Бюро Черных Кэбов

Дори Брим, 2021

Вы когда-нибудь задумывались о том, что прожили свою жизнь зря? Xj dc Эзра Браун, работающий таксистом в лондонском Бюро Черных Кэбов до определенного времени даже и не думал, что живет свою жизнь так. Впустую. Один день перед рождеством заставил мужчину изменить свои многолетние установки и взглянуть на жизнь не из салона уже надоевшего Черного Кэба.

Глава 4. Третий пассажир

«Люди не любят жалеть или чувствовать себя в чем-то виноватыми».

Агата Кристи

«Третья девушка»

Салон снова наполнился звуками вибрирующего телефона.

— Да, Эвелин, — Эзра поправил зеркало заднего вида, разглядывая огромную трещину в стеклянной витрине книжного магазина, — проехали двадцать миль.

— Неужели так мало? — по ту сторону послышался удивленный голос.

— Увы, — кивнул мужчина, записав в свой блокнот количество купюр, которое оставила ему Дакота. Она была не первая, у кого он не хотел брать деньги. Но такие были их правила в Бюро Черных Кэбов.

— Что ж, я все зафиксировала, удачного дня? — Эвелин снова говорила каким-то удивлённым тоном и Эзра понимал, что она пытается скрыть какую-то неведомую ей ранее неуверенность, ведь, когда он только появился в Бюро в свой первый день, она была радостной, выглядела уверенно, а встретила его дружелюбно. Впрочем, и остальные триста шестьдесят пять дней она встречала его с искренней улыбкой на пороге Бюро.

— Спасибо, — он первым отключился и еще, кажется, долго всматривался в очертания красного автомобиля, стоявшего поцарапанным прямо у книжного магазина. В очертаниях вывески, рекламирующей очередной аромат известной марки, Эзра отчетливо увидел улыбающееся лицо Эвелин.

Эвелин. Она была так прекрасна и так молода, но почему-то не имела ни друзей, ни знакомых. Часто задерживалась на работе и жила только за счет своей жизнерадостности. Эзра удивлялся, и откуда только в ней было столько энергии, но еще больше его восхищало ее терпение. Почти сразу она определила в Эзре родного человека, с кем могла обсудить личные вопросы и в целом считала Эзру своим другом. Время шло. Эвелин привязывалась все сильнее, а Эзра пытался отстранить от молодой девушки, потому что ее уверенность пугала, а сегодняшнее приглашение встретить Рождество стало и вовсе абсурдным приглашением, которое просто не мог принять.

Не не хотел.

Просто не мог принять.

— Аэропорт Хитроу, нужно срочно! — в переднюю дверь заглянул молодой парень, возрастом не больше тридцати.

— Садись, — кивнул Эзра, бросив полный интереса взгляд на нового пассажира. Тот был худым и высоким, а садившись едва не задел головой дверной проем.

— На самолет опаздываете? — Эзра не любил задавать очевидные вопросы, но чтобы хоть как-то начать беседу, он иногда прибегал к этой практике.

— Что-то вроде этого, и если я опоздаю, — парень провел рукой по смуглому лицу, — то меня уволят. И тогда я останусь в Лондоне на всю свою оставшеюся жизнь, — он как-то слишком глубоко вздохнул и запрокинул голову назад, смотря в белый кожаный потолок Черного Кэба.

— Не самый плохой исход, для кого-то Лондон — это несбыточная мечта, — Эзра запустил таксометр и, посмотрев в зеркало заднего вида, начал выезжать с парковки.

— Что для одного потолок, для другого пол, — отозвался парень, пытаясь расчесать пятерней густые волосы, — так что если сначала я думал, что Лондон — это только мое начало, то сейчас я все больше допускаю мысль о том, что это мой «потолок».

— И почему же так? — Эзра приподнял одну бровь, оценивающим взглядом осмотрев кожаный, явно байкерский костюм.

— Почему мне не светит ничего, кроме Лондона? — парень ухмыльнулся. — Взгляните на меня. Я — Роберт, одиннадцать лет я потратил, чтобы проучиться с людьми, которых ненавидел. После — четыре года скитался в общежитиях, где водились тараканы, а также приятный бонус — совершенно некомпетентные преподаватели, которые не видят ничего дальше своего вздернутого носа. Еще год я потратил на то, чтобы оказаться здесь. На низкооплачиваемой работе. Еще два года я становился неплохим фотографом и вот сейчас. Сейчас я не более, чем человек, потративший восемнадцать лет впустую.

— Но жизнь не измеряется годами жизни, — начал вести дискуссию Эзра.

— Да, но на могильных плитах пишут именно это, — невесело ухмыльнулся Роберт, — а вообще, были в моей жизни определенно и хорошие вещи, но было их гораздо меньше.

— Но ведь были.

— Но ведь меньше, — парень был уверен в соей правоте.

— Есть еще время исправить все. Сегодня с утра одна женщина сказала мне, что еще вся жизнь впереди и…

— Тот, кто думает, что у него полно времени не иначе, чем глупец, не знающий, что жизнь имеет свойство заканчиваться, а время — двигаться очень быстро.

— Неужели ваше время вышло? — не понял Эзра.

— Иногда наступает момент, и ты понимаешь, что где-то внутри, ты вдруг остановился. Остался в каком-то прошлом. Застрял там, как Алиса в зазеркалье.

— Но ведь Алиса выбралась.

— Но я не Алиса, — парень почесал тонкими пальцами небритую щеку, — к счастью.

— Откуда вы? — Эзре и правда было интересно, откуда этот человек приехал. Ведь он выглядел совершенно не местным. И дело было вовсе не в его цвете волос, коже или странном грубоватом акценте, чем-то почему-то напоминавший Эзре не то хорватский, не то словенский. Дело было в движениях тонких пальцев, в движениях рук, которые очень сильно жестикулировали. Дело было в карих глазах, которые метали молнии, хотя человек не казался агрессивным. Наоборот, был вполне спокойным, но с эмоциями, которые вот-вот вырвутся наружу. Но не смотря на то, что у пассажира был достаточно грубый голос, он не сказал чего-то обидного, и даже не пытался задеть Эзру. Впрочем, спустя какое-то время Эзра начинал понимать, что излишняя эмоциональность и большая доля скепсиса в голосе с грубоватым акцентом могла принадлежать только человеку, который жил…

— Россия, — кивнул Роберт, растягивая кожаную куртку.

— И чем же вам не нравилась Россия, что вы решили переехать? — Эзра удивленно приподнял одну бровь и проследил, как руки парня оказались за головой. Он закрыл глаза.

— Зачастую переезжают не от большой ненависти к одной стране, зачастую переезжают от большой любви к другой стране.

— И что же вы, сильно влюблены в Великобританию?

Парень немного отодвинул рукав куртки и Эзра мельком взглянул на татуировку:

— Я бы не менял в этом городе ничего, кроме погоды, — произнес скорее самому себе Роберт, пряча саму надпись под рукав кожаной куртки.

— Это применимо к любому городу, — попробовал посопротивляться Эзра.

— Взгляните на Лондон. Дориан Грей говорил о нем, — парень впервые за поездку улыбнулся, правда, скорее всего, своим мыслям.

— И все же Лондон вы любите больше, чем…

— Чем Лодейное поле? Безусловно, — Роберт заметил непонимание на лице таксиста, — это так город называется.

— Но почему?

— Почему я люблю эту страну больше? Потому что она подарила мне больше приятных воспоминаний. Потому что со страной, где я родился, у меня возникают плохие ассоциации. В той стране случилось кое-что плохое.

— Вы сбежали оттуда поэтому?

— Для русского человека оскорбительно слово «Сбежать», но да, я сбежал.

— От закона? — Эзра напряженно сжал руль двумя руками, заподозрив молодого парня в причастности к опасной преступной группировке.

— От себя, — парень снова запустил пятерню в волосы.

— Неужели вы первый человек, которому удалось сбежать от самого себя?

— Не удалось, — Роберт вздохнул, не зная, что еще добавить.

Эзрас встал в большую пробку, какая обычно образовывалась около одиннадцати утра.

— Можем опоздать, — констатировал он, обращаясь к парню. Тот достал из кармата телефон и посмотрел на время.

— Уже опоздали.

— Мне жаль.

— Что вы, вы не виноваты, это я слишком поздно понял… Понял, что опаздываю. Догнать самолет и правда нельзя.

— Догнать и правда задача невыполнимая, но что, если сесть на другой рейс.

— Иногда нам необходимо опоздать на самолет, чтобы понять, что хотим поехать поездом. И ждать другого рейса нет смысла.

— Но вы все равно хотите поехать в аэропорт?

— Думаю, да, помимо своего самолета, я должен был увидеть сегодня и другой. К нам должен был прилететь стажер. Насколько я понял своего ненормального, в хорошем смысле начальника, стажёр обладает недюжинным талантом и прямо-таки горит энтузиазмом.

— Как и вы когда-то?

— Как и я, — парень кивнул и убрал телефон в карман кожаных брюк, — раз уж мы опоздали уже. А стажер без меня никуда не уедет, мы можем скоротать время за кофе и хот-догом, умираю от голода.

— Но ведь он будет ждать?

— Мы можем простоять в пробке полчаса, и так и не двинуться ни на йоту, а можем, — парень подмигнул, — свернуть на небольшую улочку, и спустя те же полчаса быть у Хитроу…

— Как пожелаете, — Эзра улыбнулся. Ему раньше никто не предлагал выпить кофе по дороге. Мужчина свернул направо на небольшую улицу, Эзра увидел небольшое кафе, размером не больше пяти квадратных метров, и молодой человек вышел из машины, уже через минуту, садясь обратно.

— Сколько вам нужно отдать? — Эзра полез в карман за деньгами.

— Нет-нет, сэр, — парень вручил ему бумажный стаканчик с кофе и сэндвич, — хот-догов не было, зато были эти прекрасные сэндвичи, приятного аппетита.

Эзра спорить не стал, и отпил немного кофе. Обычный капучино, который делали на самых дешевых кофе машинах в кафе, которые менялись чаще чем перчатки главной леди их острова в период приемов послов из разных стран. Неприлично часто, то есть.

Они молча жевали свою еду и запивали кофе без сахара, как вдруг на капот Черного Кэба запрыгнул черный кот, с интересом рассматривая пассажиров, жующих бутерброды в машине.

— Красивый, — произнёс парень, еще не дожевав сухую ветчину.

— Точно, — согласился Эзра, рассматривая наблюдавшего за ними кота. Тот был статным, гордым, даже язык не поворачивался назвать такого котом. Это был молодой мужчина, с зелеными глазами, будто сверкавшими на солнце бензиновыми пятнами, окружавшими узкий зрачок. Глазами, искрившимися по меньшей мере интеллектом, по большей — гениальными идеями или даже коварными планами. Поступь была мягкая, будто он и вовсе не касался капота. Уши смотрели вверх, и не думая прижиматься от страха, ведь это он был здесь главным, и вздернутый нос был тому подтверждением. Кожаный нос, блестящий на солнце казался опущенным в черный мазут шарнир, выпавший из-под капота старенькой машины, проезжавшей мимо.

— Так хочется забрать его с собой, — Роберт отложил пакет из-под пребывавшего ныне в животе, сэндвича, и допив кофе, поставил пустой стакан на приборную панель.

— Он кажется бездомным, — кивнул Эзра, заметив, что у ушей появились уже от уличной жизни кровяные расчесы. Да и шерсть казалась уже не такой блестящей, какой была изначально. А один глаз был и вовсе заплывшим, вероятно от простуды, которую не приходилось долго ждать после таких то морозов в Лондоне последние несколько дней.

— Пора? — Эзра завел машину и бездомный кот, испугавшись видимо, звука заводимого мотора, махнув на прощание хвостом, растворился в узком проеме дома, где обитала тонувшая уже в долгах кофейня.

— Этот кот был похож на кота моего друга. — Роберт снова сжал руки в замок, кажется, собираясь говорить, не об особо то интересной теме.

— Был похож? И что же… Случилось?

— Ничего не случилось. Он просто умер.

— От чего?

— Вернее спросить, из-за чего, а еще лучше — из-за кого… — задумчиво произнес молодой человек, нервно дернув носом.

— Неужели из-за вас?

— Может я напрямую и не был связан с его смертью, но каждый раз, когда я закрываю глаза ночью, я вижу, как он падает со стройки второго этажа, прямо на спину… И смотрит на меня.

— Вы были виноваты в его смерти? — Эзра выдохнул. Он на самом деле сейчас не хотел, чтобы Роберт отвечал. Но когда задаешь вопрос, то на самом деле всегда хочешь узнать ответ. Где-то в глубине души все же хочешь.

— Не бывает на мой взгляд виноватых в чей-то смерти, если вы погибли оба, то никто из вас не виноват.

— Но…

— Когда я толкнул его, — продолжил парень, перебив Эзру, — я не специально… Когда я толкнул его, я тут же попытался схватить его за руку, поймать и извиниться… Но мне просто не хватило…

— Мгновенья, — закончил мужчина и Роберт кивнул, — нам всем порой не хватает мгновения, чтобы спасти кого-то, чтобы спасти себя, и чтобы исправить… исправить то, чего на самом деле-то не хотели.

«Неужели я пытаюсь оправдать его»? — пронеслось в голове Эзры перед тем, как они свернули на парковку у аэропорта.

— Когда он упал, он не погиб. Он остался инвалидом. Тот, кто всегда был таким активным человеком, он… Он просто перестал быть собой. У его родителей не хватало денег, и я отдавал все свои заработки им, чтобы помочь.

— Родители знали, что ты был виновен?

— Я не был виновен! — закричал Роберт, вцепившись пальцами в собственные коленки. — Я им не был!

Эзра кивнул и спустя минуту молчания, Роберт продолжил:

— Они не знали, что я как-то связан с этим. Он не рассказал об этом. А я продолжал помогать даже тогда, когда уехал в Лондон.

— Вы уехали? Оставили его?

— Я не оставил его, я просто двигался дальше. Я просто пытался двигаться дальше. Вот и все.

— И далеко продвинулись?

— Ни на сколько. Я уехал, но… Эта ситуация, она жила во мне. Я отправлял деньги с каждой зарплаты, когда вдруг не получил письмо. Тогда вся моя зарплата была спущена на алкоголь, это было…

— Что за письмо?

— Письмо, где его мама писала о… — голос Роберта задрожал. — Где говорила о его смерти.

— От чего он умер?

— А от чего умирают, когда не любят себя, потеряны и не видят будущего? От собственных рук, конечно.

— И он больше никогда не был со мной. Знаю, я уехал задолго до того, как он. Как он… — Роберту едва хватало слов, чтобы закончить мысль, — Но у меня было ощущение, что когда я был здесь, в Лондоне, я все еще находился там. Я все еще жил тем днем и все еще пытался… Пытался остаться там.

Эзра кивнул, заметив, как слезы стекают по острым скулам парня. Они снова ехали молча, а таксист, который привык давать всем советы вдруг не мог подобрать ни одного слова, чтобы хоть как-то поддержать сломанного человека, который откровенно в этой поддержке нуждался.

Эзра хотел сказать «Спасибо, что поделился». Но это бы выглядело ничтожно и абсолютно ненужно. Будто люди, которые нуждаются в поддержке ждут этого бесполезного спасибо, которое не сможет помочь ничему.

Эзра хотел приободрить его.

Сказать «Все будет хорошо, парень»!

Но он смотрел в эти карие глаза и понимал, что не сможет соврать. Честность — это то, что было для Эзры если не самым важным в человеке, то одним из самых важных качеств, которое люди сами воспитывали в себе. Не тяжело родиться человеком, не тяжело называть себя человеком, гораздо тяжелее стать человеком. Стать честным и верным. Стать вежливым и умным. Стать человеком, а не родиться с биркой на правой ноге с подписью «человек». Люди зовут друг друга людьми, но правы ли они?

Эзра хотел быть честным и сказать Роберту, что все закончится когда-нибудь. Закончится, когда не будет возможности уже пожалеть о своих поступках… Но Эзра не хотел. Не хотел врать. Не хотел говорить правду. Хотел просто помочь. Но молчание сломало больше судеб, чем правда или ложь, можете не сомневаться.

Конец ознакомительного фрагмента.