Духовные люди

Дэвика Рани

В книге описаны встречи с интересными людьми, волею судеб попавших в Индию и Непал. У кого-то это был осознанный выбор, у кого-то – обстоятельства. Но все они так или иначе практикуют духовность, считают себя особенными. Как на адептов влияют их практики, что из этого всего получается. Книга начинается с наивного рассказа о поиске гуру, продолжается описанием разрушительного землетрясения в Непале, жизни в секте мирового масштаба и заканчивается личной драмой. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 4. ЛУКА

На самом деле зовут его Лукас. Он ярый фанат России, поэтому решил модифицировать своё имя. Он очень сильно обрадовался, узнав, что я русская, но я быстро не оправдала его надежд, сказав, что терпеть не могу Толстого (а это его любимы писатель), что Наташа — это имя нарицательное для девушки лёгкого поведения, и что я не люблю российского царя. А вот последняя новость повергла Луку в шок: как, ведь царь всея Руси держит за писюн весь мир, его нельзя не любить… В общем, Лука грезил Россией, спрашивал, насколько ему безопасно путешествовать там, как дела с английским… Было жаль его разочаровывать, что и с английским всё не очень, Россия не та, как в «Войне и мире».

У Луки был весьма хипповый образ жизни: он волонтёрил по миру, в частности, клепал сайты разным отелям или школам, а за это жил и ел бесплатно и иногда получал какие-то гроши. Так он проехал всю Южную Америку, в Азии был в Бутане и Японии, и вот землетрясение застало его в Непале. В нём всё выдавало интеллектуала из хорошей семьи, он представить себе не мог, как можно дуть гашиш с непальцами и волонтёрами, сидя на земле, есть картошку из общего котла и мыться на колонке. У него было несколько дорогих экстравагантных чёрных костюмов, он пудрил лицо и рисовал брови, иногда просил подводить ему глаза. В какой-то момент я поняла, что у него начались проблемы. Однажды я проснулась, оттого что его глаза сверкали в темноте, как у хищника. Я уже побежала на улицу, но Лука сказал, что толчков нет.

— Лука, в чём проблема? Если проблема во мне, я уйду в палаточный лагерь жить, не волнуйся.

— Нет, не уходи, я боюсь быть один, пожалуйста не уходи.

На другой день я пошла в свой отель и забрала все вещи, в том числе и спальный мешок, на тот момент уже несколько дней не было толчков, и я решила, что буду жить с волонтёрами, волонтёрить их работу, чем жить с психом, я стала побаиваться Луку. Но мне стало его жалко. Лука начал бояться голода и натаскивал лапшу и печенье в безумных количествах. Почему синтетическая лапша лучше картошки и бобов на костре, Лука объяснить не мог. Под кроватью образовался стратегический запас еды. Я пыталась уложить его спать, пыталась накурить или напоить, объясняла, что ему надо попуститься, что я буду рядом, а если он боится, что я не разбужу его, то мы пойдём вместе спать в палатку, ничего не случится, у меня есть спальник, в спальнике он не замёрзнет. Ничего не действовало. Человек не спал вторую неделю. Возможно, меня попускало курение косяка по кругу вечерами с непальцами и волонтёрами, и я могла расслабиться и спать, или же я просто очень сильно люблю спать. Но с Лукой нужно было что-то решать.

Хозяин нашего отеля — француз был другом Луки, и я попросила его поговорить с Лукой. Я не знаю, состоялся ли разговор, все были заняты более насущными проблемами, психологическим состояние друг друга никто не интересовался. Лука боялся мыть даже лицо, чтобы землетрясение не застало его врасплох. Я научилась мыться за минуту. Очень чётко помню — мне было всё равно. Затрясёт — я выбегу в полотенце — ну и что. В чём проблема выбежать с мыльным лицом я не понимала. В отеле ещё на тот момент воду не починили, и хозяин провёл трубу в деревяный сарайчик, люди мылись там, можно было вымыться без риска: стена и крыша сарайчика была из веток не могла убить, обвалившись в случае очередных толчков. У Луки было явное расстройство. Ему нужна была помощь. Я опасалась находиться с ним рядом. По моему мнению, я была в адеквате. Но кто знает, Лука тоже был уверен, что он окей. У нас накопились огромные коробки бич-пакетов и печенья, когда под кроватью не осталось больше места, Лука стал штабелями складывать еду у стены. Лука без спроса брал мою косметичку, красился, я боялась ему перечить, а он спрашивал: «Ну как?», я немного поправляла стрелки, и он уходил гулять. Я была уверена, что он гей и ходит гулять со своим бойфрендом, но он уверял меня, что ему нравятся девочки, как мальчики, и показывал своих японок, похожих на лесби. Мне было не до хитросплетений его психики. Я паковала пайки целыми днями для людей, лишившихся крова: одеяла, средства гигиены, еду, а утром волонтёры разъезжались по деревням, а альпинисты-спасатели искали людей в горах, приходили мрачнее тучи и пили, и курили — они не находили живых. Становилось всё напряжённее и тяжелее. Было понятно, что теперь придётся вытаскивать только трупы. Слишком много времени прошло, никто столько не продержался бы под завалами раненый, без еды и воды.

Конец ознакомительного фрагмента.