнице.

Молодая девушка смеялась, но уже иным смехом, с оттенком полусерьезной, полу шуточной тревоги.

— Авдотья Галактионовна! — воскликнула она. — Мы боимся. Позовите Пашу проводить… Или вот вы, князь, пожалуйста…

— Что прикажете?

— Проводите нас… Тут в сенях в углу кто-то вдруг при нас спрятался. Я боюсь…

— Батюшки светы! — воскликнула хозяйка. — Опять забралися. Ради Создателя! Ваше сиятельство!.. Марья Борисовна! Помогите… Третевось у меня воров накрыли ввечеру… Ради Создателя…

— Полноте! Успокойтесь! — заговорил князь. — Позвольте я вас провожу…

— Батюшка, князь, не уходите! — заметалась хозяйка. — Марья Борисовна. Золотая… погодите… Уйдете вы, меня тут одну убьют… Золотая… Дайте прежде оглядеть… с фонарем!.. Ваше сиятельство, ради Создателя. Вот! Вот фонарь…

Страх мещанки сообщился тотчас и пожилой женщине и самой молодой девушке. Она перестала смеяться и вопросительно-тревожно глядела в лицо князя.

Аракин ухмыльнулся с чувством собственного достоинства и гордо принял роль и вид спасителя беззащитных.

Он взял зажженный хозяйкой фонарь в левую руку, подал другую молодой девушке и выговорил шутливо:

— Пожалуйте. Пускай целая армия грабителей нападет на вас, но пока я жив, с вами ничего не случится.

И сразу открылось торжественное шествие.

Впереди двинулся Аракин под руку с девушкой, которая снова смеялась, но невольно жалась к своему покровителю, за ними пошла гостья спутница, а за ней хозяйка, и явившаяся, как из-под земли, девчонка служанка.

— Вон там! В углу! За бочкой! — шепнула девушка князю, когда они были в сенях.

Князь улыбнулся недоверчиво, но присмотревшись, действительно увидел в полусвете, бросаемом из закоптелого фонаря, какую-то фигуру, прижавшуюся в углу…

— Я боюсь… — шепнула девушка…

Но князь зашагал решительнее и, подняв фонарь над головой, крикнул: «Кто там?!»

Из-за бочки двинулась на них фигура в военной шинели…

— Это вы? — вскрикнул князь.

— Я… — конфузливо откликнулся юный корнет.

Громкий всеобщий смех огласил сени.

— Вы всех перепугали! — хохотал князь. — Вас за грабителя приняли. Да зачем же… Что же вы тут делали?..

— Я… я — ничего… Так… — смущенно и едва слышно ответил корнет.

Молодая девушка, не имея возможности сдержать чуть не истерический смех, бросила руки Аракина и побежала вперед. Вскоре она была уже за калиткой на улице, но и оттуда все еще доносился ее припадочно-звонкий смех до слез.

— Ах вы, Звездочкин, Звездочкин! — хохотал князь. Но вдруг, бросив фонарь, он пустился догонять девушку… Настигнув, он попросил позволения проводить ее до дома.

— Вот происшествие-то… — сказал он весело.

— Да… Но зачем же он спрятался? — смеялась девушка. — Скажите, кто это? Ваш… Гусар ведь…

— Да, товарищ. Корнет Звездочкин.

— У него пресмешное лицо, — заметила девушка и прибавила мысленно: «но милое».

А оставшийся в сенях с хозяйкой Звездочкин мысленно повторял:

«Как глупо! Как глупо! Думал вежливее, лучше, а, вышла чертовщина».

— Теперь слободно. Если такое ваше желание… Если прикажите — пожалуйте… уже несколько раз повторяла хозяйка, корнету.

— Нет… нет… — отозвался, наконец, Звездочкин. — Уж лучше в другой раз. Скажите, кто эта девица?

— Нам не полагается сказывать, — жеманясь, ответила женщина.

— Да ведь я от товарища все равно могу узнать.

— И то правда… Это барышня Задольская, Марья Борисовна.

— Задольская? Ну что ж… Пускай… Мне все равно.

И корнет двинулся из сеней в раздумье.

«Как глупо, — бормотал он уже на улице. — Задольская? Это чей дом мы глядели. Глупо. Не хотел вот конфузить и ее и себя. А вышло хуже! Ну, ушел бы совсем. А то выдумал в темноте пропустить мимо себя. Вот и пропустил! Как, Господи, глупо.

И через несколько минут, выйдя на большую улицу, корнет прошептал:

— А ведь эта… очень хорошенькая… А как князь сконфузился? Уж не та ли эта, в которую он влюблен? Вот оказия-то была бы… Да. Очень, очень хорошенькая. А я то… я то… Отличился! Гусар, да за бочкой!.. Может быть еще с капустой…