Древний Египет. Сказания. Притчи

Сборник

До нас дошла лишь незначительная доля произведений некогда богатой и разнообразной литературы Древнего Египта. Она возникла на тысячелетия раньше, чем «Илиада» и «Одиссея» и многие произведения художественного творчества народов Индии и Китая. Почти 4000 лет назад была записана легенда о «Потерпевшем кораблекрушение». Другие тексты, например «Фараон Хуфу и чародеи», записаны, правда, несколько позже, но нас разделяют почти 2800 лет. Многие сюжеты, разрабатываемые в фольклоре и литературе почти всех народов мира, впервые получили литературное оформление в древнеегипетских сказках. Это не означает, что Египет вообще является родиной сказки, но более древних сказок, чем египетские, пока не известно. Книга предназначена для широкого круга читателей.

Красноречивый крестьянин

Жил некогда в Соляном оазисе^[34] человек по имени Хунануну. Была у него жена, и звали ее Мерие. И вот однажды сказал Хунануну своей жене:

— Слушай! Я хочу съездить в Египет^[35] за едой для наших детей. Сходи-ка ты в амбар и взгляни, много ли осталось еще ячменя от прошлого урожая.

Жена смерила ячмень, и получилось у нее восемь мер.

Тогда крестьянин сказал жене:

— Оставь две меры ячменя на пропитание себе и нашим детям, а из шести мер напеки лепешек и навари мне пива на все дни пути.

Затем крестьянин погрузил на своих ослов редемет, натр соли, дерево из оазиса Фарафра^[36], шкуры пантер и волков, растения неша, тену, хепер-ур, сахут, саксут, мисут, ибса и инби, камни ану сенет и абу, голубей, птиц нару и птиц учес, растения убен, тебсу, ген-генет и «волосы земли», а также растение инсет и другие превосходнейшие вещи^[37] из Соляного оазиса. Погрузив все это на ослов, отправился крестьянин в Египет.

Он двинулся на юг, к Нен-несу^[38] и достиг земли Перфефн, что к северу от Мединет. Здесь на берегу реки повстречался ему человек по имени Джхути-Нахт, сын некоего Иери. Он был слугой главного управителя Ренси, сына Меру. Увидал Джхути-Нахт ослов крестьянина, понравились они ему и сказал он себе:

— Будь у меня сейчас какой-нибудь могущественный идол, я бы тогда захватил все добро этого мужика из оазиса!

А надо сказать, что дом Джхути-Нахта стоял на самой дороге, проходившей вдоль берега. И дорога та была очень узкой, не шире куска полотна. С одной стороны ее была река, с другой ячменное поле. И вот Джхути-Нахт приказал своему слуге:

— Ступай и принеси мне из дома кусок полотна.

Слуга тотчас же принес полотно. Тогда Джхути-Нахт разостлал его на прибрежной дороге так, что нижний край полотнища очутился в воде, а верхний — на ячменном поле.

И когда крестьянин пошел по дороге, по которой проходили все люди, Джхути-Нахт закричал ему:

— Смотри, мужик! Не вздумай наступить на мое полотно!

На это крестьянин ответил ему:

— Я не сделаю этого. Ведь я иду по проезжей дороге!

Крестьянин подался к высокому краю дороги, но тут Джхути-Нахт снова закричал:

— Эй, мужик! Уж не хочешь ли ты потоптать мой ячмень?

Ответил ему крестьянин:

— Ты захватил своим ячменем часть дороги, а теперь и вовсе загородил ее своим полотном. Ты хочешь помешать мне здесь пройти?

И как раз в это время один из ослов крестьянина схватил пучок ячменя и принялся его жевать.

Тогда сказал Джхути-Нахт:

— Ах, так! За это я возьму твоего осла, мужик, потому что он жует мой ячмень. Он пойдет мне в уплату за потраву.

На это ответил ему крестьянин:

— Я иду по проезжей дороге. С той стороны я пройти не мог, а потому прошел по этому краю. Ты хочешь отнять у меня осла лишь за то, что он схватил пучок ячменя. Но я знаю, кто хозяин этой земли: она принадлежит главному управителю Ренси, сыну Меру. Он карает всех воров в Египте. Неужели ты думаешь, что он допустит, чтобы меня ограбили на его земле?

Тогда Джхути-Нахт сказал:

— Видно, правду говорят люди в пословице: имя бедняка вспоминают только из-за его хозяина. Я тут стою и говорю с тобой, а ты, мужик, думаешь о главном управителе?

И вот Джхути-Нахт взял только что срезанную тамарисковую палку и так отделал крестьянина, что у того не осталось живого места. Потом он захватил всех его ослов и увел их в свои владения.

Громко возопил крестьянин, жалуясь на свою обиду. Однако Джхути-Нахт сказал ему:

— Эй, мужик, лучше не возвышай голоса, если не хочешь отправиться к Владыке Молчания^[39].

На это ответил крестьянин;

— Ты меня избил, ты отнял мое добро, а теперь затыкаешь мне рот и запрещаешь мне даже жаловаться! Пусть же Владыка Молчания вернет мне то, что было моим, и тогда я перестану кричать и смущать твой покой.

И крестьянин еще десять полных дней стонал и умолял Джхути-Нахта, однако тот не обращал на него внимания. Тогда крестьянин отправился на юг к Нен-несу, чтобы обратиться с мольбой к самому главному управителю Ренси, сыну Меру. Он пришел к Ренси, когда тот выходил из ворот своего дома и спускался к своей барке. Обратился к нему крестьянин и сказал:

— Да узнает сердце твое о моем деле! Прикажи своему доверенному слуге выслушать меня, и я расскажу ему все, как было, чтобы он передал это тебе.

Тогда главный управитель Ренси, сын Меру, отправил к крестьянину своего доверенного слугу, чтобы тот выслушал крестьянина, а потом пересказал ему все, что скажет крестьянин. Когда главный управитель Ренси, сын Меру, узнал подробности этого дела, он обратился к своим приближенным и поведал им все о Джхути-Нахте.

На это сказали ему приближенные:

Наверное, речь идет о каком-нибудь жителе оазиса, который должен был привезти свои товары Джхути-Нахту, но пытался отдать их другому. А с этими выходцами из оазисов обычно так и поступают, когда они пытаются продать свои товары другим. Стоит ли наказать Джхути-Нахта из-за какого-то натра соли? Лучше приказать ему, чтобы он возместил отнятое, и он все возместит.

Но главный управитель Ренси, сын Меру, не сказал ни слова; он не ответил ни своим знатным приближенным, ни крестьянину.

Первая жалоба

Тогда крестьянин обратился с мольбой к главному управителю Ренси, сыну Меру. И сказал он ему:

— О главный управитель, господин мой, великий из великих, наставник людей во всех делах в настоящем и в будущем.

Когда ты плывешь по озеру справедливости при благоприятном ветре, ничто не сорвет твои паруса, ничто не замедлит ход твоей барки, ничто не сломает ее мачту, ничто не повредит ее реи. Ты не пойдешь ко дну, наткнувшись на камни у берега, и поток не увлечет тебя. Да не испытаешь ты коварства реки! Да не увидишь ты лиц, искаженных ужасом! Самые свирепые рыбы сами придут в твою сеть, и самые жирные птицы сами попадут к тебе в руки. Ибо ты отец сироте, муж вдове, брат разведенной женщине, нянька младенцу, лишенному матери. Дозволь же мне прославить тебя в этой стране и вознести тебя даже выше наивысшего закона, о владыка, не знающий алчности, великий, незнакомый с низостью! Уничтожь неправду, чтобы торжествовала истина! Прислушайся к голосу, взывающему к тебе, и низвергни зло! Услышь мои слова! Будь справедлив, о восхваляющий достойных похвалы! Избавь меня от напасти, ибо я изнемогаю от обид, я теряю силы от горя. Приди ко мне на помощь, ибо я в отчаянии!

Так взывал крестьянин из оазиса.

Было это во времена правления фараона Небкаура^[40], чей голос правдив. И вот главный управитель Ренси, сын Меру, отправился к его величеству и сказал:

— Господин мой, я отыскал одного жителя оазиса, поистине красноречивого. Один из моих слуг отнял у этого крестьянина его добро, и он явился ко мне с жалобой.

На это ответил ему фараон:

— Если ты желаешь видеть меня здравствующим, доставь этого крестьянина сюда и затяни дело. Не отвечай ему, что бы он ни говорил. Пусть говорит он сам, а ты молчи. И пусть все его слова запишут, чтобы мы сами могли их услышать. Только не забудь позаботиться о его жене и детях, ибо эти жители оазисов спускаются в Египет лишь тогда, когда у них в доме ничего не остается. Позаботься также и о нем самом. Прикажи снабжать его пищей, но так, чтобы он не знал, что эту пищу даешь ему ты.

И вот крестьянину стали давать по десять хлебов и по две кружки пива в день. Но главный управитель Ренси, сын Меру, сначала посылал все это одному из своих друзей, чтобы уже тот вручал эту пищу крестьянину. В то же время главный управитель Ренси, сын Меру, отправил доверенного слугу к правителю Соляного оазиса с приказом снабжать пищей жену и детей крестьянина из расчета трех мер ячменя в день.

Вторая жалоба

И вот явился крестьянин к главному управителю Ренси, сыну Меру, во второй раз и обратился к нему с мольбой. Сказал он:

— О главный управитель, господин мой, величайший среди великих, богатейший среди богатых! Ты больше всех великих и богаче всех богачей. Ты — небесное кормило, ось земли, нить, удерживающая свинцовую гирю! Будь же таким кормилом, которое не отклоняется, такой осью, которая не сгибается, такой нитью, которая не рвется. Разве станет истинно знатный человек захватывать то, что ему не принадлежит, разве станет он грабить беззащитного? Ведь в его доме есть все. А много ли нужно человеку? Кружка пива и три хлебца. Неужели твоим слугам нужно больше? Ведь смертный, как бы он ни был богат, умрет точно так же, как и те, кто ему подчинен. И ты не бессмертен! Что может быть хуже неверных весов, фальшивой гири свинцовой или справедливого и честного человека, сделавшегося обманщиком? Взгляни! Справедливость, изгнанная из своего дома, влачится в прахе у ног твоих. Большие чиновники творят зло, правота попрана, и сами судьи воруют. Те, кто должен хватать злоумышленников, сами сбиваются с пути праведного. Те, кому предназначено поддерживать в других дыхание жизни, сами повергнуты в прах бездыханными. Те, кто должен приносить прохладу, душат людей жарой. Те, кто должен творить правосудие, сами становятся ворами. Те, кто обязан предотвращать нужду, сами делают так, что город задыхается в ее тисках. Те, кто должен бороться со злом, сами совершают злодеяние.

На это сказал ему главный управитель Ренси, сын Меру:

— Неужели твое добро так тебе дорого, что ты даже не боишься гнева моих слуг?

Но крестьянин продолжал жаловаться:

— Тот, кому доверено измерять зерно, обманывает других ради своей корысти. Тот, кому поручено наполнять амбары ближнего, обкрадывает его. Тот, кто должен наставлять других на путь истинный, на путь закона, толкает их на кражу. Кто же будет предотвращать злодеяния, если тот, кто обязан бороться с пороками, сам им подвержен?

Одни с виду справедливы и прямы, а на самом деле пути их извилисты и темны. А другие и вовсе открыто предаются злу. Разве я говорю неправду? Подумай о том, что покарать зло можно быстро, а если ему попустительствовать, оно остается надолго, — лишь добрые дела не забываются никогда. Истинно сказано в поучении: «Поступай с человеком так, как он сам поступает с другими». Благодари одного за его дела, избегай удара другого, чтобы он не ударил, отдавай вовремя приказ управляющему работами, прежде чем он их завершит. Ибо один миг может повлечь непоправимое: уничтожить твои виноградники, опустошить твои амбары, оставить без рыбы твои садки. И тогда зрячий превратится в слепца, человек, наделенный слухом, станет глухим, а тот, кто вел других, сам потеряет дорогу. Но ты гавань несокрушимая. Твоя длань могуча, твое сердце непреклонно. Только милосердие обошло тебя стороной. Несчастен несчастный, которого ты поверг в прах! Ты подобен неумолимому посланцу бога-крокодила^[41]. Ты страшнее чумы. Перед тобой, как и перед чумой, все бессильно, а того, что не сделаешь ты, не сможет сделать и она.

Тот, у кого всего в достатке, может иной раз быть и снисходительным. Лишь злодей всегда безжалостен. Красть чужое добро или грабить привычно злодею, но для того, кто живет, ни в чем не нуждаясь, это — преступление.

Стоит ли, однако, так ненавидеть воров? Ведь они заботятся лишь о своем пропитании! А ты — наоборот! У тебя все есть: хлеб, чтобы утолить голод, и пиво, чтобы напиться. Всего у тебя в достатке! Но лик кормчего обращен к небу, и барка твоя рыскает, как ей хочется. Фараон не выходит на палубу, кормило в твоих руках, и ты сеешь зло вокруг себя. Тягостна доля просителя, трудно ему перебороть зло! Все вопрошают: «Что нужно здесь этому человеку?» Будь же местом убежища для просящего, да будет спокойна гавань твоя и да не опустошают воды ее крокодилы. Да будет правдив твой язык: иначе может он погубить человека. Не произноси лжи! Не доверяйся высшим чиновникам: корзины с фруктами достаточно, чтобы подкупить любого судью. Ложь для них — привычная жвачка: она уже не смущает их сердце.

Ты самый знающий среди людей. Неужели ты не вникнешь в мое дело? Взгляни на меня, утоляющий жажду страждущих! Лодка моя идет ко дну. О выводящий на берег тонущего, спасающий потерпевшего кораблекрушение, взгляни на меня и спаси меня!..

Третья жалоба

И в третий раз явился крестьянин к Ренси, сыну Меру, и обратился к нему с мольбой. И сказал он:

— Главный управитель, господин мой, ты божественый Ра! Со своими приближенными ты владыка небес. Подобно жизнетворному разливу, ты даешь жизнь всем людям. Ты — сам Нил, который заставляет зеленеть луга и даже истощенные поля делает вновь плодородными.

Покарай же вора и защити несчастного! Не обрушивайся наводнением на просящего. Подумай о вечности, которая тебя ожидает. И если желаешь жить долго, следуй пословице: «Дыхание жизни — в справедливости!» Покарай того, кого следует покарать, и никто не упрекнет тебя в криводушии. Неужто весы колеблются в твоей руке? Неужто они склонятся в другую сторону? И неужели бог Тот^[42] это потерпит? Если это так, тогда ты действительно вправе творить зло и быть подобным Тоту и этим неверным весам.

Но не воздавай за добро злом. Не подменяй одного другим. Жалобы мои разрастаются быстрее, чем ветви сенмита^[43], и, может быть, дух от них резче, чем от сенмита, и не нравится тебе. Если не хочешь, не отвечай на них. Но помни, что тогда орошенное тобою зло покроет землю сплошными зарослями. А это трижды печальнее.

Если ты будешь держать руль по ветру, течение само увлечет тебя к правосудию. Но бойся, как бы тебе не приплыть совсем не к той гавани, к которой ты правишь. Помни: спокойствие страны — в справедливости!

Не произноси лжи — ведь ты так велик! Не будь легкомыслен — ведь ты стоишь у кормила власти. Не лги — ведь ты подобен весам. Не теряй достоинства — ведь ты сама честность. Ты сам — весы непогрешимые: если ты заколеблешься, заколеблются и чаши весов. Крепко держи веревки кормила, чтобы руль не рыскал. Не бери взяток, когда караешь взяточника, ибо истинно великий не может быть жадным. Твой язык — свинцовая нить весов, твое сердце — точная гиря, твои губы — коромысла весов. И если ты отвратишь свой лик от просящего, кто же встанет преградой на пути преступления?

Ты подобен презренному жадному прачке^[44], который другу своему предпочитает заказчика: кто приходит к нему с большим заказом, тот ему и брат.

Ты подобен перевозчику, который не переправит через реку того, кто не может ему заплатить. Ты подобен праведнику, чья справедливость испарилась без следа. Ты словно хранитель амбаров, оставляющий голодным пришельца из далеких краев. Среди людей ты живешь как сокол, пожирающий слабейших птиц.

Ты подобен повару, который радуется всем сердцем, убивая беззащитных животных: ведь за это никто его не упрекнет! Стада твои неисчислимы. Разве ты ощутишь потерю одной овцы, которую в местах, удаленных от всякого жилья, сожрал ненасытный крокодил?

Ты должен слышать все, и ничего не слышишь. Но почему ты не слышишь? В тот раз я ускользнул из рук убийцы. Но что об этом думаешь ты? Ведь истина рано или поздно все равно выйдет на свет, и ложь будет повержена в прах. Не рассчитывай на завтрашний день, пока он не наступил. Ибо никто не знает, какие беды этот день принесет…

Так говорил крестьянин, стоя у входа в управление и обращаясь к главному управителю Ренси, сыну Меру. Выслушав его, возмутился главный управитель, набросился на крестьянина с двумя пучками розог и так отделал его, что на нем не осталось живого места.

Тогда воскликнул крестьянин:

— Так-то поступает со мной сын Меру! Он встал на неправедный путь! Глаза его ослепли — он уже не видит того, на что смотрит; уши его оглохли — он уже не внимает тому, что ему говорят. Ты подобен городу без правителя, армии без военачальника, банде без вожака. Ты подобен сторожу, который сам крадет, ты подобен правителю, который берет взятки, ты подобен начальнику округа, которому поручили изловить бандитов и который сам стал примером для всех злоумышленников.

Четвертая жалоба

И вот явился крестьянин в четвертый раз, дабы обратиться с мольбой. Он встретил главного управителя, когда тот выходил из храма Арсафеса^[45]. И сказал ему крестьянин:

— Будь благословен Арсафесом восхваляющий бога Арсафеса и выходящий из храма его! Справедливость погибла, и нет уже никого, кто бы мог сказать: «Вот я поверг несправедливость в прах!» Паром вытащен на берег — как теперь переправиться через реку? А переправиться нужно, хочешь ты или нет. Однако не пойдешь же через реку, надев сандалии, как посуху! Разве так делается? Нет. Теперь уже никто не будет спать спокойно, никто не решится выйти ночью, никто не пойдет по дорогам днем, ибо человеку запрещено защищать свои исконные права.

Смотри сам. Теперь любой тебе может просто сказать: «Милосердие ушло от тебя. Горе несчастному, которого ты преследуешь!» Ибо ты подобен охотнику, которого радует лишь его жестокая страсть: он мечет гарпуны в бегемотов, пронзает диких быков, бьет рыб, ловит в сети птиц. Как ни скор человек на слово, он порою слишком торопится. Как ни быстро откликается на все его сердце, ему не поспеть за его страстями. Будь милосерден и старайся познать истину! Владей собой, чтобы ты мог удовлетворить даже того, кто приходит к тебе с молчаливой мольбой. Вспыльчивый никогда не познает истину. Буйный, скорый на руку никогда не будет желанным господином. Хорошо, если глаза твои еще видят истину. Не твори же произвола, пользуясь своим могуществом, дабы несчастье не постигло тебя самого! Если ты не исправишь зло, оно удвоится. Вкус пищи знает лишь тот, кто ест; ответить может лишь тот, кого спрашивают, сны видит лишь тот, кто спит, а для злодея наилучшим примером служит судья, сам достойный суда. Смотри, безумец, ты попался в ловушку! Смотри, невежда, к тебе обратились, и теперь ты должен ответить. Смотри, к тебе пришли, и тебе уже некуда деться! Кормщик, не давай кораблю плыть по воле волн! Податель жизни, не допусти, чтобы люди умирали! Разрушитель зла, не дай мне погибнуть! Тень прохладная, не жги меня лучами, как солнце! Священное место убежища, не допусти, чтобы крокодил схватил того, кто ищет защиты.

В четвертый раз я обращаюсь к тебе с мольбой. Неужели я должен взывать к тебе без конца!

Пятая жалоба

И вот пришел крестьянин в пятый раз к управителю Ренси, сыну Меру, и обратился к нему с новой мольбой. И сказал он:

— О главный управитель, господин мой! Одни рыбаки ловят рыбу иу, другие бьют рыб ин, третьи пронзают трезубцами рыб нубеб, четвертые ловят всяких рыб, пятые опустошают реки сетями. Так вот ты подобен им всем.

Не отнимай у бедняка его добро. Ведь ты знаешь меня, беззащитного! Для несчастного бедняка его достояние все равно что дыхание жизни: отними его — и он задохнется. Ты поставлен над нами, чтобы разбирать дела, судить правых и виноватых и карать разбойников. А ты только тем и занимаешься, что покрываешь воров. Тебе доверяются, а ты изменяешь своему долгу. Ты поставлен над нами, чтобы защищать бедняков подобно плотине. Смотри, как бы несчастный не потонул, ибо ты для него стал потоком свирепого наводнения.

Шестая жалоба

И вот явился крестьянин в шестой раз к управителю Ренси и обратился к нему с мольбой. И сказал он:

— О главный управитель, господин мой! Всякое беспристрастно решенное дело лишает ложь силы, утверждает истину, создает добро и уничтожает зло подобно пище, которая уничтожает голод, подобно одежде, которая прикрывает наготу, подобно тому, как небо после свирепой грозы проясняется и солнце согревает всех замерзавших, подобно огню, который жарит то, что было сырым, подобно воде, которая утоляет жажду.

Взгляни: тот, кто поставлен судьей, сам стал вором! Тот, кто должен утешать других, сам приносит им горе. Тот, кто должен уничтожать все трудности, сам их создает. Но мошенничество несовместимо с правосудием. Лишь когда все меряешь правильной мерой, правосудие торжествует. Преувеличения и излишества к добру не ведут. Если ты можешь сделать добро своему ближнему делай это сразу. Если же будешь молчать и слишком долго глотать слова, даже истина может устареть и оказаться некстати.

Горе понуждает меня покинуть тебя, сказанное мною заставляет уйти. Ведь я не знаю, что у тебя теперь на сердце! Не медли же! Сделай хоть что-нибудь, ответь хоть как-нибудь на мою жалобу! Если ты расторгаешь узы, то кто же их свяжет? Багор у тебя в руке подобен шесту, которым направляют барку, когда можно достать дно. Но если ты захочешь направить барку в порт против течения, она опрокинется, и груз ее будет рассеян по всем берегам Египта. Ты просвещен, ты мудр, ты совершенен, но только не в воровстве! Зачем же ты пытаешься подражать ворам? Все дела твои от этого идут прахом. Похоже, что самый отъявленный пройдоха во всей стране старается выдать себя за праведника. Ибо лишь тот, кто взращивает зло, проливает свое поле подлостью, чтобы превратить его в поле лжи и вырастить на нем все самое худшее, что только есть на земле.

Седьмая жалоба

И вот явился крестьянин в седьмой раз к управителю Ренси и обратился к нему с мольбой. И сказал он:

— О главный управитель, господин мой! Ты кормило всей страны: вся страна повинуется твоим повелениям. Ты двойник бога Тота, который судит нелицеприятно. О господин мой, будь милостив, когда взывает к тебе человек, дабы ты защитил его в правом деле. Не упорствуй в своем заблуждении — это тебе не к лицу! Кто видит слишком далеко, не спокоен сердцем. Не печалься же ни о чем заранее и не радуйся тому, чего еще нет. Чтобы сохранить друзей, нужно прощать. Не обращай внимания на то, что было. Разве ты знаешь, что на сердце у другого сейчас? Кто нарушает закон и не дает хода правосудию, тот убивает бедняков: никто из них не переживет подобного насилия. Где же твоя справедливость? Вот и меня переполнила боль, а в сердце моем — обида. Подобно бреши в плотине открылся мой рот, и я заговорил, и боль моя излилась из меня, ибо я не мог больше терпеть. С багром в руках я вывел барку обиды моей из гавани, я вычерпал захлестывавшую ее воду, я избавился от боли, переполнявшей мое тело, я смыл грязь со своих одежд. Больше я говорить не буду: я излил перед тобой все свое горе. Что же тебе еще надобно?

Твое легкомыслие тебя погубит, твое корыстолюбие не доведет тебя до добра, твоя ненасытная алчность сделает всех твоими врагами. Где найдешь ты второго такого жителя оазиса, подобного мне? Но ты глух ко всему. Разве будет еще какой-нибудь проситель стоять столько времени у твоего порога, как стою я? Ты не сделаешь косноязычного красноречивым, не разбудишь спящего, не превратишь лентяя в прилежного, не отверзнешь уста того, кто молчит, не сделаешь мудрецом невежду, не заставишь поумнеть дурака. А ведь высшие чиновники должны бы были ненавидеть зло и быть подателями добра. Подобно умелым ремесленникам, они должны уметь делать все, даже приставлять на место отрубленные головы!

Восьмая жалоба

И вот крестьянин пришел в восьмой раз к правителю Ренси и обратился к нему с мольбой. И сказал он:

— Главный управитель, господин мой! Жадность бездонна — в эту пропасть можно падать бесконечно. Но корыстный часто не знает, чего он хочет, и единственное, что его ждет, — это конечная неудача. Ты корыстен, и это тебе не к лицу. Ты крадешь, но не будет тебе от этого пользы. Ибо твой долг — поддерживать того, кто защищает свои права и требует справедливости. Все, что нужно тебе, есть в твоем доме. Голода ты не испытываешь, сосуды твои полны зерна, и жаль будет, если они покачнутся: то, что просыпется, будет потеряно для страны.

Высшие чиновники поставлены, чтобы бороться со злом. Но кто они сами? Грабители, воры и насильники. Высшие чиновники должны быть убежищем для обиженных, а они стали притоном для злоумышленников.

Без страха перед тобой я взываю к тебе. Если ты думаешь по-другому, ты не знаешь моего сердца. Сердце мое, сердце скромного человека, переворачивается, когда я тебя упрекаю. Но оно не дрожит, когда я взываю к тебе и говорю тебе горькую правду. Подобного мне просителя ты нескоро найдешь!

У тебя есть поля, дома твои приносят тебе доход, склады твои полны пищи. Высшие чиновники делают тебе подношения, и ты их берешь. Для чего? Неужели ты вор? Ведь тебе несут вещи даже тогда, когда ты со своими солдатами направляешься в поля, чтобы определить их границы.

Твори правосудие бескорыстно, твори его во имя Владыки правосудия, чье правосудие единственно истинное. Воплощение спокойствия, свиток папируса, совершенный прибор для письма бога Тота, — остерегайся зла! Добро хорошо тогда, когда это истинное добро. Справедливость же всегда бессмертна: она нисходит в могилу вместе с тем, кто был справедлив. Его кладут в гробницу, и земля закрывается над ним, но имя его не сотрется в памяти людской: его будут помнить ради совершенных им добрых дел. Ибо так сказано самим богом. А в его руках весы не колеблются, коромысло их не дрожит и не склоняется произвольно в какую-нибудь сторону.

Пришел к тебе я или кто-нибудь другой — любого прими хорошо. И что бы тебе ни сказали, ни с кем не говори так, словно он не имеет права с тобой разговаривать. Не нападай на человека, если он на тебя не нападает. Ты не милосерден, ты не знаешь снисхождения. Ты не уклоняешься от ответа, но в то же время ты не борешься со злом. И ты ничем не вознаградил меня за мою превосходную речь: а моими устами говорит сам бог Ра. Пусть же будут слова твои правосудием и дела твои правосудием, ибо правосудие велико, могуче и бесконечно: того, кто к нему приобщился, при жизни одаривает фараон, а после смерти уподобляют блаженным.

Если весы неверны и чаши их колеблются, невозможно узнать истинный вес. Кривыми путями не добраться барке до гавани. Лишь тот, кто честен и добр, благополучно достигнет берега.

Девятая жалоба

И вот явился крестьянин в девятый раз к управителю Ренси и обратился к нему с мольбой. И сказал он:

— О главный управитель, господин мой! Ты — уста людей, ты их совесть, их непогрешимые весы, отмечающие малейшие недостатки. Покарай того, кто достоин кары, и никто не упрекнет тебя в корыстолюбии или во лжи. Истина сама придет к тебе.

Ложь кормится истиной, на ней она расцветает, но жизнь ее недолга. Едва ложь пускается в путь, как тут же теряет дорогу. Ей не переправиться через реку на пароме и не добраться до цели.

Тот, кто копит богатства лишь для себя, остается бездетным: никто не унаследует ему на земле, никто не вступит вместе с ним на борт корабля, а если и вступит, то все равно не доберется до конечной гавани.

Рука твоя и так нелегка, да не станет она еще тяжелее! Не медли, ибо ты и без того не быстр!

Не будь пристрастным и не слушайся прихотей сердца своего! Не отвращай свой лик от того, кто перед тобою. Не закрывай глаза на того, на кого ты уже взглянул. Не отталкивай того, кто пришел к тебе с мольбой. Отбрось колебания, которые мешают тебе произнести приговор. Сделай что-нибудь для того, кто ради тебя сделает все! Не прислушивайся к словам других, когда к тебе взывает человек, умоляя тебя защищать его в правом деле. Ибо нет приятного прошлого для немилостивого, нет друзей у того, кто глух к справедливости, нет праздничного дня для корыстолюбца.

О, как несчастен приходящий с жалобой! Удел несчастного — быть просителем. Удел обидчика — стать убийцей несчастного. Смотри, я взываю к тебе, я жалуюсь тебе, а ты меня даже не слушаешь! Я уйду от тебя и обращусь с жалобой на тебя к богу Анубису^[46], последнему покровителю!

Так сказал крестьянин и удалился.

Но тут главный управитель Ренси, сын Меру, послал вслед за крестьянином двух стражников, чтобы его вернули. Испугался крестьянин, ибо подумал, что его хотят наказать за дерзкие речи, которые он говорил. И воскликнул крестьянин:

— Вода освежающая — для жаждущего, сосцы, полные молока, — для младенца, — вот что такое смерть для того, кто ее так долго ждал и к кому она, хоть и с запозданием, наконец пришла.

Но главный управитель Ренси, сын Меру, сказал ему:

— Не бойся, мужик! Я так поступал с тобой лишь для того, чтобы удержать тебя при себе.

На это крестьянин возразил ему:

— Клянусь жизнью, неужели я должен до конца своих дней есть твой хлеб и пить твое пиво?

И ответил ему главный управитель Ренси, сын Меру:

— Подожди здесь еще немного хотя бы для того, чтобы услышать ответ на свои жалобы.

И он приказал прочесть все жалобы крестьянина, как они были записаны на свитке нового папируса. Затем главный управитель Ренси, сын Меру, переслал этот свиток его величеству фараону Небкаура, чей голос правдив. Понравились сердцу фараона речи крестьянина больше всего другого на земле Египта, и повелел он:

— Реши это дело сам, о сын Меру!

И тогда главный управитель Ренси, сын Меру, послал двух стражников за Джхути-Нахтом. Привели стражники Джхути-Нахта, и писцы составили опись его имущества и его слуг. А было у него шесть рабов, не считая запасов пищи, ячменя из Верхнего Египта, ржи, ослов, коров и быков, свиней и прочего мелкого скота. И отдали Джхути-Нахта как раба крестьянину вместе со всем его добром.

Здесь завершается книга от ее начала и до конца согласно тому, как это было записано.

Примечания

34

Соляной оазис — древнеегипетский Сахет-Хемат, современный Вади-Натрон, — оазис в Ливийской пустыне к западу от Нила. Примыкал к третьему ному Нижнего Египта.

35

Крестьянин имеет в виду собственно Египет, расположенный вдоль берегов Нила и его рукавов.

36

Оазис Фарафра — древнеегипетский Та-их, расположен в Ливийской пустыне к западу от дельты Нила.

37

Здесь перечисляется к западу от дельты Нила.

38

Нен-несу — Гераклеополь, главный город XX нома Верхнего Египта. Резиденция царей IX и X династий.

39

Владыка Молчания — в данном случае один из эпитетов Осириса, владыки царства мертвых.

40

Фараон Небкаура — речь идет о последнем фараоне X гераклеополитанской династии: Небкаура Хети III (ок. 2080–2060 гг. до н. э.).

41

Бог-крокодил — имеется в виду бог Собек, почитавшийся в облике крокодила.

42

Тот — по верованиям древних египтян, бог мудрости и письма, а также писец на загробном судилище богов.

43

Сенмит — растение с неприятным запахом.

44

Прачками в Древнем Египте были мужчины.

45

Арсафес — бог города Нес-несу, резеденции фараона. Арсафес изображался в образе человека с головой барана.

46

Анубис — первоначально бог Абидосского нома, затем один из богов царства мертвых, покровитель бальзамирования и погребальных обрядов.