Требуется няня

Джорджина Кросс, 2021

Жизнь в роскошном пентхаусе в центре Нью-Йорка, щедрая зарплата и масса других преимуществ. А нужно всего лишь присматривать за маленькой девочкой, которой нет еще и четырех… Не работа, а мечта для Сары Ларсен – девушки из небольшого городка, приехавшей, как и тысячи других, покорять Нью-Йорк и отчаянно нуждающейся в деньгах. Есть только одна загвоздка – жесткий контракт о неразглашении, который ей придется подписать. Сара и представить не могла, какие тайны состоятельного семейства могут ей открыться. Но назад дороги нет, а Бэрды, кажется, готовы на все, чтобы новая няня надолго осталась в их доме…

Глава 4

Колетт Бэрд замечает меня не сразу. Она сидит в кресле и негромко разговаривает с кем-то, кто находится за его спинкой. Вероятно, там прячется ее дочь. Что говорит девочка, я не слышу, но ясно, что она совсем маленькая и старается сделать все возможное для того, чтобы ее не было видно.

Что говорит девочке ее мать, я тоже расслышать не в состоянии, а потому стараюсь хотя бы мельком разглядеть ребенка. Но роскошное кресло имеет огромные размеры, у него высокая спинка, а обитый красивой тканью изгиб сиденья опускается почти до самого пола. К тому же миссис Бэрд сидит в кресле таким образом, что у меня не остается шансов рассмотреть что-либо позади нее.

Я предпринимаю еще одну попытку заглянуть под кресло — меня будоражит мысль о том, что, возможно, я сейчас познакомлюсь с дочерью хозяйки дома. Я умею ладить с детьми — по крайней мере, мне так кажется. Девочке нужно лишь выбраться из своего укрытия и взглянуть на меня — и все пойдет как по маслу. Мы с ней можем поиграть во что-нибудь прямо здесь, на виду у матери. Я бы восхитилась ее платьем и предложила показать мне своих кукол.

Однако Колетт Бэрд не торопится представлять меня дочери. Собственно говоря, она на меня даже не смотрит. Ничто не говорит о том, что она заметила мое появление в комнате — настолько она поглощена беседой с малышкой. Женщина мелодично раз за разом повторяет какую-то фразу, потом тянется вниз, чтобы взять дочурку за руку.

Отведя от нее глаза, я быстро окидываю взглядом комнату. Ее интерьер без преувеличения можно назвать изысканным. В одном конце помещения находится камин, огромная топка которого закрыта кованой металлической решеткой. Потолок расположен на десятифутовой высоте, громадные окна выходят на Рузвельт-парк и прекрасно известное всем и каждому здание Американского музея естественной истории — боже мой, оно расположено совсем рядом, практически по соседству. Пол покрыт паркетом из белого дуба, уложенным «елочкой». Каминная полка и стеклянный столик тесно заставлены предметами антиквариата. На стене рядом с дверью висят бесценные картины. Противоположная стена украшена гобеленом европейского производства, на котором изображены придворные дамы, прогуливающиеся по яблоневому саду. Комната напоминает художественную галерею.

Я снова перевожу взгляд на миссис Бэрд и довольно неуклюже переступаю с ноги на ногу в надежде привлечь внимание хозяйки. Мне приходит в голову мысль, что я смогу это сделать, если попытаюсь откашляться, но все же у меня нет уверенности, что миссис Бэрд это услышит. Она в данный момент пребывает в другом мире, переживая весьма интимный момент общения с ребенком.

Проходит еще несколько секунд, и я решаюсь заговорить.

— Миссис Бэрд, — делаю я попытку окликнуть хозяйку. Однако из моего горла вырывается только какой-то невнятный писк.

Колетт Бэрд сначала никак на него не реагирует, но затем говорит:

— Одну секунду, дорогая.

При этом я не вполне понимаю, кому именно адресованы эти слова — мне или девочке, которая возится на полу за креслом.

Я молча продолжаю неподвижно стоять на месте. Наконец взгляд миссис Бэрд падает на меня, и рука, которой она ласкает дочь, неторопливо накрывает сверху другую ее руку, лежащую на коленях, на которой я успела разглядеть кольцо с большим сапфиром и россыпью бриллиантов. Пальцы этой руки плотно сжаты — женщина явно держит в ней какой-то небольшой предмет. Что бы это ни было, она крепко прижимает предмет к себе.

Итак, Колетт Бэрд поднимает на меня глаза. Я внимательно вглядываюсь в лицо сидящей передо мной женщины, которая жертвует миллионы долларов на благотворительность, помогая детским больницам.

Она сидит в кресле, скрестив ноги. На ней элегантное темное, сливового цвета платье — не в обтяжку, но все же достаточно плотно облегающее фигуру. Ее лицо довольно сильно накрашено — но все же без излишеств. Косметика явно дорогая, так что сразу становится ясно — перед тобой женщина, которая не только может позволить себе ее покупать, но и имеет достаточно свободного времени, чтобы часами с ней экспериментировать. Светлые, золотистого оттенка волосы женщины зачесаны назад. На ногах у нее уникальные в своем роде туфли со стразами на невысоком каблуке — настоящие туфли от Маноло Бланика. Я видела такие в модном журнале. Те, что на миссис Бэрд, темно-лиловые — они прекрасно гармонируют по цвету с платьем.

Меня охватывает благоговейный трепет. Женщина, сидящая передо мной, умопомрачительна, она выглядит как королева. Она красива естественной, природной красотой, которую — в этом я нисколько не сомневаюсь — передала и дочери. Эти женщина и девочка, наверное, похожи друг на друга, как две капли воды — разумеется, с поправкой на возраст. И еще миссис Бэрд женщина добрая — по крайней мере, если судить по ее внешности. Я не могу удержаться и тут же, ощутив при этом укол вины, представляю себе, каково бы это было, если бы меня воспитывала не тетушка Клара, а кто-то вроде Колетт Бэрд.

Она наконец меня замечает. Я нервно приглаживаю челку, которую старательно отращивала в течение последних шести месяцев. При этом я ужасно рада, что надела серьги в виде колец — подарок тети Клары. Они, правда, простые, но выглядят довольно элегантно. Тетушка сказала, что они принесут мне удачу, и в этот момент я очень надеюсь, что она окажется права.

У меня пересохли губы, но я держу себя в руках и стараюсь не облизывать их. От волнения я все время совершаю какие-то мелкие, суетливые движения — невозможно сохранять уверенность в себе, когда стоишь перед таким человеком, как Колетт Бэрд.

— Привет, — говорит она тепло и дружелюбно — примерно так же, как домработница.

Я улыбаюсь в ответ.

Миссис Бэрд, не вставая с кресла, слегка изворачивается и, сунув руку за спинку кресла, ловит прячущуюся там дочку.

Я решаю воспользоваться подходящим моментом:

— Это ваша малышка?

Миссис Бэрд на секунду замирает в кресле, а я отступаю на шаг назад и продолжаю:

— Она у вас стеснительная? Ну, ей не стоит стесняться — по крайней мере, в моем присутствии. Она может выйти и показаться в любой момент — как только захочет.

После моих слов миссис Бэрд расслабляет руку, которой держала ребенка, скрывающегося позади нее, и я тихонько вздыхаю с облегчением. Хозяйка еще раз ласково поглаживает пальцами девочку и с улыбкой тихонько шепчет что-то, а затем снова поворачивается ко мне.

Наконец она жестом предлагает мне присесть на стул. Я делаю это с большой осторожностью, прекрасно осознавая тот факт, что под ногами у меня уникальный турецкий ковер удивительной мягкости с трехдюймовым узорчатым ворсом, а стул, на который я сажусь, — антикварная вещь в стиле барокко. Опустившись на него, я ставлю сумочку на пол и, не удержавшись, бросаю любопытный взгляд на ниспадающие на пол шторы, на изготовление которых пошло множество ярдов вышитого французского шелка. В поле моего зрения попадают также стеклянные скульптуры на столике, каждая из которых, по всей видимости, стоит десятки тысяч долларов.

— Я всегда восхищаюсь людьми, которые хотят работать нянями, — говорит миссис Бэрд. — Как нужно любить малышей, чтобы по своей воле присматривать за чужими детишками. А у вас есть свои дети, мисс…

Моя собеседница оглядывается, словно надеется обнаружить где-то рядом листок с подсказкой.

— Сара Ларсен, — говорю я и тут же добавляю: — Нет, у меня нет детей.

Миссис Бэрд смотрит на мои руки, а затем весьма выразительно переводит взгляд на мою сумочку.

— А резюме вы принесли?

Я смущенно поеживаюсь и тут же решаю, что в сложившейся ситуации мне следует быть максимально откровенной.

— Мне нужно кое-что вам сказать, — заявляю я и, собравшись с духом, признаюсь: — Я никогда раньше не работала няней.

После этих слов я жду какой-то реакции, но ее не следует — если не считать того, что на губах миссис Бэрд появляется мягкая улыбка. И тогда я продолжаю:

— Понимаете, я работаю официанткой в ресторане в Ист-Виллидж.

Моя собеседница удивленно поднимает брови. Я чувствую себя обманщицей и гадаю, сколько еще времени она позволит мне сидеть перед ней на стуле, прежде чем вежливо попросит меня уйти, поблагодарив за потраченное время. На самом деле, какой нормальный человек доверит своего ребенка няне, у которой нет никакого опыта?

Я жду, что вот-вот и сама миссис Бэрд, и ее дочка громко рассмеются, но ни та ни другая не издают ни звука.

Более того, по удивленному взгляду миссис Бэрд я понимаю, что она ожидает продолжения моего рассказа. Да-да, она явно ждет, что еще я скажу.

Что ж, будем считать, что она дает мне шанс.

— Но мне очень хотелось бы стать няней, — говорю я. — Ладить с детьми я умею. Поскольку я работаю в ресторане, мне сотни раз приходилось иметь дело с малышами. Я ухаживала за своей тетей, когда она болела. Я молодая, очень энергичная и очень надеюсь, что вы дадите мне возможность попробовать проявить себя. Думаю, я могла бы оказаться полезной для вас и вашей семьи. И я постараюсь подружиться с вашей дочкой. Уверена, со временем она меня полюбит.

Я делаю паузу и опускаю глаза, понимая, что все сказанное прозвучало очень жалко и что через несколько секунд я снова окажусь на улице.

— Послушайте, мне нравится ваша откровенность, — говорит миссис Бэрд, несколько раз удивленно моргнув, и я чувствую, что тугой узел, затянутый где-то у меня в груди, начинает понемногу ослабляться. — Знаете, сейчас так трудно найти подходящих людей. Я верю, что вы умеете ладить с детьми. Это, конечно, смешно — как можно сказать что-либо подобное о человеке, с которым познакомился всего несколько минут назад. — Моя собеседница смотрит мне прямо в глаза: — Скажите, вам нужно много времени, чтобы добраться сюда оттуда, где вы живете?

Если она имеет в виду пеший переход до поезда метро, ходящего по линии L, пересадку и поездку на поезде, идущем на север по линии 1, а затем еще один пеший переход до дома, в котором живет семейство Бэрд, то на это времени потребуется не слишком много — максимум тридцать-сорок минут.

Меня же так и подмывает сказать миссис Бэрд, что для того, чтобы работать в таком месте, где живет она и ее домочадцы, я готова ежедневно преодолевать своим ходом много миль. В итоге я ограничиваюсь короткой фразой:

— Ездить сюда мне недалеко.

— Иногда, когда услуги няни понадобятся срочно, я готова посылать водителя, чтобы он привозил ее к нам. Так уже бывало множество раз. Говорите, вы живете в Ист-Виллидж?

Я киваю, моя собеседница тоже.

— Что ж, думаю, что с этим водитель справится. — У меня радостно екает сердце — тон у миссис Бэрд весьма обнадеживающий. Она снимает со своего платья невидимую соринку. — Расскажите мне о себе. Что мне следует о вас знать?

Что такая женщина, как Колетт Бэрд, может захотеть знать о такой девице, как я?

— Выросла я в Вирджиния-Бич. Какое-то время посещала колледж, а в свободное от учебы время обслуживала столики в ресторане. А полтора года назад переехала в Нью-Йорк.

— А по какой причине вы решили приехать сюда?

— Мне хотелось каких-то новых возможностей. Я решила, что здесь у меня будет больше шансов добиться успеха. Ведь Нью-Йорк — это настоящий плавильный котел, в который стекаются люди со всего мира, верно? Моей мечтой всегда было заниматься дизайном одежды, именно на дизайнера я и училась. В Нью-Йорке есть все для того, чтобы моя мечта осуществилась, — разве не так?

— Разумеется, так, — с улыбкой отвечает моя собеседница и скрещивает ноги, обутые в уникальные дизайнерские туфли. — Значит, Вирджиния-Бич, вы говорите? — Тут взгляд миссис Бэрд устремляется куда-то вверх: — Не могу вспомнить, приходилось ли мне там когда-нибудь бывать. Я очень много путешествовала, но… — Брови миссис Бэрд сходятся на переносице: — Нет, это место мне определенно не запомнилось.

— И это неудивительно, — говорю я. — Если только вы не любите переполненные пляжи и рестораны, где не очень-то хорошо готовят рыбу и морепродукты.

На губах миссис Бэрд снова появляется улыбка:

— Я вижу, вы по-прежнему откровенны.

Я перевожу дух — похоже, мне удалось заработать еще несколько очков в свою пользу.

— А ваша семья? — интересуется миссис Бэрд. — Где ваши родственники?

— Мои родители умерли, когда я была еще ребенком.

Моя собеседница слегка прищуривается, и в ее глазах появляется ставшее мне хорошо знакомым сочувственное выражение — люди всегда реагируют таким образом, если я, рассказывая о себе, сообщаю им эту подробность. Но я уже давно привыкла к этому и не придаю такой реакции большого значения. И потом, когда родителей не стало, мне было всего пять лет. Я помню их только по рассказам тетушки Клары и по тем фотографиям, которые она хранила в своем альбоме.

— Меня воспитала моя тетя, — продолжаю я. — А я помогала ухаживать за ней перед тем, как она умерла — это случилось несколько лет назад.

Я чувствую, что моей собеседнице снова становится меня жалко, но на этот раз я опускаю глаза. Со времени смерти тети Клары прошло три года, но мне по-прежнему трудно говорить об этом. В отличие от воспоминаний о моих родителях, воспоминания о тетушке никуда не делись, они постоянно живут во мне — даже сейчас. Именно она научила меня всему. Мне было очень тяжело видеть, как она страдает, и при этом не иметь возможности как-либо ей помочь. С теми весьма ограниченными ресурсами, которые были в нашем с ней распоряжении, мы обе делали друг для друга все возможное.

— Мне очень жаль, — говорит миссис Бэрд.

Я поднимаю на нее глаза — мне совсем не хочется, чтобы она приняла меня за эмоционально неустойчивую особу, неспособную справиться с работой няни. Я не имею права расплакаться — нет, только не сейчас.

— Моя тетя была необыкновенным человеком. Когда она умерла, я почувствовала, что мне незачем больше оставаться в Вирджинии. По ее словам, сама она очень любила Нью-Йорк и всегда хотела вернуться сюда.

После моей последней фразы на лице миссис Бэрд появляется удивленное выражение:

— Она сама была из Нью-Йорка? И откуда именно?

— Из Бруклина. Она работала в страховой компании и каждый день ездила в офис на метро.

— А как она оказалась в Вирджиния-Бич?

— Она хотела найти подходящее место, где могла бы воспитывать меня после того, как мои родители умерли. И делала для меня все, что могла. Например, она научила меня ездить на велосипеде. Была волонтером в моей школе. Помогала мне с математикой.

— Похоже, она была замечательной женщиной.

— Несомненно, — киваю я. — Самой лучшей на свете.

От воспоминаний на меня накатывает теплая волна. И теперь я уже сожалею о том, что еще совсем недавно пожелала, чтобы у тети Клары было столько же денег, сколько у Колетт, чтобы она могла показать мне, как сильно она меня любит. На самом деле она показывала мне это постоянно — каждый день и всеми возможными для нее способами.

— Значит, получается, что вы теперь как бы идете по ее следам, — говорит Колетт с сияющими глазами. — Вы делаете память о ней живой — ведь вместе с вами и ее душа перенеслась в Нью-Йорк.

Я наклоняю голову — до сих пор мне ни разу не доводилось думать об этом в таком ключе. Да, для тети Клары Нью-Йорк был ее городом, и при жизни она много рассказывала мне о нем — например, где пекут самые вкусные рогалики, на каком фермерском рынке в Брайант-парк нужно покупать продукты, в каких клубах лучше всего слушать джаз, как бесплатно воспользоваться паромной переправой на Стейтен-Айленд, из гавани которого можно было наслаждаться видом небоскребов Манхэттена.

Уже после того как она умерла, я часто представляла ее себе — еще молодую и энергичную. Тогда ее каштановые волосы обычно были собраны в хвост — это рак превратил их в жидкий неопрятный пучок, а потом и вовсе уничтожил. Слушая тетю, я представляла, как она стоит на палубе парома, опершись на поручни ограждения, и глядит на раскинувшийся перед ней огромный город, обещавший ей счастливое будущее и жизнь с любимым мужчиной. Ради меня тетя Клара отказалась от всего — от личной жизни, от карьеры. И уехала в другой штат воспитывать меня — одна.

Да, тетя Клара бросила ради меня все.

Потом мои мысли следуют в другом направлении — и я начинаю думать о том, что, пожалуй, переехав в Нью-Йорк, я в действительности воплощаю в жизнь мечту моей тети и тем самым словно бы возвращаю и ее саму домой. И что в таком случае у меня есть ангел, который откуда-то сверху присматривает за мной.

Между тем миссис Бэрд перестает задавать мне вопросы. Она смотрит на меня с явным любопытством, словно готова была бы отдать миллион долларов за то, чтобы я поделилась с ней воспоминаниями, которые сейчас роятся в моей голове. Но она не произносит ни слова, не пытается влезть ко мне в душу — просто дает мне возможность посидеть спокойно и насладиться ими.

Так проходит пять минут. Это самое странное собеседование из всех тех, на которых мне приходилось бывать.

— Да, я согласна с вами — наверное, действительно ее душа перенеслась вместе со мной в Нью-Йорк, — говорю я.

Миссис Бэрд улыбается. Я слегка меняю позу и пытаюсь снова сосредоточиться на решении стоящей передо мной задачи — успешно пройти собеседование. В то же время мне ужасно хочется поинтересоваться, могу ли и я, со своей стороны, задать несколько вопросов. В конце концов, я ведь еще даже не познакомилась с дочерью миссис Бэрд. А мне бы очень хотелось узнать о ней побольше. Меня, например, очень удивило то, что маленькая девочка так долго тихо сидит за креслом и никак не дает о себе знать.

— А сколько лет вашей дочери? — спрашиваю я, собравшись с духом.

— Ей почти четыре. Кроме того, у меня есть тридцатидвухлетний приемный сын — собственно, это сын моего мужа от предыдущего брака. Он время от времени живет у нас. — Миссис Бэрд чуть наклоняет голову: — Кажется, вы говорили с ним по телефону?

Я киваю и жду, что она расскажет еще что-нибудь о своей дочери, но тут она издает негромкий смешок, осознав, что допустила оплошность.

— Извините, — говорит она, — просто я веду себя так, как будто мне никогда раньше не приходилось проводить собеседования. — Миссис Бэрд снова хихикает и прикрывает ладонью рот. На секунду между губ, накрашенных красной помадой, мелькает полоска безупречно белых зубов. — Вы, должно быть, подумали… — Женщина на секунду умолкает и делает глубокий вдох и выдох, стараясь успокоиться. Похоже, она нервничает не меньше меня — и это странно, поскольку это ведь она нанимает няню.

— Мою дочурку зовут Пэтти, — говорит миссис Бэрд после небольшой паузы, лучась улыбкой. — И она самый любимый, самый важный для меня человек во всем мире. В июле мы отметим ее четвертый день рождения.

Итак, девочку зовут Пэтти, и летом этого года ей исполнится четыре годика. Что ж, думаю, я справлюсь.

Я бросаю взгляд туда, где прячется ребенок.

— А можно мне с ней познакомиться?

— Скоро будет можно, — отвечает миссис Бэрд и тут же добавляет: — Понимаете, обычно я, проводя первую беседу с теми, кто претендует на должность няни, даю Пэтти возможность послушать наш разговор. Затем те, кто проходит отбор, могут вернуться для продолжения беседы.

— Разумеется, — киваю я. — Скажите, а какая она — Пэтти? — интересуюсь я, инстинктивно глядя туда, где скрывается девочка. Она по-прежнему не выходит из своего укрытия.

Внезапно мне приходит в голову мысль: а что, если семья Бэрд не просто так настаивает на конфиденциальности? Что, если за этим стоят какие-то особые обстоятельства? Скажем, девочка может быть больна или травмирована в результате какого-нибудь несчастного случая, который обезобразил ее внешность. Но если это так, разве Бэрды не предпочли бы нанять кого-то, кто способен, помимо прочего, при необходимости оказать ребенку полноценную медицинскую помощь?

Однако, судя по поведению миссис Бэрд, мои предположения беспочвенны.

— Она замечательная, — говорит моя собеседница. — Настоящий маленький ангел. У нее светлые волосы — как и у меня, но… — Миссис Бэрд трогает свою прическу и снова издает негромкий смешок. — Она натуральная блондинка, в то время как я всего лишь пытаюсь ею оставаться. Она обожает всякие придуманные истории и сказочных принцесс. Она очень застенчива и обожает прятаться — похоже, такую модель поведения она подсмотрела у героини какого-то фильма. Терпеть не может арахисовое масло. Не любит горки в виде туннелей — похоже, она боится там застрять. И еще она не любит летать самолетом, и это просто провал. Прежде мы очень много путешествовали, так что остается надеяться, что она перерастет этот страх. Ну и еще она очень любит диснеевские мультики и чайные вечеринки, а также обожает слушать сказки на ночь.

Миссис Бэрд переводит дух — чувствуется, что ее собственный рассказ вызвал у нее прилив эмоций. Немного успокоившись, она добавляет:

— На следующий год Пэтти пойдет в садик, и это ужасно — не могу поверить, что она уже совсем большая. — Женщина покачивает головой: — Просто удивительно, как летит время.

— Судя по вашим словам, ваша дочь — просто чудо, — говорю я совершенно искренне. На самом деле, если все так, как рассказала миссис Бэрд, то присматривать за такой девочкой — это не работа, а просто мечта. Нужно только не пичкать ее арахисовым маслом и избегать горок в виде туннелей — уж это-то мне по силам. Не такая уж трудная задача, как мне кажется.

Я уже представляю себе, куда отведу Пэтти: магазинчик неподалеку от Коламбус-Серкл, где регулярно проводят детские праздники, угощая малышей чаем и печеньем. Прилавок там всегда украшен кусками торта с глазурью всех цветов радуги — словом, не магазин, а мечта любого ребенка.

Если Пэтти выйдет из-за кресла, я, может быть, расскажу ей про это место. И мы условимся, когда вместе сходим туда.