Торговцы Удачей

Дмитрий Александрович Залецкий, 2022

В мире Священного Союза Королевств Эну, где на тронах сидят короли разной степени испорченности, а темные эльфы холят раненую гордость, и мечтают вернуть былое величие, где могущественные маги Укромного замка редко вмешиваются в мирские дела. Для ловких и бесстрашных обладателей особых талантов, не страдающих от излишней щепетильности, всегда найдется работа. Прекрасная и смертоносная полуэльфийка Морни и её болтливый напарник гоблин-стрелок Хруст, как раз из таких. Когда судьба свела их с необычайно дружелюбным варваром и толпой охотящихся за ним разъярённых стражников, они не смогли остаться в стороне. Тогда они еще не знали, что переходят дорогу не только честолюбивому безжалостному герцогу, но и таинственному магу-убийце, который неотвратимо идет по их следу.

Глава 2. Ночью в лесу

Огромная фигура варвара неслась через ночной лес. Звезды давали немного света, и его глазам этого было достаточно. После выхода на поверхность воры и разбойники стали рассеиваться, поодиночке и небольшими группами они стремились убраться как можно дальше. И гермериец вскоре остался один. Мощные ножищи без устали мчали его вперед. Кусты, бревна и прочие препятствия он перепрыгивал с легкостью пумы.

Но голоса преследователей, перекликающихся между собой, все равно приближались.

Оказалось, что маленькая лесная таверна была окружена тройным кольцом стражников. И внешняя граница самого широкого из них была совсем рядом с выходом из тоннеля.

Толпа разбегающихся по лесу преступных элементов привлекла внимание стражи, и начались массовые ночные догонялки.

Но варвару пока удавалось не попасться.

Между тонкими стволами молодых кленов мелькали огоньки факелов.

Гораздо ближе, чем хотелось бы.

Он все время менял направление, в зависимости от того, с какой стороны слышал преследователей. Его загоняли, как дикого зверя, и это ожидаемо закончилось тем, что он выбежал прямо на засаду.

Справа и слева плотно растущие дубы образовывали естественные стены. Сзади настигала погоня. А прямо перед гермерийцем была дюжина стражников, вооруженных мечами, щитами и копьями.

Их командир, отличающийся позолоченным шлемом и усами, выкрикнул приказ:

— Именем короля, сдавайся, Гронан! У нас приказ доставить тебя живым! Сложи оружие, не сопротивляйся, и тебе не причинят вреда!

Копейщики, стоящие к варвару ближе всего, невольно отступили на полшага. Таким свирепым стало его лицо.

— Именем короля?! — повторил варвар сдавленно. — Короля? Да как вы смеете?! Вы же знаете, кто я! Изменники! Немедленно уберите оружие, и принцесса Филини простит вас! — проорал он. И на лице его была беспомощная горечь пополам с яростью. Он знал, что в его словах нет смысла, но молчать не мог.

В ответ командир стражников молча махнул рукой. И пара копейщиков двинулась на варвара. Но они тут же резко отступили, уворачиваясь от неимоверного куска острой стали. Варвар яростно махал огромным двуручником, отгоняя врагов. Правда, держал он его совершенно неправильно. Одной рукой, стоя боком вперед и вытянув перед собой на всю длину. При этом он держал ровную осанку, и попеременно приседал, сгибая колени в разные стороны.

Но тяжелый меч мелькал с ужасающей быстротой, и знакомиться с ним поближе не хотелось никому.

— Взять его! — приказал командир.

Солдаты стали потихоньку окружать варвара. Сзади показалось еще четверо воинов. Он оказался в кольце.

— Не вынуждайте меня!!! — проорал варвар. И в голосе его слышалось искреннее сожаление.

Гронану приходилось вертеться, чтобы не давать к себе приблизиться. Несмотря на свои габариты, он был быстр, как рысь. Но все же не мог бить во все стороны сразу.

Наконец один мечник набрался смелости и бросился прямо на Гронана. Тот встретил его выпадом прямо в центр щита. Удар оказался столь мощен, что лезвие пробило и щит, и держащую его руку в кольчужном рукаве. Варвар дернул свое оружие вверх. Вопящий от боли стражник упал на землю, держась за культю. Обломок щита оказался нанизан на меч, как бусина на нитку. Вместе с отрубленной рукой.

Глаза варвара расширились от ужаса.

— О Пэр-Пэр, сколько крови!!! — взвизгнул он и бросил свой меч, словно тот обжег ему пальцы.

Обрадованные стражники тут же сдавили его со всех сторон. Но с ног свалить все равно не смогли. Молодой стражник оказался прижат к варвару давящими сзади товарищами. Его нос уперся прямо в загорелую грудную мышцу.

— Как ты смеешь? Хам!!! — взревел варвар, и стражник получил такую мощную пощечину, что отлетел на десяток шагов.

Некоторое время продолжалась борьба. Варвар был силен, как бык. Но все же почти два десятка воинов общими усилиями смогли повалить его на землю и связать.

Покалеченному воину перевязывали руку в небольшом отдалении.

Командир взирал на лежащего у его ног Гронана с нескрываемым разочарованием.

— А я еще боялся, что нас слишком мало, — сказал он, положив одну руку на пояс, а второй поглаживая черные усы. — Это и есть знаменитый Гронан, первый меч Эннерении? Ты даже некого не убил. Ты вообще не умеешь драться. Ты позор Гермерии. Похоже, король Фолиун держал тебя при себе для красоты. Как страшного, но бесполезного истукана.

— Не смей произносить его имя!!! — рявкнул варвар. — Я… я сегодня сам не свой! А если б я был самим собой, клянусь… — повинуясь жесту командира, солдаты заткнули варвару рот белой тряпицей.

Неожиданно гермериец вскочил и пнул командира в ногу. Раздался явный хруст костей. Тот с воплем упал на траву, а воины снова стали укладывать варвара. На этот раз его руки были прижаты к телу толстыми веревками, свободной оставалась только голова. Ей он и бил, как молотком. Один за другим воины падали без сознания с помятыми шлемами…

Веревки на его широких плечах затрещали…

— Не дайте ему освободиться! — крикнул командир, сидя на земле и держась за сломанную ногу.

Солдаты стали обматывать Гронана новым слоем веревок.

Поседевший воин, который до этого бинтовал покалеченную руку несчастному бедняге, помог командиру встать.

— Ну что, Хелиун, доволен? Хорошо, что ты не помянул его маму, а то вообще б убил.

— Заткнись, Мавриун, — ответил командир, опираясь на его плечо, — похоже, это Адуминасэново отродье наградило меня хромотой.

— Давай подальше отойдем. А то он сейчас вырвется и загрызет тебя.

— Пошел ты в задницу, — улыбнулся Хелиун. — Валите его! Живее! У нас еще впереди неблизкий путь.

Воины поднажали — и варвар снова оказался на земле…

Через несколько минут группа усталых и побитых воинов плелась по старой запущенной дороге, через ночной лес, неся связанного варвара на наскоро сооруженных носилках.

Кто-то нес в руках помятые шлемы. Самый невезучий баюкал обрубок руки.

— Слыхал я, что гермерийцы слабых новорожденных мальчиков сбрасывают со скалы, чтобы выживали только самые сильные, — мрачно пробормотал один солдат.

— Да? — ответил другой, неся в руке шлем, помятый ударом Грононого лба. — А я слыхал, они сбрасывают со скалы всех, а назад забирают только тех, кто при падении цел остался…

Командир опирался на палку и шипел от боли на каждом шагу.

Особо важное задание было выполнено. И с куда меньшими потерями, чем он рассчитывал. Но все же радоваться не хотелось никому.

Вдруг на небольшом отдалении, справа от дороги возникла маленькая фигура. Свет факелов её не достигал, но по очертаниям огромных ушей и рукам до колен в ней не трудно было опознать гоблина.

— Стражники-какашники! — крикнул он противным хриплым голосом.

Должно быть, кто-то из того сброда, что они распугали. Никому гнаться за ним не хотелось.

— Пошел вон, пока цел! — крикнул командир.

Но тот продолжал кричать свою дурацкую дразнилку.

— О боги, Сотун, сбегай, отпинай мелкого ублюдка, — сказал командир, и самый молодой воин, с красным отпечатком пятерни на щеке, бросился исполнять приказ.

Гоблин, разумеется, сразу кинулся на утек, но Сотун был полон решимости исполнить приказ. Они оба скрылись в ночном лесу.

— Вперед, он нас догонит, — махнул рукой командир.

Однако время шло, а Сотун так и не вернулся.

Хелиун оглядел свой отряд, в котором осталось всего тринадцать человек…

Стоп! Как тринадцать? Без Сотуна должно быть пятнадцать!

Он тут же провел перекличку. Так и есть, кроме Сотуна, еще двое бойцов бесследно пропали. И никто не мог вспомнить, в какой момент.

В Эннеренийских лесах не водилось нечести. Не робкого десятка, опытный воин, Хелиун не боялся темноты. Скрюченные ветки ночного леса не напоминали ему когтистые лапы неведомых монстров. Но факт остается фактом. Его люди пропали. По неволе начнешь думать всякое.

Ему стало не по себе.

Перестроившись плотной колонной, защитив фланги и тыл щитами, со строгим приказом не терять друг друга из вида, солдаты двинулись дальше.

— Ваше превосходительство, разрешите обратиться! — подал голос один из воинов.

— Разрешаю, — неохотно ответил Хелиун.

— Возможно, наши люди живы и нуждаются в помощи, разве не наш долг попытаться помочь им?

Хелиун поморщился.

— Мне и самому не по нутру бросать своих, сынок. Но наш первейший долг — доставить эту гору мяса в столицу как можно скорее. Это приказ государственной важности. Возможно, это враги королевства пытаются помешать нам, но их слишком мало чтобы напасть в открытую. Возможно, судьба всей страны сейчас зависит от нас.

— Но как же Сотун и…

— Заткнись и шагай.

Солдат угрюмо подчинился.

Новое построение двигалось медленно.

Нести щиты воздетыми было тяжело, и Хелуину то и дело приходилось покрикивать на тех, кто опускал их слишком низко. Люди были измотаны ночной погоней и всем остальным.

То и дело начал появляться гоблин и вновь кричать незамысловатые оскорбления.

Сейчас он не на шутку пугал. Казалось, это злой демон принял его облик, чтобы заманить в чащу незадачливую жертву.

Стражники держались, не реагировали, и вскоре гоблин исчез.

— Правду мне мама говорила, не обращай внимания, и они сами отстанут, — сказав эти слова, воин снял шлем и с облегчением утер пот со лба.

А через мгновение рухнул мертвый с арбалетной стрелой в голове.

— Твою мать! — заорали сразу десяток глоток.

Откуда прилетела стрела, никто не видел.

Кто-то из воинов начал молиться. Кто-то ругался в голос.

Медленно, но верно стала нарастать паника.

— Не дрейфь, собачьи дети! — рявкнул Хелиун. — Щиты выше, плотнее строй! Шлемы не снимать! Шире шаг, если жить хотите.

Обратившись в подобие короткой бронированной гусеницы, отряд продолжил двигаться со всей возможной поспешностью.

— Эх, а у меня невестка на сносях, — пробормотал Мавриун, — думал, этот год дослужу и уйду в отставку, с внуками нянчиться…

— Заткнись, Мавриун, — шикнул на него Хелиун. — Мы еще у твоего внука на свадьбе гулять будем! Главное, добраться до лошадей. Немного осталось.

Сейчас идея оставить лошадей подальше, чтобы они своим ржанием не предупредили неприятеля об их приближении, уже не казалась ему такой удачной.

Должно быть, неведомые враги тоже знали, что осталось немного. А потому перешли к решительным действиям.

На правом фланге взорвалась бомба, не мощная, скорее даже, дымовая шашка, но пара стражников, которые видели, кто её бросил, упали без сознания. Строй был нарушен. И без того не лучшая видимость пропала совсем. Все заволок густой черный дым.

Солдаты не видели друг друга. Послышался топот, казалось, несметного множества ног. Кто-то приближался. Кажется, со всех сторон. Напуганные воины орали. Из черного дыма стали раздаваться душераздирающие крики.

Хелиун и еще один воин одними из первых выбрались за границу дыма.

Но воин тут же упал как подкошенный, сраженный черным кинжалом, который шарахнул его рукоятью по голове. Кинжал метнули сзади, из дыма. Хелиун бросился на землю и закрыл голову руками. Его зрачки расширились от ужаса, когда он увидел, как черная энергия обволакивает клинок, воткнувшийся в землю рядом с ним. И кинжал, выскользнув из почвы, с диким вращением улетел обратно, скрываясь в дыму.

С четырех сторон из черного облака вырывались насмерть перепуганные воины. Всего четверо.

Хелиун хотел отдать команду. Подозвать их к себе. Но едва он открыл рот, его заткнула рука в кожаной перчатке. Кто-то схватил его сзади и утащил за ближайшее дерево, где никто не мог видеть, что с ним случилось.

Остальные стражники бросились врассыпную, но не смогли убежать далеко.

Одного за другим их настигали летающие кинжалы. Вращающиеся с жутким свистом, они коршунами клевали их в спины, а затем уносились обратно в ночною тьму.

Должно быть, они были смазаны ядом, потому что воины падали даже от пустяковых порезов.

Дым над полем боя рассеялся.

Звезды осветили множество неподвижных тел, лежащих на траве в полном беспорядке. Некоторые были окровавлены. Некоторые без признаков насильственной смерти.

Шевелился только Гронан, напрягая все свои огромные мускулы, силясь разорвать толстенные веревки, которыми его привязали к носилкам.

Пока они не поддавались, но он не оставлял попыток.

Варвар ворочался и пыхтел, лежа среди груды тел, один ночью в лесу.

Связанный.

Если бы существовал список самых незавидных положений, это непременно вошло бы в первую десятку.

Пока глаза застилал дым, он, как и все, ничего не видел. Его уронили на землю. Но нападающие на отряд, кто бы они ни были, его не тронули.

Когда видимость нормализовалась, он обнаружил себя в одиночестве.

Потом вдали послышался свист стали, и четыре ужасных крика.

И тишина.

Варвар удвоил свои усилия, но спеленали его на совесть. Он был полностью поглощен своим занятием, пока его внимание не привлекло вежливое покашливание.

Если бы он не был сейчас абсолютно не способен двигаться, он бы подскочил, как ужаленный.

Он лежал на боку, поэтому его взгляд двигался снизу вверх. Сначала он увидел две пары ног. Одни женские и стройные, в кожаных штанах, вторые короткие, как у ребенка, и кривые, как у ветерана кавалерии, в старых серых портках, и с руками, свисающими ниже колен.

Обладательницей первой пары ног была темная эльфийка, в облегающем черном наряде и темно-синей накидке, странно невысокая для своего народа. А второй — гоблин в некогда белой, а сейчас желтой рубахе. И жилетке с множеством карманов. В руках он держал небольшой необычного вида арбалет. С какой-то надстройкой в виде шестеренок. Эльфийка казалась не вооруженной, пока вдалеке не послышался стремительно нарастающий свист, а затем подняла руку, чтобы поймать устрашающий черный кинжал, летящий прямо ей в ладонь. Затем она одним плавным движением убрала его в ножны на поясе. Её накидка на миг распахнулась, и варвар успел увидеть, что у неё на поясе кинжала ждал брат-близнец.

— Я тебя помню! — обрадовался Гронан. — Это ты подсказала мне, куда бежать! Да благословит тебя Пэр-Пэр! Ой…То есть, Лорд Грома!

Морни усмехнулась.

Она присела рядом с ним на корточки и начала водить над ним руками, прикрыв глаза и шепча заклинание.

— Что ты делаешь?! — вскрикнул Гронан и задергался еще неистовее в тщетных попытках освободиться.

— Расслабься. Я не сделаю тебе ничего плохого, — тихо ответила Морни. — Мне просто интересно, кто ты такой.

— Какая невоспитанность! — возмутился варвар. — Могла бы просто спросить.

Он чувствовал необычное, но приятное прикосновение. Будто ему по вискам водили кончиком кошачьего хвоста.

— Кто ты? — решил последовать его совету Хруст и хрустнул пальцами.

— Я Гронан, гермериец! Верный слуга покойного короля Фолиуна и телохранитель принцессы Филини!

— Покойного? Он же вроде с утра был жив! — удивился Хруст.

— Известие… — в уголках глаз варвара что-то заблестело, и он отвернулся насколько мог, — пришло сегодня утром. Его величество почил…

— Заткнитесь, вы оба, — грубо буркнула Морни, — вы мешаете мне сосредоточиться.

Мужики послушно умолкли только для того, чтобы она через минуту сердито встала и устало уронила руки.

— Долбаное дерьмо! — выругалась она. — Не работает!

— Что не работает? — спросил Хруст.

— Чары истинного обличья. Кто бы ни был этот тип, это не иллюзия. И не превращение. Это тело настоящее.

— Конечно, настоящее! Я же сказал вам, я Гронан…

— Заткнись, — оборвала его Морни. — Ты такой же гермериец, как я дочь Пэр-Пэра.

Хруст захихикал, представив её в рясе кроткой монахини.

— Кем запряжена колесница Лорда Грома? — спросила она.

— Вороными конями! — не задумываясь, ответил варвар.

— Козлами. Рыжим и черным. Ты, разумеется, знаешь их имена?

— Золотое копытце и Черныш! — не моргнув глазом, выдал варвар.

Морни удивленно изломила бровь.

— А ты не из тех, кто легко сдаётся, да? Тангнихайм и Тангрихайм.

Варвар насупился, как обиженный ребенок.

— Послушай. Мы тут с Хрустом расправились с тьмой народа, чтобы тебя освободить. Ты мог бы быть хоть капельку благодарным и утолить мое простое женское любопытство. Нам очень интересно, кто же ты на самом деле.

Хруст, который в это время бродил среди тел и снимал с них сапоги, кольца и амулеты, подал голос:

— Да-да! Жуть, как интересно.

— Тогда почему я все еще связан? — сурово глядя, спросил варвар.

— Как раз на тот случай, если ты заупрямишься и захочешь оставить нас с носом.

Гронан умолк и задумался.

— Поклянись, что, узнав мою тайну, ты никому её не расскажешь. И не станешь чинить мне препятствий в осуществлении того, что я задумал.

— Да боги упаси, — махнула рукой Морни. — Клянусь тенью Гидры над рекой, что твою тайну не расскажу никому и не стану чинить тебе препятствий в исполнении задуманного, — она усмехнулась, — за исключением случаев, когда от этого будет зависеть моя жизнь, здоровье и жизнь и здоровье тех, кто мне дорог.

— Ладно, — буркнул Гронан. — Развяжи меня, и я все расскажу.

— Замри, — огненноволосая воительница склонилась над ним, клинок её кинжала вновь окутало колдовское черное пламя, легким взмахом она рассекла веревки, как пустое место.

— Расскажешь по пути, очень скоро здесь появятся друзья наших друзей.

Гронан окинул взглядом разбросанные повсюду тела.

— Вы что их всех… — с ужасом в голосе проговорил он.

— Ага, конечно, мечтай, — усмехнулся Хруст. — Госпожа Сопливое Сердце редко доделывает дело до конца.

— Заткнись и шевели батонами!

Через несколько мгновений все трое скрылись в чаще.

Спустя четверть часа некоторые воины начали постанывать и шевелиться.

— Кто на нас напал? Где я? — слышались растерянные голоса.

Мавриун сел на задницу, потирая гудящую голову.

— Кажется, это был тот гоблин. И еще кто-то…

— Всего двое?

— У них было волшебное оружие, и этот дым…

— Так, ребята, я думаю, если мы скажем, что пленника государственной важности у нас отжал гоблин с волшебным дымком, нам мало не покажется. Поэтому… Все согласны, что их было больше, чем нас?

Воины начали грустно соображать.

— Их была сотня.

— Две сотни.

— И еще тролли! И чародей!

— Тролль-чародей!

— Моя школа! — довольно пробормотал Мавриун. — А где Хелиун? И какого фырдунса вы все разулись?

* * *

Ранее, вечером того же дня в Лиллузе, столице Эннеренийского королевства, в королевском замке принцесса Филини давала аудиенцию герцогу Лакроуну.

Аудиенция была совсем не правильная. Во-первых, она проходила в личных покоях принцессы, а не в зале для приемов. Убранная в розовых тонах и заставленная рядами кукол и мягких игрушек комната мало располагала к важным разговорам. Во-вторых, в неприлично поздний час. Третьим и самым неправильным было то, что принцесса была привязана к креслу. Шелковыми шнурами, деликатно, но надежно.

Герцог был вторым по богатству и влиянию человеком в стране. До сегодняшнего утра, когда стало известно о смерти монарха.

Многие бы назвали герцога его правой рукой и близким другом. О да, он многие годы усердно работал ради этого…

Первый лорд Эннерении был среднего роста сорокалетним мужчиной, жгучим брюнетом и обладателем тонких щегольских усиков. Его блестящие волосы были зачесаны назад, он был одет в строгий, но не лишенный украшений наряд из черного шелка.

Герцог вальяжно сидел в кресле напротив принцессы, закинув ногу на ногу, и крутил ус своими маленькими белыми пальчиками.

Он надменно смотрел на принцессу, холодно, с подавленным раздражением.

Он знал её с рождения и позволил себе держаться подобным образом впервые, за все шестнадцать лет их знакомства.

Принцесса Филини, хрупкая юная красавица, с длинными прямыми волосами цвета пшеницы, сидела прямо и твердо. Её лицо превратилось в непроницаемую каменную маску, лишь в уголках губ застыла кривая усмешка.

Герцог Лакроун никогда прежде не видел у принцессы такого лица.

— Я вижу, наш утренний разговор не произвел на вас должного воздействия, ваше высочество, — сказал Лакроун.

Принцесса хранила молчание.

— Объясню вам еще раз. Ваша помолвка с принцем Аларэном расторгнута. Послание отправлено и получено. Повернуть все вспять уже невозможно. Королевство Энотера отнеслось с пониманием, принимая во внимание вашу утрату, и не имеет никаких обид. Но если вы вдруг снова передумаете, это уже будет явным неуважением. Надеяться, что ваш глупый варвар вернется и вызволит вас, верх наивности. Даже если он не утонул после этого пошлого прыжка с башни. Его уже, скорее всего, схватили. Вы упрямитесь совершенно напрасно, все, чего вы добьётесь, — ваши собственные муки.

Принцесса продолжала молчать.

— Я еще раз прошу вас понять. Я вам не враг и не злодей. Я просто пекусь о благе королевства. Мне больно видеть вас в таком положении, — он театральным жестом прижал ладонь к сердцу. — Но вы не оставили мне выбора. Воистину вы оказались розой, имеющей шипы, клянусь Пэр-Пэром, вы проявили отвагу, достойную ваших великих предков. Но вы направляете её совершенно не в то русло. Смерть вашего отца, — он сделал паузу и прижал пальцы к глазам, будто сдерживал слезы, — поставила королевство на край пропасти. Без твердой руки паника и неуверенность в завтрашнем дне могут привести к катастрофическим последствиям. Вот почему нужно обеспечить преемственность власти. Правитель должен быть эннеренийцем, опытным государственным деятелем, внушающим уважение. И без ложной скромности скажу, что я лучший кандидат на эту роль. И наш с вами брак необходим, чтобы спасти королевство. Я просто желаю видеть…

— Потроха, — перебила его принцесса.

— Что, простите? — оторопел герцог.

— Все, что ты увидишь — это твои потроха, после того как я вырву их из твоего лживого брюха, — сказала принцесса, не меняясь в лице.

Сказать, что герцог был поражен, значит ничего не сказать.

Все, кто хоть сколько-нибудь знал принцессу, могли подтвердить, что она сама доброта и кротость. Последний случай, когда она кому-либо угрожала, произошел, когда ей было пять лет. Отцу на ушко. Что она не будет есть кашу, если ей не разрешат кататься на пони.

Некоторое время герцог молчал, пытаясь осознать услышанное.

— Горе утраты омрачило ваш разум, — высказал он вслух свой вывод. — Вы не в состоянии внять моим словам. Это в высшей мере прискорбно. Я пропущу мимо ушей эти ужасные речи. Молю Пэр-Пэра…

— Молить ты будешь о пощаде, когда я до тебя доберусь. Но ты её не получишь, будь уверен, — снова перебила его принцесса. — И закрой уже свою пасть. От лжи и трепа у меня голова болит, а от тебя ничего другого не дождешься.

— О мой Пэр-Пэр! Принцесса! Я начинаю терять терпение!

— Это еще ничего, скоро ты потеряешь голову.

— Хватит!

Герцог вскочил и гневно топнул ногой.

— Извольте прекратить!

— А то что? — принцесса глумливо изогнула бровь. — Ты ничего не можешь мне сделать, жалкий словоблуд. Лорды во мне души не чают. Если я пропаду слишком надолго, твоя голова окажется на колу быстрее, чем гном выпьет пинту пива. А когда я наконец отсюда выберусь, молчать о том, какая ты вероломная тварь, я не наме… не намерена, — запнувшись в конце, сказала принцесса.

— Ну что ж, — герцог прошелся по комнате и отвернулся к стене, чтобы она не видела играющую на его лице злорадную улыбку. — Пэр-Пэр свидетель, я этого не хотел. Дефиун!

В покои тут же вошел стоявший за дверью воин в позолоченных доспехах, с вытянутым лицом и выпученными глазами, капитан личной гвардии Лакроуна. Вместе с ним в покои принцессы вошел крепкий пузатый мужчина, с голым торсом, зато в красной маске-колпаке. Палач вволок в комнату связанную женщину. Круглолицую упитанную тетю, в обычном для дворцовых слуг опрятном скромном платье и трогательном белом чепце. Её рот был заткнут кусочком ткани. Хоть сейчас её лицо и было искажено страхом, её почему-то очень легко было представить раздающей детям горячие пирожки.

Палач поставил женщину на колени и приставил нож к горлу.

Лакроун придал лицу выражение глубокой печали и снова повернулся к принцессе.

— Вы правы, ваше высочество, вам я ничего не могу сделать. Даже малейший синячок на вашей нежной коже может стать поводом для ненужных волнений. Но, — герцог снова уселся в кресло напротив принцессы. — Этой несчастной не так повезло.

— Кто это? — принцесса недоуменно изогнула бровь.

Глаза Лакроуна расширились, как у совы. Щеки Дефиуна побледнели. Отвисшая челюсть палача была видна даже сквозь колпак. Тетя издала самое удивленное мычание, которое только возможно.

— Вы что, схватили не ту женщину? — грозно спросил герцог.

— Ты что, дубина, привел не ту бабу!? — рявкнул на палача капитан.

Палач молча в упор уставился на тетю. Та отчаянно мычала, кивала головой и махала связанными руками.

— Никак нет, ваша светлость, — пробубнил палач.

— Никак нет, милорд! — отрапортовал Дефиун.

Лакроун уронил лицо в ладони.

— Меня окружают идиоты, — тихо сказал он.

— Женщина та самая, ошибки быть не может, милорд, — продолжил Дефиун и щелкнул каблуками.

— Ну так кто это? — снова спросила принцесса, чем вызвала новый бессловесный вопль связанной женщины.

— Я должен отдать вам должное, ваше высочество, — сказал Лакроун. — Вы блестяще умеете владеть лицом. Но та, что вам дороже всех, после отца, разумеется, да будет Пэр-Пэр милостив к нему, ваша старая няня, это, боюсь, достояние общественности. Поэтому прошу, избавьте меня от вашего лицедейства.

Принцесса выслушала это, не проявив ни малейшего интереса. И ничего не ответила.

— Итак, ваше высочество. Мне бесконечно жаль, что приходится прибегать к таким ужасным методам. Но вы своим безрассудным поведением не оставили мне выбора. Или вы здесь и сейчас дадите мне клятву, что через месяц, как только кончится траур по королю, добровольно и с соблюдением всех положенных церемоний, станете моей женой. Или, боюсь, вы видите эту очаровательную женщину последний раз.

Герцог усилием воли подавил готовую проступить на лице улыбку. Он уже готовился услышать от принцессы пламенное согласие, заверение покорности и мольбы не трогать её драгоценную няньку.

— Режьте.

— Ну что вы, ваше высочество, не стоит, разумеется, я… — Лакроун уже начал произносить заготовленную речь, как вдруг понял, что она не к месту. — Что вы сказали?

— Режьте. Убивайте её. Я увер… уверена, что она будет только рада пожертвовать собой, лишь бы страна не оказалась в твоих скользких ручонках.

Няня замычала и отчаянно замотала головой.

— Видите? Она хочет сказать, что ваши угрозы ей нипочем, — довольно ухмыльнулась принцесса.

— Прекратите ломать комедию! — герцог вновь топнул ногой.

Дефиун, палач и няня испуганно сжались. Они знали, что этим утром он приказал повесить повара за холодный суп. На лице принцессы не дрогнул ни один мускул.

— Ваше высочество, — продолжил Лакроун, — я восхищен вашей решимостью. Но я уверен, что, если вы прислушаетесь к своему сердцу, вы поймете, что не хотите этого. Одно мгновение жестокости не стоит целой жизни мучительного раскаяния.

Герцог мало надеялся на результат своих слов. Но, к его удивлению, принцесса грустно уставилась в пол.

— Да уж. Сердечко-то нежное… У меня, в смысле. Добрая я, задери меня фырдунс. Такого я бы не простила… Себе.

Все почтительно внимали этой странной речи.

— Так что же, ваше высочество, каков ваш ответ? Вы клянетесь выйти за меня?

— Я клянусь, — монотонно произнесла принцесса, не поднимая глаз, будто сломленная, на деле же пряча ухмылку, — что до дня нашей свадьбы, весь свадебный день, до момента, как мы с тобой предстанем в храме перед жрецом, что попросит нас произнести брачный обет, и после заключения брака, я клянусь, что ни словом, ни делом не причиню вреда тебе и не расстрою твой подлый замысел. И постараюсь, чтобы помеху во мне ты не увидел.

— Надеетесь, что кто-то спасет вас прямо у алтаря? — немного удивился герцог. — Должно быть, иначе вы просто не могли, — он решил, что, если оставить своей наивной пленнице призрачную надежду, она будет еще покорнее. — Мне это подходит, — он довольно кивнул.

На выходе из её покоев герцог бросил:

— Развяжите её!

Дефиун отстал от него, чтобы отдать распоряжения паре гвардейцев, дежуривших у покоев её высочества.

— Принцессу развязать и отпустить. Больше препятствий никаких её высочеству не чинить. Ведите себя почтительно, предупредительно и расторопно.

— Господин капитан, нам бы это… — гвардеец смущенно потер шею. У него были разбиты губы, а под левым глазом красовался свежий фингал. Его напарник выглядел не лучше. — Подкрепление.

— Зачем? — удивился Дефиун.

— Ну, принцесса… Она…

— Она очень больно дерется, господин капитан, — сказал второй. — Сегодня утром, когда мы её поймали при попытке бежать, мы…

— Мы её еле удержали впятером, господин капитан, — вновь сказал первый.

— Да, поэтому мы просим подкрепление.

Дефиун согнулся в приступе безудержного хохота. Он пытался что-то говорить, но давился словами и смеялся вновь. Гвардейцы терпеливо ждали по стойке смирно. Закончив веселье, капитан утер слезы.

— Вы, двое здоровых воинов, боитесь одну маленькую девушку? Она весит вполовину меньше, чем каждый из вас!

— Но господин капитан…

— Отставить разговорчики! Еще раз услышу подобную чушь, получите у меня плетей! А теперь живо развяжите её высочество!

После этих слов капитан твердой походкой ушел вслед за герцогом.

Гвардейцы осторожно вошли в покои принцессы. Она все еще сидела привязанная к креслу в центре комнаты.

— Шевелитесь, тролье отродье! — рявкнула она. — Я бить не буду, сильно.

Уже взявшиеся за её путы гвардейцы после этих слов замерли, как вкопанные.

— Да ладно, шучу, вообще бить не буду. Развяжите меня уже! Клянусь рогами Тангрихайма, я страшно хочу отлить!