Тайна трех государей

Дмитрий Миропольский (2017)

Величайшая тайна всех времён и народов уходит корнями в глубь веков. К ней прикасались библейские пророки и апостолы во главе с Андреем Первозванным, российские государи Иван Грозный, Пётр Первый и Павел, великие писатели и учёные, знаменитые воины и политики. Пока люди бились над её разгадкой, жернова истории перемололи не один народ и не одну империю. Теперь настало время избранных, которые откроют тайну всему человечеству и круто изменят ход мировой истории. Это случится в России, в Санкт-Петербурге. Здесь и сейчас.

Всё забыть

В квартиру на Кирочной она вернулась только к ночи.

Возиться с ужином желания не было. Ева заварила травяной чай и с большой кружкой направилась к макбуку. Наверняка Вейнтрауб сидит как на иголках и ждёт её звонка с отчётом о встрече. «Ничего, подождёт», — злорадно подумала Ева. Она оставила кружку, сходила в ванную, потом переоделась в спортивный костюм, устроила в кровати привычное гнёздышко из подушек — и только тогда отправила старику приглашение в видеочат.

Ждать пришлось дольше, чем предполагала Ева. Наконец, миллиардер показался на экране, восседая в старинном кресле с высокой спинкой. Как всегда, безукоризненный аристократ: рубленое лицо тевтонского рыцаря со средневековых гравюр, идеально уложенная волна желтовато-седых волос; поверх рубашки с неизменным галстуком-бабочкой — мягкий кардиган с меховыми вставками на груди. По-домашнему.

— Рад снова тебя видеть, — скрипучий голос Вейнтрауба сопровождало небольшое эхо. — Как всё прошло?

— Отвратительно, — сердито сказала Ева.

Старик не торопясь закинул ногу на ногу.

— Ни секунды не сомневался, моя дорогая, что ты именно так и ответишь. — Улыбка старика открыла белые до голубизны фарфоровые зубы. — Могу ли я узнать какие-то детали? Надо полагать, разговаривали вы совсем не там, где встретились? Документы тебе, наконец, отдали? Что за чудесные ангелы-хранители у этого Мунина?

В подагрических пальцах Вейнтрауб неторопливо покручивал трость. Замысловато изогнутый скульптурный набалдашник тонкой работы поворачивался то одним профилем, то другим. Вопрос — поворот, вопрос — поворот…

— Почему вы меня не предупредили? — спросила Ева.

— О чём?

— Обо всём, что вам было известно.

— Дорогая моя, — продолжал скалиться Вейнтрауб, — во-первых, я мог только догадываться, как сложится ваше общение. Во-вторых, ты не представляешь себе, что такое старческая бессонница и какая чушь порой лезет в голову. Вряд ли тебе помогли бы мои догадки. А в-третьих, если бы я всё же начал ими делиться — ты или совсем отказалась бы от встречи, или повела себя в кафе неестественно, и дело могло принять нежелательный оборот. Твоё неведение было залогом твоей безопасности, которую я обещал и которая меня искренне волнует.

Когда он говорил долго, немецкий акцент становился особенно заметным.

— Только не ждите, что я стану вас благодарить, — пробурчала Ева, уязвлённая логикой собеседника.

— Я жду не благодарности, а твоего рассказа, — откликнулся он. — Мы попусту теряем время.

Вейнтрауб выслушал, каким образом Еву похитили с места встречи и увезли в другое место, заметив только:

— Что ж, молодцы. Чем проще, тем лучше.

Дальше речь пошла про разговор с Муниным и двумя его спутниками, который состоялся в отдельном кабинете какого-то ресторана, судя по интерьеру и кухне — азиатского. Ехали довольно долго, но похитители вполне могли просто путать следы, кружа поблизости. И даже если бы окна машины не были заляпаны, а на улице вместо сырых петербургских сумерек стоял солнечный день, — Еве вряд ли удалось бы сориентироваться в незнакомом городе.

— Кормили вкусно? — спросил Вейнтрауб.

— Да. Это имеет какое-то отношение к делу?

— Всё имеет отношение к делу. Ты не видела названия ресторана — значит, вошла с чёрного хода. Тебе ведь не завязывали глаза? И меню не видела, верно? Потому что там ты тоже могла прочесть название или адрес. То есть место выбрано не случайно: твои новые друзья его хорошо знают, а там хорошо знают их. Надёжное убежище, куда вдобавок не стыдно пригласить на ужин такую красавицу. Я слушаю дальше.

Вейнтраубу явно было ещё далеко до маразма.

Ева рассказала о том, как её спрашивали: откуда она так хорошо знает русский язык, чем занимается, почему именно ей поручили работать с исследованием Мунина и чем это исследование может быть интересно.

— Что ты им ответила?

— Как вы советовали — правду, и только правду. Сказала, что язык — результат ошибки молодости. Выучила благодаря бывшему русскому мужу. В общих чертах рассказала об ордене — похоже, они про него мало знают.

— А про исследование? — Вейнтрауб снова крутанул пальцами трость.

— На мой взгляд, в действиях русских царей есть очевидные тренды. Иван создаёт страну, Пётр — столицу страны, Павел — архитектурную доминанту этой столицы. Один становится духовным лидером, второй — руководителем духовенства, третий — главой церкви. То есть развитие происходит в направлении от священной персоны государя — через священный город для этой персоны — к священному центру этого города. Постепенная концентрация усилий, сведéние их к точке цели. Однако что это за точка и что за цель — неизвестно.

— Ты имеешь в виду, что Мунин прав и русские цари выполняли какую-то общую программу? — прищурился Вейнтрауб.

— Я не могу этого утверждать, поскольку не знакома с историей России и очень поверхностно изучила материал, — сказала Ева. — Все трое действовали в логике, известной только им одним, которая не находила понимания у современников. Пётр во многом повторял абсурдные поступки Ивана, и Павел, похоже, двигался тем же путём, но был убит. Если программа в самом деле существовала, выполнить её до конца не удалось.

— Хорошо, а что ты можешь сказать о своих собеседниках?

Ева хмыкнула.

— Про Мунина вы знаете, а те двое мало похожи на историков. Скорее, это бывшие коммандос. Довольно высокие, мощные… Даже красивые, пожалуй. Обоим лет пятьдесят или чуть больше. Спрашивали по очереди. Очень чётко формулировали вопросы.

— Они представились? Имена или прозвища назвали? Может быть, Мунин к ним как-то обращался?

— Нет.

— Ты уверена, что их было только двое? Больше никого?

— Я уверена, что их было двое в машине и в ресторане.

— Ну да, — Вейнтрауб задумчиво пожевал губами, — прикрытие ты и не должна была заметить, а прослушивать ваш разговор хоть вдесятером — вообще детская забава. Особенно если тебя привезли в не случайное место… Кормили вкусно?

— Я не стала есть, но пахло изумительно. В конце концов мне отдали папку, — Ева показала красный кирпич с жёлтой наклейкой и надписью Urbi et Orbi, — и ещё немного покружили в каких-то безлюдных краях. Потом тот, первый, прошёлся со мной по улице, остановил такси, заплатил водителю и велел отвезти меня, куда захочу. Да, ещё телефон вернул… А теперь могу я, наконец, узнать, во что вы меня втравили? Какое вы имеете отношение к тому, что происходит?

Вейнтрауб несколько раз крутанул трость, глядя на набалдашник.

— Что происходит — я и сам толком не знаю, — после паузы отозвался он. — И не имею к этому практически никакого отношения. Тебе тоже лучше всего выбросить из памяти последние два дня. Спасибо, что помогла моим друзьям кое в чём разобраться. Теперь отдыхай и занимайся своими делами.

— Конечно! Проще простого: взять — и сразу всё забыть, — съязвила Ева. — Но я попробую. А вашим друзьям, возможно, пригодится мысль, которая крутится у меня в голове с тех пор, как я прочла записку Мунина. Математическая ассоциация. Я никак не могла понять: что мне напоминает эта триада царей?

— И что же?

— Число «пи». Вероятно, вы хорошо знакомы с розенкрейцерами, — Ева обворожительно улыбнулась, — раз друзья просят вас о помощи в деликатных делах ордена. Мы собираем хранителей духовной искры, чтобы установить связь между миром человека, который ограничен и разбит на квадраты, — и бесконечным Космосом, где всё подчинено кругам и сферам. Число «пи» — один из ключей к этой связи. Его составляют три единицы, обычная земная тройка — и ещё кое-что. Это не просто четырнадцать сотых и сколько-нибудь тысячных. За тройкой тянется бесконечный хвост непериодической дроби. Точно определить число «пи» невозможно. Это делает его поистине магическим и позволяет связать квадрат и круг, человека и Космос, Хаос и Абсолют.

— Допустим, с розенкрейцерами я знаком и про число «пи» тоже когда-то слышал, — Вейнтрауб смотрел с экрана очень внимательно; трость он вертеть перестал. — Но пока не вижу связи с русскими царями.

— Связь очевидная. Мунин сложил конструкцию, в которой участвуют три царя. Тройка, которой не хватает космического элемента, той самой духовной искры. А она у них была. На это указывают алогичные, но очень целенаправленные и эффективные действия Ивана, Петра и Павла, которые были непонятны ни четыреста, ни триста, ни двести лет назад — и по-прежнему непонятны сейчас. Я бы посоветовала вам и вашим друзьям искать эту трансцендентную искру или хотя бы её следы.

— Оказывается, не ты меня должна благодарить, а я тебя, — промолвил старый миллиардер, снова выдержав паузу; он уже не улыбался.

— И последнее, — добавила Ева. — Те двое в ресторане настойчиво расспрашивали про каких-то академиков. Я сказала, что не занимаюсь фундаментальной наукой и не работаю с академиями, а приехала для участия в семинаре профессора Арцишева. Как ни странно, одному из коммандос это имя было знакомо.

— Ева, — сказал Вейнтрауб. — Дорогая, ослепительная, неподражаемая… Тебе надо писать романы. Самое интересное ты дотянула до конца. Такую интригу оставила на сладкое… Мои аплодисменты.

И он действительно несколько раз хлопнул в сухие ладоши.