Глава седьмая, мяу,
в которой в непринуждённой беседе выясняются потрясающие подробности
Она! Моя беленькая Анна Андреевна!! Мяу!!!
Причём она не выбежала в коридор, как ненормальная. Как другие кошки, бывает. Я и сам, чего греха таить, за день по Лёве так соскучусь, что, когда он из школы наконец придёт, прямо пулей к нему вылетаю, мяу — любимый маленький хозяин, всё такое! Опять же, кушать хочется, а в миске всё закончилось, например, а кто миску наполнит, если не Лёва? А эта беленькая кошечка очень так спокойно к нам вышла, медленно, на своих пушистых, чистеньких лапках.
Дедушка Сан Саныч снова заулыбался, на руки её взял, гладит и приговаривает:
— Анна Андреевна, ты всегда меня лечишь… Вот и сердце отпустило. Спасибо, дорогая.
А кошечка глазками моргает, а глазки-то умненькие, мяу! Не то что все эти Мурки да Муськи… Бывает, посмотришь им в глаза — ну так, для эксперимента, — а там пусто, как в кошачьей миске после меня, мяу! Даже удивительно, как они свои обязанности хранителей исполняют, такие глупенькие! А тут — прямо видно: умная-разумная! Прямо как я.
Дедушка Сан Саныч повёл Лёву и Валю на кухню ужинать. А я с Анной Андреевной остался. Она чинно так в комнату вернулась и на кресло прилегла. Голову свою беленькую уложила, лежит и думает. Уважаю. Обычно кто лежит — тот не думает. Или думает о всякой ерунде. А тут прямо видно: не о ерунде, нет! О чём-нибудь умном и красивом. Ну или о ком-нибудь. Например, обо мне. А почему бы и нет. Я кот интересный. А заговорить со мной, конечно, она стесняется, потому что интеллигентная, мяу. Интеллигенты всегда стесняются. Так Лёвин папа-шахтёр говорит.
Я тоже интеллигентный и тоже стесняюсь, но так хочется с ней поговорить! С чего начать-то? Начнём с имён, что ли…
«Мяу, — говорю, — здравствуйте».
«Здравствуйте», — кошечка отвечает.
«Меня Кефирыч зовут», — говорю.
«Приятно, — говорит кошечка вежливо. — А меня Анна Андреевна».
«Да-да, наслышан», — говорю.
«Ах, и верно: дедушка же меня по имени назвал», — улыбается кошечка.
«Не только от дедушки наслышан, — говорю, смущаясь. — Я ведь тут рядышком живу, в первом подъезде, знаете ли…»
«Да что вы? — удивляется кошечка. — Почему же я вас раньше не видела?»
«Так я, видите ли, кот домашний, — говорю. — Не любитель прогулок. Но в окошко за вами, извините, частенько наблюдаю. Потому и слышал, как вас зовут домой — по имени-отчеству. Приятный такой женский голос зовёт».
«Да, это Валина мама. — Кошечка вздыхает. — Они теперь далеко вместе с Валиным папой…»
«Да, мяу, — говорю. — Уехали, а маленькая хозяйка ваша, стало быть, с дедушкой осталась… А, извините, можно немного личный вопрос?»
«Немного — можно», — смущённо улыбается моя собеседница.
«Почему у вас такое имя, как будто человеческое — Анна Андреевна? Вот я, например, Кефирыч, да и всё. А у вас прямо имя-отчество».
«Валина мама так назвала, — говорит кошечка. — Анна Андреевна Ахматова — её любимая поэтесса. Очень она уточнённая женщина».
«Ахматова?» — спрашиваю.
«Валина мама, — улыбается кошечка. — Да и Ахматова утончённая была, конечно».
«Кстати, Лёвина мама тоже очень утончённая, — говорю. — Совсем утончилась на своих диетах, бедная!»
«Так вы, значит, не гуляете? — вспоминает Анна Андреевна. — А я люблю гулять. Особенно зимой. Снег такой приятный, пушистый, так вкусно хрустит, и в нём так приятно поваляться… Раз уж мы соседи — хотите, как-нибудь вместе поваляемся?»
«Это можно», — говорю вроде как беззаботно, а у самого сердце прямо стучит от радости! Вот ведь какая хорошая кошечка: и вежливая, и не бука!
Ну пока Лёва с Валей и Сан Санычем на кухне ужинали да разговаривали тихонько, мы тоже с Анной Андреевной поговорили ещё. Рассказал я ей и про Лёвины кошмары, и про его родителей в больнице…
А она рассказала мне про Валю, что учится её маленькая хозяйка лучше всех в классе, но друзей у неё совсем нет: одни завидуют её успехам, для других она слишком умная, для кого — ещё что…
«Умному человеку всегда трудно, — говорит Анна Андреевна. — Тем более в школе. А так-то Валя обычная девчонка. И по деревьям лазает не хуже кошки, кстати».
«Да ну? — удивляюсь. — А по ней не скажешь. А вот у моего Лёвы с физкультурой не очень. Особенно кувырки и через козла».
«Это ничего, — говорит кошечка. — Подружится ваш Лёва с нашей Валей — она его и по деревьям лазать научит, и через козла прыгать».
«Хотелось бы, — говорю. — Тем более, знаете ли, если уж так откровенно мы с вами… Очень ваша Валя моему Лёве нравится».
«Да?!» — прищуривается кошечка.
«Честное слово. И Валя ваша, кстати, единственная, кто не хочет его во сне задушить. Все хотят: и учителя, и одноклассники, и даже родной дедушка, который был таким хорошим, пока не умер… Даже дедушка бедного Лёву во сне мучает! А мы же, коты, хранители! Мы хранить хозяев должны! А во сне — ну как ты хранить будешь? В сон не влезешь! Вот такая петрушка, мяу».
«Хранить — это да, — задумчиво говорит Анна Андреевна. — Валя-то моя как-то раз с липы сорвалась, с самой высокой ветки, представляете?»
«Ой, — говорю. — И как?»
«Так вот же, — говорит кошечка. — Хорошо, я увидела. Пока она вниз летела, я всю свою суперсилу хранительскую в лапках сжала — и Валя почти не ушиблась. За нижнюю ветку зацепилась, а с неё уже упала — к счастью, там невысоко было. Только коленку разодрала сильно, ну, тут уж…»
«Вы молодец, — говорю. — А я вот переживаю, что не очень у меня с суперсилой, видимо. Ладно, в кошмарных снах не могу Лёве помочь, но ведь и наяву тоже! Видите: и в школе всё у него не ладится, и родители в аварию попали… Эх, мяу».
«Не вините себя! — говорит Анна Андреевна. — Мы делаем всё, что можем. Конечно, не всегда получается… Но, скажу вам по секрету, можно проникнуть и в сон хозяина!»
«Да ладно?!»
«Да. Только нужно с договориться с Бубуськой Седьмым».
«С кем?!» — спрашиваю потрясённо.
«С Бубуськой Седьмым, это наш мэр. Он разрешение выдаёт».
«Мэр?! — Совсем уже ничего не понимаю. — Так нашего мэра городского Дзюбов зовут. Валерий Евгеньич».
«Дзюбов — человек. А Бубуська Седьмой — кот. В каж-дом городе есть мэр человеческий и мэр кошачий. Разве вы этого не знали?»
М-да, мяу. Надо всё-таки иногда из дому-то выходить на прогулки, не только с Лёвой по больницам… А то так живёшь-живёшь на свете, целых пять лет уже, и не знаешь элементарных вещей, оказывается.
«А где же он, этот Бубуська?» — спрашиваю.
«Тут недалеко, через две улицы, в подвале, — говорит Анна Андреевна. — Там у него резиденция. Хотите, сходим к нему?»
«Мяу! — кричу. — Конечно хочу!»
«Я и сама подумывала сходить, — признаётся кошечка. — Мне ведь Валю очень жалко, она тоже кошмарными снами мучается, но просто… одной как-то идти… Мэр может и не разрешить. Мол, почему ради одного случая он должен разрешение выдавать? Делать, мол, больше нечего!.. Вдвоём как-то проще. Вы согласны?»
Тут дедушка Сан Саныч и Лёва с Валей из кухни выходят как раз. Дедушка нам:
— Ну чего вы размяукались на всю квартиру-то, хе-хе?
А мы не размяукались. Ну то есть размяукались, но это — для них: они же кошачьего языка не понимают. А мы серьёзные дела решаем. По спасению наших хозяев, между прочим. Это мы человечий язык понимаем, а люди кошачий — нет. Потому что не они наши хранители, а мы — их. Всё логично.
— Нашли общий язык, значит? — снова дедушка нам. — Кстати, о языке! Кушать хотите?
Мяу! Не знаю, как Анна Андреевна, а меня можно и не спрашивать. Кушать я всегда хочу.
— У меня как раз язык говяжий завалялся. Желаете? — спрашивает дедушка. А мог бы опять же не спрашивать! Если есть говяжий язык — как его можно не желать?
В общем, поели мы с Анной Андреевной на дорожку, осталось только из дому выйти. Выпустит ли дедушка, вот в чём вопрос!
Анна Андреевна к дедушке подошла, о ногу его трётся, мяукает — и на дверь входную смотрит.
— На улицу хочешь? — спрашивает дедушка Сан Саныч. — Сейчас выпустим… А ты куда? — Это он мне. Я тоже к двери побежал и тоже мяукаю вовсю!
— Странно, — Лёва говорит. — Кефирыча обычно из дому не вытащишь, совсем не любитель гулять. А тут… Чего это он?
— Это любовь, — улыбается дедушка Сан Саныч.
— Дедушка! — Валя смущается.
И я смущаюсь, мяу. Даже Анна Андреевна, вижу, засмущалась. Ну правда, чего сразу — «любовь»? Какая такая любовь? Сан Саныч скажет тоже! Просто близкая мне по духу кошка… А хоть бы и любовь. Сами разберёмся. Главное, выпусти нас, дедуля. Нам к Бубуське Седьмому срочно надо, за разрешением!
— Ладно, животные, сейчас выпущу вас, — усмехается дедушка Сан Саныч. — Куда я ключи-то дел?
Дедушка, пока ищет ключи, говорит Лёве:
— Ты, может, оставайся у нас пока? Чего тебе одному в пустой квартире?
Мяу! Что значит «в пустой»?! А я?
— Ну я образно, — говорит мне дедушка, как будто понял мою обиду. — Не сердись. Просто кот всё-таки не человек. Мало ли что случиться может.
Мяу! Да что может случиться, когда рядом с Лёвой его хранитель?! Хотя… Да. Много чего уже случилось. Эх.
— Да нет, спасибо, — смущается Лёва. — Не маленький я. Пойду к себе.
— Мы тебя будем навещать! — говорит Валя.
— Конечно, — соглашается дедушка. — Всегда заходи, звони, если что. Вот, держи пока на первое время. — И деньги Лёве протягивает, две бумажки. — А по вечерам будем с Валей заходить, еду тебе готовить. Валя, ты не против? Ох и здорово она готовит, даже не знаю в кого! Наверное, в бабушку. Родители-то — учёные, максимум на яичницу способны, и то вечно подгорала…
Лёва от благодарности, смотрю, прямо чуть не плачет. Даже у меня нос зачесался, мяу! А дедушка Сан Саныч нашёл наконец ключи, и мы с Анной Андреевной понеслись к Бубуське Седьмому. Точнее, она понеслась, а я понёсся за ней. Я ж не знаю, где живёт кошачий мэр. Я даже не знал, что он вообще живёт… Ну, в общем, вы поняли.
