Виноградные грезы. Обрести и сохранить

Джулия Вольмут (2024)

Книги Джулии Вольмут — это истории любви, в которых эмоции искрят будто оголенные нервы. Сквозь боль, непонимание и страхи герои двигаются вперед в надежде получить то, чего хотят, или то, чего думают, что хотят. А мы наблюдаем за ними то с замирающим, то с ускоряющимся пульсом и глотаем страницу за страницей, гадая, куда заведет их судьба? Их истории — это истории падения или взлета? Ари и Стивен живут в гармонии. Но долго ли продлится их сказка? Ведь прошлое неминуемо настигнет беглянку даже в другой стране. Хрупкая любовь вновь окажется под угрозой: недоверие, совершенные ошибки, зависимости. Чтобы прийти к свету, Ари и Стивену предстоит обрести, а главное, сохранить доверие. Но что будет, если в их сложные отношения вмешается кто-то третий?

Глава 4

Сколько дней потрачено зря,

Непостижимая ты, непостижимый я.

Затянут в перепалку, падаю навзничь,

А наши дикие сердца пылают.

© Cazadores, «American Lights»

Ари

Посетители с долей сочувствия наблюдали за бренчанием на гитаре: Кевин, бариста кофейни, пытался выдать красивое соло, но пальцы в ободранном черном лаке дрожали и скользили мимо струн.

— Не торопись, — мягко посоветовал Стивен. Он сидел напротив, сцепив ладони в замок, и слушал игру молодого рокера.

Кевин из-за встречи с вокалистом Grape Dreams будто напрочь забыл, как управлять гитарой. По пятницам он давал акустические концерты в кофейне и боролся с Каспером за самые большие чаевые в неделю. Сейчас кот дремал на коленях Стивена.

— Твою мать. — Кевин помотал головой, и внушительный ирокез рассек воздух, словно острый клинок. — Минуту, черт!

Каспер дернулся, и Стив почесал кота за ухом. Это самое милое, что я видела в жизни. Я улыбнулась, наблюдая за сценой из-за барной стойки.

Кевин позеленел от волнения. Хорошо, что мы познакомили будущую рок-звезду с вокалистом, а не с менеджером, как хотел Кевин. И я бы воскликнула: «Я была права!» Но бариста-музыкант и без того выглядел несчастным. Надеюсь, в первую встречу со Стивеном я выглядела лучше.

— Мы полчаса не включали музыку в колонках, — напомнила Дори, выкладывая на прилавок хрустящий кленат и мягкую семлу — выпечку, популярную в Швеции. — Йоран скоро вернется.

— Всех тошнит от шестидесятых! — Под звон дверного колокольчика в кофейню ворвался новый грузчик Майк.

Я натянула улыбку. Светловолосый и кареглазый Майкл не был похож на моего покойного спасителя, но его имя…

— Охота застрелиться! — Майк приложил два пальца к виску. Парень думал, это смешно, и Дори захихикала.

А я… я перестала воспринимать происходящее. Перенеслась в Чикаго. Застрелиться. Оглушающий хлопок выстрела. Кровь. Много крови…

— На сегодня хватит. Ты молодец! — воскликнул Стивен. Его голос приглушен, словно под водой. — Солнечный свет? — Рэтбоун вскочил и под недовольное мяуканье Каспера пересек зал.

Как ни старалась скрыть эмоции, он все понял. Он знал мою историю.

— Все нормально. — Я избегала смотреть ему в глаза, уязвленная. — Через десять минут моя смена закончится. Попрощайся с Кевином.

Стив нахмурился, оценивая ситуацию, а я закипела:

— Все нормально!

— Ладно-ладно. — Он ретировался обратно: пожал руку Кевину и пообещал замолвить словечко перед Марти. Но время от времени поглядывал в мою сторону. Взволнованно. Наверняка вспоминал историю в деталях.

Стыд затмил чувство вины за смерть Майка. Прошлое всегда со мной. Навсегда со мной. Клеймо «жертва» напоминает пощечину. Я словно голая перед Стивеном, но это не возбуждает. Схватив блокнот, я поправила платье-униформу и направилась к пожилой паре. Заказ пролетел мимо ушей, и я предложила им десерт дня.

Посетители ободряюще похлопали Кевину. Он повеселел, поклонился и ушел в подсобку. К Стивену подбежал мальчик лет тринадцати и попросил автограф. Вокалист улыбнулся фанату, позабыв о моих бедах.

— Ариэль, до завтра! — окликнул Кевин. — Спасибо, что познакомила со своим парнем. Он крутой!

Ариэль. В кофейне не в курсе моего прошлого и незачем посвящать их в трагедию Арины-Аристель Тешер. Для них я Ариэль Мэлоун, примечательна отношениями с фронтменом рок-группы. Приехала из Кливленда, мечтаю открыть студию танцев. Люблю книги, собак, какао. Не сбегала из дома, не употребляла наркотики, не занималась проституцией.

Когда-нибудь и я забуду ту поломанную девочку.

Переодевшись в джинсы и блузку, я вернулась из подсобки.

— Спасибо. Кевин счастлив.

— Было весело. — Стивен переплел наши пальцы.

Окутанная ароматом кофейных зерен и выпечки, повторяя за Лесли Гор слова песни и погладив Каспера по спинке, я покинула любимую работу.

Прошла неделя с вечеринки. Асоль даже не поблагодарила за спасение: утром она молча ушла, а хрупкое перемирие треснуло, как тонкий лед. Окончательно меня добило то, что Асоль переехала к Джераду.

Стивен находил время среди репетиций, записи альбома, интервью и выступлений, чтобы встретить меня после работы. Если не успевал, присылал машину. Обычно мне нравилось его внимание, и мы обсуждали прошедший день: я рассказывала забавные истории о гостях, а Стив делился успехами в студии звукозаписи. «Цветочные облака» гремели по всей Америке, и выпустить полноценный альбом Grape Dreams планировали в ближайшее время. А там снова концерты, туры, разлука…

— Ты грустишь, — заметил Стив. — Все из-за него, да? Из-за того парня с именем Майк.

Лицо вспыхнуло, словно январская прохлада сменилась на знойный июль. Поморщившись, я отмахнулась:

— Глупости. — Заусенец завладел моим вниманием, и я искусала палец до крови. — Ну, Майк и Майк.

Стивен достал из кармана салфетку и аккуратно забинтовал мой пораненный палец. А почему не подул? Не наклеил пластырь с мультяшками? Я маленькая и слабая! Он так ко мне относится!

Черный «Ниссан» терпеливо ждал команд на пустой парковке, а я начала заводиться:

— Что?

— Если бы его звали Карлос? Тебе было бы хуже. — Стивен похлопал по карманам и достал пачку сигарет. — Постоянно думаю о том, что он сделал с тобой, что тебе пришлось пережить… А я никак не отомстил.

— Прекрати.

— Я не могу забыть, Ари.

— Но ты должен! — Собственный крик удивил. Я понизила голос, подошла к Стиву и забрала «Мальборо». Смяла пачку — он ведь пытается бросить! — кинула на асфальт, раздавила кроссовками. — Ты должен. — Мне хотелось, как сигареты, растоптать его жалость. Открыться — значит нести ответственность за чужие чувства, а это невыносимо. Я схватила Стивена за край футболки: — Месть привязывает. Месть губит.

— Ты не простила. Ты прячешь воспоминания в дальние углы. Все воспоминания, — намекнул на побег из дома. — Они тут, — указал пальцем на мое сердце, — они всегда тут.

Я проигнорировала намек. Спрятала воспоминания в дальние углы. Вместо этого вкрадчиво объяснила:

— Не думаю, что его на самом деле зовут Карлос и он живет в той квартире. Наверняка снимает, чтобы отлавливать таких дурочек, как я. Он опасный человек, и я не помню, где находится бордель. Я сбежала ночью. — Футболка Стивена натянулась под моими пальцами. — Я победила.

Мне нравилось делать вид, что ничего не было. И пошел к черту мир, раз напоминает об обратном.

— Тебе нужна помощь…

— Ты, — я обняла его за торс, — ты — моя помощь. Просто будь рядом.

Ошибку я не повторю. О причине побега из дома Стивен не узнает. Правильный, эмпатичный, любимый. Он не поймет. А я перестану быть его светом. Я перестану быть.

В Лос-Анджелесе утро. Ни я, ни Стив не спешили покидать постель до тех пор, пока не замучает голод или Стивену не позвонят по срочному делу — у меня заслуженный выходной. Мы страстно целовались, и его холодная ладонь коснулась моего бедра, отодвигая трусики…

Идиллию нарушил стук в дверь.

— Мы кого-то ждем?

— Не знаю, — ответил Стив. — Но этот «кто-то» настойчив.

И правда, стучать не переставали.

Перед тем как накинуть халат, я заметила восхищенную улыбку Стивена. Думаю, я так же смотрела на его голый торс и приоткрытые губы. Обязательно закончим начатое.

Надо только выпроводить незваного гостя. Асоль, Эмилия или Джеймс? Они бы позвонили. Друзья Стивена? У меня дома им делать нечего. Больше никто адрес не знал. Внутри кольнуло. Плохое предчувствие.

На пороге стояла Асоль. Заплаканная, в темных очках, грязных шортах и растянутой майке — она выбежала из дома, в чем была?

— А ты разве не должна быть…

— Ари-и-и, это конец!!!

–…с Джерадом, — закончила я.

Ее вид вогнал меня в ступор. Кричать, посылать на хер, драться — это Асоль. Всхлипывать, убегать от проблем, просить помощи — не Асоль. Почему она тут? Эмилия утешает гораздо эффективнее.

— Кто там? — крикнул Рэтбоун.

Подруга зарыдала громче. Усадив ее на табурет, я вернулась в спальню и объяснила:

— Асоль. Мы попьем кофе на кухне.

— Хорошо. — Стив пожал плечами. — Надеюсь, она пришла с миром.

Ну, как сказать…

— Мы ненадолго. — В коридоре я обратилась к Асоль: — Теперь ты. Что случилось?

Подруга не реагировала. Она бросила очки на тумбочку и ринулась в кухню. Мне оставалось покорно пойти следом.

— Хочу выпить! Водку, виски, коньяк! Что угодно! — Асоль рывком распахнула домашний бар, но тот давно пустовал. — Умоляю, Ари! — Всхлипы делали ее грубоватый голос писклявым.

— Могу предложить воду…

Асоль открыла кран и до краев наполнила стакан. Сделала глоток, вздрагивая всем телом, и шарик пирсинга над ее губой ударился о стекло. Молочного цвета плечи приподняты, на лице красные пятна, нос опух. Мгновение — и случится новая истерика.

Так и вышло. Асоль, выплюнув воду, захлебывалась новой волной слез. Выронила стакан: тот, встретившись с полом, разбился. В спальне гремели спецэффекты домашнего кинотеатра, и Стивен ничего не услышал. А жаль. Мне бы пригодилась помощь. В конце концов, его лучший друг допустил это состояние! Асоль заплакала громче. Рыдания напомнили волчий вой.

Что делать? Бежать к Стивену! Я отмахнулась и собрала осколки стакана. Асоль пришла не для того, чтобы я наблюдала. Она пришла за помощью. Ко мне. С учетом последних событий весьма странно, и я предупреждала ее. Но прогнать не могла.

— Скажи, милая, — попросила я, — что случилось?

Асоль туманно-серыми глазами посмотрела сквозь меня и на ощупь отыскала табурет. Села, наклонив голову, спрятала лицо за огненной завесой локонов и забормотала:

— Он не любит меня. Никогда не любил.

— Кто? — Легкие сжались. Андерсон не посмеет… — О ком ты?

Асоль до белых пальцев впилась в корни волос. Раскачиваясь из стороны в сторону, она маниакально бормотала:

— Я дура, Ари. Прости меня. Ты была права.

Тишину пару минут нарушали только взрывы в фильме. «Ты была права». Я мечтала услышать эти слова! Оказалось, они причинили мне не меньше боли, чем предательство. Асоль запрокинула голову, пытаясь остановить слезы, и одними губами произнесла:

— Джерад…

Имя гитариста Grape Dreams, имя лучшего друга Стивена Рэтбоуна, имя человека, которого я ненавидела всем сердцем. Бедная Асоль. Она верила, что сможет изменить самовлюбленного циника.

— Что он сделал? — спросила я — получилось сквозь зубы.

— Он сказал: «Разлука — это предвестие разрыва, поскольку она приучает нас к мысли, что мы можем жить друг без друга»^[14]. Он… меня… не любит, — выдавила Асоль и разразилась новой порцией всхлипов. Она вскочила, вцепилась в мои запястья, выпалила: — Он любит другую!

— Отпусти! — Я попыталась вырваться и выдохнула с облегчением, когда Асоль разжала пальцы. Ее поведение аналогично наркоману в ломке, но ее наркотик — конченый сукин сын.

— Ему нужна другая. Он любит ее! Любит!

— Асоль!

— Любит…

Подруга завалилась на табурет и замолчала.

Мало Джераду моих страданий… Я выругалась. Зря провоцировала его на вечеринке. Как он сказал? «Ты ошибаешься, я умею любить». Вперемешку с планом мучительного убийства появились вопросы. Если Джерад любит другую, зачем ему Асоль? Для чего цирк с чувствами к ней? А если любит, то кого? И почему он не с этой женщиной?

— Он великолепный, Ари. Самый лучший.

— Асоль, он козел. И не достоин твоих слез, даже мыслей твоих не достоин. Он любит только себя.

— Неправда! — закричала Асоль и вскочила с табурета.

Я отступила, испугавшись, что она кинется с кулаками.

— До него мне попадались отморозки. Унижали, издевались… — Асоль скривила лицо, вспомнив испытанную боль. — Джерад увез меня с «Улицы Гортензий», он обещал заботиться, дарил подарки. А как он трахается, Ари!.. Я никогда не найду никого похожего на него.

— Найдешь, — уверила я. — Найдешь лучше!

Асоль втянула воздух и прикусила губу, чтобы вновь не зарыдать.

— Ты эгоистка, Ари. Когда ты страдала по Стивену, все сочувствовали. А Рэтбоун, мать его, сделал то же самое! Пообещал шлюхе красивую жизнь. Ничем мы не отличаемся!

Я вздрогнула. Она расстроена. Она злится. Она так не думает.

— Ты обязательно встретишь достойного мужчину, Асоль. Джерад — не Стивен. И, помяни мое слово, это к лучшему.

— Мне не нужен достойный мужчина, мне нужен Джерад! — заорала Асоль, будто я виновата в ее боли. — Убью! Убью эту суку! — Отчаяние уступило гневу. Наркоманы быстро привыкают к эйфории, а Джерад дарил Асоль взрывные эмоции, отказаться от которых она не могла.

— Успокойся. — Я некстати вспомнила визиты в темную комнату стрип-бара. В горле запершило. — Может, проверяет тебя: как ты отреагируешь…

— Нет! — Асоль вытерла блестящие щеки. — Нет. Он не будет с ней. Никогда! — И замотала головой, лихорадочно повторяя: «Никогда».

Давно Джерад сделал все, чтобы разрушить мои отношения со Стивеном. Но какие игры ведет теперь? Упивается чужой болью? Как незнакомец из темной комнаты. Я быстро заморгала. Это точно он. Дура! Побоялась рассказать Стивену. Он вышвырнул бы Джерада из своей жизни, из нашей жизни, и все были бы счастливы. Рэтбоун узнает сегодня. Поверит? Нет? Без разницы! Андерсон перешел все границы.

В спальне снова загремели спецэффекты. Надо позвать Стива. Он должен быть свидетелем происходящего. Должен узнать, какой на самом деле его друг!

— Налей воды, Ари.

Я засуетилась. Ура! Подруге лучше. Она скоро осознает правду, а я буду рядом. Асоль протянула руку, но не успела взять стакан — заиграла музыка из заставки сериала «Как я встретил вашу маму». Веселая мелодия казалась сюрреалистичной в данной ситуации, и Асоль не сразу поняла, что звонит ее телефон. Она шмыгнула носом и ответила:

— Алло…

— Сладкая, куда ты пропала? Выслушай меня…

Я отвернулась. Первый импульс — выхватить телефон и наорать на собеседника. Но я надеялась, Асоль его пошлет.

Я… надеялась зря. Подруга отвечала односложно, невпопад. Говорил в основном Джерад: я слышала его ленивую интонацию и британский акцент, но не могла разобрать слов.

Асоль спрятала телефон в шорты и сказала:

— Он все объяснил. Мне пора.

— Стой. — Я поперхнулась воздухом. — Подожди! Асоль!

Она не слушала. Вскочила с табурета, убежала в коридор.

— Прости, Ари. — Грустно посмотрела, словно за что-то извинялась. За потраченное время? За очередное предательство? — Мне надо идти. — Асоль поправила прическу, одернула майку.

В коридоре я спросила:

— К нему?

— Он хочет увидеть меня. Нам нельзя быть вместе, но… Он хочет меня увидеть. — Ее щеки раскраснелись, улыбка маниакальная. Тон мечтательный: — Он — божество, Ари. Когда-нибудь ты поймешь, о чем я говорю.

И Асоль, пританцовывая, покинула квартиру. Я осталась стоять, оглушенная увиденным. Утерла слезы злости. Или плачу от бессилия?

Битва Джераду проиграна. Он показал, что имеет власть над моей подругой, и вновь посмеялся над «малышкой Ари». Зря я провоцировала его на вечеринке.

Я вернулась в спальню, чтобы рассказать Стивену все: о темной комнате, о клиенте, о моих догадках. Он убьет Джерада! Мокрого места не оставит! Усмехаясь, я не сразу заметила: Стивен выключил телевизор и стоял у комода в полной тишине. Спина чуть сгорблена, плечи напряжены.

— О, ты слышал разговор? — истолковала я его позу. — Теперь согласен? Твой друг — подлый лгун!

— Лгунья ты, Ари.

Стивен повернулся и окинул меня брезгливым взглядом. Зеленые глаза потемнели, словно погасли. Я отступила на шаг.

— Что…

— Невероятно, черт возьми. — Стивен отыскал край постели, рухнул на матрас, уронил голову на ладони. — Какой же я идиот.

— Стив?

Было в позе, в голосе, в действиях Стивена что-то схожее с обреченностью, с неизбежностью конца. Я смотрела на его спутанные волосы, выпирающие позвонки, на чернила татуировок россыпью по рукам. Солнце на ключице. «Эту я набил, чтобы всегда помнить о тебе».

— Ты лгунья.

Он повернулся и просил взглядом: «Признайся, ты знаешь, что случилось». Но я не знала. Да, не рассказала о прошлом… Александр Тешер отыскал меня? Господи. Нет. Отношения Асоль и Джерада мгновенно вылетели из мыслей. Все за пределами спальни растворилось в тумане.

— Мой отец… Он…

Стивен никак не отреагировал, и я запуталась сильнее. Дело не в отце. Тогда в чем? Я попятилась к двери — привычка убегать. В этот раз я не знала, почему активировался инстинкт. Это мой Стив…

Рэтбоун взъерошил волосы, вкладывая злость в резкие движения. Он вернулся к комоду, открыл ящик — третий, туда я много дней не заглядывала — и что-то достал.

— Наивный. Глупый. Поверил наркоманке.

— О чем ты? — Кровь прилила к лицу. Руки похолодели. Я дрожащими пальцами коснулась выемки около его лопатки: — Ты пугаешь меня, Стив.

— Не подходи! — Отпрянул. Повернулся. Смотрел с ненавистью.

За что? Почему? Это из-за слов в адрес Джерада?

— Стивен…

— Об этом! Вот об этом! Искал, называется, батарейки для пульта! — Рэтбоун открыл ладонь, а там — прозрачный пакетик с блестящим белым веществом. Я сразу узнала Neon Cloud. — Только не говори, что это не твое.

Наркотики. В моем доме. В моей спальне.

— Это… не мое. — Растерялась и быстро моргала. Говорила правду.

— Не лги! Черт побери, не лги мне! Смешно! — Он приблизился, и я испуганно попятилась. — Дрянь, — прохрипел, обдувая мое лицо сладко-мятным дыханием. Теперь в его глазах пылал огонь, а брови были сильно сведены на переносице. — И про наставника из центра ты лгала?

— Я сдержала обещание. Я бросила и больше не употребляю, — тихий, твердый голос. Если бурно спорить, он окончательно выйдет из себя. — Прошу, верь. Не знаю, откуда это. Может, старая заначка.

Я попыталась обнять Стивена за голые плечи. Мне нечего скрывать. У него нет причин мне не верить. Но Стив отпрянул и рассмеялся:

— Старая заначка! В ящике комода! Не нужно делать из меня дурака.

Пол казался неустойчивым — в любой момент упаду в бездну.

Стивен не верил мне… Он никогда не верил, что я вылечусь и мы будем счастливы. Негативный опыт с передозировкой основателя группы убил его веру. Отключил критическое мышление. Выкрутил вспыльчивость на максимум. Но в нас верила я.

Царапая словами горло, я выдавила жалкое, но полное искренности:

— Поверь мне.

— Аристель… — Стивен сел на кровать. Лучше бы он громил комнату, а не выкапывал могилу для нашей любви разочарованным тоном. — Я хотел бы поверить… Ты представить не можешь, как сильно я хочу тебе поверить.

— Так поверь, — повторила эхом.

— Аарон говорил так же, слово в слово. Он был виртуозным обманщиком. Все наркоманы хорошо врут.

Моя теория подтвердилась. Стивен готов убить нас из-за ошибок его друга. Рэтбоун говорил, что я игнорирую прошлое, но сам лелеял годами старую боль. Мы разные! Я не такая, как Аарон!

Но сил доказывать обратное не осталось. Тщетно. Ноги подкосились. Прерывисто хватая ртом воздух, я осела на пол. Слезы закапали на щеки. Это абсурдно. Не может быть правдой. Шутка? Проверка? Кошмарный сон?

— Откуда? — Стив скрестил руки на груди и подался вперед. — Хорошо, допустим. Это не твое. Откуда наркотики в комоде?

— Не знаю! — Я всплеснула руками и смотрела на его сжатые губы. Он давал мне шанс, но что я могла сказать? — Меня, наверное, подставили!

— Подставили? — Стивен вскочил и рывком поднял меня за локоть. Горячее дыхание жгло губы. На миг показалось, он засмеется: «Я пошутил, Ари! Подложил эту гадость, чтобы напугать». Но Стивен знал — с наркотиками не шутят. Поэтому буравил взглядом и выплевывал слова, приправленные сарказмом: — Кто подставил тебя, Ари? Русские шпионы? Отец? Карлос?

— Не знаю, — повторила я. Свободной рукой дотронулась до его щеки…

— Не трогай меня! — Он отпрянул, и я шмякнулась на пол.

Я ему противна. Противна человеку, который утром говорил мне о любви. Все казалось иллюзорным, и я не сразу испытала боль: когда он поднимал меня, то больно, до синяка, сдавил предплечье.

— Не унижайся. Не надо ничего говорить, — добавил без всяких эмоций. — Я не верю тебе, ясно? Хотел бы поверить, но вы — наркоманы — актеры, достойные «Оскара». Вам наркота ценнее всего на свете. Ты представить не можешь, какую боль причинила мне, Ари. Ты пила кофе с подругой, а я чуть не умер от горя, осознав, что потерял тебя. Снова проиграл наркотикам.

— Но…

— Перестань! — Он взял со стула рубашку и накинул на плечи. — Ты не скажешь ничего нового, все это я слышал от Аарона. — Быстро застегнул пуговицы. — Я оставлю тебе квартиру, деньги, что угодно. Только исчезни из моей жизни, перестань причинять мне боль. — Закончив с рубашкой, он переоделся из домашних штанов в джинсы. — Хочу запомнить тебя живой, Аристель. Когда-то я все разрушил. Сегодня разрушила ты.

Во мне что-то щелкнуло, и я осознала: он говорит всерьез. Он собирается уйти, и мне надо его задержать. Горло заболело от хриплого крика, а слезы размыли комнату. Я не помнила половину того, что делала, как уговаривала его:

— Поверь мне! Это ты делаешь мне больно! Клянусь, я чистая, давай сдам анализы, я сделаю все, я умоляю тебя… Богом клянусь…

Он сплюнул на пол рядом со мной и направился к шкафу. Сгребал с полок одежду. Рубашки, хранящие его запах. Брюки, которые я неумело, но старательно гладила. Футболки, в них я спала. Его вещи стали нашими, и сейчас он забирал их. А я наблюдала.

— Куда ты? — выдавила сдавленно.

Рэтбоун повернулся и закинул на плечо спортивную сумку.

— Уезжаю.

— Куда уезжаешь? — На языке вертелся другой вопрос: «Вернешься?»

— Мне нужно подумать.

Он убрал волнистые пряди за уши. Лицо как камень.

— Ты едешь к себе?

Шаткость разговора незнакома: как общаться с самым дорогим человеком? С тем, кто много раз спасал, помогал, верил в меня…

— Подальше отсюда.

И он, смотря четко перед собой, покинул сначала нашу спальню, а следом и нашу квартиру. Мою. «Я оставлю тебе квартиру, деньги, что угодно. Только исчезни из моей жизни, перестань причинять мне боль».

Мгновение я не могла дышать, а когда хлопнула дверь — зарыдала.

Сказкам всегда приходит конец.

Стивен

Бар похож на родной техасский. Деревянная мебель, бильярдный стол, а на стене американский флаг и ковбойские шляпы. Одна и та же кантри-песня из колонок. Заело? Или время остановилось? Я пил бокал за бокалом. Чистый виски, мой давний друг. Бармен едва успевал наливать, а парочка завсегдатаев поглядывала с тревогой. Сколько-то-там-месяцев-трезвости — на хер. Ей можно сорваться, значит, мне можно тоже. Вкус алкоголя щекотал горло, туманил рассудок, согревал изнутри, а главное — помогал забыть.

Аристель предала меня. Все было зря. Она сорвалась и будет лгать дальше, я-то знаю. Оказалось, она копия Аарона. Но как искренне умоляла! Наркоманам место в кино.

— Это не мое! Клянусь всем, что у меня есть! — Ари рыдала и некрасиво хрипела.

Она не знала, куда деть руки, и тянулась ко мне, желая то ли обнять, то ли крепко вцепиться.

— Не трогай.

— Клянусь любовью к тебе!

— Ты еще на колени встань.

— Я встану!

Бедняжка. Не в силах поверить — оступилась и все разрушила. А святой Рэтбоун не простил. И как я не заметил, что она употребляет? Думал, из-за любви ко мне такая счастливая.

— Умоляю, Стивен. — Она правда опустилась на колени. Вздрагивала, с перебоями дышала. Смотрела, запрокинув голову.

Фанатка. Готова на что угодно. Уже и рот приоткрыла.

В начале карьеры, когда обрушилась прежде невиданная любовь поклонниц, мне снесло крышу. Я не трогал этих девушек, но подпитывался их энергией. Джерад говорил, они готовы на любые унижения. Но мне было неинтересно. Я исполнил мечту: пел и выступал. Фанатки — девчонки с ветром в голове. Но сегодня вернулось то забытое чувство… превосходство над кем-то. Человек — существо тщеславное. Мысль, что я для Ари по-прежнему кумир и она сделает все, чтобы я остался, окатила волной эйфории. Плохо скрывая ухмылку, я наблюдал, как Ари ползла на коленях. Голая кожа, покрасневшая от твердого пола, распахнутый халат.

Она ничего не видела, кроме Стивена Рэтбоуна. Ее руки пытались обнять мои ноги, она что-то лепетала. За минуту я уничтожил ее личность, унизил, как она предательством унизила меня. Смотреть забавно, но скучно. Мне скучно. Сейчас в Аристель — ухоженной и милой — было куда меньше достоинства, чем в проститутке из стрип-бара.

Я презрительно сплюнул и собрал вещи.

Аарон тоже плакал. Он обещал: «Принял в последний раз». Он твердил: его подставили, одурачили, заставили, а мы находили основателя группы в рвоте на полу студии. Мертвым я нашел его там же.

Пора осознать — Ари не бросит. Одной любви мало. А я не смогу пережить потерю снова. Невыносимо наблюдать, как она убивает себя. Врет. Манипулирует. Она не моя Ари, не солнечный свет. Она пустая оболочка. Мечтает о дозе, готова ради наркоты на все.

Ее лицо, искаженное отчаянием, слезы в карих глазах, просьбы поверить… Дал слабину — разозлился, попросил бармена повторить напиток. Подставить! Кому надо тебя подставлять? Ты сама себя подставила.

Бордель изменил Аристель, что ни говорил бы ее дружок-наркоман Майк. Скулы свело: я причина ее морального падения, я оставил ее одну. Но, отпуская Ари, я дал ей денег, раз она так хотела отдохнуть от родителей. Знал бы о намерениях Ари остаться в Америке, лично бы посадил на самолет до Москвы. Нет, поехал бы с ней и проследил, чтобы она вернулась к родителям. Жаль их. Раньше думал, вдруг случилось что-то… серьезное. Теперь уверен: Аристель Тешер — инфантильная избалованная девица. Сбросив с глаз пелену, я готов признать: в текущей ситуации нет ни моей вины, ни вины ее родителей. Ари разрушила свою жизнь.

Чтобы занять руки, я листал ленту. Софи Штерн опубликовала новый пост: позировала на Таймс-сквер. Я перешел в профиль Соф и полистал фото. Нормальная же. Красивая. И вопросов не задавала. Проведать ее, что ли. Помню, давно звала меня в гости.

Я купил билет до Нью-Йорка. Сумма за бизнес-класс, мнение пиарщика, истерика менеджера — «Ты обо всем должен сообщать, Рэтбоун!» — гребаные мелочи. Злость на Ари и жалость к себе смешались, как виски и лед в бокале. Я на автопилоте приехал в аэропорт, прошел регистрацию, сел в самолет. Логичнее было бы поехать к себе, отоспаться, но фото Софи — мед для уязвленной гордости. И я забылся в тревожном сне на шесть часов.

Длинноногая стюардесса предупредила, что мы приземляемся, и кокетливо улыбнулась. А я попросил бутылку виски. Сон отрезвил, голова раскалывалась, сердце заныло. Алкогольная анестезия пошла на спад, надо исправлять. Телефон я не включил. А теряя периодически координацию, поймал такси. Назвал адрес, и желтая машина повезла меня в центр Манхэттена. Еще в баре я без труда вычислил, где остановилась любительница роскоши, а также скинул СМС Джераду — пусть от него Марти узнает о моей поездке. Что скажу Софи? Хрен знает. Мозг ошалел от непривычной дозы алкоголя.

Блондинка за стойкой ресепшен окинула взглядом помятого музыканта в распахнутом пальто и с полупустой бутылкой виски. Наверняка подумала: вызвать ли охрану? Но сначала позвонила гостье отеля.

— Номер люкс «Престиж», — нехотя сказала девушка-администратор. Она повесила трубку и объяснила, на какой этаж мне подняться.

Я усмехнулся и отдал ей честь. Виски булькнул в бутылке, я сделал глоток обжигающего пойла, направляясь к лифту. Интересно, Соф обрадуется? После игнорирования сообщений и нелепого расставания.

Дверь она открыла после второго удара костяшками.

Выглядела Соф сногсшибательно. Она поправила короткую ночную сорочку с внушительным декольте и перекинула на левое плечо темные длинные волосы. Ее губы приоткрылись, а брови поползли вверх.

— Стивен?

— Привет, дорогая. — Я расплылся в улыбке.

Примечания

14

«Горькая луна», Паскаль Брюкнер.