Духовные люди

Дэвика Рани

В книге описаны встречи с интересными людьми, волею судеб попавших в Индию и Непал. У кого-то это был осознанный выбор, у кого-то – обстоятельства. Но все они так или иначе практикуют духовность, считают себя особенными. Как на адептов влияют их практики, что из этого всего получается. Книга начинается с наивного рассказа о поиске гуру, продолжается описанием разрушительного землетрясения в Непале, жизни в секте мирового масштаба и заканчивается личной драмой. Книга содержит нецензурную брань.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Духовные люди предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

← ГЛАВА 2. ЭММА

ГЛАВА 4. ЛУКА →

ГЛАВА 3. ОДНАЖДЫ В НЕПАЛЕ

Шёл апрель 2015 года. У меня заканчивалась виза, и как обычно, нужно было двигаться в Непал за новой. Когда ты молод, свеж и авантюрен — это всё кажется прекрасным приключением, но когда — это твоя рутина и стиль жизни, то это становится тяжёлым испытанием. Потому что переход границы по земле — это только звучит легко и просто. На самом деле, нужно пройти пару кругов ада, чтобы это провернуть. Ночью прибыть на станцию, там все, разумеется, будут на тебя пялится, потому что в Индии белый человек — чудо чудное, диво дивное, чувствуешь себя голливудской суперзвездой с избытком внимания, могут фотографировать, могут мастурбировать — это как повезёт; потом ехать в третьем классе пять часов, под бесконечные харканья, кашлянья, пения хиджр¹⁶, завывания попрошаек, вопли детей. Непременно в пять утра какой-то бессонный продавец будет шарахаться по вагону и орать во всю дурь: «Чааааай, гарам гарам чааай¹⁷», или «Ведж омлет, бред котлет¹⁸», и у тебя мысли матерные на чистом хинди проносятся в голове. Особенно интересны хиджры: говорят громко, хлопают прямо перед лицом в ладоши, надо дать деньги, а то станешь импотентом, но хиджры считают, что иностранные барышни об этом не знают, поэтому остервенело хлопают перед носом и у меня:

— Леди, гони деньги!

— А то стану импотентом?

Хиджры ночами не ходят по вагонам, они спят, поэтому на них я не злюсь. Хиджр любят в Индии, и одновременно боятся. Могут сглазить, навести порчу, наслать демонов, но могут принести удачу. Хиджр приглашают танцевать на праздниках, особенно на свадьбах. Хиджрами могут быть как транссексуалы, так и трансгендеры, с отрезанными и приделанными частями тела, либо без модификаций. В общем, всё, что не укладывается в понятие мужчина или женщина — это хиджра.

Харканья — отдельная тема. Индийцы примерно с пяти утра начинают рьяно харкаться, прочищая глотку, особенно громко это делают выходцы с юга страны, омерзительные звуки разбудят мёртвого, и эта процедура производится минимум полчаса, иногда пару часов, почему они все до сих пор не выхаркали свои лёгкие — загадка. И ещё всю ночь музыка или видео на всю катушку какого-нибудь чувачка, это святая традиция, только внешний звук, никаких наушников, лучше портативная колонка, мир должен слышать всё, что слушает конкретный человек! Или очень громко всю ночь разговаривать по телефону. Это норма, это прилично, делать замечания по этому поводу не предполагается, хотя, когда я начинаю звереть от нескончаемого шума и воплей, я включаю тон белой госпожи и приказываю убавить громкость. И они слушаются. Они всегда слушаются в мелочах. Британцы двести лет били их палками, и я понимаю, почему. Хотя в глубине души я люблю индийцев за их детскую непосредственность и открытость, за доброту и отзывчивость, за большое человеческое сердце.

Если после такой ночки в поезде вы всё ещё живы и полны сил, но даже, если это не так, выбора всё равно нет, с этого поезда нужно, сломя голову, бежать на автобус, который растрясёт все ваши внутренности по убитой уттар-прадешской¹⁹ дороге за шесть часов по пробкам и неумолимому индийскому трафику. Но и это ещё не всё. Надо пешком протащиться с багажом довольно далеко, не пропустить будки погранцов, скрытые среди базарных лавок на индийской и непальской стороне, все они будут докапываться вопросами, подразумевая: «Как задолбали, проклятые хиппи, шляться туда-сюда! Ходют и ходют!» Потом ещё долго тащиться пешком, схватить автобус до Катманду, и после восьми часов по серпантинам, если вы всё ещё живы, пытка закончится. Да, на остановках будут продавать мутантские огурцы с солью, другую еду лучше не есть на горной дороге. Но я воздерживаюсь и от огурцов.

И вот, спустя чуть менее, чем вечность, пыточка заканчивается предрассветным Катманду. Такси. Тамель²⁰. Бомжатник. В смысле гест хаус²¹. Что в принципе почти синонимы. И я начинаю стирать, потому что одежды у меня мало, всё в Индии. И уже на рассвете ложусь спать, но через час просыпаюсь от голода. Состояние нестояния от усталости и бессонницы. Но. Это всё ещё прелюдия. Если бы я только знала, что следующий раз я высплюсь через месяц…

Иду зомбаком по сонному Тамелю²², меняю деньги. Пожрать бы. В коматозном усталом состоянии ем что-то где-то, уже не важно. Хочется спать. После завтрака решаю зайти в супермаркет. После Варанаси мне кажется, что я в цивилизации. Дело в том, что в Варанаси царит средневековье, если идти по городу до рассвета, до снующих везде мотоциклистов, то теряешься во времени, древность обволакивает: какой век — тринадцатый, а может семнадцатый, точно не двадцать первый. Поэтому Катманду кажется столицей мира. С магазинами, шоппинг моллами, ресторанами и ночной жизнью.

Зависаю на стенде с помадой. Помада. Тут есть помада. Красивая, и цвет подходящий. Кручу помаду в руках. Раздумываю, куда мне краситься и стоит ли покупать. Вдруг вижу, что все начинают бежать. Чё бегут? Куда бегут? Первая мысль: может, пожар, где-то загорелось, кто-то крикнул, я не поняла, что, я не знаю непальский. Все побежали, и я побежала, на всякий случай. На лестничном пролёте собралась толкучка, и мне показалось, что лестница шатается, и вот-вот оборвётся, и обвалится, было тоскливо-безысходно-страшно. И как в коматозе: ватно, глухо, как будто перекурила дешёвой дури. Я подумала: это от усталости, недосыпа и долгого изматывающего путешествия.

Наконец я выбежала на улицу, но там тоже всё шаталось, да так, что пришлось сесть на землю. В это мгновение впервые в жизни я испытала страх. Не психологический, а такой истинный животный страх, будто холодом оковало всё, в лёд засунули тебя, и ледяной пот, от которого в 30-ти градусную жару мёрзнешь. Я ничего тогда не думала. Ни одной мысли не было, лишь божественная пустота. Только ощущение гравитации земли, что к ней будто магнитом притянуло, всё ходит ходуном, и нет точки опоры. Это очень странное ощущение, будто бесконечно падаешь в кроличью нору. Но где белый кролик?

Тамель представляет собой скопление узких-преузких улочек, в которых сложно разойтись, но супермаркет был на относительно широкой улице, и это создало безопасность для выбегающих на улицу людей. Вывески стали падать, как в замедленной съёмке, как в плохом кино. Осколки камней, кирпичей, всё пролетало передо мной, но в меня не летело, не падало, я будто была в прозрачном непроницаемом куполе. Завтрак хотел вылезти наружу, но я не давала ему. Кто-то взял меня за локоть, и я взяла эту руку, будто бы меньше страшно, но тому человеку было страшнее, поэтому он ухватился за меня. Как будто в чёрно-белом фильме смена кадров. Не знаю, сколько прошло времени, но всё замерло. Люди стали щёлкать зажигалками. Я встала. Коленки тряслись. Кто-то протянул мне сигарету. Я забыла, что бросила.

— Earthquake²³… — услышалось вдалеке.

— Ни хуя себе — пронеслось в голове.

У меня есть отличительная черта: по жизни я соображаю хорошо, но медленно. А в экстремальных ситуациях быстро, но не очень хорошо. В общем, трясущимися руками я стала гуглить координаты российского посольства в Катманду, и в этот момент вырубился интернет, следом полегла сотовая связь. Тааааааак. Вокруг какой-то кипиш. Я возвращаюсь в свой отель. Хозяин и его семья сидят на улице, говорят, что пошла трещина по зданию, что оставаться внутри нельзя, что они пойдут ночевать на площадь, так как только на открытом пространстве безопасно. Перспектива спать на улице не радует. Я не понимаю серьёзность ситуации. Он отговаривает меня заходить внутрь, потому что меня может завалить верхними этажами в любой момент. Безумству храбрых поём мы песню! Не понимала я что происходит, но сам хозяин периодически бегал в здание и звонил куда-то по городскому телефону, поэтому мне казалось, что он преувеличивает опасность. Я позвонила в посольство. Никто не ответил. Кругом были какие-то груды камней, всё острое, обломанное, нервное и сюрреалистичное. Крики людей, сливающихся в многоголосое месиво… Хотелось спать.

Абсолютная нереальность происходящего. Хорошо, будем принимать (не) реальность порционно. Я смотрю кино про природный катаклизм, мне бы погуглить, что делают герои в таких фильмах, но интернета не было, я не знала технику безопасности при землетрясениях. Кошечкой прокрадываюсь на третий этаж, в комнате сушится бельё. Беру рюкзак с ноутбуком и камерой, кладу туда пару нижнего белья, две футболки, штаны, зубную пасту, щётку, мыло, шампунь. Трясущимися руками. Пытаюсь думать одну мысль за одно действие, не дать пространства панике. Большой рюкзак со всеми вещами оставляю. Закрываю дверь и спускаюсь вниз. Всё это время руки дрожали, тело тряслось, не было страшно в голове, но было страшно в теле.

Хозяин сказал мне купить как можно больше воды, а то магазины могут закрыться. Люди стояли снаружи своих лавок, боясь быть заживо погребёнными внутри, я купила воду два литра и печенье.

Вернулась к отелю. Хозяин паковал одеяла.

— Что мне делать? — спросила я

— Понятия не имею, — ответил он.

А я хотела, чтобы он имел понятие, ведь он — местный житель, и знает, как вести себя во время землетрясений, и, вероятно, знает, раз уж держит отель, куда девать иностранных постояльцев. Но он не знал. Или ему было плевать.

Я очень устала, мне хотелось спать. Было страшно. Я не имела ни малейшего понятия, куда идти, что делать, как думать. Шива поможет, решила я, нацепила рюкзак, и пошла бродить по Тамелю, приходя в ужас от увиденных разрушений. Многие дома сильно пострадали. Я тогда не думала, что там внизу люди под завалами, уже потом, спустя пару дней, пришло осознание. А живые там были и умирали. А я шла по Тамелю, тяжесть рюкзака неприятно давила плечи. Мне было тяжело от рюкзака, а кому-то от свалившегося на него здания.

Время близилось к закату, кругом царила паника, всё закрывалось, сворачивалось в улитку. Какой-то дедушка, посреди улицы торговавший сигаретами и чаем, окликнул меня: «Хэй мисс, идите-ка сюда», налил мне чаю, поджёг сигарету, я же не курю, в смысле бросила. Рука, как чужая, тряслась. А я смотрела на это всё, какое оно нереальное, как в компьютерной игре, меня загрузили сюда, а я не знаю, как выйти, и правила игры мне неизвестны. А Бог, это, стало быть, тот, кто создал игру и наблюдает за ней через меня. Я пыталась наблюдать себя.

Скажу вам одну вещь: страх очень сильно выключает «психологический ум», вот тот, кто жалеет себя, или страдает о судьбах других людей, его не было тогда, такого ума, а было чистейшее наблюдение, как в идеальной медитации. Я просто курила, просто пила чай, смотря на Тамель в лучах закатного солнца. Дедушка сказал, что он со своей семьёй пойдёт ночевать на площадь, что у него есть много одеял, и что у меня целы руки-ноги-голова, остальное — не беда. Говорит, сварим рис и дал²⁴, покурим, мисс, всё будет окей. Сказал приходить через час. Я ушла. А потом напрочь забыла, где же он стоял со своим чаем. Долго бродила и не могла найти, проклятый Тамель с его лабиринтами. Стемнело, становилось жутко холодно в горах ночью. И пришло осознание — некуда идти, вот совсем.

Я устала ходить. Хотелось спать. Но спать было негде. Набрела на отель пять звёзд, села на ступеньки — не гонят и славно. Охранник принёс горячую воду, интернета у них тоже не было, и электричества. Выпитая горячая вода немного согрела. Хотелось есть. Я съела печенье. Это было ошибкой. Больше еды не было, магазины не работали. Ощущение паники витало в воздухе.

Охранник принёс вонючую куртку. Делать было нечего, мой спальник остался в отеле. В этот момент до меня дошло: а где все иностранцы? Почему я их не видела? Никого? Шла третья бессонная ночь… Я спала на ступеньках отеля в Катманду в вонючей куртке охранника. На рассвете охранник забрал куртку, и я ушла. На колонке почистила зубы, умылась. Собачий холод. Тамель лежал в груде камней. Я встретила группу людей, они сказали, что дорога завалена на подступах к Тамелю, надо разобрать завал, чтобы проехала техника и починила электричество и мобильную связь, что было землетрясение магнитудой 8.7 (из 9 возможных) и ожидаются ещё толчки и что мисс лучше бы свалить в свою страну при первой же возможности, но аэропорт закрыли.

В свою страну мисс свалить не могла, так как посольство Индии, по всей видимости, не работало. Я пошла с этими людьми, потому что не знала, что делать, мы по цепочке передавали куски камней, доски, непонятную хрень, раздирали в кровь руки. От усталости и голода кружилась голова. Я ушла. Далее я помню события весьма смутно. На перекрёстке я нашла иностранцев, они жили в хостеле и спали ночью на полу на первом этаже. Хозяин сказал, чтобы я платила триста рупий, если хочу спать тут, и ещё сто, если хочу в душ, душ находится на пятом этаже, и, если меня накроет там, у меня не будет времени спуститься с пятого этажа на первый — и это мои проблемы, а вода закончилась ещё вчера, поэтому я должна решать сама, куда буду ходить в туалет, но за пользование душем и туалетом всё равно сто рупий. Бизнес во время чумы. Так по-азиатски. Никто ничего не знал. Иностранцы с первого этажа казались мне менее адекватными, чем я, спать с ними ночью на полу не хотелось, и ещё платить за это деньги. Я взяла визитку этого притона и пошла шляться по округе с рюкзаком. Я очень устала бродить бесцельно, но что делать вместо этого, не знала. Была открыта булочная, булки были несвежие, я скупила всё; там стоял телефон, позвонила в посольство, мне сказали, что организуется помощь в русском культурном центре и дали телефон.

В русском центре сказали приезжать, у них есть тент, одеяла, чай и заварная лапша, спать есть где, электричества нет, но обещают сделать сегодня. До конца дня я пыталась всеми способами добраться до центра, но такси были битком, мотоциклисты и весь транспорт битком, все помогали всем, мне не помогал никто, но и я не помогала никому. Я вернулась в место, где разбирали завалы. Сил не было, кружилась голова, тошнило, кто-то дал мне чай. К вечеру на заваленной дороге забрезжил просвет. Люди свернули работу, сказали, что завтра очень много помощи прилетит с разных стран. Интернета не было, мобильной связи не было, невозможно было понять, что происходит. Люди говорили, что много людей под завалами и не хватает рук, нужна помощь.

Я не обрадовалась тому, что жива. Я воспринимала это как должное.

Не могу объяснить, почему я не пошла спать на пол за триста рупий. А пришла к ступенькам отеля. Я думала о том, вот бы принять душ, поесть и лечь спать. И больше ни о чём. Я села на ступеньки и стала смотреть в темноту.

Мимо прошли двое мужчин. «Иностранцы! Иностранцы!» — Радостно подумалось мне, очень хотелось к «своим», непальцы определённо своими не были. Они прошли мимо меня уже несколько шагов, когда один из них вернулся ко мне. В эту ночь отель пять звёзд откуда-то взял свет на вход (видимо, генератор), иначе бы меня никто не увидел. Ко мне подошёл молодой мужчина и, нагнувшись, чтобы я видела его лицо, спросил с французским акцентом:

— Тебе некуда идти?

— Некуда, — ответила я.

— Идём с нами.

Я молча встала и пошла. В ночь. С двумя мужчинами. Мне было всё равно, куда. Какое-то время мы шли молча. Они были в чёрном, мне сложно было их различать в темноте, несмотря на то что у них был фонарь. Один из них сказал, что они живут в двадцати минутах ходьбы от Тамеля, сегодня они купили тент, и у них много одеял, завтра они ожидают волонтёров из Европы, и обещают сделать электричество. «Я хочу спать» — сказала я. Он взял меня за руку. Второй держался особняком. «Ну и пусть, если они психи или маньяки, мне терять нечего», и поразилась тому, что мне не было страшно. На психов они не походили, да и мне было без разницы. Хотя что психи выглядят как-то особенно? Поражалась тому, как странно работает ум в экстремальной ситуации. У моего нового друга оказалась комната на первом этаже, там было всё же несколько ступенек наверх, то есть не очень низкий первый этаж, что в данном контексте являлось минусом; в комнате была большая кровать и длинный узкий диван. Это был гостевой дом с садом и бассейном, в саду возились люди с фонарями, устанавливая тенты и палатки. Мой новый друг сказал, что будет сидеть в комнате, морозиться в палатке ему не сдалось, и чтобы я ложилась спать, но, если мне четыре верхних этажа размозжат череп, это не его проблемы. Почему все мне говорят, что это не их проблемы, я что настаиваю на обратном? Поскольку череп мне уже мозжило, я решила, что у меня антитела к этому и упала на кровать.

Было холодно. Лёд просачивался сквозь кожу, лёд душил меня изнутри. Я умирала. Внезапно я открыла глаза, увидела звёзды и почувствовала, что всё вокруг трясётся. Я решила, что сплю, и что снова надо проснуться, как в фильме «Начало». Очень хотелось спать. Спать. Но всё тряслось и внутри тошнило. Я резко поднялась и поняла, что лежала в одной майке на земле и что снова землетрясение. Рядом сидел мой новый друг, обхватив голову руками. Хотелось смотреть на звёзды, лёжа на спине, но кружилась голова. Кружился мир вокруг, как в стиральной машине. Потом всё успокоилось. И земля, и голова.

Мой новый друг протянул мне руку и сказал: «Лука». Так мы познакомились. Выяснилось, что я отрубилась намертво, Лука почувствовал толчки, схватил меня в охапку, вынес на улицу и положил на землю. И только от холода земли я проснулась.

Мне опять кто-то всунул в зубы сигарету, поджёг. И это оказалась совсем не сигарета. Какая уже разница. Может, помрём все тут. Я сидела в компании незнакомцев, и мы передавали по кругу косяк. Почему-то все казались счастливыми. Потом мужчины пошли обследовать здание на предмет трещин. Трещин не нашли, но было темно, возможно, сверху не разглядели. Мы с Лукой залезли в тент, но не могли уснуть от холода. Так прошла ещё одна ночь без сна. С этого дня я решила спать с сумкой с деньгами и документами на себе, с кофтой на поясе завязанной и с кедами под головой, потому что никогда не знаешь, сможешь ли вернуться в помещение, а лежать в майке на земле мне не понравилось.

На утро мы с Лукой пошли умываться на колонку. Я воняла. Лука предложил прийти ночью, он покараулит, а я помоюсь. Ага. В горах ночью ледяной водой — отличная идея, но вариантов не предвиделось. Он напугал меня вшами, и я помыла голову. Потом подумала, что в другом месте тоже могут завестись вши, и может, предложение Луки не так и плохо. Как выяснилось позже, сам Лука не мылся вообще за всё время повторяющихся толчков в течение месяца.

Многие вещи я помню очень сумбурно. В основном мы шлялись по городу в поисках еды, лавки все были закрыты, то тут, то там на улице можно было встретить лавочников, продающих 3—5 картошин, пару помидоров, несколько луковиц, горстку риса, потому что люди боялись открывать свои лавки, торговать на развес, никто не знал, когда сможет приехать транспорт, привезти что-то, поэтому все экономили, продавали по чуть-чуть, чтобы были деньги на спички, на пару сигарет, на кусочек мыла, ещё какие-то мелочи. Вечером мы собирались по несколько человек, сваливали в кучу улов за день и варили на газовом баллоне в кастрюле всё вместе и делили. Всё время хотелось жрать и спать. В какую-то ночь я помылась на колонке и меня трясло ночь напролёт, и я стучала зубами, выбешивая Луку. Появился страх спать. Боязнь не почувствовать толчки. Ни я, ни Лука не могли спать в тентах — сырая холодная земля, слышно дыхание людей рядом, слишком много рядом незнакомцев, я не могла так спать. Я предложила Луке дежурить по очереди: половину ночи я, половину — он. Но он боялся, что я не разбужу его от мертвецкого сна и не спал совсем, предлагал мне спать целиком. Толчки повторялись почти каждый день в течение недели, я научилась мгновенно просыпаться, бежать галопом на улицу, а потом уже разбираться — померещилось или нет. А мерещилось часто. На четвёртый или пятый день починили электричество и интернет, на седьмой примерно появилась вода. Многие, кстати, обзавелись вшами тогда. А я послушалась завета Луки мыться на колонке. Сам он так и не мылся.

Приехало много волонтёров, которые днями напролёт разгребали завалы, работали в полевых госпиталях, а ночью рубились в карты, пили привезённый дорогой алкоголь и курили местный гашиш. Они были альпинистами, медсёстрами и врачами, бросившими всё, чтобы приехать в богом забытую страну, жить в нечеловеческих условиях и спасать жизни. Они жили в палатках в нашем саду. Я не могла понять, что движет этими людьми. Они искали без вести пропавших, ночами отрывались и никогда не обсуждали события дня. Было одинаково и мужчин, и женщин. Мне неудобно было спросить, почему они это делают. В моих глазах они были почти святыми.

Хозяин отеля, где мы тусовались, приволок откуда-то баллон газа, у волонтёров были запасы бич-пакетов, а где-то дней через пять магазины постепенно открылись. Мы не голодали, но ели меньше обычного: одноразовое питание по вечерам в течение пяти дней. Мы покупали овощи и рис и готовили в котелке: я, Лука, и двое его друзей. Везде висели от руки написанные таблички NO TENT. Катманду превратился в палаточный лагерь. Как и весь остальной Непал. Как выяснилось позже, погибли двое молодых ребят-дипломатов — их завалило лавиной в горах. Их отец их искал, он писал во все русскоязычные чаты с просьбой помочь. Удалось найти людей, кто видел их утром перед землетрясением, они выдвигались согласно расписанию по маршруту, их видели другие ребята, кто спускался уже вниз, и они остались живы, а дипломаты пошли вверх и погибли. Их отец так надеялся, так верил, что они чудом спаслись, что лавина прошла мимо, что спасатели их достали, что они где-то без связи, а может в госпитале без сознания. И таких историй было сотни. Все чаты и форумы раздувались сообщениями, люди искали друг друга, надеялись. Хотелось всё это развидеть. Сердце плакало внутри, но никто не видел. Глаза не имели слёз. За две недели до этого у меня умерла мама. Я никому не могла рассказать об этом. Мне некому было сказать. Я была в эпицентре смерти. Но оставалась жива.

ГЛАВА 4. ЛУКА →

← ГЛАВА 2. ЭММА