Стихотворения Христа

Дмитрий Соловьев, 2016

Стихи, простершиеся над гладью вод и земными просторами, через вечность истории и душевные устремления трепетной души. Время свивает свиток бессмертия души сквозь тишину прозрачных будней или через гармонию борьбы. Автор – житель планеты, солдат армии Христа – для него не существует границ и искусственных разделений, он одинаково трепетно чувствует и красоту родной земли, и прелесть Японии, Востока, Египта, Китая или Британии. Тонкая, прозрачная лирика льется подобно светлому ручью в задумчивой грусти через благодать природы, в душевных терзаниях или в порыве борьбы, устремленной к бессмертию непостижимости поэтической тайны, звучит подобно журавлиному крику или тихому птичьему говору, оставляя читателю мгновения постижения вечности. Вновь смерть идёт по пятам к воскрешению в людской памяти. История и лирика природы дополняют друг друга для неспешного наслаждения чтением. Поэт с легкостью переходит от стихов в традиционном европейском стиле к японским танка или элегиям, наполненным очарованием Востока или посвященным Петербургу. Сонеты, пасторели, стансы, песни – изощренный читатель найдет в книге стихи, ласкающие слух самого предвзятого поклонника стихотворного изыска.

Если бы Господь жил, он написал бы именно такие стихи.

Посвящается маме.

Мне у ног бы сидеть твоих, Господи,

Задыхаясь, слезами боля:

Мне у ног бы сидеть твоих, Господи,

Рану слов мне собой бередя.

И иных и не надо мне радостей,

Только видеть, Господь, мне тебя

И молитву звучную петь тебе,

Пред тобой на коленях моля.

Ты прости этот мир, и нас грешных в нём,

Все мы любим, мы любим тебя,

Вот о чём и хотел и просить тебя,

Пред тобой на коленях моля.

Быть с тобою, и видеть тебя,

Как ты рад, или сердцем моля,

И иных и не надо мне радостей,

И осанна, теперь мне твоя.

Не предавай значения этих слов,

Здесь каждый камень о бессмертье точит.

Здесь каждый вздох о гибели пророчит,

Не говоря о нём ненужных слов.

* * *

Я храню тебя, Нотр-Дамский собор,

И сплетенье коленей вплетаю в узор.

Но не криком, не словом, молчанье приму

И тебя не отдам, никому, никому.

А под шорох и шёпот заснеженных вех

Там, где судьбы вломились устами у всех,

Я тебя никогда не приму, не прощу,

Отойди, отойди, отойди в старину.

Германии

Бессмертья своего не заслужил,

А смертным нам не долго оставаться.

Кого же ты любил, кого простил?

А смерть придёт — и надо расставаться.

И не успел из чаши ты испить

Полынной, горькой, сладостной отравы,

И не успел познать, зачем ты жил,

В обманной сытости всегда мы пьяны.

В суровой чистоте вдоль Рейнских берегов

Твоей суровостью, Германия, утешен.

Но буду я когда-нибудь воскрешен

Иль прах мой отойдёт к наследию веков.

Прощения не просишь никогда,

Из глубины, Господь, к тебе взываю.

Здесь Рейн течёт, прозрачная вода,

И чистота небес, от края и до края.

Посвящается моему брату —

Соловьёву Михаилу

И прощает мне брат мой и Кёльн, и Париж.

И простил мне долги, от которых не спишь.

Ничего, ничего, не простил я себя,

Что не дал ничего, чего нет у меня.

Не простил я те ночи, что лежал я в бреду,

Не простил я людей, что не верят в мечту.

Но по глади воздушной, по небу скользя,

Не простил, не простил, не простил я себя.

И мгновенья пройдут, и ночи, века,

Только я не меняюсь нигде, никогда.

И зачем мне и Лондон, и Кёльн, и Париж.

Если в нашей квартире ты тихо не спишь.

В суровой скупости бессмысленных словес

Прости, мой друг, я не могу иначе,

Оплакиваю тех, кто ныне плачет

И кто страданьями сам в себе воскрес.

* * *

В суровом ребячестве Верлена

Остановись, мгновенье, ты прекрасно.

Французский выговор и шёпот лёгких струй

Поют о жизни ежечасно.

Но не дано тебе постичь слова

А только шёпот их, в движении, в звуке,

Французский выговор и шёпот лёгких струй,

И не в движении их, а в муке.

* * *

Прощаю юности ошибки,

Прощаю юности мечты.

И я зову тебя, как прежде,

Во славу дня и красоты.

Но тайный есть предел страданий,

Нам не дано его постичь,

В небрежном отзвуке мечтаний

Иди, в сомнении борись.

И вечность уж звала меня туда,

Пленила слепотой небесных кудрей,

Но дороги мне Рим и Кёльн, Москва,

И тишина прозрачных будней.

И чем прозрачней лес на берегу реки,

Но стерегу мгновенья эту вечность,

Не подходи — прохожая беспечность

Ты не готов к служению естества.