Мент. Реализация

Дмитрий Дашко, 2022

Всё шло как надо: из двадцать первого века он попал в нужное время и нужное место – Советскую Россию 1922 года. На его счету раскрытые сложные дела и поимка особо опасных преступников. Но происходит сбой, и классный опер вдруг оказывается никому не нужным. Требуется серьёзная и хорошо продуманная реализация, чтобы снова вернуться в «обойму». Книга рекомендована для чтения лицам старше 16 лет.

Глава 2

К приходу незваных гостей всё готово. Гости собраны в «особую» залу, где их уши станет услаждать городская знаменитость — певичка, страшная и порочная, как грех, мадемуазель Зизи, обладательница томного и слегка прокуренного голоса. Якобы француженка, которую ветрами мировой войны занесло в наш город, а на самом деле — недоучившаяся гимназисточка из Омска.

Ко мне она стала клеиться в первый же день, как я поступил на работу, и это была ещё одна причина, по которой безумно хотелось уволиться и уехать куда глаза глядят.

Способ отваживания, который предложил метрдотель Павел Александрович, а именно — съездить ей по морде, я счёл не подходящим. К тому же «бьёт — значит, любит», кто знает, вдруг мадемуазель Зизи, очаровательная как мешок обглоданных костей, испытывает склонность к мазохизму.

Заиграл рояль, полился романс, душный, как ночь в Каролине (классный детектив, кстати).

Я и двое моих парней заняли позиции на входе. Уверен, банда ждать себя не заставит.

Хорошо иметь интуицию, подкреплённую милицейскими сводками. Минут через пять в ресторан влетели шестеро вооружённых субчиков, размахивающих шпалерами.

— Без паники! Это ограбление! — заорал один из них и, видимо, чтобы придать словам большей убедительности, пальнул в потолок.

Это развязало мне руки.

Налётчики не подозревали, что сами угодили в капкан.

Ках! Мой наган плюнул свинцом в того, что был ближе и вышиб из его глупой башки мозги. «Ках!» — второму гадёнышу повезло чуть больше, я влепил ему пулю в бедро, грабитель заорал так, словно его режут, и, потеряв шпалер, свалился на пол. Кровищи из раны потекло — жуть, уборщицам потом долго вытирать придётся.

Бандиты растерялись и позволили подстрелить третьего своего товарища. Ещё одного налётчика шлёпнули мои бойцы.

— Бросай оружие, сволочи! — закричал я.

— Иначе все тут лежать останетесь! Уцелевшие налётчики не стали выказывать крутизну и дружно побросали стволы на пол.

Потянуло едким, пряным запахом горелого пороха, перебивающего все ароматы с кухни.

— Руки в гору! — приказал я и повернулся к своим орлам:

— Парни, обыщете их, только осторожно! У них при себе может быть ещё оружие.

Тут я не ошибся, помимо финок ребята извлекли на свет божий ещё парочку револьверов и даже кастет. У одного в карманах завалялась граната.

— Вы что — банк грабить пришли? — удивился я этой находке. — У нас же скромное заведение общепита. Люди сюда кушать ходят, а вы такую дрянь притащили!

«Лимонку» я, каюсь, прихватил. Потому как вещь в хозяйстве полезная — приколотить, например, что, если молотка при себе нет. Шучу, конечно. К поговорке «тяжело в деревне без нагана» можно смело добавлять — «а в городе без гранат». Ну и в идеале ещё и пулемёта. Эх, будь моя воля, обязательно у входа бы «максим» поставил и замаскировал — как раз для подобных мероприятий.

Тут я заметил, что среди шестёрки налётчиков явно не хватает одного — того самого наводчика Лёвы Яснопольского.

— Куда Лёву дели? — спросил я у бандитов.

— Какого Лёву? — притворно удивился романтик с большой дороги.

— Дурачка мне не строй! Где ваш наводчик?

— Понятно, примелькался наш Лёвушка, — вздохнул бандит. — Давно говорил — менять его нужно. Что, из-за него засыпались?

— Из-за него, сокола ясного, — подтвердил я. — Так где Лёва-то?

— Он с нами на дело не ходит, у него своя работа. Думаю, понял, что мы прогорели, и сразу пятки салом смазал. Ищи ветра в поле.

— Пусть милиция ищет, — отмахнулся я.

А вот и милиция.

Здесь ещё не существует нормативов, однако если бы они и были, эти ребята безусловно уложились бы, да ещё и время бы осталось. Ну, а то, что бандиты опередили, так вполне понятно — ближайшее отделение в трёх кварталах, а налётчики гарантированно паслись где-то поблизости, ожидая сигнала Лёвушки.

— И что у нас на этот раз, Быстров? — нахмурился старший летучего отряда.

У него была фамилия Воробей, да и сам он был какой-то маленький и нахохлившийся, но при этом вполне толковый мужик.

— Это вместо привета, что ли? — делано удивился я. — Ты бы нас лучше поблагодарил — мы за нашу доблестную милицию всю работу делаем. Видишь, банду вам поймали.

— Что-то рожи какие-то незнакомые? — оглядел преступников Воробей. — Не наши, что ли?

— Залётные, — подтвердил я. — С ним ещё один быть должен. Лев Яснопольский, наводчик. Только он смылся.

— Неужели ты его упустил? — не поверил ушам Воробей.

— Обижаешь, командир. Просто у него тонкая душевная организация, и он только на разведку ходит.

— Держи пять, Быстров, — Воробей протянул ладошку.

Она, может, и выглядела маленькой и узой, но я знал, сколько в ней силы — жим у Воробья был воистину атлетический, компенсация за внешний хилый и непрезентабельный вид.

Рассказывали, что над новичками в отделении милиции часто подшучивали: показывали Воробья и предлагали побороться с ним на руках. Обычно после поединка ладонь у новобранца превращалась в сплющенный, как после прокатного стана, блин.

— Ага, тебе только подай руку — потом весь день в холодной воде отмачивать, — отшутился я.

— Кто с нами в отделение оформлять поедет — ты? — ни капли не обиделся Воробей.

— Я, конечно. Надеюсь, на сегодня лимиты бандитских нападений на кабак исчерпаны, таких гостей больше не будет, — кивнул я.

— Тогда собирайся.

— Только у меня один труп случайно получился, ну и ещё пара тяжёлых, — виновато заметил я.

— Случайно, ха! — буркнул Воробьёв. — Знаю я твоё случайно — небось специально наповал уложил, чтобы его подельники в подштанники наложили.

— Ты этого не говорил, я этого не слышал, — подмигнул я. Убивать людей — штука противная, оставляет после себя гадкий остаток, но кто сказал, что эти бандосы — люди. У меня совершенно иное мнение на сей счёт. Наверняка, подвигов на них — весь УК РСФСР 1922-го года примерить можно.

Мы вышли на улицу.

К ресторану, страшно чихая, подкатил автобус — в него милиционеры посадили арестованных бандитов, а потом и сами залезли. За мертвецом обещали прислать труповозку.

— Ну. А ты чего — отдельного приглашения ждёшь? — позвал меня из глубин доисторического монстра неведомой марки Воробей. — Залезай внутрь, а то холода напустишь!

— Обожди маленько, я распоряжения отдам и вернусь, — попросил я.

— Распоряжения он отдаст. Важный какой!

— пробурчал Воробей, однако артачиться не стал.

Как ни крути, сегодня я здорово помог ему улучшить статистику раскрываемости, за которую бедных милиционеров «ревущих» двадцатых стали бить по голове, как и ментов будущего за пресловутые «палки».

Меняется мир, меняется эпоха — но пресловутая система остаётся прежней.

Перебросившись парой слов с метрдотелем и отдав последние ЦУ парням, я полез в автобус.

Чудо несоветского автопрома несколько раз дёрнулось, словно по нему пропустили электрический ток, и тронулось с места.

Внутри всё скрипело, шумело и качалось, мотор ревел не хуже самолётного. Поболтать по душам с Воробьём не получилось: я даже собственных слов не слышал, чего говорить про собеседника, а азбукой глухонемых мы оба не владели.

«Шарабан» подкатил к отделению, мотор заглох, «пассажиры» пошли на выход.

Я остановил Воробья, схватив его за рукав гимнастёрки:

— Слушай, ну как у вас — места появились?

Он отрицательно помотал головой.

— Шутишь? Пока только увольняют, новых давно не берут.

— Ясно, — вздохнул я.

— А чем тебя нынешняя работа не устраивает? — притворился он незнайкой. — Работаешь в тепле и светле, а не как мы, прости господи, в дерьме всяком. Пострелять захотел, ну как сегодня — опять тебе, пожалуйста. Ну, получка не в пример нашей!

— Это ты верно сказал. Тепло, светло, мухи не кусают, и пострелять удаётся. И деньги, конечно, хорошие. Но… Смотрю я на эти сытые и довольные хари и понимаю, что как же это — сука, несправедливо! Одни кровь проливают, другие ананасы с рябчиками жрут…

— Что — снова взять и поделить, да? — хмыкнул Воробей.

— Нет, конечно. Хватит уже переделов собственности. Ты извини — просто эмоции. Денёк выдался трудный.

— Без эмоций тоже нельзя. Понимаю тебя, брат Быстров. Понимаю и где-то даже сочувствую. Но ты в грех уныния не впадай — это ведь не только церковный грех, но и наш, большевистский. Всё, пошли оформляться.

— Пошли.

Началась стандартная милицейская канитель: допросы, протоколы, показания… К моим словам не цеплялись, зная, как обстоит расклад.

И всё равно — штука это весьма утомительная. К концу дня устал как собака, руки после писанины покрылись чернильными пятнами.

— Слушай, я схожу — помоюсь! — показал я следаку тёмные разводы на ладонях.

— Сходи, конечно.

Я вышел в коридор, направился к умывальнику.

— Жора, привет! Какими судьбами? — навстречу шагал улыбающийся, как Чеширский кот, Полундра.

— Да так, в злодеев немножко пострелять пришлось, — я не стал вдаваться в подробности.

— Как же, наслышан, — закивал он. — И без трупов, говорят, не обошлось.

— Всего один, — развёл я руками.

Внезапно Полундра посерьёзнел.

— Жора, у тебя минутка найдётся?

Я оглянулся в сторону кабинета, откуда вышел. С основными формальностями вроде покончено, если что и осталось, так… по мелочи.

— Для тебя все пять найдутся.

— Тогда переговорить нужно.

Мы отошли чуть подальше.

— Такое дело, Жора — в общем, не получается у Смушко добиться твоего восстановления. Кравченко — упырь, палки в колёса ставит, всё влияние в ход пустил.

— Ты серьёзно?

— С такими вещами не шутят, Жора. Если мне не веришь, спроси у Гибера и Смушко.

— А мне они чего сами не сказали?

— Расстраивать не хотят. До последнего надеются. Но только зря они так… Нельзя людям давать ложную надежду. Все до последнего ждали, что Кравченко в Москву заберут, и тогда с тобой сладится, только что-то с переводом пошло не так. В общем. Кравченко в губернии остаётся… А у него на тебя зуб, причём больной. И он ни за что тебя не пропустит.

— Спасибо, Полундра!

— За что?

— За то, что правду сказал. Раз не выходит ничего — не буду и я дёргаться.

— Останешься в кабаке своём?

— Не мой это кабак, — сурово посмотрел я на Полундру.

— Извини, так, к слову пришлось, — повинился он. — Так что — продолжишь охранником подвизаться?

— Нет, дружище, больше не могу. Этот кабак мне уже поперёк горла стоит. Достало меня. — Тогда что планируешь делать? В городе с работой хреново.

— В Петроград поеду. С ребятами из тамошнего угро перетру. Питер — город большой, авось и для меня местечко найдётся. На крайний случай — в Москву, тоже вариант.

— Смушко о планах расскажешь?

— Скажу, конечно. Пусть не дёргается. Если с самого начала не задалось, дальше только хуже будет, — твёрдо сказал я.