Цена твоей беременности

Ева Ройс, 2020

Меня предала лучшая подруга, причем подставила так, что я оказалась в тупике. Однако мой босс, Дмитрий Воскресенский, вместо того, чтобы уволить и сдать полиции, сделал мне предложение, от которого невозможно отказаться. "Ты родишь мне наследника или окажешься за решеткой", – сказал он. И у меня просто не осталось выбора, кроме как согласиться. Но почему это все происходит со мной? Просто случайность или за всем кроется очень запутанная история? Содержит нецензурную брань.

Глава 8. Страсть

Виктория Солдатова

Едва мы с Илоной вышли из бутика, я сразу заметила босса. Он стоял у своего авто в очередном дорогом костюме и курил — ухоженный, холодный и уверенный в себе, мужчина сразу притягивал внимание.

— Отлично выглядишь, мышка, — сказал Дмитрий Сергеевич, окидывая меня изучающим взглядом с ног до головы. Но не успела я хоть что-то произнести в ответ, как тот полностью переключил внимание на свою помощницу и начал с ней договариваться о каких-то бумагах, словно мгновенно забыл обо мне. Ах да, мне еще соизволили жестом указать сесть в машину — дабы не мешалась.

Прекрасно!

Чуть ли не скрипя зубами, залезла на заднее сиденье, устроилась поудобнее и… достала телефон. Раз я кои-то веки одна, то позвоню отцу. Пускай у нас с ним не самые лучшие отношения, но я не могу оставить его. Не могу не звонить, не спрашивать о его здоровье и достатке. Вдруг ему чего-то не хватает? Я не хочу потерять и его. После смерти мамы у меня остались лишь он и Аленка, а теперь, после предательства подруги, и вовсе только он.

Три долгих гудка, в течение которых я думала уже положить трубку, но папа все же принял вызов:

— Вика! — впервые голос отца был хоть как-то теплым. — Девочка моя, с тобой все хорошо? Что ж ты старику так редко звонишь?

"Девочка моя" — что?! Моему удивлению не было предела.

— Значит так, доченька, — так как я потрясенно молчала, говорил папа, — брось эту Москву, приезжай домой. Что тебе в чужом краю делать-то?

— Пап… я бы с радостью, но не могу, — у меня ощущение ирреальности происходящего. И будто бы ушла почва из-под ног.

— Чего это не можешь? Собирай вещи и первым же поездом домой. Клубника уже созрела, а ее некому есть…

— Я очень хочу, правда, но не могу, — мне отчего-то приходит в голову мысль, что папе что-то нужно от меня. Становится горько. Всем от меня что-то нужно, а я сама никому не нужна.

— Это не обсуждается, — жестко произнес отец, явно потеряв терпение. — Хватит заниматься глупостями. Ты — никто, твой потолок — наша деревня, и выше тебе не подняться. Жду тебя завтра же.

И завершил вызов прежде, чем я успела переварить сказанное.

— Все всегда становится хорошо, помнишь? — сама себе прошептала я, сдерживая рвущиеся наружу слезы. Ничего, я выдержу. Выдержала же почти пять лет — еще выдержу. Если даже я не нужна отцу, то нужна самой себе.

Когда босс сел в машину, я была снова спокойна и сосредоточена на текущих проблемах.

***

Элегантная вывеска"Victoria's Secret"мне не понравилась сразу. Как и решительность босса — он вел меня уверенно в сторону магазина, не утруждая себя узнать мое мнение об этом.

— Я в силах подобрать себе хотя бы белье, — в который раз напомнила Воскресенскому. — Может, вы подождете меня… где-нибудь?

Вообще, желательно не ждать или подождать вообще в другой Вселенной, но я готова пойти на уступки и согласиться на хотя бы на холл фешенебельного торгового центра.

— Конечно, подожду, мышка, — и прежде чем я с облегчением выдохнула, он добавил: — В примерочной. Говорят, здесь они просторные и с небольшим диванчиком.

Намек мне совершенно не понравился!

— В-в-в разных кабинках? — с надеждой переспросила я.

— К счастью, нет, — мужчина усмехнулся, — иначе как я тебе скажу, идет ли тебе цвет и фасон?

— Да вы, оказывается, еще и разбираетесь в фасонах нижнего белья, — вспыхнув от злости, язвительно отметила я и вернула сказанные им же вчера слова: — Какой у меня многофункциональный начальник.

— Цени, мышка, — хмыкнул Дмитрий Сергеевич. — Я очень… многофункциональный.

"Надеюсь, мне не придется ценить эту самую многофункциональность на практике!" — промелькнула глупая мысль в голове, пока мы входили в магазин.

В магазин, который сразу же убил своим ассортиментом из серии"там черта, здесь черта, а в итоге ни черта".

— Мне кажется, здесь на ткани экономят, — сообщила очевидное Воскресенскому, разглядывая манекены. К слову, ближайший же ценник показал, что даже если в материалах и экономят, то в цене никогда. Я иногда умудрялась на стоимость одного комплекта жить месяц! — Интересно, а…

— Выбирай, мышка, или это начну делать я, — пресекая все мои глупые вопросы, пообещал босс, и я решила помолчать и пойти искать что-то закрытое… совсем. Может, даже панталоны — чтобы скрывало все от шеи до щиколоток.

Под внимательным взглядом Дмитрия Сергеевича и не менее внимательным продавщиц, которые хотели угодить состоятельному покупателю, выбирать белье оказалось не так-то и легко. Щеки пылали, по телу разбегались тысячи мурашек, а вешалки то и дело чуть ли не выскальзывали из вмиг вспотевших пальцев. В итоге я взяла комплекты, почти не глядя на фасон и ткань, уделив внимание лишь размеру. К черту. Быстрее бы выбраться из магазина и перестать испытывать этот дикий стыд перед работницами бутика. К счастью, других покупателей, кроме нас, не было.

— Все, я закончила, — заявила я Дмитрию Сергеевичу, неуверенно переступая с ноги на ногу.

— А примерить? — насмешливо спросил мужчина и, забрав у меня все вешалки, уточнил у девушки-консультанта: — Диана, а где здесь примерочная?

— Я провожу вас, — с профессиональной улыбкой на губах предложила девушка.

— Будьте любезны, — кивнул босс и уже мне: — Идем.

И я пошла. Очень глупо устраивать сцену перед столькими людьми.

Кабинки действительно были с повышенным, мать его, комфортом. Даже диванчик присутствовал, на котором босс сразу же расположил выбранное мною белье.

— Спасибо за помощь, а дальше я, пожалуй, и сама справлюсь…

— Я, как истинный джентльмен, несомненно должен помочь даме раздеться, — с усмешкой заявил Дмитрий Сергеевич и даже шагнул в мою сторону, вынуждая меня отступить.

— Может, вы поможете мне потом одеться? А сейчас… — я сделала еще один шаг назад и спиной уперлась в зеркальную стенку.

— Я всегда успею тебя одеть, мышонок, а сейчас ты нужна мне раздетой, — явно издеваясь надо мной, сообщил Воскресенский.

Его пальцы скользнули по талии, несильно сжали, а затем мужчина медленно развернул меня лицом к зеркальной поверхности. Бережно, как-то даже нежно, отчего у меня сердце начало биться чаще и все слова, которые я крутила в голове, остались невысказанными.

— Знаешь, какая ты красивая? — его сильные ладони с грубоватой, чуть шершавой кожей, касаются моих рук, скользят по ним, вызывая во мне сладкую дрожь. — У тебя такая нежная кожа, мышка, — я чувствую его губы на открытом участке шеи. — Знаешь, что я хочу с тобой сделать?

Воскресенский обхватывает мои запястья и устраивает их на зеркале, вынуждая меня опираться на ее поверхность. И я послушно прислоняюсь к зеркальной стенке примерочной, потому что иначе потеряю равновесие — ноги ослабли и не держат.

Нет, не хочу. Я хочу вырваться из капкана его объятий, отойти, убежать, но… Не могу. Тело, разгоряченное, чувствительное, не подчиняется мне.

— Хочу вот так прижаться к твоей белой коже, — снова поцелуй в шею, от которого меня будто бы прошибает током. — Она на вкус как мед. Пробовала горный мед? Он сладкий, но с заметной горчинкой. Как и ты.

Я и чувствую, и вижу через зеркало, как одна его рука приподнимает ткань платья, открывая мои ноги. С моих губ нечаянно вырывается стон. Тихий, но он услышал:

— Горячая девочка, — босс посмеивается. — Хочу еще раздвинуть твои ножки, вот так, — он попытался совершить сказанное, но я сжала колени, не давая ему втиснуться между ними. — Теперь плохая девочка. Ну же, Вика, расслабься.

Я не знаю, что действует на меня — мое имя, произнесенное им впервые, или же его поглаживания и бархатный шепот в ушко, но я снова подчинилась.

— Смотри на себя, мышка, — приказал Дмитрий Сергеевич, поглаживая мои бедра, поднимаясь к трусикам и оставляя за собой пылающий след.

Я смотрела. На себя — растрепанную, в задранном платье, на Воскресенского — одетого с иголочки, красивого, стоящего позади меня. Смотрела, не в силах завершить творящееся безобразие.

— А теперь я наконец-то сниму с тебя это гребанное платье, — скорее рычит, чем говорит мужчина, расстегивая молнию. Платье сразу же скользнуло по телу вниз и осталось лежать на полу мягкой лужицей шелка. Я теперь лишь в нижнем белье.

Выдыхаю обжигающий воздух. Слишком горячо. Я уже горю.

— Нас могут услышать… — шепчу, когда чувствую его пальцы на бедрах.

— Могут, но ты же будешь тихой девочкой? — он предвкушающе улыбнулся.

И он… Я резко выдыхаю, чтобы сдержать стон, когда Воскресенский мягко сжимает чувствительный бугорок, чтобы потом нежно погладить разгоряченную его же прикосновениями кожу.

— Правильно, мышка, молчи, — раздается его бархатный, с хрипотцой голос. — Ты же не хочешь, чтобы продавщицы узнали, чем здесь занимается их покупательница?

Свободной рукой он приподнял мою голову, заставляя теперь смотреть на свое красивое и безэмоциональное лицо.

— Н-н-не хочу, — мой голос дрожит. Я сама дрожу от чего-то.

— Правильно, — он все продолжал и продолжал, вызывая удушливый жар по всему телу. — Ты же хорошая девочка, мышка.

Очередное его движение пальцами взорвало во мне фейерверк, и я сжала зубы, чтобы только сдержать свой крик. Мне хорошо, плохо, горько, сладко, и все так смешалось, что не могу понять, какое чувство во мне преобладает — лишь тяжело дышу, кусая губы от прозвучавших стонов.

Внезапно тишину примерочной разрезал звук щелкнувшей пряжки ремня и растягиваемой молнии. Я вздрогнула от неожиданности.

— Что… что вы делаете? — с удивлением спросила, когда Дмитрий Сергеевич направил мою ладонь на ЭТО самое.

— Получаю компенсацию, — усмехнулся мужчина. — Сожми его, мышка.

Я задергалась в его объятиях, пытаясь вырваться, но не получилось — босс держал меня крепко, при этом… Черт. Я испуганно посмотрела через зеркало на свои пальцы, сжимающие теперь разгоряченный член. Господи…

Почему его так много?.. Точнее, почему он такой большой?

— А теперь двигай рукой, вот так, — он направил мою кисть, и я… О, боже мой.

Возбужденная плоть оказалась твердой, но с какой-то нежной, даже бархатной кожей.

— Сильнее.

Это было… необычно, странно, непонятно, но горячо — жар до сих пор расходился по всему моему телу, заставляя пульсировать низ живота.

— Хорошая мышка, — буквально прорычал Дмитрий Сергеевич, в последний раз проводя моими пальцами по своему напряженному органу. Затем отстранился, подняв с пола темную ткань, накрыл ею стоящий член. Я сначала не поняла, почему, а едва он содрогнулся, сжимая зубы и прикрыв глаза, до меня дошло.

Это все неправильно, мерзко… только почему мне все это нравится?

А темной тканью оказались мои трусики, которые ранее он с меня снял.