Кино для взрослых

Евгений Новицкий, 2021

1968 год. На киностудии «Мосфильм» начинающий режиссер Аркадий Дикобразов снимает свой первый художественный фильм. По просьбе коллеги он приглашает на главную роль его жену, начинающую актрису Варвару. Женщина удивительной красоты и таланта, она вскоре становится возлюбленной Аркадия. Но случается непоправимое – при загадочных обстоятельствах Варвара погибает. Аркадий на грани срыва. Он уже готов отказаться от съемок фильма. Но вдруг в числе претенденток на роль, которую не доиграла Варвара, он встречает девушку, как две капли похожую на нее…

12

На следующий день Сурин вызвал меня к себе и, прежде чем начать говорить, долго хмурился и перебирал бумаги. Зная директора, я уже примерно понял, в чем дело…

— Прочел твой сценарий, — внезапно сказал Сурин, по-прежнему глядя не на меня, а в какую-то папку. Можно было подумать, что это я заявился к нему по своей воле и отвлекаю от неких наиважнейших дел. — Откровенно говоря, мне он не нравится! — добавил Сурин, наконец вскинув на меня глаза. Одновременно с этим он нарочито громко бухнул папку, которую держал в руках, на стол.

Я скосил на нее глаза: нет, это не мой сценарий.

— Будь моя воля, — продолжал тем временем Сурин, — я бы, конечно, ни за что не допустил, чтобы подобную картину ставили на «Мосфильме». — Он внимательно посмотрел на меня при этих словах и, видимо, понял, что я не удивлен. — Ну ясно, ты, разумеется, в курсе, могло ли быть иначе… — протянул директор. — Небось, заранее заручился поддержкой дружка? А то бы, поди, и не рискнул такую писанину мне совать…

— Что за дружка? — оскорбился я. — Никого я ни о чем не просил.

— Еще скажи, что не рассказывал Волнистому про свой сценарий! — усмехнулся Сурин.

— Ну да, давал ему читать. И все. Никаких просьб не было.

— Мне позвонили из Госкино, — мрачно сообщил директор.

— Если это Волнистый, я тут ни при чем, — пожал я плечами.

— Да перестань! — простонал Сурин. — «Если это Волнистый»! А кто ж еще такое бы устроил? У кого дядя — большая шишка? Таких дядь даже у меня нет…

— Разве он ему дядя? — усомнился я.

— Во всяком случае, не тетя, — отмахнулся директор. — Короче, дядя звякнул в Госкино — а те уже сразу мне. Запускайте, мол.

— А вы? — задал я глупый вопрос. Сурин посмотрел на меня с ненавистью.

— А я сказал: хрен вам! — неожиданно воскликнул он.

— Правда? — ахнул я.

— Кривда, — вновь сник директор. — Конечно, я сказал: всегда пожалуйста! Что я еще мог сказать?

— «Что я еще могу сказать?» — некстати вспомнил я письмо Татьяны к Онегину.

— Издевайся-издевайся. — Сурин, будто обессиленный, плюхнулся на стул. — Это вы, конечно, молодцы у нас с Волнистым. Едва ли не слабейшие режиссеры на студии, а амбиций…

— Да какие амбиции. — Я старался говорить ровно. — Просто хочется кино снимать. Нормально работать.

— Что ты говоришь! — с презрением воскликнул директор. — Это имеешь в виду? — Он поискал глазами мой сценарий, но наткнулся лишь на все тот же чужой, взял его в руку и еще раз хлопнул об стол. — Так это — не кино.

— Пока еще не кино, — уточнил я.

— Скажи, — Сурин вновь заглянул мне в глаза, на этот раз как будто даже с участием, — ты в новые Тарковские метишь?

Я усмехнулся:

— Да нисколько. У меня с Тарковским ничего общего.

— Ошибаешься, — покачал головой директор. — Он своего «Рублева» для иностранцев снял. Потому что русскому… советскому зрителю такое кино на хрен не сдалось… И вот это твое, — Сурин вновь потряс не моей папкой, — советские люди тоже не станут смотреть!

— Посмотрим, — зачарованно улыбнулся я, вспомнив о Варваре.

— И смотреть нечего! В Доме кино, может, и посмотрят. На фестиваль поедешь — один, другой, третий. И что? Родина-то тебя все равно не поймет!

— Эх, Владимир Николаевич! — с досадой воскликнул я. Но ничего не добавил, а просто молча вышел из кабинета.

«Волнистый сделал свое дело», — удовлетворенно подумал я, закуривая.

И тут же на ум само собой пришло: «Волнистый может уходить».