Ровно в шесть двадцать

Дэвид Болдаччи (2022)

Каждое утро без исключения ровно в 6:20 бывший капитан элитного десантного полка, а ныне финансовый аналитик Трэвис Дивайн, одетый в дешевый костюм и держащий в руке портфель из кожзама, садился в поезд и ехал на Манхэттен. Каждый вечер он отслеживал финансовые новости, готовясь к следующему ненавистному дню. Но однажды эта рутинная жизнь оказалась полностью разрушена одним-единственным анонимным смс: «Она мертва»… Сперва он даже не понял о ком речь. Но потом узнал новость — погибла его бывшая любовница, Сара Юс. Официальная версия такова: повесилась. Однако Дивайн ни секунды не верит в это. По дошедшей до него информации следы на теле однозначно свидетельствуют: девушку убили. Но с какой целью? Кому она могла навредить? А главное: почему кто-то неизвестный посчитал необходимым сообщить ему о смерти Сары? Блестящие главные герои и продуманный сюжет гарантируют вам увлекательнейшее чтение. Kirkus Reviews Один из самых успешных авторов в жанре триллера, Болдаччи попросту не нуждается в представлении. Daily Mail Болдаччи словно примеряет кожу своих героев — и поражает нас глубиной своей эмпатии. Sunday Express Болдаччи — один из лучших авторов триллеров всех времен. Лиза Гарднер И снова вы можете произнести слова «Болдаччи», «бестселлер» и «киносценарий», не переводя дыхание. Chicago Sun Болдаччи по-прежнему не имеет себе равных. Sunday Times

Глава 16

Они сидели на улице и любовались видами на статую Свободы и остров Эллис, возвышавшийся над соленой водой. Погода стояла хорошая, хоть и чересчур влажная. Наверное, приближалась гроза, как это часто бывает летом после жары. Матушка-природа порой переводит дух. Они сидели под зонтиком, хотя солнце уже ползло к западному горизонту, обещая в скором времени раскрасить небо алыми и золотыми красками. Когда Дивайн был на Ближнем Востоке, это зрелище не переставало радовать его по одной простой причине: оно подтверждало, что он все-таки дожил до очередного заката.

Стамос заказала чипсы с соусом из авокадо и «Маргариту». Дивайн взял «Бадвайзер».

— Здесь продают неплохой эль, — заметила Стамос, глядя на банку с пивом.

Дивайн сделал большой глоток и сказал:

— Меня и «Бад» вполне устраивает.

— Вчера ты пил «Саппоро».

— Ну, мне так захотелось.

— Ты был в Японии? — спросила она.

Дивайн кивнул.

— А еще в Корее, в Германии и десятке других стран, куда отправляют солдат.

— Но чаще всего ты обитал на Ближнем Востоке?

— Да, в основном там.

— В настоящих боях участвовал?

— Разумеется. Ты хотела поговорить про Сару?

Стамос опустила взгляд.

— Она всегда казалась очень серьезной. Я… Я и впрямь к ней приглядывалась. Кое-кто из окружающих был похож на суицидника — но только не она.

Дивайн кивнул и произнес:

— Мне тоже так казалось. Но ты говорила, что редко с нею виделась.

Стамос по-прежнему старалась не встречаться с ним взглядом.

— Не совсем так. Знаю, из-за рейтинга в «Книге» нас считают злейшими врагами. — Она выдержала паузу и отпила из бокала, глядя на статую Свободы. — Но в жизни есть не только работа.

— Как говорили мои старые армейские товарищи: «Это и ежу, Дивайн, понятно».

Она украдкой покосилась на него.

— Дивайн… Разве это не ирландская фамилия? Ты не похож на ирландца.

— Мой отец — стопроцентный ирландец: светлокожий и рыжий. Но по материнской линии я грек. Бабушка и дедушка приехали с острова Миконос.

— Значит, ты уродился в мать?

— А ты гречанка с обеих сторон?

— Да, — кивнула она.

— Братья или сестры есть?

— Четыре сестры. Все старшие.

— В доме, наверное, был тот еще бедлам, — в шутку сказал Дивайн.

— Естественно, — серьезно ответила девушка.

— Прости, глупая вышла фраза.

— А у тебя братья или сестры есть? — поинтересовалась Стамос.

— Да. Намного умнее, успешнее и богаче меня. Прекрасно устроились в жизни.

— Да ладно! — скептически фыркнула она.

— Серьезно, — ответил Дивайн. — Чистая правда. Оба намного старше меня и сделали шикарную карьеру.

— Ты, должно быть, ими гордишься.

— Я рад, что у них все хорошо.

Он с жадностью допил пиво и махнул официантке, чтобы та принесла еще банку.

— Итак, вернемся к Саре. Когда ты видела ее в последний раз?

— Примерно неделю назад. Она приходила ко мне в кабинет.

Дивайн озадаченно моргнул.

— Зачем? Ты же говорила, что вы работали над разными проектами.

— Да. На одном ипподроме, в соседних стойлах.

Стамос отпила «Маргариту», облизнув соленый краешек стакана, выжала дольку лайма на чипсы и принялась за гуакамоле. Дивайн смотрел, как она ест, потом на мгновение повернулся к воде, прежде чем снова взглянуть на девушку.

— Тогда зачем она приходила?

— Ты что, решил поиграть в детектива?

— Обычное человеческое любопытство. Так зачем?

— Спрашивала об одной пьесе.

Дивайн встрепенулся:

— Что за пьеса?

Стамос покрутила в руках бокал, смотря на воду, будто там были ответы на все вопросы.

— «В ожидании Годо». Видел такую? Я про нее даже не слышала.

Дивайн кивнул:

— Видел. Здесь, в Нью-Йорке, еще до армии.

— Правда? Я думала, ты в юности шлялся по барам и зависал с девчонками.

— В школе у меня был хороший учитель английского, Гарольд Симпсон. Я сказал ему, что собираюсь поступать в Вест-Пойнт. Он посоветовал сходить на спектакль. В то время пьесу ставили на Бродвее.

— Почему он так сказал? Не хотел, чтобы ты шел в армию? — спросила Стамос.

— Не совсем. Он служил во Вьетнаме. Его призвали. Вернулся он категорически настроенным против войны. Страна обошлась с ним и с другими ветеранами, как с последним отребьем. Так нельзя: ты сражаешься изо всех сил, исполняешь свой долг, а возвращаешься в полную нищету.

— И все-таки: почему он предложил тебе посмотреть эту пьесу?

Дивайн отпил из новой банки.

— Я правда не могу объяснить. Надо самому ее видеть.

— Тебе понравилось?

— Не уверен, что про такие вещи можно говорить «понравилось» или «не понравилось». Их цель вовсе не в этом.

— А в чем тогда?

Дивайн отвел взгляд от статуи Свободы и повернул голову к Стамос.

— Наверное, о том, что делать с собственной жизнью. Посмотри спектакль — поймешь. Итак, ты сказала Саре, что не видела пьесу. Что она ответила?

— Она ответила, что стоит сходить. Обязательно.

— Значит, она ее смотрела… А в каком театре?

— Не помню. Где-то на Бродвее. Совсем недавно. Ты правда думаешь, что какая-то глупая пьеса могла подтолкнуть ее к самоубийству?

— Это не «какая-то глупая пьеса». Ее написал Сэмюэл Беккет, он впоследствии получил Нобелевскую премию по литературе. Сара больше ничего не говорила?

Стамос замялась:

— Кажется, она хотела что-то сказать, но передумала. Я попыталась ее разговорить, но…

— Что «но»?

— Не знаю, она казалась… напуганной. — Стамос подняла глаза. — Думаешь, одно с другим связано?

— Может быть… — задумчиво произнес Дивайн. — И все-таки, почему ты решила со мной поговорить?

— Из-за Сары, я же сказала.

— Подозреваю, что не только из-за нее.

У Стамос нервно забегали глаза.

— Ты вчера вечером был в офисе.

— С чего ты взяла?

— Спросила у охранника. Когда ты ушел, я вызвала скорую, а потом вернулась на работу. Охранник сказал, что ты приходил недавно и вошел в здание сразу после меня.

— Я его не видел.

— Он возвращался с обхода. Он тебя заметил, ты его — нет.

— Ладно, что с того?

— Он сказал, ты ушел сразу после меня. Он еще подумал, что мы… Вслух, разумеется, не сказал, но, судя по всему, решил, что мы с тобой… ну, ты понял, поднялись наверх и…

Дивайн откинулся на спинку стула.

«Итак, игра начинается».

— Я забыл телефон в кабинете, пришлось вернуться. Это преступление?

Стамос ответила быстро и резко:

— Я была наверху довольно долго, ты успел бы спуститься.

«Ага, конечно».

— Я решил, раз уж вернулся, включить компьютер и доделать отчет. Я даже не знал, что ты вернулась. Тоже не успела что-то сделать?

— А-га… Да, один срочный проект.

— Ну да… Мы те еще трудоголики.

Стамос смотрела на него, не отводя глаз. Дивайн надеялся, что прошел ее проверку. Точнее, проверку Коула. Это объясняло взгляд, которым владелец фирмы наградил его в столовой. А еще было главной причиной, заставившей девушку с ним заговорить.

— Когда ты уходил вчера, то назвал меня «лапулей».

«Игра продолжается, второй раунд».

— Ну да, очень грубо с моей стороны. Наверное, адреналин после драки зашкаливал, напрочь отшибив мозги. Я всегда называл так девчонок в школе. Тогда казалось, это круто. Я был тем еще придурком. Извини. Мне правда очень стыдно.

Ее взгляд потускнел, она опустила голову.

— Извинения приняты.

Дивайн встал, достал бумажник и сказал:

— Мне пора на поезд. Надо выспаться, заодно приложить лед к больным местам. Сколько я должен за пиво?

Стамос подняла голову.

— Я пригласила. Мне и платить.

Когда он убрал бумажник, она спросила:

— Тебе приходилось убивать?.. Там, на службе?

— Разумеется, — ответил Дивайн.

Он направился к метро, оставив женщину наедине с ее «Маргаритой», чипсами и гуакамоле.

И сомнениями.

В его словах и в самой себе.