Тысяча поцелуев

Джулия Куин, 2013

Сара Плейнсуорт готова на многое ради любимой кузины, но быть милой с Хью Прентисом – это уж слишком. Разве не его пьяная выходка привела к безобразному скандалу, который едва не разрушил ее семью, а ей самой стоил крушения всех надежд на хорошую партию? Сара едва сдерживает гнев, а Хью совершенно спокоен и, словно нарочно, постоянно оказывается рядом. Чего же он хочет, этот ужасный человек? Довести девушку до белого каления? А может, Хью просто хорошо понимает, что порой от ненависти до любви – только шаг, и рассчитывает превратить огонь ярости в пламя любви?

Глава 4

Наступило редкое мгновение, когда молчание воцарило на собрании кузин Смайт-Смит, но именно так и случилось, после того как лорд Хью учтиво поклонился и покинул гостиную.

Пять оставшихся дам — четыре сестры Плейнсуорт и Хонория — несколько секунд не произносили ни слова, переглядываясь в ожидании, пока пройдет приличествующее случаю время: посторонний мог почти слышать, как они отсчитывают мгновения.

И действительно, когда Сара мысленно досчитала до десяти, Элизабет объявила:

— Что же, это было не слишком деликатно.

— О чем ты? — обернулась Хонория.

— Ты пытаешься свести Сару и лорда Хью, не так ли?

— Разумеется, нет! — воскликнула Хонория, но возмущенный вопль Сары был куда громче.

— А следовало бы! — радостно захлопала в ладоши Френсис. — Мне очень нравится лорд Хью. Конечно, он бывает немного чудаковат, зато умен и очень хороший стрелок.

Последнее замечание привлекло взгляды всех присутствующих.

— Он ранил кузена в плечо, — пояснила Френсис. — Дэниел так сказал.

— Не представляю, как можно было вообще это обсуждать, — возмутилась Хонория, — и ничего не хочу слышать, особенно перед свадьбой. — Она решительно обратилась к Саре: — Я хотела просить тебя об одолжении…

— Пожалуйста, скажи, что это никак не связано с Хью Прентисом.

— Это связано с Хью Прентисом, и мне нужна твоя помощь.

Сара вздохнула с театральным драматизмом. Она обязательно исполнит просьбу Хонории, и обе это знали, но даже если и была готова сдаться без борьбы, то уж никак не без жалобы.

— Я очень боюсь, что сэр Хью будет неловко чувствовать себя в Фенсморе.

Сара не нашла ничего предосудительного в этом заявлении: если даже и так, то это вряд ли ее проблема, и к тому же он это заслужил, — но все же решила проявить дипломатичность в соответствии с обстановкой:

— Думаю все дело в том, что он не слишком общителен.

— А мне кажется более вероятным, что он попросту застенчив, — возразила Хонория.

Харриет, все еще сидевшая у письменного стола, восторженно охнула.

— Мрачный герой. Самый загадочный тип мужчины! Я изображу его в своей пьесе!

— Той, что с единорогом? — поинтересовалась Френсис.

Харриет показала пером на Сару:

— С героиней, которая ни слишком розова, ни слишком зелена.

— Он подстрелил твоего кузена! — рявкнула Сара, круто разворачиваясь лицом к младшей сестре.

— Это было сто лет назад! — протянула Харриет.

— И он наверняка сожалеет, — добавила Френсис.

— Помолчала бы: в твои одиннадцать еще рано судить о характере мужчины, — резко оборвала ее Сара.

Френсис парировала, хитро прищурившись:

— Зато не рано судить о твоем.

Сара перевела взгляд с сестер на Хонорию. Неужели никто не понимает, как он ужасен? Уже забыли, что он едва не уничтожил семью? Он кошмарен. Стоило поговорить с ним две минуты…

— Он часто чувствует себя не в своей тарелке в людных местах, — признала Хонория, бесцеремонно вторгаясь в полные негодования мысли Сары. — Стало быть, надо сделать все, чтобы он чувствовал себя здесь как дома. Я… — Оглядев комнату, девушек, наблюдавших за ней с нескрываемым интересом, она осеклась было, но потом сказала: — Прошу меня простить.

Подхватив под руку, Хонория вывела Сару из гостиной и потащила по коридору в другую комнату.

— Я что, должна теперь нянчится с Хью Прентисом? — взорвалась Сара, как только кузина закрыла дверь.

— Конечно, нет! Но я прошу тебя сделать все, чтобы он почувствовал себя желанным гостем, хотя бы сегодня вечером.

Сара издала стон негодования, а Хонория как ни в чем не бывало продолжила:

— Думаю, он весь вечер простоит в углу, один.

— А может, ему так нравится…

— Но ты любого умеешь разговорить, — настаивала Хонория. — Всегда найдешь что сказать.

— Только не ему.

— Ты ведь даже не знаешь его! Неужели он так ужасен?

— Конечно, мы с ним встречались: вряд ли в Лондоне остался хоть один человек, с кем я не была бы знакома, но он мне кажется таким жалким…

— Я не сказала, что вы не знакомы, я сказала: ты его не знаешь, — поправила Хонория. — Это не одно и то же.

— Если ты решила придираться к пустякам, так и быть, — неохотно пробормотала Сара.

Хонория чуть склонила голову, давая понять, что вся внимание.

— Я его не знаю, но встреча наша была не особенно приятной, хотя все последние месяцы я старалась быть дружелюбной.

Хонория недоверчиво хмыкнула.

— Но это так! — запротестовала Сара. — Не могу утверждать, что пыталась так уж усердно, но должна тебе сказать, что этого человека не назовешь блестящим собеседником.

Хонория едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться, и это лишь подогрело раздражение Сары:

— Я пыталась с ним поговорить, как это принято в светском обществе, но он никогда не отвечает так, как следует.

— А как следует? — поинтересовалась Хонория.

— В его присутствии мне не по себе, — призналась Сара. — И я совершенно уверена, что он меня терпеть не может.

— Не говори ерунду, — отмахнулась Хонория. — Тебя все любят.

— Нет, это тебя все любят: я же лишена твоей доброты и чистоты сердца.

— О чем ты?

— Всего лишь о том, что ты в каждом человеке ищешь лучшее. У меня более циничный взгляд на мир. — Сара помолчала. Какие слова найти? — На свете есть люди, которые находят меня крайне неприятной.

— Неправда! — воскликнула Хонория, но скорее механически.

Сара была совершенно уверена: если бы кузине дали больше времени, чтобы обдумать ее заявление, та поняла бы, что это правда, хотя все равно ответила бы то же самое, поскольку была на удивление преданной.

— Это правда, — кивнула Сара, — но меня это не особенно волнует, особенно в отношении лорда Хью, учитывая, что я испытываю к нему те же чувства.

Осознав слова кузины, Хонория закатила глаза, не так уж картинно, но Сара слишком хорошо знала ее, чтобы не понять смысл жеста: добрая и мягкая, она была явно близка к истерике.

— Думаю, тебе стоит дать ему шанс, — сказала наконец Хонория. — Ты никогда не беседовала с ним по-настоящему.

Еще бы, мрачно подумала Сара. Дело едва не дошло до драки! И она уж точно не знала, что ему сказать. Ей становилось плохо каждый раз, когда она вспоминала их встречу на празднике по случаю помолвки Данвуди. Она только и делала, что говорила банальности. И, кажется, даже топнула ногой. Он, возможно, посчитал ее полной идиоткой, и, по правде говоря, она и сама считала, что вела себя как таковая.

Впрочем, ей все равно, что он о ней думает: не стоит придавать слишком большого значения его мнению, — но в тот ужасный момент в библиотеке Данвуди несколькими короткими словами Хью Прентис низвел ее до личности, которая ей не слишком нравилась.

И это было непростительно.

— Не мне указывать тебе, с кем ладить, а с кем нет, — продолжила Хонория, после того как стало ясно, что Сара не собирается отвечать. — Но уверена, что ты сможешь найти в себе силы вынести общество лорда Хью хотя бы день.

— Сарказм тебе идет, — с подозрением заметила Сара. — Когда только ты этому научилась?

— Я знала, что могу на тебя положиться, — улыбнулась Хонория.

— Разумеется, — пробормотала Сара.

— Не так уж он и неприятен. Если честно, мне он нравится. И я считаю, что он довольно красив.

— Мне нет дела до его внешности.

Хонория ухватилась за сказанное:

— Значит, ты все-таки заметила, что он красив.

— Я этого не говорила. — парировала Сара. — И если ты пытаешься играть в сваху…

— Вовсе нет! — Хонория подняла руки, будто сдаваясь: — Клянусь, я просто пошутила. У него очень славные глаза.

— Он нравился бы мне куда больше, будь у него лишний палец на ноге, — буркнула Сара.

— Лишний… что?!

— Да, но глаза у него действительно славные, — поспешно подтвердила Сара. И это правда: очень красивые, зеленые как трава и поразительно умные.

Но красивые глаза еще не причина выходить замуж за их обладателя, и нет, она не рассматривала каждого холостяка через призму годности к браку… Ну, скажем, не очень пристально и определенно не его, но было ясно, что, несмотря на все протесты, Хонория думала именно об этом.

— Хорошо, но только ради тебя, — сдалась наконец Сара, — поскольку, ты знаешь, ради тебя я готова на все. Если надо броситься под колеса экипажа — только скажи…

Она помедлила, давая Хонории время переварить услышанное, прежде чем продолжить, картинно взмахнув рукой:

— И уж коли пока мне не понадобится жертвовать собственной жизнью, уж точно соглашусь на любой поступок.

Хонория непонимающе уставилась на кузину.

— Ну, ведь ты хотела, чтобы я сидела рядом с Хью Прентисом на твоем свадебном завтраке.

Хонория не сразу поняла, о чем речь.

— А, ну да… логично.

— И, кстати, готова терпеть его общество два дня, а не один.

Хонория великодушно улыбнулась:

— В таком случае ты будешь развлекать лорда Хью этим вечером перед ужином?

— Развлекать? — язвительно переспросила Сара. — Как? Танцевать? Ты ведь знаешь: играть на фортепьяно я не собираюсь.

Хонория, рассмеявшись, направилась к двери и по пути заметила:

— Только будь собой: очаровательной и милой, — и он полюбит тебя.

— Не дай бог!

— Пути Господни неисповедимы…

— А порой чудны…

— Думаю, леди…

— Только не произноси этого вслух! — воскликнула Сара.

Хонория вскинула брови:

— Шекспир определенно знал, о чем говорил.

Сара бросила в подругу подушку, но промахнулась: сегодня явно не ее день.

На вечер того же дня Чаттерис назначил состязания по стрельбе, и поскольку это был один из немногих видов спорта, в котором Хью мог участвовать, за полчаса до назначенного времени он отправился на южный газон. Нога по-прежнему не сгибалась, и даже с тростью он шел медленнее обычного. Конечно, были средства для облегчения боли, но мазь, прописанная доктором, пахла омерзительно. Что же касается опиума… он притуплял рассудок, а этого Хью совсем не мог вынести.

Оставалось только бренди: пара рюмок расслабляла мышцы и подавляла боль. Он теперь редко позволял себе излишества: стоило лишь вспомнить о том, что случилось в последний раз, когда напился! — и старался не пить по крайней мере до вечера. Те несколько раз, когда срывался и позволял себе напиться, вызывали у него неприязнь к самому себе.

У него теперь имелись новые способы измерить свою силу воли: делом чести стало дожить до заката, сражаясь с болью только с помощью самовнушения.

Труднее всего было одолеть лестницу, и он остановился на площадке передохнуть. Может, не стоило во все это ввязываться? Он не прошел и полпути до южного газона, а в бедре уже ощущалась знакомая глухая пульсация. Разумнее было бы повернуться и уйти к себе, но, черт возьми, так хотелось пострелять! Хотелось взять в руку пистолет, поднять, прицелиться, а потом нажать на спусковой крючок и ощутить отдачу в плече, но больше всего хотелость попасть в чертово яблочко!

Да, ему не чужд дух соперничества — он мужчина в конце концов! Конечно, пойдут шепотки: ни от кого не ускользнет, что Хью Прентис держит пистолет в присутствии Дэниела Смайт-Смита, — но насколько бы это ни казалось странным, Хью не мог дождаться, когда это произойдет, как и Дэниел.

— Десять фунтов на то, что мы повергнем общество в обморок, — объявил Дэниел за завтраком, сразу после того как прекрасно изобразил одну из патронесс «Олмак»: пищал фальцетом, прижимал руку к сердцу, изображая возмущение.

— Десять фунтов? — пробормотал Хью, глядя на него поверх чашки с кофе. — За меня или за тебя?

— За каждого, — ухмыльнулся Дэниел. — Маркус свидетель.

Маркус Холройд благоразумно промолчал и вернулся к своей яичнице.

— В своем почтенном возрасте он становится настоящим сухарем, — заметил Дэниел.

Нужно отдать Маркусу должное: он всего лишь закатил глаза, — а Хью улыбнулся, осознав, что впервые за последнее время пришел в такое прекрасное расположение духа. Если джентльмены собираются стрелять, он обязательно к ним присоединится!

Ушло не меньше пяти минут на то, чтобы спуститься на первый этаж, и, оказавшись там, он решил, что будет лучше пройти через один из многочисленных салонов Фенсмора, вместо того чтобы идти долгим окружным путем.

Гостиная не была слишком большой: всего несколько стульев и кресел. Одно, с голубой обивкой, показалось ему достаточно удобным. Он не заглянул через спинку дивана, стоявшего напротив, но, возможно, там есть низкий столик, так что можно будет присесть, вытянуть ногу и хоть немного отдохнуть.

Хью подошел ближе, но, должно быть, замешкался, и трость ударилась о край стола, отчего его колено тоже задело край стола, что, в свою очередь, привело к цепочке затейливых ругательств, сорвавшихся с его губ, когда он повернулся, чтобы сесть.

Именно в этот момент он заметил уснувшую на диване Сару Плейнсуорт.

Проклятье!

У него был довольно приятный день, невзирая на боль в ноге, и не хотелось портить его общением с ужасно мелодраматичной леди Сарой. Она, возможно, обвинит его в очередном преступлении, сопровождая каждую фразу признанием в ненависти, после чего добавит что-нибудь о тех пресловутых четырнадцати мужчинах…

Он все еще понятия не имел, что все это значит. И почему он это вспомнил? У него всегда была хорошая память, и, к сожалению, его мозг не всегда мог отрешиться от бесполезной информации.

Нужно каким-то образом пройти по комнате, не потревожив леди Сару. Не так-то легко идти на цыпочках с тростью, но, видит Бог, он готов: лишь бы остаться незамеченным.

Рухнули его надежды посидеть и отдохнуть.

Хью как мог осторожно отошел от низкого деревянного столика, стараясь ничего не касаться, но, как известно всякому, воздух способен двигаться. Очевидно, он слишком тяжело дышал, потому что, прежде чем успел пройти мимо дивана, леди Сара очнулась от дремоты с таким визгом, что от неожиданности он споткнулся об очередное кресло, перелетел через затянутый чехлом подлокотник и неуклюже приземлился на сиденье.

— Кто… Что… Что вы делаете? — Она быстро заморгала, прежде чем пронзить его взглядом. — Вы?!

Это прозвучало как обвинение.

Хью выругался себе под нос, пытаясь снять ноги с подлокотника.

— Простите… вот споткнулся о стол.

— Зачем?

— Я не нарочно, — выдавил он.

Она, похоже, только сейчас осознала, в сколь двусмысленной ситуации оказалась, и поспешила принять более пристойную позу.

Хью заметил, что темные пряди выбились у нее из прически, но решил, что лучше об этом не упоминать, чтобы не смутить ее еще больше.

— Пожалуйста, примите мои извинения, — процедил он сухо. — Я не хотел вас пугать.

— Я читала… должно быть, задремала. — Она снова заморгала, а когда наконец ее взгляд сфокусировался на нем, подозрительно поинтересовалась: — Вы что, подкрадывались ко мне?

— Нет, — заверил ее Хью — возможно, чуть более поспешно и горячо, чем позволяли правила приличия, — и кивнул в сторону двери. — Я просто проходил через комнату: лорд Чаттерис решил устроить состязания по стрельбе на южном газоне, и этот путь туда самый короткий.

— Вот как?

Еще секунду она смотрела на него с подозрением, а затем подозрение уступило место смущению.

— Конечно. С какой стати вы стали бы подкрадываться ко мне… — Она откашлялась. — Итак…

— Итак?..

Сара чуть помолчала, прежде чем спросить:

— Вы не собираетесь продолжить путь?

Он молча уставился на нее, и она сочла нужным уточнить:

— Стрелять, на газон.

Хью пожал плечами:

— Еще рано.

Похоже, ей было безразлично, что он ответит.

— Очень неплохо подышать свежим воздухом. Там так приятно.

Он выглянул в окно:

— Совершенно верно.

Сара явно пыталась избавиться от него и, вероятно, заслуживала определенного уважения за то, что не желала даже скрывать этого. С другой стороны, сейчас, когда она проснулась, а он сидел в кресле, вытянув ногу, казалось, нет причин спешить: в течение десяти минут он может вытерпеть все, что угодно, — даже Сару Плейнсуорт.

— Собираетесь стрелять? — спросила она.

— Собираюсь.

— Из пистолета?

— Как обычно.

Ее лицо словно окаменело.

— И вы считаете это приличным?

— Хотите сказать, при вашем кузене? Уверяю: у него тоже будет пистолет, — невесело усмехнулся Хью. — Это будет почти как дуэль.

Он позволил себе посмотреть ей прямо в глаза.

— Когда альтернативой становится отчаяние, я предпочитаю юмор… даже если это юмор висельника.

Что-то блеснуло в ее глазах. Тень понимания? Возможно, но она слишком быстро промелькнула, чтобы быть уверенным, что ему не показалось. А потом леди Плейнсуорт поджала губы с таким чопорным выражением, что стало ясно: это кратчайшее мгновение сочувствия он себе просто вообразил.

— Хочу заявить, что не одобряю ваше намерение.

— Я вас услышал.

— И… — Она вскинула подбородок и чуть дернула плечом. — Думаю, это очень плохая мысль.

— Вы уже высказали свое неодобрение.

Она насупилась, и тут его осенило:

— Достаточно ли, по-вашему, эта мысль плоха, чтобы лишиться чувств?

— Что? — встрепенулась леди Сара.

— Если упадете в обморок на газоне, то Чаттерису придется отдать нам с Дэниелом по десять фунтов.

Рот Сары округлился в удивленном «О-о!..» и застыл в этом положении, а Хью откинулся на спинку кресла и лениво улыбнулся:

— Готов отдать вам двадцать процентов, если будете очень убедительны.

Губы ее наконец пошевелились, но оттуда не вырвалось ни звука. Черт, до чего же забавно ее дразнить!

— Впрочем, не важно, — добавил Хью. — Все равно ничего не получится.

Ее рот наконец закрылся, потом снова открылся. Ну конечно. Ему следовало знать, что долго она молчать не сможет, и он не ошибся:

— Вы меня презираете!

— Вовсе нет, — уклончиво ответил Хью, решив не лгать, но и не говорить оскорбительную правду.

— А я не люблю вас.

— Не сомневаюсь. Да и с какой стати вам меня любить…

— Так почему вы здесь?

— На свадьбе?

— В этой комнате. Господи! Вы еще и тугодум!..

Последняя фраза была сказана себе под нос, но у Хью всегда был превосходный слух.

— Дело в ноге, — пояснил он спокойно. Хью редко козырял своим увечьем, но сейчас, похоже, самое время. — Болит.

Последовало восхитительное молчание. Восхитительное для него. Для нее, вероятно, это было сущим кошмаром.

— Простите, — промямлила она, опуская голову, прежде чем он сумел разглядеть ее багровые от стыда щеки. — Это было крайне бестактно с моей стороны.

— Ничего страшного. Вы говорили кое-что и похуже.

Она вспыхнула, он сложил кончики пальцев наподобие треугольника и спокойно произнес:

— Я с весьма неприятной точностью помню нашу предыдущую встречу.

Она в ярости подалась вперед:

— Из-за вас моя тетя и кузина покинули бал!

— Они сбежали, в то время как я даже не знал об их присутствии.

— А следовало бы.

— Ясновидение никогда не входило в число моих талантов.

Он видел, что она сдерживается из последних сил.

— Знаю, что вы с кузеном Дэниелом уладили свои разногласия. Мне очень жаль, но я не могу простить вас.

— Даже если он простил? — тихо спросил Хью.

Сара неловко переступила с ноги на ногу, на лице сменилась череда самых разных выражений, прежде чем наконец сказала:

— Он может позволить себе быть милосердным: к нему вернулась жизнь.

— А к вам нет.

Это не было вопросом — скорее утверждением, причем весьма холодным, без всякого участия.

Она прямо-таки онемела.

— Скажите, — потребовал Хью довольно жестко, потому что, черт возьми, давно пора выяснить отношения, — что я сделал именно вам? Не вашему кузену, не вашей кузине, но именно вам, леди Сара Плейнсуорт.

Она окинула его высокомерным взглядом, прежде чем подняться:

— Я ухожу.

— Трусиха, — обронил Хью, но тоже встал: даже такая невежда заслуживает почтения настоящего джентльмена.

— Ладно, — прошипела Сара, полыхая румянцем гнева. — Мой дебют должен был состояться в тысяча восемьсот двадцать первом.

— В год четырнадцати завидных женихов.

Да, правда: у него завидная память, — но она проигнорировала его слова.

— После того как вы выгнали Дэниела из страны, моя семья тоже была вынуждена удалиться в изгнание.

Конец ознакомительного фрагмента.