Последний праведник. Часть 1. Мирай

Джулия Рати, 2022

Человечество застыло на закате существования. Жизнь людей сосредоточилась в злачных городах. Власть находиться в руках высших, остальным же приходиться выживать, даже находясь внутри укрепленных стен. А что делать? Снаружи еще хуже. Земля превратилась в выжженную войнами и болезнями пустыню. И, поверьте, откушенная хищником голова – далеко не самое страшное, что может там случиться. Падальщики – генетический человеческий мусор. Тут лучше быть мертвым, чем пленным. Мирай родился в укрепленной родовой долине. Но ее пришлось покинуть будучи мальчишкой. Ее выжгли падальщики. Потомок древнего рода, он воспитывается в монастыре как воин. Тело крепнет и обретает навыки, но хранит в себе наследие предков. Воин с душой праведника. Найдя в дневнике погибшего наставника упоминание, о таинственной книге, он устремляется на её поиски. Путь праведника лежит порой сквозь полные порока города, а порой уводит его в пустыню. А та, как оказалось, хранит в себе много сюрпризов.

Глава 1. Решение

…Пятнадцать лет назад…

Запах крови… тяжелый и до тошноты приторный, он бил в нос, впитывался в поры на оцепеневшей коже и оседал железным привкусом на языке. Мальчишка непроизвольно вцепился в наставника и замер, боясь пошевелиться. Сердце Мирая отказывалось верить в случившееся, жесткая ладонь учителя сжала его тонкую руку, и он заставил себя распахнуть глаза. Кровь была повсюду, широкими полосами она тянулась через разбитые в дребезги ворота, мерзкими кляксами расползлась во дворах небольших домов, причудливыми узорами застыла на выгоревших стенах. И больше ничего — ни живых, ни мертвых падальщики после себя не оставляют, только жуткую пугающую тишину. Грудь мальчишки стянул обруч боли — пришло осознание, он потерял всех — отца, мать, сестру, родных и друзей. В этот злополучный день они с наставником покинули укрепленную родовую долину и вышли на вылазку в пустыню. Юный ученик был полон восторга увидеть жизнь за пределами стен. А когда вернулись не осталось ничего, ни рода, ни долины, ни дома.

…

Жесткий толчок в плечо покачнул тело шестилетнего мальчишки и вывел его из воспоминаний. Спина ощутила холод металлических стен. Лучи восходящего солнца только показались над горизонтом и не успели согреть приземистые сооружения в которых ютились небольшие плантации монастыря. Так и оставшись сидеть, Мирай поднял голову, глаза уперлись в колючий взгляд из-под белой выгоревшей челки.

— Что, даже кровососа не убьешь, — грубая усмешка искривила не по-детски жесткие губы Игнара, — слабак…

Взгляд слегка раскосых глаз Мирая соскользнул с ухмыляющегося лица и остановился на огромном комаре, тот присосался к смуглой коже на руке мальчишки. Сидела тварь давно, сквозь тонкую шкурку на тяжелом брюшке просвечивала чистая алая кровь. В нос ударил металлический запах, восприятие вновь потеряло реальность, пелена недавно пережитых воспоминаний на миг заволокла взгляд.

— Да ты и смерти никогда не видел, — мальчишка подался ниже, слова шипением вышли сквозь стиснутые зубы, — что… страаашшшно…

Смерть… с ней Мирай познакомился хорошо. Когда провел ночь на сырой от крови родных земле, когда бился рядом со взрослыми воинами приютившего их торгового каравана, когда затаскивал орущих не своим голосом раненных торговцев. Старые бронированные грузовики были лакомым куском. Для падальщиков днем, ночью для выползающих из-под песка монстров. За каждый день пути пустыня брала дань и платой была чья-то жизнь. Так они добрались до Монастыря Верного Пути. Здесь настоятелем был давний друг наставника, он то и приютил их.

Маска спокойствия сковала детские черты, Мирай медленно поднялся на ноги и откинул в сторону тяжелую накидку. Драка, ее не избежать. Игнар с первого дня не возлюбил новичка. Сильный и ловкий, он смеялся над слабостями, не прощал обид и бил наверняка. А Мирай, не смотря на хорошую подготовку, всегда стоял в стороне от смерти, даже адских кровососов прогонял не лишая их жизни. Праведник…, в закрытой долине его растили в жестких принципах: аскетизм, правдивость, чистота и, пустыня его дери, милосердие. Это бесило до белой дрожи, до скрипа зубов. Тело мальчишки напряглось, мгновение и кулак пролетает в миллиметре от лица Мирая. Еще миг и второй пробивает защиту в корпусе, ребра принимают на себя всю силу бешеного удара. Юный праведник бьет в ответ. Защитить тело и спрятанное в нем знание — его долг. Он должен выжить, сохранить чистоту крови и продлить род. Удар, защита, нападение, костяшки сбиты в кровь, уже настоящий привкус железа на языке, алые потеки на лице врага. Новая атака и два тонких, не по возрасту жилистых тела сплетаются и катятся по земле. Пока не пробивают стенку защитного сооружения и редкие для их мира зеленые ростки посевов не сминаются под их напором.

…

Взгляд настоятеля был прикован к двум детским телам, возраст как одного, так и второго приближался к семи годам, они отлично усвоили многие уроки, а внутренней силы обоим было не занимать, из них выйдут хорошие воины.

— Что, — рука друга коснулась плеча мужчины, — не остановишь их?

— Что ты, — настоятель поморщился лишь тогда, когда проломились стены теплицы, — для них это лучшая тренировка.

— Хм…, ну у тебя и методы.

— А что, — мужчина развернулся, в потускневших голубых глазах застыла усмешка, — вот посмотришь, они станут лучшими.

— Твои слова да Богу в уши.

— Так ты и помолись, — улыбка приподняла морщины на рано постаревшем лице, — это ж по твоей части.

Внезапно сильное тело скрутил мощный приступ кашля, с тяжёлым хрипом воздух вышел из груди настоятеля.

— Так и без легких остаться недолго, — просипел мужчина и глянул на платок. Прозрачные куски плоти, покрытые бурой слизью, застыли на светлом материале. Там же пестрело и несколько пятен крови. Лоб мужчины пробороздили глубокие морщины, его кровь темнела день ото дня.

— Тебе становиться хуже, — беспокойство проявилось на сухом, прожжённом долгими странствиями лице друга, — не будь глупцом, прими мою кровь.

— Здесь всем становится хуже, — взгляд настоятеля вернулся к окну, глаза непроизвольно зацепились за паутину трещин в некогда непробиваемом прозрачном пластике. Все в этом мире приходило в упадок, в том числе и люди… особенно люди. Своим воспитанникам настоятель больше не доверял. Их кровь менялась, у кого-то больше, у кого-то меньше, но неумолимо, день ото дня она становилась все чернее, а с ней и помыслы человека. Сильный разум наставника позволял противостоять ее влиянию, а вот сердца большинства его учеников постепенно отравлялись, — у меня еще достаточно сил, побереги себя.

Тяжелый вздох вырвался из груди мужчины, как изменился их мир… И угораздило его стать настоятелем именно в это время. По молодости он зачитывался хрониками монастыря. Когда-то люди были чисты, сильны, жили долго. Ему даже представить сложно, чем можно заниматься столько лет жизни. А сейчас… Он дотянул до тридцати четырех и был старожилом. Меньше половины населения переваливало за рубеж двадцати пяти лет, большинство уходило раньше. Кого-то валили болезни, кого-то чужие руки. Жизнь перестала цениться. В отличии от белка, что давало мясо. Да, когда растительность, а вместе с ней и животные на планете стали редкостью, люди медленно, но верно начали избавляться от брезгливости поедать себе подобных.

Конечно, были места, где старались сохранить человечность. Те же родовые долины чистокровных откуда друг притащил мальчишку, монастыри, убежища. Даже кое-где в городах удавалось. Но это становилось все сложнее. Перенаселение и скоротечность жизни привели к расцвету пороков. Власти городов не могли, а порой не хотели пресекать это буйство. Приезд друга и его ученика вдохнул в настоятеля новые силы.

— Как думаешь, мы сможем сохранить хотя бы его чистоту, — мужчина кивнул в сторону смуглого мальчишки, ребята, спустив пар в драке, были вынуждены чинить поломанные постройки, иначе придется горбатиться на этих же плантациях не меньше месяца.

— Мы нет, — улыбка оживила аскетичное лицо друга, любопытство в живых глазах не давало оторваться от слаженных движений учеников, — но если Господь пошлет ему защитника, то все возможно.

— Мне жаль, — грусть состарила лицо настоятеля еще больше, — что я не стал таким для тебя, и тебе пришлось обагрить руки в крови.

— Не жалей ни о чем, — товарищ подошел ближе, крепкая рука опустилась на широкое плечо мужчины, — теперь у тебя есть шанс вырастить нового хранителя. Пойди ты со мной, ты не справился бы с этой задачей, — наставник древнего рода праведников на мгновение обнял друга и отстранился, — прости мне пора идти.

— Опять…, — настоятель вздохнул, тревога в очередной раз сжала сердце, — что ж, удачи, друг.

…

— Вау, — восторженный взгляд Мирая пробежался по многочисленным панелям управления бункером, — как здесь здорово!

Наставник обернулся на возглас. Побитое лицо мальчишки покрывали ссадины, верхняя губа припухла, от переносицы под глазами начали расходится два сочных синяка, но это не мешало ему светиться изнутри. Энтузиазм ученика был понятен. Он вырос вдали от технологий. Единственное, что ему досталось — это сила рода и пока еще неполное знание, что он успел открыть в сердце юного праведника.

— Не позволяй ярким оберткам увлечь себя, — лучики морщин разбежались по сухой, потемневшей от солнца коже, — за ними обычно не скрывается ничего хорошего. Посмотри, даже здесь никому не удалось выжить.

— Тогда что мы здесь ищем?

Мирай оторвал глаза от переливающихся разноцветными огнями панелей и перевел взгляд на наставника. Высокая, сухощавая фигура в плотном, выгоревшем костюме выглядела бы весьма сурово, если бы не легкая блуждающая усмешка. Наставник был одержим поисками древних летописей и при любой возможности вырывался в пустыню. На этот раз им повезло, совсем недалеко от монастыря обнаружилось уцелевшее убежище. Отмычка учителя прекрасно справилась с замком на массивной двери бункера. Только вот внутри их встретила тишина и стерильная пустота.

— Ищем мы всегда одно, — наставник провел ладонью по толстой тетради в черном переплете, на идеально гладком пластике стола она смотрелась несколько чужеродно, — то, что может привести нас ближе к Богу, а где мы ищем это уже не имеет значения, не в этом мире.

Мирай подошел ближе к учителю, носа коснулся знакомый запах песка и зноя. Заглянув в текст, мальчишка попытался разобраться в крупном почерке. Это оказалось не сложно, постепенно строки сложились в историю одного человека, что вел дневник. Много сотен лет назад люди, в попытке спастись от очередной войны, ушли под землю. А когда вышли на поверхность то обнаружили…, да ничего они не обнаружили. Пустыня захватила землю, выжившие спрятались в городах, но и эти жалкие остатки человечества нещадно губили мутации и болезни. Кровь людей чернела, вместе с этим их покидал разум, оставалось лишь глухое, животное желание выжить любой ценой. Таких вышвыривали в пустыню на корм монстрам. Но монстрами стали именно они, падальщики заполонили выжженные, никому не нужные территории вокруг городов. Потомки, тех, кто укрылся в бункере бросили все силы на поиски средств против болезни, но ожидаемо не преуспели в этом, а потому вновь закрылись за тяжелой дверью. Так и вымерли в своей чистоте, детей становилось все меньше, пока последний из них не остался один. От скуки одиночества он спасался рассуждениями, а что же лучше — свобода или безопасность? Тайну его решения дневник не раскрывал. Останков в бункере не обнаружилось. Человек либо вышел, закрыв за собой дверь и уже не вернулся. Либо так и умер в стерильной тишине, а роботы уборщики утилизировали тело. Остались лишь записи и очередная насмешка над человечеством — автономно функционирующий опустевший бункер.

— Учитель, — неподдельный интерес застыл в темных слегка раскосых глазах мальчишки, — а что все-таки лучше?

— На этот вопрос нет однозначного ответа, — улыбка согрела аскетичное лицо наставника, — все люди индивидуальны по своей природе, это заложено в нас от Бога, для кого-то лучше свобода, кому-то нужна безопасность. Кто-то будет чувствовать себя свободным только за укрепленными стенами, а для кого-то безопасность обозначает именно отсутствие ограничений. Но и это не главное… главное быть свободным, — учитель приложил ладонь сначала к голове, потом к сердцу, — здесь и здесь.

— Что это значит? — взгляд мальчишки не отрывался от руки наставника.

— Свобода начинается в твоей голове, — учитель усмехнулся, — когда ты не зависишь от чужого мнения и от внешних обстоятельств, не важно заперла ли тебя судьба в клетке или выбросила в пустыню. Но самая главная независимость — это свобода твоего сердца, когда ты полностью полагаешься на Бога и с благодарностью принимаешь все трудности, что Он посылает на твою долю.

— Все-таки свобода, — широкая улыбка разом смела серьезность с лица юного праведника, — эх, жаль, что мы не нашли здесь ничего про Бога…

— Да, — мужчина вернул дневник на стол, — лишь очередная история крушения человеческих надежд. Жаль… что ж, давай поищем еще немного. Но стоит признать, работающий бункер сам по себе весьма ценная находка.

Наставник усмехнулся и бубня что-то под нос вышел из центра управления. Мирай подхватил небольшой рюкзак и двинулся вслед за учителем. Узкие белые стены коридора и низкие потолки давили на мальчишку, стерильный воздух казалось выжигал даже воспоминания о запахах, еле слышная вибрация ватой обволокла сознание. Мальчишка тряхнул головой, но давящее чувство никуда не ушло. Помог странный звук, он послышался из-за спины. Мирай оглянулся, следом за гостями пристроились небольшие плоские шайбы автоматических уборщиков. Теперь мальчишка заметил две пары следов — одни большие, другие поменьше — они отчетливо выделялись на блестящем покрытии. Несколько секунд и песок, что осыпался с тяжелых ботинок, скрылся в довольных брюшках уборщиков.

— Все-таки здесь прикольно, — мальчишка не удержался от возгласа, — может заберем их с собой, мы же не должны отказываться от технологий.

— Мы не отказываемся, — наставнику понадобилась доля секунды, чтоб оглянуться и понять, о чем толкует его ученик, — но и привязываться не стоит, иначе жизнь наша потеряет смысл. Но этих мы взять с собой не сможем, они привязаны к убежищу, оно их кормит. Вот найдем что-то, что сможет питаться энергией нашего тела, можно будет подумать.

Но они не нашли, ни древних книг, что искал учитель, ни каких-либо устройств, которые надеялся утащить с собой Мирай. Лишь стерильность и множество научных теорий, которые так никому и не помогли. Они взяли с собой только несколько аптечек, что в обилии лежали в жилых блоках бункера. Остановившись перед выходом из убежища, наставник еще раз обернулся, тоска складками собралась на его лбу, Мирай вмиг забыл о своей грусти.

— Ничего, учитель, — мальчишка обхватил широкую жесткую руку наставника, — пустыня большая, мы даже половину не обошли, найдем еще, что ты ищешь.

— Правильно, — сжав в ответ ладонь ученика, мужчина улыбнулся, его взгляд потеплел, — никогда не забывай об этом, и еще запомни, — учитель освободил руку и проверил оружие на поясе, — никогда, слышишь, никогда не проливай кровь сам, пока рядом с тобой есть тот, кто тебя защитит.

Двери бункера бесшумно скользнули в сторону, в нос ударил запах пыли предбанника. Следом разошлись внешние створки и жара привычно опалила легкие. Путники подождали пока убежище вновь окажется закрытым и двинулись в сторону дома. Территории здесь считались относительно безопасными, воспитанники монастыря не зря слыли лучшими воинами, но наставник не спускал глаз с песчаных барханов, что-то тревожило и Мирая. Внезапно песок колыхнулся и взлетел вверх, он норовил оказаться везде — проникал под веки, мешал дышать и даже забивался в складки плотной одежды. Воздух наполнили дикие крики и лязг металла. Мирай ощутил, как наставник прижал его к себе, тело мужчины на миг застыло и, покачнувшись, стало в боевую стойку. Тяжелый пистолет ожил в руке учителя. Мирай тряхнул головой, песок медленно осел, его место заняли низкорослые фигуры. Замотанные в выгоревшее тряпье, они сливались с барханами. Темная от болезней и мутаций кожа не боялась жара, горящие алым блеском глаза пожирали добычу не хуже острых зубов, что застыли в злобном оскале. Учитель кружился вокруг ученика, выстрелы оглушали, падальщики один за другим падали на землю. Черная кровь шипя впитывалась в песок, но врагов будто и не становилось меньше. Неожиданно пистолет затих, солнечные блики пробежались по узкому слегка изогнутому клинку в руке наставника. Противники оживились, новая волна падальщиков кинулась на путников.

Противников становилось все меньше, но Мирай слышал — дыхание учителя тяжелеет. Мальчишка подхватил небольшую усеянную гвоздями биту и замахнулся на ближайшего врага. Коленная чашечка смачно охнула под ударом юного праведника, падальщик скрючился на земле. Перехватив оружие двумя руками Мирай нацелился на следующего противника, но тяжелая арматура перехватила его удар. Противный скрежет резанул по ушам, оружие было готово выскочить из рук Мирая, тут на помощь пришел учитель. Лезвие в его руках прочерчило полукруг и арматура вместе с руками нападавшего упала на песок. Визжащее тело застыло лишь на миг, пока клинок наставника не пробил замотанную в тряпье грудь. Наставник был хорошим бойцом, а как иначе… иначе в этом мире долго не протянешь. Но у каждого пути есть свой конец. Наставник нашел его подлым ударом со спины. Ему пришлось отвлечься на маневр ученика. Главарь — последний оставшийся в живых — подскочил к учителю. Ржавое лезвие прошило сухожилия под коленями, ноги мужчины подогнулись и его настиг острый клинок, перерезавший горло. Мирай не понял, что произошло. Так не должно было быть, редких людей, кто еще обладал чистой кровью, всегда брали живьем, слишком ценна была жидкость, что наполняла вены. Тело наставника упало, Крупная коренастая фигура переступила через учителя, главарь, предвкушая легкую добычу, скинул платок, закрывающий голову и шею. Скалясь, падальщик поднес к лицу нож и медленно слизал ярко алую жидкость. Мирай застонал, не помня себя, мальчишка крепче сжал биту и замахнулся на врага. Неожиданно позади крупной фигуры мелькнула быстрая тень, что-то коснулось спины падальщика, он не успел даже рыкнуть, его горло раскрылось, заливая тусклую выгоревшую одежду, потоком хлынула черная кровь. Грузно осев на колени, главарь медленно завалился на бок и открыл стоящую позади невысокую фигуру. Из-под выгоревшей чёлки на Мирая смотрели горящие голубым огнем глаза. С небольшого ножа в руке Игнара тягучими каплями стекает только что пролитая кровь. Именно тогда юный воин вырезал свою первую бусину, в память о павшем наставнике друга.

…

Взгляд настоятеля был прикован к звенящему зною пустыни, брови сдвинулось на переносице, тревога все еще грызла сердце. На горизонте мелькнули две размытые фигурки. Вскочив, наставник распахнул окно, легкие опалил горячий воздух, но предчувствие беды обожгло куда сильнее. Глаза смогли рассмотреть лишь два мальчишеских силуэта, высокой, худощавой фигуры рядом не было. Ребята шли, сгорбившись под тяжестью непосильной ноши. В ней настоятель и распознал тело друга. Сердце остановилось, холодные мысли затопили сознание, воздух медленно вышел из легких. Время застыло. Постепенно боль сменилась отчаянной решимостью. Он вырастит этих ребят, он укажет им верный путь, из стен монастыря выйдет праведник и его хранитель.

…

Мирай шел, переставляя ноги из последних сил. Пустыня законно считала их своей добычей и не желала отпускать. Жар проник под одежду. Он обжигал кожу, слепил глаза, каждый вдох был равен глотку кипящего масла. Тело наставника оттягивало плечи, один бы он не справился, но Игнар без слов подхватил учителя с другой стороны. Боль, что разрывала сердце, глушила только тяжесть ноши. Наконец на горизонте показались стены монастыря. За прошедший год он стал родным, даже ближе чем долина, в которой родился юный праведник. Первые пять лет жизни стерлись вместе с болью от потери друзей и близких. А теперь его покинул и наставник. Мирай не знал, сможет ли он жить дальше, но не отдать почести телу ушедшего учителя он не мог. Рядом хрипел Игнар, это почему-то придавало сил. Их вражда впиталась в песок вместе с пролитой кровью общего врага. Удар Игнара расставил все на свои места, Мирай принял защиту отчаянного мальчишки. Что-то понял для себя и Игнар.

Тяжелые, закованные в металл, двери монастыря распахнулись. На пороге возникла крепкая фигура настоятеля. Он застыл на месте, давая мальчишкам внести тело за внутренние стены. Двор встретил тишиной. Ученики застыли в немом неверии. Откуда взялись силы, Мирай не понимал, они донесли учителя до небольшого возвышения в центре площадки. Туда надо было переложить тело. Горячий пот струился, обжигая лицо, но праведник медлил. Снять с себя ношу, означало окончательно признать смерть наставника. Дрожь прокатилась по телу и застыла на глазах, застилая их непрошенной пленкой. Сделав глубокий вдох мальчишка на выдохе перекинул через себя тело, Игнар подтолкнул сзади. Взгляд замер на последнем дорогом ему человеке. Лицо наставника выражало умиротворение. Это помогло вернуть покой и в душу юного праведника. Он знал куда ушел наставник. Слова настоятеля подтвердили его мысли.

— Не печалься, мой юный друг, — мужчина подошел и встал рядом, — он ушел туда, куда шел всю свою жизнь, назад к Богу.

— Да, — Мирай поднял глаза на настоятеля, две непрошенные слезы проложили дорожки на пыльном детском лице, — но это не отменяет боль разлуки…, — и совсем уж тихо добавил, — я забыл, что это так больно…

— Наша жизнь часто состоит из боли, — настоятель подошел ближе и сжал плечи Мирая, — нам даровано право забвения. Но это лишь, право, выбор остается всегда за тобой. Ты можешь забыть и жить дальше, как ни в чем не бывало. Или же позволишь боли сделать тебя сильнее. Я верю, ты сделаешь правильный выбор.

Мальчишка опустил взгляд и замер, он пытался услышать последний наказ учителя. Рядом стал настоятель и посмотрел в лицо ушедшему товарищу. Сердце сжало в тиски. Как же все-таки трудно принять уход столь близкого человека. Сам друг, не раз смеялся над смертью. Не бойся, говорил он, мы встретимся по ту сторону, разлука не будет долгой, не в этом мире. Настоятель и сам не рассчитывал на долгую жизнь, а вот попадет ли он в обитель чистых, вопрос спорный. Но матушка судьба не оставила ему выбора. Теперь придется побороться за свою жизнь. Настоятель присмотрелся к телу и понял отчего умер друг. Тугая повязка из наноматериала плотно прилегала к коже на шее и явно стягивала смертельную рану. Такие бинты были редкостью, как он узнал позже, их нашел мальчишка во взятой в бункере аптечке. Зачем юный праведник закрыл рану было понятно. Он хотел сдержать кровь в теле. Скоро она вновь разжижится и ее можно будет сцедить. Эту неприятную, но столь важную для их мира истину, усваивали с пеленок. Конечно процедура не из приятных, но болезнь не оставляла настоятелю выбора. Чистая кровь, пусть даже и взятая у мертвого тела, отсрочит его кончину и позволит вывести мальчишек во взрослую жизнь.

— Я сделаю все необходимое, — мужчина обернулся к Мираю, — ты можешь отдохнуть, я позову тебя на церемонию кремации.

Осквернять память друга больше необходимого он не хотел, взятой крови будет более чем достаточно. А вот очистительный огонь поможет душе быстрей найти нужный путь. Мирай кивнул, но со двора не ушел. Он сел, скрестив ноги, и погрузился в транс. Осознанность мелькнула во взгляде мальчишки лишь когда пламя, разведенное на том же постаменте в центре двора, поглотило тело наставника. Стоило огню угаснуть, он вновь ушел в себя. Зная характер праведника, настоятель запретил подходить к нему. Даже Игнару. Юный воин лишь издали наблюдал за застывшим без движения другом. Да, теперь, он точно мог так его называть. Ровно через три дня Мирай поднялся и вышел на тренировочный плац.

Когда мальчишка появился на арене, наставник выставил против него жестких бойцов. Не равных по возрасту и силе пацанят и не опытных, умеющих вовремя остановиться старших учеников. Нет, это были мальчишки от восьми до двенадцати лет, познавшие вкус крови в боях, но жестокие в своей неспособности контролировать агрессию. Новость быстро облетела монастырь, поглазеть на зрелище сбежались все ученики. Как завороженные они смотрели как Мирай, просидевший без движения и воды трое суток, принял неравный бой. Старшие ребята окружили его. Оружия у них не было, но в этом не было необходимости. Они сами были ходячим оружием. Жесткие удары сыпались один за другим. Праведник, ловкий и юркий словно большая кошка, уходил от них и разил в ответ. Но силы были неравны, да и не победа была целью…

Мирай стоял на коленях, ребята окружили его. Ребра ныли, кровавая юшка заполнила рот, кожа на костяшках висела рваными лохмотьями. Колени тряслись, но неумение сдаваться заставило юного праведника подняться на ноги. Багряная пелена закрыла обзор и последнее, что он заметил — кривая ухмылка парня, что вырубил его жестким ударом локтя и поддал напоследок коленом под дых. Позже этот самый парнишка стал его наставником и Мирай понял, что это был удар милосердия. А сейчас, на краю сознания мелькнула долгожданная уверенность. Он останется, потратит свои детство и юность на тренировки в стенах монастыря, но станет сильнее. Чтоб выжить в этом мире и найти способ изменить его.