Возвращение Повелителя. Цена свободы. Книга VI

Дмитрий Вениаминович Туманов

Игорь Алексеев, программист из города Владимира, оказался участником подпольного эксперимента корпорации «Годсхенд», в результате которого он стал первым человеком в мире, мозг которого удалось срастить с нейрокомпьютером. Правда, работает это устройство не совсем так, как планировали его создатели. Нейрокомпьютер вновь и вновь погружает разум Игоря в Альтернативу — удивительную волшебную реальность вселенной Созвездия. И в этот раз Альтернатива окончательно и бесповоротно изменит его жизнь.

Глава 3. ЛИКВИДАТОР-ДОБРОВОЛЕЦ

Очнулся я, когда мне в лицо выплеснули стакан с водой. Покрутив головой, я далеко не сразу сообразил, где нахожусь. Я сидел на стуле, мои руки все так же были скованы наручниками, а челюсть ныла так, словно по ней с размаху приложились сапогом. Откуда-то сверху доносился затихающий гул, все вокруг мелко дрожало, в окружавшем меня помещении царил полумрак, а единственный плафон с лампой бешено раскачивался, выхватывая из сумрака лица неуверенно поднимающихся на ноги, растерянных и испуганных людей в военной форме. Одним из них был и я. На нагрудном бейдже моего кителя, висевшего на спинке другого стула, виднелась надпись: «штабс-ротмистр Стефан Маевский, начальник грузовой станции».

И лишь когда мой взгляд сфокусировался на очень знакомых мне настенных часах, которые показывали восемь-двадцать, мне все стало ясно. Да, это были Грезы, а точнее, вторая их серия. Я находился в кабинете начальника ракетной базы №13 генерала Войцеха Сташевского, который так и не смог запустить ядерные ракеты по городам Федерации на другой стороне океана. Потому что некий ушлый тип — каптенармус Карл Марек, роль которого я отыграл в прошлый раз, в самый неподходящий момент испортил пульт управления. В данный момент главный герой предыдущей серии Грез пребывал в состоянии полнейшего аффекта и выглядывал из-под стола мечущимся взглядом обезумевшей белки.

И было из-за чего — пару минут назад в холм над ракетной базой попала ядерная боеголовка! Бункер, рассчитанный на подобную атаку, выдержал удар, однако некоторые его системы вышли из строя. Тем не менее, сами ракеты не были повреждены и оставались в боеготовом состоянии, а командир базы был полон решимости осуществить их запуск.

— Электрика в ракетной шахте полетела… Ладно, это мы сможем обойти через резервные системы… Вот же зараза — еще и крышку шахты при открытии заклинило! И еще… Какая-то сволочь воткнула щепку в замок стартового ключа! — тоскливо сообщал о своих действиях Сташевский, тыкая пальцами в кнопки пульта управления и безуспешно дергая рукоятку открытия люка ракетной шахты. — В таком состоянии ракеты запускать нельзя, а на починку механизма уйдет много времени. Я выключаю стартовые столы ракет и таймеры на боеголовках… Слушайте, кто-нибудь уже сметите осколки ламп с моего стола! Нона, быстро сюда с веником!

— Секретарша упала в обморок, — донеслось из приемной. — Сейчас мы ее приведем в чувство нашатырем.

— Меня бы кто сейчас в чувство привел… — проворчал Сташевский, положив на пульт свой револьвер. Мятеж, спровоцированный дерзкой выходкой подпоручика Кревского, был пресечен на корню, поэтому оружие не только не было нужно, но даже мешало. Одной рукой генерал выключал тумблеры пульта управления, другой — набирал номер на «вертушке», а его глаза были устремлены к личному составу, окружившему стол.

— Это же конец, да? — пискнул каптенармус Марек, решившийся, наконец, вылезти из-под стола. — Теперь мы все умрем?

— Мы должны жить, чтобы сражаться! — решительно возразил Сташевский. — Господа офицеры, сегодня мы не выполнили свою боевую задачу. Сегодня наша страна погибла, но мы выжили и вышли из этой ситуации с честью и гордо поднятой головой! Мы остались верными Империи и императору — почти все…

— Как прикажете поступить с мятежниками? — произнес Рейнланд Каховский, офицер службы безопасности, стоявший у меня за спиной.

— Мятеж во время боевых действий — тяжкое преступление! Кревского, Марека и Маевского отправить на гауптвахту под арест — их дальнейшую судьбу будет решать военно-полевой трибунал, — сухо произнес генерал и, откашлявшись, с подозрением скосился на начальника связи майора Милевича, забившегося в угол. — Лицо, заподозренное в шпионаже, определить туда же — до выяснения обстоятельств.

— Вы не имеете права! — взвизгнул Милевич, не сразу поняв, что вышесказанное относится именно к нему. — Меня оклеветали! Я буду жаловаться вышестоящему руководству!

— Жалуйся, сколько угодно, — отмахнулся Сташевский, бросая трубку на аппарат. — Связь все равно не работает. Да и некому теперь жаловаться — от имперского генерального штаба, наверное, даже развалин не осталось. Так что теперь у нас в наличии имеется только один представитель верховного командования — это я!

— Господин генерал, здесь на пульте какая-то лампочка мигает, — походя сообщила Нона, сметая в мусорное ведро осколки разбитых ламп, которыми были щедро усыпаны генеральский стол и пульт управления.

— Какая еще лампочка? Я же все отключил! — раздраженно огрызнулся Сташевский, щелкая неисправным тумблером, и в процессе этой нехитрой манипуляции лицо генерала бледнело прямо на глазах. — Пся крев… На четвертой ракете продолжает работать таймер боевого взвода!

Ответом ему была гробовая тишина. Все присутствующие, являясь офицерами дежурной смены ракетной базы, прекрасно понимали — что случится, когда таймер закончит свой отсчет. Спустя двадцать пять минут после старта на внешнем корпусе боеголовки включаются ударные датчики. Спустя тридцать минут боеголовка, поставленная на боевой взвод, должна достичь запланированной цели — в этот момент активируются детонаторы ядерной камеры. А спустя тридцать пять минут, если с гироскопа не поступил сигнал о выводе боеголовки в заданную точку, происходит автоматический подрыв боеголовки.

Ядерного взрыва при автоматическом самоуничтожении боеголовки, конечно, не произойдет — ее просто разнесет на кусочки. Однако в сложившейся ситуации в момент самоподрыва под боеголовкой будут находиться тридцать тонн твердотопливной смеси в двух ступенях ракеты и в стартовом столе. А в шахте таких стартовых столов — четыре! Нужно ли говорить, что при подрыве всех четырех ракет внутри закрытой ракетной шахты от бункера останется лишь огромная дымящаяся воронка!

— Мы все умрем, да? — обреченно повторил Марек, и теперь ему уже никто не возразил.

— У нас есть тридцать пять минут… Нет — уже тридцать, — взглянув на часы, подавленно промолвил Сташевский. — Кто-то должен войти в ракетную шахту, чтобы отключить таймер вручную! Кто-то из здесь присутствующих — я не имею морального права посылать туда низшие чины. Да они и допуска к подобным работам не имеют…

— Кто же туда пойдет в здравом уме? — тихо произнес кто-то из офицеров. — Если крышка ракетной шахты находится в приоткрытом состоянии — в нее прямо сейчас валится все то, что падает с неба после ядерного взрыва, накрывшего наш бункер! Лезть туда сейчас без скафандра полной защиты — чистое самоубийство!

— У нас есть такие скафандры, но они находятся на складе, и на их распаковку у нас просто не хватит времени! — резко возразил генерал. — Поэтому кто-то должен пойти туда в противогазе и простом ОЗК. Если добровольцев среди вас нет, тогда это сделаю я сам — вход на верхнюю площадку ракетной шахты находится в паре десятков шагов от моего кабинета. Нона, достаньте мою защиту! Маевский, срочно спускайтесь на станцию, распаковывайте баллоны для дезактивации и подключайте их к форсункам шлюзовой камеры — ваш арест временно откладывается.

А я напряженно вспоминал, какова же была судьба моего нынешнего персонажа, штабс-ротмистра Маевского. Судя по записям в дневнике офицера охраны, Стефан Маевский скончался в госпитале бункера спустя неделю после Судного дня — от острой лучевой болезни. Значит, вот кто на самом деле был героем-добровольцем! Вот какая роль предначертана мне второй серией Грез — я должен остановить таймер в ядерной боеголовке и спасти жизни всех этих людей!

— Я пойду, — тихо произнес я. — Я должен искупить свою вину перед Родиной и вами, мой генерал! А вы нужны всем этим людям, и вы не имеете права пожертвовать собой!

— Вот это слова истинного патриота! — прослезился Войцех, который уже мысленно исключил себя из списка живых. — Родина вас не забудет, штабс-ротмистр!

— Но и не вспомнит, когда это тело, звенящее от радиации, будут закапывать в угольной яме, — прошептал я. Но вслух спросил: — А как отключить таймер? Как вообще до него добраться — я не очень-то разбираюсь в конструкции ядерных боеголовок.

— Сейчас вкратце все объясню, — отмахнулся генерал. — Вы опустите технический мостик на боеголовку четвертой ракеты, открутите четыре болта с крышки, откроете панель управления, отключите предохранители и снимете клеммы… Ладно, скажу проще: перекусите кусачками контрольный кабель между таймером и детонатором… Уточняю для тех, кто в каске: нужный вам кабель — толстый, их там только два таких: синий и красный. Вы должны резать синий! Красный кабель соединяет ударные датчики с таймером. Если обрезать его — система управления воспримет это, как удар, и запустит детонацию взрывчатки! Все просто, не так ли?

Но на деле все оказалось не так просто. Штабс-ротмистр Маевский был упитанным человеком, и генеральский ОЗК оказался ему просто мал. А когда защиту второпях напяливали на меня всем «колхозом» — прорезиненный брезент еще и треснул по шву прямо у меня на спине. Прореху пришлось на скорую руку заклеивать скотчем, предоставленным секретаршей. А противогаз Сташевского, как бы это сказать помягче… свой основной функционал исполнял очень условно. Поскольку фильтр в нем, похоже, не менялся вообще никогда!

И вот в таком виде меня притащили к двери грузового лифта, за которой находилась ракетная шахта. На первом уровне бункера в шахте размещалась техническая галерея, расположенная вровень с ракетными боеголовками. Но я, а точнее, штабс-ротмистр Маевский, там никогда не был и опасался, что не смогу быстро сориентироваться в ситуации.

К счастью, в шахту меня отправили не одного. Пока меня одевали и заклеивали — денщик каптенармуса Марека, Фрол Федорук успел прибежать из каптерки со счетчиком радиации и инструментальной сумкой. На свою беду, Фрол явился пред начальственные очи, как это и положено по сигналу тревоги, уже с собственным ОЗК. Так его самого в этот комплект скоренько и затолкали — аж за две минуты! И уже никто и словом не заикнулся насчет того, что рисковать жизнями нижних чинов неблагородно!

И вот мы уже внутри. После ядерного взрыва на поверхности ракетная шахта визуально напоминала преисподнюю: взрывом повредило основную осветительную систему, в результате чего произошло короткое замыкание, вырубилась вся электрика, а из поврежденного механизма крышки люка изредка сыпались россыпи искр. Теперь здесь работало только аварийное освещение, озарявшее шахту тусклым и зловещим красным светом.

А из приоткрытого люка прямо в шахту обильно сыпался радиоактивный пепел! Пепел устилал все поверхности, превращая их в сплошное серое покрывало. Пепельные фонтанчики вздымались под нашими шагами, тут же оседая на нашей защите. А уж фонило здесь так, что счетчик сразу зашкалило, и его пришлось отключить совсем, чтобы не мешал работать своим визгом.

Технический мостик, по которому можно было вплотную подобраться к боеголовке, опускался простой лебедкой. Это было очень кстати — учитывая то, что вся электрика внутри шахты накрылась медным тазом. Правда, трос лебедки основательно проржавел и подозрительно потрескивал — видимо, устройство давно не эксплуатировали. Но будем надеяться, что нас двоих он выдержит.

А вот найти люк контрольной панели оказалось проблемой — мало того, что поверхность боеголовки состояла из отдельных сегментов, так она еще и была вся покрыта толстым слоем пепла. И пепел продолжал валиться сверху, усугубляя положение!

В конце концов, нужная нам панель отыскалась по звуку — она оказалась тоньше других. И открыли мы ее очень даже вовремя: детонаторы взрывной камеры активировались прямо на моих глазах! В момент, когда я нашел и перекусил синий кабель, соединяющий таймер с детонаторами — табло обратного отсчета зафиксировало пять минут. И эти пять минут отделяли всех нас от неминуемой смерти!

Тем не менее, сама боеголовка оставалась на боевом взводе. И она будет пребывать в таком состоянии еще очень, очень долго — сотни лет. До тех пор, пока Странник не побывает в Грезах вторично и не узнает, каким образом можно изъять из боеголовки взрывную камеру и обезвредить ее детонаторы. А профессор-лич Валериант Амаретто не выполнит эту работу технически — не рискуя своей жизнью за отсутствием оной.

Хотя, как вспоминал Валериант, починить детонаторы у этой боеголовки так и не удалось — единожды взведенные, в дальнейшем они срабатывали самопроизвольно. Поэтому тестовое «Изделие №2», в отличие от трех следующих «музыкальных шкатулок», не было надежным и не подлежало длительному хранению.

Почему же сами обитатели бункера в свое время не позаботились о том, чтобы обезвредить мину, рядом с которой они прожили всю свою недолгую оставшуюся жизнь? Ответ, на мой взгляд, очевидный: они про это просто не знали. В первые дни после катастрофы, когда бункер боролся за свою выживаемость, командованию было чем занять личный состав. А спустя неделю единственный свидетель, знавший про активированные детонаторы, тихо и незаметно скончался в госпитале.

Хотя почему единственный? Вот же мой напарник по спасению бункера — Фрол Федорук. Денщик каптенармуса вряд ли разбирается в особенностях устройства «ядреной бомбы». Но сейчас я дам ему вводную, и история поменяет свой ход… Блин, но вот как что-то внятно объяснить другому человеку, если вы оба находитесь в противогазах?!

Пытаясь дать объяснения и тыкая пальцем в ракету, я добился лишь обратной реакции — Фрол вспомнил, что забыл сумку с инструментами внутри боеголовки и, предположив, что я указываю именно на нее, суетливо побежал к ракете. И в этот момент на лебедке лопнул трос, удерживавший технический мостик в подвесном положении!

Бедняга камнем рухнул вниз, ударяясь о стенки и дюзы ракеты, а я бросился на лестницу. Впрочем, я и так догадывался, что найду внизу. Сотни лет спустя, когда я вновь буду спускаться по этой лестнице, и для прохода через дезактивационную камеру электростанции мне понадобится противогаз — я сниму его с тела Фрола, усохшего от многолетнего воздействия радиации.

Так что историю, увы, не изменить… Однако, когда я спустился вниз, на дно ракетной шахты — шарики за ролики у меня зашли конкретно! Фрол, целый и невредимый, стоял у двери переходного шлюза и крутил поворотное колесо! Но как?! Как человек, упавший с высоты семиэтажного дома, может не только остаться в живых, но еще и на своих двоих передвигаться?!

На такое только магия способна. Но ее здесь пока нет — магический эфир на Розенде только через год появится. Так что сейчас я воистину узрел чудо! Когда дезактивационный известково-хлорный душ смыл с нас радиоактивный пепел — я заметил на капюшоне защитного комбинезона Фрола маленькую дырку, обрамленную красным подтеком — примерно на уровне затылка. И это — единственное повреждение от падения с двадцатиметровой высоты?

Стоп! А Фрол ли это?! Денщик у Марека мелкий и щуплый — Фрол родился и вырос в деревне, где голод вовсе не был редким явлением. А этот человек, одетый в стандартный армейский ОЗК, малость покрупнее будет. И от недоедания он уж точно не страдал. Кто же ты, незнакомец, отважившийся спуститься в разгерметизированную, звенящую от радиации ракетную шахту? И на кой ляд ты вообще сюда полез?! Еще один доброволец?

Почувствовав на себе мое пристальное внимание, незнакомец показал жетон внутренней охраны. Понятно — это один из парней Каховского, они там все такие молчаливые. Видимо, начальника охраны, лупившего меня сапогами со всей дури не далее, как полчаса назад, заела совесть, и он приставил ко мне своего подчиненного — то ли охранять меня, то ли наоборот, присматривать, чтобы потенциальный арестант не сбежал. Хотя куда тут бежать-то в нынешней ситуации? Теперь мы все пленники этого бункера, только с разной степенью свободы.

Минут через десять открылся шлюз второй двери, ведущей на железнодорожную станцию бункера. Там нас встречала целая команда офицеров — все они были одеты в ОЗК, а один из них проверял нас счетчиком. Бойца из охраны счетчик проигнорировал, а вот в моем случае стрелка на контрольном табло резко ушла в красную зону и лишь немного не достала до черной. Это плохо — за полчаса пребывания в ракетной шахте я словил опасную дозу облучения.

— Мы рассчитывали на худшее. Это значит, что дезактивация прошла нормально, — сняв с себя противогаз, облегченно произнес капитан Каховский, решивший лично руководить дезактивацией. — Радиационный фон на станции тоже в пределах нормы — пока.

— Что значит — пока?

— Вопрос с неисправной боеголовкой мы закрыли, но у нас обнаружилась еще одна проблема, грозящая серьезными последствиями, — понизив голос, произнес капитан. — Электрика бронедвери внешнего шлюза железнодорожного тоннеля, ведущего в бункер, вышла из строя. А внутренний шлюз негерметичен — по сути, это просто крашеный кусок жести. В результате в тоннеле возникает воздушная тяга и радиационный фон на железнодорожной платформе медленно, но неуклонно повышается.

— Сколько у нас времени?

— Если дело пойдет и дальше такими же темпами — через час стрелка дойдет до красной зоны. И тогда бункер будет обречен! Поэтому нам нужно срочно загерметизировать вход в тоннель! Бетономешалка у нас имеется, да и запасов цемента более чем достаточно.

— Я вас понял. Железнодорожная станция — это зона моей ответственности. Поэтому я готов возглавить работы на вверенном мне участке.

— Буду весьма признателен. Но даже если мы закупорим каждую щелочку — это лишь отсрочит наш конец. В подземном тоннеле, по которому регулярно ходят паровозы на угольной тяге, по умолчанию не может не быть проблем с вентиляцией. Поэтому там через каждые сто метров установлены вытяжные воздуховоды, сообщающиеся с фильтрационной системой базы. Если внешние ворота так и останутся открытыми — через несколько дней наши воздушные фильтры насосут столько рентгенов, что станут светиться, как лампочки! Конструкция внешнего шлюза позволяет закрыть его принудительно, колесом гидравлического привода, но…

— Вы клоните к тому, что кому-то придется дойти до внешних ворот железнодорожного тоннеля и закрыть их вручную? — уточнил я. — И если уж я все равно получил критическую дозу облучения в ракетной шахте — то отчего бы мне не отправиться и туда, прямо в ядерное пекло?

— Никто не вправе заставлять вас… — потупив взгляд, произнес Рейнланд. И, стоически выдержав паузу, добавил: — Извините меня за инцидент, который полчаса назад случился в кабинете начальника базы.

— Это когда вы меня метелили, как штрафника? Кулаками, сапогами, рукоятью пистолета, бог знает, чем еще… Незачем извиняться, я же сам был зачинщиком — начал выдвигать необоснованные обвинения, оскорбил и ударил офицера, который выше меня по званию. Позор, да и только!

— Да, вы меня спровоцировали, но я был не вправе поступать так с товарищами по службе — это недостойно офицера! Нервы в последнее время были ни к черту — сорвался… А насчет обвинений в адрес майора Милевича выяснилось, что они были не настолько уж и необоснованными. Только что мне сообщили, что майор сбежал из-под ареста, убив охранника и завладев его табельным оружием и средством защиты. И теперь этот негодяй где-то прячется! С ним нужно быть крайне осторожным — Милевич очень неплохо стреляет!

— Оно и неудивительно, если пан Йося — действительно свейский шпион, — хмыкнул я.

— Если увидите Милевича — немедленно доложите мне! — сурово произнес Каховский.

И вдруг мне вспомнилась окровавленная дырка на затылке капюшона ОЗК бойца внутренней охраны, который вышел из ракетной шахты вместе со мной. Не факт, что это отверстие было пулевым. Но защиту, по всей видимости, сняли с трупа. А это значит, что…

— А ну, стоять! — крикнул я, заметив, как одна из фигур в ОЗК, отделившись от нашей группы, медленно идет в дальнюю часть платформы, направляясь к дизельному мотовозу. — Бросайте оружие, пан Йося! Теперь вы точно никуда не сбежите!

Будучи раскрытым, сбежать Милевич и в самом деле не мог — у всех офицеров, кроме меня, по военному времени имелись при себе револьверы. А с другой стороны платформы стояли бойцы внутренней охраны, вооруженные винтовками. Начальник связи тоже это понял и, сорвав противогаз, закричал — яростно и обреченно, как загнанный зверь!

А потом Милевич резко развернулся — в его руке был револьвер! Он успел сделать всего лишь один выстрел — с разворота и почти не целясь. И, тем не менее, гражданин шпион попал туда, куда и целился — прямо в сердце того человека, из-за которого прервалась его увлекательная и опасная шпионская игра. В последние мгновения своей жизни я видел, как мертвое тело начальника связи, изрешеченное пулями, валится на бетонку платформы. А затем мое сознание померкло…

Очнулся я, когда мне в лицо выплеснули стакан с водой. Еперный театр, ведь это со мной уже было — сорок минут назад, когда я в первый раз погрузился в Грезы! Бункер все так же содрогался от колебаний ядерного взрыва на поверхности, единственный уцелевший осветительный плафон генеральского кабинета бешено крутился, устраивая пляску света и тени, а на часах было все те же восемь-двадцать.

Штабс-ротмистр Стефан Маевский погиб, чего на самом деле в тот день не случилось. А это означало, что Грезы вернули меня на стартовую позицию. Теперь мне придется повторно пройти тот же путь, выбрав в его конце какой-то другой вариант. И так будет продолжаться до тех пор, пока я в точности или хотя бы с большой точностью соответствия не повторю стандартный сценарий Судного дня, прописанный неведомым создателем Грез. Или же не сойду с ума от множества безуспешных попыток.

Что ж, как говорится, повторение — мать учения. А Грезы оказались весьма требовательным учителем! Не сразу, но я заметил, что при вторичном прохождении процесс усложняется. Поначалу это выражалось в мелочах. У Ноны под рукой не оказалось скотча, чтобы заклеить трещину на генеральском ОЗК. Скотч стащил капрал Кокс, и нам пришлось потратить немало времени, чтобы отобрать его у кривляющейся обезьяны.

Растяпа Федорук, принесший сумку с инструментами, второпях схватил не свой защитный комплект, а своего начальника, каптенармуса Марека. Этот комплект оказался для Фрола мал по росту и (кто бы мог сомневаться!) порвался по шву именно в том же месте, что и у меня. Так что теперь и его ОЗК пришлось доводить до ума посредством скотча.

Дальше — больше. Когда мы, уже находясь в ракетной шахте, опускали технический мостик лебедкой — ее ржавые шестерни заклинило! И мне пришлось срочно исправлять проблему с помощью известной матери и молотка! А на все это тратились драгоценные минуты, которых могло и не хватить в конце!

Да, теперь я уже знал, где находится панель управления, и упущенные потери во времени мы отыграли. Однако в тот момент, когда я полез перекусывать контрольный провод, у Фрола очень не вовремя накрылся фонарик! Так что провод мне пришлось перекусывать на ощупь — к счастью, мои руки помнили, где этот кабель находится и каков он по фактуре. Но, честно говоря, я чуть не описался, когда прямо в момент перекусывания провода внутри взрывной камеры начали щелкать взведенные детонаторы!

В результате получилось все то же самое — остановленный таймер зафиксировал пять минут, оставшихся до активации боеголовки. Наверное, по-другому и быть не могло. Так же, как и не мог остаться в живых мой напарник. Мне безумно больно было посылать Федорука за сумкой к ракете, зная, что технический мостик висит на соплях. Но я понимал, что если я спасу Фрола, то сам займу его место — например, скончаюсь от внезапного сердечного приступа. И тогда Грезы вновь отправят меня на перезагрузку!

Так что мы, сжав зубы, двигаемся дальше. Вот она, шлюзовая камера, и стоящий рядом со мной беглый арестант Милевич, одетый в ОЗК убитого им охранника. Глядя в спину пана Йоси, я напряженно думал: как же мне поступить дальше? Милевич не просто должен остаться в живых. Согласно сценария Судного дня, гражданин шпион должен успеть завести мотовоз и покинуть бункер до того, как я закрою его внешние ворота.

А вот тут-то и начинаются большие проблемы! Вряд ли бдительные бойцы Каховского позволят Милевичу угнать единственную маневровую единицу, имеющуюся в бункере. Да и не так-то просто будет это сделать, ведь железнодорожный мотовоз — это вам не мотоцикл и даже не автомобиль. На панели управления мотовоза имеется множество рычагов, рукояток и кнопок, которые нужно двигать, включать и нажимать в определенной последовательности. И я глубоко сомневаюсь, что начальник связи, проведший полжизни в радиоточке, вообще умеет управлять хоть каким-то транспортом. Зато…

Зато умею я! Это непосредственно относится к моему функционалу, ведь штабс-ротмистр Маевский — начальник железнодорожной станции базы №13. Правильный начальник должен по умолчанию знать и уметь все то, что знают и умеют его подчиненные. А Стефан Маевский именно такой начальник — правильный и ответственный! Так что, наверное, я знаю, как решить эту задачку…

–… если увидите Милевича — немедленно доложите мне! — произнес свою сакраментальную фразу Каховский. И в этот момент его взгляд зацепился за фигуру, двигавшуюся в направлении мотовоза. — А это кто еще там шляется?

— Это… Это Федорук — денщик Марека, — напряженно ответил я, понимая, что квест вновь усложнился. В прошлый раз начальник охраны был слишком взволнован и не обратил внимания на нестандартные действия моего молчаливого спутника. — Мы с Фролом вместе устраняли проблему в ракетной шахте, так что я решил взять его с собой и на мотовоз. Кроме того, не факт, что я в одиночку сумею закрыть ворота. А мы оба все равно уже… Ну, в общем, вы поняли.

— Я понял, — сосредоточенно кивнул капитан охраны. — Кстати насчет мотовоза — это хорошая идея. До наружных ворот базы четыре километра тоннеля, и пешком вы долго будете туда топать. А у нас каждая минута на счету! Возьмите радиометр с собой и поторапливайтесь, господа — в ваших руках наши жизни!

Так… Пока все вроде идет по плану. И все же у меня возникает стойкое ощущение, будто я что-то забыл. Ах да, конечно — скафандр радиационной защиты! Их у нас несколько штук имеется — сегодня утром привезли, а поднять на склад не успели. А потом началась вся эта заваруха… Эти скафандры так до сих пор на платформе и лежат. Причем некоторые из них — даже распакованные.

И это очень даже кстати! С меня никто не спросит, если я сейчас закину пару комплектов в кабину мотовоза — понятно же, на какое дело иду. Розендские радиационные скафандры были сделаны из толстой освинцованной резины. Герметичный шлем с оконцами из закаленного стекла, напоминавший реквизит земного водолаза начала двадцатого века, был полностью отлит из свинца. А на спине скафандра имелся двухкамерный воздушный фильтр наподобие акваланга — его хватало на несколько часов автономной работы.

А еще к скафандру прилагались свинцовые краги, свинцовые боты, пояс с инструментами и двуручная кирка-молот устрашающего вида. Весь комплект целиком навскидку весил порядка тридцати кило, то есть как полный латный рыцарский доспех! Я с трудом закинул два скафандра в кабину мотовоза, совершенно не представляя, как в этом можно не просто работать, но и вообще ходить?

И как в нем ходить буду я, в моем-то нынешнем состоянии? Меня мутило, я чувствовал сильное головокружение и прекрасно понимал, отчего это происходит. Полчаса пребывания в эпицентре ядерного взрыва в обычном ОЗК не прошли для меня бесследно — работая в ракетной шахте под радиоактивным пеплопадом, я нахватался гамма-лучей по самое не хочу! Насколько еще хватит моего здоровья, и сумею ли я продержаться хотя бы полчаса?

Милевич, который тщетно пытался разобраться в управлении мотовозом, настороженно смотрел на мои погрузочные работы, а его дрожащая рука нервно теребила кобуру револьвера.

— Ничего тут не трогайте! — грозно одернул я его. — Я сам заведу мотовоз и доведу его до выхода из тоннеля. Перед выходом я сойду, чтобы закрыть ворота внешнего шлюза. Вы останетесь в кабине мотовоза — на какое-то время она защитит вас от радиации. Но если я не справлюсь в одиночку, вам придется выйти наружу и помочь мне. Скафандр полной защиты я прихватил и для вас — залезайте в него, и мы отправляемся спасать бункер!

— Почему? — после долгой паузы произнес Милевич. — Почему вы не выдали меня охране?

— Дело в том, что я — честный офицер, — вздохнул я, тщательно подбирая слова для выстраивания разговора в нужном контексте. — Вы ведь ни в чем не виноваты. Это я поверил в слухи, сорвался, огульно оговорил вас, да еще и руки распустил! Так что теперь я чувствую себя виноватым перед вами и сделаю все возможное, чтобы исправить ситуацию. Мой арест уже отменен — я искупил свою вину… своей жизнью. Если вы тоже станете героем сегодняшнего дня, я буду требовать, чтобы и с вас сняли все обвинения!

— В моем случае отыграть назад уже не получится, — угрюмо проворчал начальник связи. — После того, как я сбежал из-под ареста, меня точно расстреляют — по закону военного времени.

— Да, побег с гауптвахты — это уже серьезно. Вы действительно убили охранника?

— Я? Да я в жизни никого не убивал! — возмущенно возразил Милевич. — Я — интеллигентный человек, меня от одного вида крови мутит! Я даже курицу — и ту не смог зарезать!

— Но на вашем капюшоне — дырка с подтеком крови! Человек, который ранее его носил, определенно был убит. Причем весьма подло — выстрелом в затылок!

— Знаете ли, там, в тюремном блоке, сложилась весьма неоднозначная ситуация… — уклончиво произнес майор и поспешил сменить тему. — Вы можете показать мне, как управлять мотовозом? Вы с трудом держитесь на ногах, и может получиться так, что назад его придется вести уже мне.

— Да, конечно… — ответил я. — Внимательно следите за моими действиями, и вам все станет понятно. Как останавливать мотовоз, я вам тоже покажу. А больше вам с ним ничего делать не придется — мотовоз полностью заправлен, масло заменено, техосмотр я лично проводил.

— Он ведь на дизеле работает, как я понимаю? А насколько хватает заправки? Как далеко на нем можно уехать?

— Затрудняюсь сказать. Мы на этом агрегате, самое большее, до ближайшего полустанка ездили — вагоны с углем таскали. Ну а по инструкции полного бака километров на пятьсот должно хватить.

— Пятьсот километров будет вполне достаточно… — тихо произнес Милевич, когда мотовоз медленно тронулся с места и въехал в тоннель. — А знаете… Ведь я на самом деле свейский шпион.

— Как же так? Ведь вы половину своей жизни провели не просто на имперской службе, а в радиоузлах, где прослушивается и записывается каждое сказанное слово. Как вы сподобились снюхаться со свейцами?

— Так уж получилось… Моя жена, работая в свейском торгпредстве, выписывала из-за границы себе много всякого… разного. Модную одежду, обувь, сумочки, аксессуары, экзотические продуктовые наборы. И свейские глянцевые журналы, которые рекламировали всю эту роскошь. Она-то по наивности думала, что ей дарят подарки, а я ничего не замечал, поскольку жизнь моя в основном проходила на службе. Но потом свейцы выставили счет — такой, что нам никогда в жизни не оплатить, и предложили договориться по-хорошему. Договариваться пришлось мне — я не мог допустить, чтобы мою жену отправили на пожизненные принудительные работы. Поэтому мне пришлось сообщить свейским агентам некоторые секретные сведения. И понеслось…

Понеслось у меня в голове — меня повело так, что мои ноги подкосились! Заметив это, Милевич поспешно подхватил меня и посадил на диванчик, расположенный в задней части кабины, а сам встал к рычагам управления мотовоза.

— Не проскочите выход из тоннеля! — крикнул я. — Мотовоз — тяжелый и инерционный агрегат, останавливать его надо заранее, тормозной путь у него длинный!

— А знаете… — ответил начальник связи. — Может, это и к лучшему. Если железнодорожные пути уцелели после ядерного взрыва — мы не будем останавливаться, а продолжим путь и отправимся в другой бункер.

— Куда? Да какой в этом смысл — сейчас в этом несчастном мире нет безопасных мест. К тому же вы не хуже меня знаете, что между всеми ракетными бункерами проложены кабели связи. Уже завтра о вашем бегстве станет известно везде. И вам нигде не удастся отсидеться!

— Я и не собираюсь отсиживаться под землей, как крыса — мой интерес заключается в другом. На протяжении нескольких последних месяцев я постоянно держал связь с моим коллегой-связистом, работавшим в имперском железнодорожном управлении. Так уж получилось, что этот коллега тоже работал в интересах свейской разведки. Человечка этого, скорее всего, уже нет в живых — после сегодняшнего дня от имперской столицы вряд ли что-то осталось, кроме руин. Зато через него я узнал, в какой из бункеров был направлен состав, который грузили в имперском центральном банке. Рядом с этим бункером находится одно из хранилищ имперского Госрезерва. Там, в огромной замурованной подземной пещере, стоят сотни составов — с боеприпасами, топливом, инструментами, станками и товарными запасами. Номер того самого состава знаю лишь я один! А вы, как я понимаю, умеете управляться с железнодорожной техникой…

— Вы это к чему сейчас клоните?

— Добравшись до хранилища Госрезерва, мы угоним «золотой поезд» и отправимся на нем прямиком в Свею! Этот поезд — литерный, на всех станциях его пропускают вне очереди. А железная дорога, ведущая к свейской границе, не проходит ни через один из имперских городов, включенных в «ядерный список» Федерации. В стандартном грузовом составе — тридцать вагонов грузоподъемностью шестьдесят тонн. Вы представляете, сколько там всего может быть?! Мы с вами станем самыми состоятельными людьми этого мира!

— Да вы спятили, не иначе! Вы подбиваете меня на измену Родине?!

— Родина находится там, где человеку хорошо жить! А Свея… Вы даже не представляете, насколько это прекрасная страна! В Свее нет никаких производств — там только банки, торговые центры и офисы международных корпораций. Свея — это бодрящий горный воздух, чистейшие реки и озера и экологически чистые продукты. В Свее лучшая в мире медицина! А еще Свея — это всемирно известные горные курорты и развитая спортивная индустрия! Там нет бедности, безработицы и коммунальных проблем, а люди улыбаются друг другу просто так, от доброты душевной! Там нас примут с распростертыми объятиями!

— Наверное, вы все это из рекламных журналов вычитали. Нет лучше способа завоевать мир, чем заставить его поверить в сказку про потребительский рай. А на самом деле Свея процветает лишь потому, что на нее полмира горбатится, кредиты отрабатывая. Что же будут делать господа капиталисты, когда мир вокруг них сгинет в ядерном апокалипсисе?

— Свея — нейтральное государство, на него не упадет ни одна ядерная ракета!

— Ядерная зима не пощадит никого! Сельское хозяйство перестанет существовать, логистические цепочки разорвутся, а уцелевшие запасы будут быстро разграблены голодными и озверевшими людскими массами! А потом всем придет конец! В том числе и тем, кто сидит на горах золота и считает себя хозяевами мира!

— Все это — оголтелый бред пацифистов! Ядерную зиму придумали неудачники! Мы с вами не из их числа! Делайте, что я вам говорю, и тогда мы станем богачами!

— Делайте, что хотите. А я сойду здесь — вот уже выход из тоннеля виднеется.

— Никуда вы не сойдете! Мне не обойтись без вас, поэтому вы поедете со мной!

— Но если я не закрою ворота бункера — погибнут все, кто там находится! Все мои товарищи!

— Да и черт с ними! Нам о своей судьбе нужно заботиться!

Я бы сошел с мотовоза, но в этот момент на меня глядело дуло револьвера! Момент был упущен, и мотовоз выехал наружу — прямо в ослепительное пятно света. Пронизанная этим светом, фигура Милевича исчезла с легким хлопком — от него остался лишь револьвер, который, зависнув в воздухе, медленно упал мне под ноги.

А в следующий момент меня накрыла чернота, и я понял, что окончательно и бесповоротно схожу с ума! Мотовоз более ни на что не опирался — его стенки постепенно становились прозрачными! Теперь я медленно падал в межзвездную пустоту, испещренную голубыми эфирными реками Созвездия!

— В рот мне ноги… — прошептал я, потрясенно оглядываясь. — Мама, где я? Куда я попал?!

«Это бесконечное пространство твоих фантазий, сынок», — прозвучал до боли знакомый шелестящий голос прямо в моей голове. — «Грезы действуют только внутри бункера, мир снаружи для них просто не существует. Все, что ты сейчас видишь, создано твоим воображением — здесь есть лишь только ты. И я…»

В поле моего обзора медленно и величаво вплыла прозрачная сфера, подсвеченная изнутри и чем-то похожая на елочную игрушку. Внутри сферы расположилась уже знакомая мне девочка — та самая, которая не имеет объема, скрывается в тенях и всегда приходит без приглашения. На фоне бесконечной звездной черноты Тьма выделялась призрачным светом, словно в негативе, и в таком виде выглядела даже более жутко, чем обычно!

— Что это за волшебство? — сдавленно прошептал я. — Как ты ухитрилась проникнуть прямо в мое сознание?

«Эта сфера — твой внутренний мир», — мягко и отзывчиво прошептала Тьма. — «Ты создал его сам, чтобы отгородиться от окружающей тебя пустоты. Лишь внутри его ты счастлив! Лишь внутри его ты можешь себя реализовать! Лишь внутри его ты такой, каким хочешь быть! Но так уж получилось, что я — неотъемлемая часть твоей сказки! Ведь у меня есть кое-что важное для тебя!»

Тьма свела руки, и над ее ладонями появилась яркая светящаяся искра. Этот свет притягивал и завораживал — на него хотелось смотреть бесконечно.

— Даже и не думай — тебе не очаровать меня! — прошептал я, не в силах отвести взгляд от пронзительной искры. — Что у тебя в руках? Что это такое?

«Это твоя душа!» — усмехнулась Тьма. — «Сколь бы ты не отрекался от меня, как бы не пытался от меня убежать, сколько бы раз не умирал и не перерождался с надеждой на новую судьбу — твоя бессмертная душа все равно остается в моих руках! Ты — неотъемлемая часть меня, и лишь вместе мы будем счастливы!»

— Нет, уж — нафиг мне такое счастье! — решительно произнес я, поднимая полупрозрачный револьвер и приставляя его к своему виску. — Я лучше еще раз на перезагрузку в Грезы отправлюсь! Уж с третьего-то раза я решу этот квест, даже если мне его с ведром на голове проходить придется!

«Что ж, еще увидимся…» — иронично прошептала Тьма. — «Рано или поздно, ты все равно вернешься ко мне. Я — твоя судьба, а от судьбы не уйдешь!»

Очнулся я, когда мне в лицо выплеснули стакан с водой. Блин, да сколько можно уже! Я тут скоро наизусть все действия и диалоги запомню! Надо поскорее заканчивать этот «День сурка»!

А прохождение меж тем еще немного усложнилось. В этот раз скотч со стола секретарши я забрал вовремя, вырвав его прямо из лап капрала Кокса и отдав Ноне. Однако наглая обезьяна разверещалась так, будто ее обидели до глубины души! Когда на меня уже одевали противогаз — Кокс, улучив момент, цапнул сумочку секретарши и с победным визгом унесся в коридор.

Фрол Федорук, который в прошлый раз прихватил не свой ОЗК, в этот раз исправился. Зато бестолковый денщик не проверил сумку с инструментами, а там не оказалось отвертки! Поэтому откручивать винты на крышке панели управления засбоившей боеголовки мне пришлось натурально ложкой, которая у забывчивого денщика всегда при себе имелась!

От неисправного фонарика я ждал подвоха, но уж точно не такого — закоротивший аккумулятор рванул так, что крышку фонарика выбило, и внутри боеголовки начался натуральный пожар! Чем я его тушил, как вы думаете? Радиоактивным пеплом, который был тут повсюду! Зато огонь подсветил мне проводку, и я перехватил контрольный провод точно вовремя — за пять минут до детонации боеголовки!

Лебедка технического мостика в этот раз сработала нормально, но я все равно ждал от нее какой-то подлянки. И предчувствие меня не обмануло: трос лопнул, когда мы были еще на мостике! Я-то успел в прыжке схватиться за перила, а Фрол, который шел позади меня, отправился в свой очередной последний полет на дно шахты. Вот это как раз тот случай, когда от судьбы не уйдешь!

Капитан Каховский в третьей редакции оказался еще более любезен и вызвался лично помочь мне погрузить скафандры в мотовоз. Конечно, я понимал, чем продиктована такая любезность — Каховский очень хотел взглянуть на лицо «Федорука», поскольку его тоже зацепило несоответствие фигуры того человека, которого он знал, и того, кто в данный момент находился внутри защитного костюма.

Напрямую отшить начальника охраны бункера я не мог, поэтому пошел на маленькую хитрость. Взяв счетчик радиации у Каховского, я поменял местами его контакты — так, как это сделал в свое время Странник, решивший надо мной подшутить.

Шутка удалась и у меня — после сигнала «черной» тревоги с платформы как ветром сдуло не только начальника охраны бункера, но всех его бойцов и вообще всех ликвидаторов, кто тут находился по разным причинам! Нам же, смертникам, бежать было уже не нужно. Поэтому мы с Милевичем отъезжали в тоннель совершать свой подвиг в гордом одиночестве.

А вот теперь мне нужно было построить разговор очень тонко, поскольку револьвер находился у Милевича, и он в любой момент мог пустить его в ход.

— Послушайте, пан Йося! Я знаю, что вы — свейский шпион, — уверенно произнес я — за несколько мгновений до того, как начальник связи сам созрел бы до этого откровения.

— Да, так уж получилось… — покорно согласился Милевич, но я постепенно перетягивал инициативу на свою сторону.

— Я прекрасно понимаю, что мотовоз нужен вам для того, чтобы сбежать из бункера. И я догадываюсь, куда вы собираетесь отправиться. Что ж… человек обретает Родину там, где ему хорошо. Так что я желаю вам успешно добраться до свейской границы.

— А вы…

— Я бы с удовольствием составил вам компанию, но… Боюсь, она станет смертельной для вас.

— Это еще почему?

— Останавливая таймер боеголовки в ракетной шахте, я получил критическое облучение. Меня тошнит, у меня кружится голова и, фактически, я уже покойник — жить мне осталось лишь несколько часов. Вот — смотрите сами…

Когда я включил «неисправный» счетчик радиации, поднеся его датчик к себе — Милевич аж побледнел на глазах и отшатнулся от меня, как от чумного!

— А как же… Что ж теперь со мной-то будет?!

— Надевайте скафандр — он вас надежно защитит, а от нескольких минут нахождения рядом со мной с вами ничего не случится. Но вот ехать с вами дальше я не могу. Я останусь здесь, закрою шлюзовые ворота и умру, как герой, спасая бункер. А вы… Когда будете там, в Свее — поднимите бокал шампанского в память о человеке, который сегодня спас вас!

С этими словами я обессиленно рухнул на диванчик мотовоза — сил у меня действительно не оставалось. Сейчас моя судьба находилась всецело в руках Милевича.

— Что ж… — борясь с собой, произнес начальник связи. — Я прекрасно вас понимаю — ведь в глубине души я тоже патриот. И я тоже знаю, что такое офицерская честь! Я… Я остановлю мотовоз за воротами и помогу вам их закрыть.

Вот такого я уж точно не ожидал! Оказывается, даже в душе у распоследнего негодяя имеется струна порядочности — главное, суметь к ней подобраться! В одиночку я действительно не смог бы повернуть ворот колеса, затворяющего бронедверь шлюза — слишком тугим оно оказалось, а я уже сильно ослаб.

А вот так, вместе, мы это сделали! И теперь, стоя по разные стороны закрывающихся ворот, мы смотрели друг на друга через стекла скафандров, отдавая друг другу воинскую честь. И каждый из нас был благодарен другому за собственное спасение. А, когда створка шлюза опустилась, превратив мир в темноту — я открыл глаза.

Я сидел в уютном потертом кресле, передо мной горел призрачно-зеленый огонь камина бойлерной печи электростанции, а на моих коленях, свернувшись калачиком, спал Смайлик. Да, я снова сделал это! Грезы признали свое поражение! И Тьме я сегодня тоже не сдался!

«С возвращением, Повелитель», — сухо и буднично произнес профессор-лич Валериант Эллари Амаретто, а его зеленые глаза, запавшие в обтянутый кожей череп, выразительно сверкнули. — «Я знал, что вы победите и в этой битве с Грезами!»

— Я-то победил, но вот моя многострадальная левая рука… Хм… Рука двигается и почти не болит. Что такое волшебное вы с ней сделали?

«Да практически ничего: зашил рану, залил лечебной водичкой и перевязал — дальше само заживет. Мне не привыкать — в своей прошлой жизни вы не раз вываливались в бункер с вывихами, переломами и колото-резаными ранами. Хуже было бы, если б вас пришлось искать по всему бункеру. А так вы сами почти до меня добрались».

— Где вы меня нашли?

«Рядом с забетонированным входом в железнодорожный тоннель. Там и идти-то было пару десятков шагов, но вы сделали это, находясь в бессознательном состоянии. Тем не менее, к моему приходу вы потеряли слишком много крови и фактически находились на грани жизни и смерти».

— Вы сделали мне переливание крови?

«Откуда бы я ее взял в бункере, если вы здесь — единственный живой человек? Нет, на этом свете вас удержал вот этот черныш — после того, как я наложил на вас двоих заклятие переливания жизни. У кошек, как известно, девять жизней, так что с него не убудет».

— А видели ли вы там что-нибудь еще? Что-то необычное, с вашей точки зрения?

«С моей точки зрения все живое кажется необычным», — иронично хмыкнул мертвый профессор. — «Но да, видел, если вы так уж хотите про это знать. Когда я вас нашел — ваша аура выглядела совершенно черной! Однажды я уже видел нечто подобное — в последние мгновения своей жизни. Такая же аура была у Аваллона в часовне на Скале Откровения — перед тем, как Тьма окончательно поглотила его и принесла меня в жертву, подменив мною своего избранника».

— Неужели я, пребывая в Грезах, тоже стоял так близко к пропасти?

«Вряд ли. Ведь вы же не сделали второго шага навстречу Тьме. Или… сделали?»

— Увы, сделал. Хотя и неосознанно, и даже находясь не в своем теле, я скастовал на себя заклинание второго уровня «Дыхание Тьмы». И этого оказалось достаточно, чтобы Тьма оказалась сильнее защиты Света первого уровня.

«Что ж, это многое объясняет. Но решение у вашей проблемы простое: получите защиту Света второго уровня, и тогда баланс стихий в вашем сознании снова будет восстановлен».

— И как же это сделать?

«Этот вопрос уже не ко мне. Обратитесь к тем, кто поклоняется стихии Света. Они быстро наставят вас на путь истинный!»

— Я сделаю это сразу же по возвращении в Благодать. Кстати говоря, сейчас я чувствую себя не так уж и плохо — исчезло бремя слабости и изможденности, которое ощущалось после года отсидки в железном подземелье. Сейчас у меня такое ощущение, будто энергии во мне порядочно прибавилось. Это тоже ваших рук дело?

«Совершенно верно — я восстанавливал ваш организм призрачным огнем своего камина. Правда, после этого вы стали еще немножко более мертвым. Но ваше нынешнее тело молодое, здоровое и крепкое, так что вы это как-нибудь переживете».

— Да уж, как-нибудь переживу — люди с самого рождения начинают умирать. Сколько я проспал в вашем некротическом солярии?

«Уже вторые сутки пошли».

— Бог ты мой, сколько времени потрачено впустую! А наши там, наверное, уже столицу заняли и празднуют — без меня! Смайлик, хорош дрыхнуть — мы отправляемся в Благодать сейчас же! А вам, профессор Валериант, большое человеческое спасибо за то, что вы для меня сегодня сделали! Не скучайте тут в мое отсутствие. Я обязательно вернусь и загляну снова к вам на огонек!

«Возвращайтесь, мой Повелитель. Мой зеленый огонь будет гореть для вас вечно».