Мент. Реализация

Дмитрий Дашко, 2022

Всё шло как надо: из двадцать первого века он попал в нужное время и нужное место – Советскую Россию 1922 года. На его счету раскрытые сложные дела и поимка особо опасных преступников. Но происходит сбой, и классный опер вдруг оказывается никому не нужным. Требуется серьёзная и хорошо продуманная реализация, чтобы снова вернуться в «обойму». Книга рекомендована для чтения лицам старше 16 лет.

Глава 3

Нанимателя известие о моём уходе не обрадовало.

— Георгий Олегович, я что — плохо вам платил?

— Нормально платили.

— Но если этого было недостаточно, я готов поднять ваше жалованье в полтора… в два, вы слышите — в два раза! — с надеждой произнёс он.

— Спасибо, конечно, но я твёрдо решил, что уйду.

— Почему, Георгий Олегович? Уж простите за любопытство, но я никак понять не могу… Неужели вам мёдом в Петрограде намазано? — щуря близорукие глаза, растерянно спросил он. — Нет, конечно, просто… Ну как вам объяснить словами — я не создан для этой работы! — Однако у вас здорово получалось!

— Рано или поздно я бы сорвался: устроил драку, запил, стал бы источником проблем. Лучше уйду сейчас, оставив о себе добрую память.

— Жаль, конечно… Но заставить вас я не могу.

Он подошёл к сейфу, открыл дверцу и извлёк оттуда конверт.

— Возьмите.

— Что это?

— Деньги, конечно.

— Я уже получил расчёт в бухгалтерии.

— То была ваша зарплата. А это от меня лично, премия за то, что вчера скрутили налётчиков. Если что — возвращайтесь. Я с удовольствием снова возьму вас на работу.

— Буду помнить.

После ресторана поехал на вокзал покупать билеты на поезд.

Над городом висели свинцовые тучи, шёл затянувшийся дождь. Настроение было паршивым, теперь я понимал, почему в «Трёх сёстрах» Чехова Ирина с такой тоской и яростью повторяет строки: «В Москву, в Москву, в Москву!»

Вряд ли переезд решит все мои проблемы, скорее, создаст новые, но под лежачий камень вода не течёт.

А ведь я совсем недавно был на этом вокзале, выходил из вагона с каким-то радостным ощущением от хорошо сделанной работы. А потом — раз! И радужная картинка побледнела.

Кассирша меня узнала (ну да, я ведь успел навести тут шороху в прошлую поездку), сразу сделалась самой любезностью. Она ведь не знала, что «корочек» опера в моём кармане больше нет, что я — рядовой гражданин РСФСР, ставший «перекати-полем».

Взяв билет, пошёл в «коммерческий» магазин — надо посидеть со Степановной, проститься по-человечески. Если нормально устроюсь в Питере, перетащу к себе — после всего, что она для меня сделала, не хочется оставлять её одну. За эти дни мы буквально сроднились.

О своём решении я ей сообщил ещё вчера, когда вернулся из милиции. Степановна жутко расстроилась, хотя вида старалась не подавать, однако я слишком хорошо успел её изучить.

Набрав в магазине колбасы, сала, чая, сахара, конфет и прочих угощений к столу, нанял извозчика и покатил с подарками домой. А ведь я действительно привык уже считать его своим домом.

— Вас как — с ветерком прокатить? — обернулся ко мне извозчик.

— Можно и с ветерком, — согласился я.

— Тогда с богом!

Ещё на подъезде к дому Степановны я заметил знакомый автомобиль и не удивился, когда навстречу мне вышел Смушко. Хотя, если честно, видеть его здесь было странновато, тем более уже вчера мы с ним успели обстоятельно переговорить. Полундра был прав — Кравченко твёрдо стоял на моём пути. Казалось, в мире нет силы, способной его сковырнуть.

— Здравствуй, Жора! — Лицо Смушко расплылось в широкой улыбке.

— Здравствуйте. Чем обязан? Неужели проводить приехали?

— Так ты всё-таки собрался уезжать? — погрустнел начальник уголовного розыска.

— Да.

— И когда?

— Уже сегодня. Даже билет купил. Пойдёмте внутрь, посидим — я отвальную устраиваю.

— Погоди Жора с отвальной.

— А что? — замер я.

— Кое-что изменилось.

— Только не говорите, что Кравченко сняли.

— Кравченко никуда не делся.

— Тогда для меня лично ничего не изменилось. Нам с ним в одном городе слишком тесно. — А никто и не говорил про один город, — Смушко хитро прищурился.

— Я вас не понимаю.

— Пойдём, прогуляемся, — он бросил взгляд на небо. — Дождь как раз закончился.

— Хорошо, я только покупки в дом занесу.

Зайдя в дом, первым делом обратил внимание на лицо Степановны. От намётанного взгляда не укрылось, что она недавно плакала: глаза её покраснели и припухли. Сердце сжалось от боли и переживаний за эту прекрасную в своей доброте женщину.

Я обнял её и поцеловал в щёку.

— Степановна, я выйду ненадолго. Ко мне тут бывший начальник заехал…

— Так пусть в дом заходит, — всплеснула руками она.

— Не хочет чего-то. Мы с ним слегка проветримся, а там будет видно — может, и вместе зайдём. Да, это вот тебе, — я положил на стол авоську с продуктами.

— Ой, Жора! Ты же кучу денег, небось, оставил.

— Ничего страшного, Степановна. Один раз живём.

— Это ты верно сказал: один раз жизнь нам дадена. Ну, давай, погуляй — только недолго, а я покуда стол накрою. Билеты-то купил?

— Купил, Степановна.

— И когда поезд?

— Уже сегодня.

— Сегодня, — вздохнула она.

Мне снова стало как-то не по себе.

— Ты не расстраивайся так. Как только устроюсь — за тобой приеду.

— Зачем я тебе нужна, перечница старая?

— Глупости не говори, Степановна. Всё, пора мне — скоро вернусь! — ещё раз обняв Степановну, я вышел из дома.

— Только не простудись! — донеслось вслед. Прямо как мама, Царствие ей Небесное! Та тоже часто напутствовала меня такими словами и укутывала в три слоя одежды.

Эх, мама, мама… Как обидно, что больше никогда не сядем с тобой за одним столом, не поговорим, не поделимся новостями.

Жизнь скоротечна, летит — не заметишь, и очень часто приходится терять тех, кто нас любит больше всех на свете.

Проглотив вязкий комок слюны, вышел на крыльцо — посмотрел на небо. Тучи постепенно рассосались, но и солнцем не пахнет.

— Освободился, Жора?

— Так точно.

— Ну пошли, прошвырнёмся по улице. На ходу как-то легче думается.

— О чём думать станем, товарищ Смушко?

— О тебе, Жора.

— А чего обо мне думать — всё ведь решилось. Я уезжаю в Петроград. Деньги есть, попробую снять квартиру на первое время.

— Почему у сестры не хочешь остановиться?

— Тесно будет. Они ведь пополнение в семействе ждут, зачем им лишняя обуза.

— Деликатный ты, Жора.

— Какой есть. — Я остановился. — Товарищ Смушко, я ведь знаю, что вы — человек крайне занятой, и если приехали ко мне, то по какому-то важному делу. Не надо ходить вокруг да около, говорите сразу, пожалуйста.

— Да я и не собирался тянуть, — усмехнулся Смушко. — Просто у меня возникло такое впечатление, что ты серьёзно обиделся.

— На обиженных воду возят.

— Жора, только не надо мне врать, — пристально посмотрел он на меня.

— Хорошо, вы меня раскололи: меня действительно задело, но я — большой мальчик, как-нибудь переживу, — улыбнулся я.

— Да я в этом и не сомневаюсь. Но мы тут по другому вопросу. Беда у нас случилась, Жора.

— Что за беда? — напрягся я.

— На днях был убит начальник уголовно-розыскной милиции Рудановска, мой хороший друг Боря Токмаков.

— Примите мои соболезнования. Я знаю, каково это — терять лучших друзей, — искренне сказал я.

— Спасибо, Жора. Борис был отличным оперативником и настоящим коммунистом. Три месяца назад его поставили на эту должность и вот… — Смушко замолчал.

— Нашли убийцу?

— Сам понимаешь, времени прошло слишком мало. По горячим следам расследовать не получилось, значит, впереди долгая и кропотливая работа по поиску преступников.

— Как это произошло?

— Очень жестоко и кроваво. Бандиты ворвались в их квартиру, убили Бориса, жену и двух детей: младшему было всего пять лет, Жора! Ты представляешь — всего пять! Жену и дочку изнасиловали, демонстративно, прямо на глазах у Бориса, и только потом застрелили.

— Звери! — со злостью бросил я.

— Хуже зверей. Во сто крат хуже! И мы во что бы то ни стало должны отыскать этих сволочей, — твёрдо объявил Смушко.

— Мы? — замер я. — Вы сказали — мы?!

— Ты не ослушался, Жора. Мы! И у тебя будет ключевая роль в этом расследовании. Ты хорошо показал себя, поэтому я предлагаю тебе занять должность начальника милиции Рудановска и найти того, кто убил Бориса и его семью.

— Подождите, товарищ Смушко — даже если я соглашусь, Кравченко употребит всё своё влияние, чтобы этого не произошло, — заметил я.

— Ещё вчера у него бы получилось, — с горечью сказал Смушко.

Его глаза сверкнули.

— А сегодня, как я тебе уже говорил, кое-что изменилось, — продолжил он. — Петроградское ГПУ прислало благодарственное письмо в твой адрес, и не просто письмо, а за подписью самого товарища Маркуса. Я даже боюсь спрашивать — откуда ты его знаешь и что такого ты сделал для петроградских чекистов.

— С товарищем Маркусом действительно довелось встретиться, — не стал вдаваться в подробности я. — Но ничего из ряда вон выходящего я не совершил.

— Не надо скромничать, Жора. В общем, не знаю, чем ты так помог петроградским чекистам, но они о тебе очень высокого мнения. И это письмо серьёзный аргумент против любого довода Кравченко, — победоносно заключил Смушко. — Что скажешь, товарищ Быстров?

— Я могу подумать?

— Недолго. Неужели тебя смущает, что по сравнению с Петроградом наш провинциальный Рудановск — просто деревня? Уже стал мыслить другими масштабами? — усмехнулся он.

— Причём тут масштабы, — отмахнулся я. — Не слишком ли это круто: из скромного агента сразу в начальники милиции? Наверняка у вашего друга есть заместитель, вряд ли ему понравится, что я займу эту должность?

— Брось, Жора. К лешему все сомнения! Ты справишься с этой работой. А что касается заместителя… У нас есть все основания полагать, что в Рудановске многое прогнило. Борис специально приехал туда разгребать их авгиевы конюшни и, очевидно, сильно прищемил кому-то хвост. Не удивлюсь, если этот кто-то — тоже работает в милиции. Видишь, я открыл тебе все карты.

— Другими словами — никому из местных верить нельзя?

— Ты правило понимаешь ситуацию, Жора. Ну что — берёшься за дело?

— Товарищ Смушко, вы же сказали, что у меня есть время, чтобы подумать! — сказал я.

— Это время истекло. Решайся, товарищ Быстров. Мне надо уладить ещё целую кучу формальностей.

Я вернулся в дом.

— А где твой начальник? — удивлённо вскинулась Степановна. — Ты его не пригласил?

— Он отказался. Сказал, что у него слишком много дел сегодня.

— Жаль. Мужчина видный такой и обстоятельный, — вздохнула Степановна. — Тогда вдвоём посидим, побалакаем. Лишь бы поезд не пропустить…

— Какой поезд, Степановна? — улыбнулся я.

— Как какой?! — спохватилась она. — Петроградский, конечно. Ты ж сам мне сказал, что вечером на поезде уезжаешь, даже билеты взял.

— Билеты придётся сдать.

Она замерла, не веря своим ушам.

— Сдать? Хочешь позже в Петроград поехать?

— Поеду позже, но не в Петроград, Степановна. Мне предложили новую должность в Рудановске, обещают служебную квартиру, зарплату, продпаёк.

— Радость-то какая! Неужто на повышение пошёл?

— Пошёл, Степановна. Буду начальником милиции.

— Ну совсем большой человек стал! — не могла не нарадоваться Степановна. — В Рудановске я тыщу лет не была, а у меня там родня. Возьмёшь с собой, Жора?

— Степановна, ты чего?

— Да ничего. Ты ж без меня пропадёшь там, — безапелляционно заявила она.

— Я бы и рад тебя взять с собой, вот только опасно это. Предыдущего начальника и всю его семью убили. Я не могу тобой рисковать.

— Не надо за меня переживать, Жора. Я своё пожила, смерти в глаза смотреть не боюсь. С собой не возьмёшь, так я сама приеду, без твоего разрешения. Да не больно-то оно мне и нужно!

Я задумался… Если вспомнить, что произошло с семьёй прошлого начальника милиции, это может быть опасным и даже очень, но… Степановне тяжело без меня, я прочитал это у неё в глазах. Она не поймёт, если оставлю здесь, фактически брошу.

— Сдаюсь! — поцеловал я её в морщинистый лоб. — Придётся взять тебя со мной. Беги в общежитие и увольняйся с работы! В Рудановске, может, что и присмотрим для тебя.