Чужая воля

Джон Харт, 2021

Единственный писатель в истории, дважды подряд получивший одну из главных остросюжетных литературных наград – премию Эдгара Аллана По. Продано более 2 500 000 книг автора на 30 языках в 70 странах мира Он прошел войну и стал героем, пережив много лишений и страха. Но настоящий кошмар ожидал его дома… Их было трое – родных братьев. Старший, Роберт, ушел на Вьетнамскую войну – и не вернулся. Средний, Джейсон, вернулся – но угодил на три года за решетку за хранение наркотиков. Младший, Гибби, только собирается идти воевать по призыву. И тут из тюрьмы выходит Джейсон… Гибби нравится проводить время с братом. Родители запрещают ему это, не желая, чтобы с их младшим сыном случилось что-то плохое. Но от судьбы не уйдешь… Братья едут на пикник с виски и девушками. А через несколько дней одну из этих девушек – подругу Джейсона – зверски убивают. Джейсона арестовывают. Но Гибби не верит в виновность брата – за последнее время он слишком хорошо узнал его – и начинает сам докапываться до правды. И выясняет, что в прошлом Джейсона скрыто такое количество жутких секретов, что будущего у брата, скорее всего, уже не будет… Джон Харт – одна из самых ярких звезд современного мирового триллера. Все его книги без исключения стали бестселлерами «Нью-Йорк таймс». Харт – уникальный случай в истории остросюжетной литературы: он два раза подряд получал одну из самых престижных премий в жанре – «Эдгара» за лучший роман. Единственный писатель в истории, дважды подряд получивший одну из главных остросюжетных литературных наград – премию Эдгара Аллана По. «Джон Харт создает романы одновременно грубые, нежные, жестокие и изысканные. Исключительная вещь». – Си Джей Бокс «Джон Харт пишет о насилии ярко и с пугающей страстью. В то же время он мастерски описывает сложности семейных отношений. А его злодей попадет в любой Топ-2». – Джон Сэндфорд «Всякий раз, когда я думал, что разгадал сюжет, очередной поворот приводил меня в замешательство». – The Guardian «У романов Джона Харта сумасшедшая динамика». – Дэвид Болдаччи «Джон Харт – подлинный мастер повествования». – Харлан Кобен «Если вы ищете триллеры, одновременно прекрасные, графичные и жесткие, – берите романы Джона Харта». – Патриция Корнуэлл

8

Та же самая тьма, что давила на дом Гибби, сгущала небо и над фермой Лейнсвортской тюрьмы штата, в сорока пяти милях к востоку. Если что, ночное небо было здесь даже еще черней, не тронутое ни уличными фонарями, ни дорожным движением, ни любого сорта цивилизацией. Возведенные в 1871 году, стены Лейнсворта были трех футов толщиной, окна — не более чем узкие бойницы в камне. Расположенная в самом конце четырехмильной частной дороги, территория тюрьмы заполняла собой пустой уголок сельского округа; и, хотя как ферма она не действовала уже больше сорока лет, признаки ее изначального назначения по-прежнему прослеживались в линиях дренажных канав, обширных пространствах необработанных полей и раскиданных там и сям островках молодого леса. Прежде чем природа получила обратно так много взятого у нее, люди здесь страдали от холода, умирали на жаре. Скованные одной цепью каторжники, работающие на полях, остались в далеком прошлом, но территория тюрьмы по-прежнему занимала восемнадцать тысяч акров заливной низины и кустарника. Построенная в расчете на тысячу заключенных, сейчас она вмещала как минимум вдвое больше. Мало у кого в документах не стояла пометка «особо опасен», и большинство из ее вынужденных обитателей было наихудшим отребьем, которое был только способен предложить штат. Убийцы. Наркоторговцы. Серийные насильники.

В самом низу, в глухом подвале под камерами смертников располагался еще один ряд камер, которые оставались теплыми, даже когда в остальных зуб на зуб не попадал от холода, и прохладными, когда в остальных стояла невыносимая жара. В одной из таких камер рядом с койкой стоял убийца, но это была не его камера и не его койка. Настоящий обитатель камеры ему очень не нравился, но в Лейнсворте вообще не было таких понятий, как нравится или не нравится.

В углу этой самой камеры стоял человек, известный как «Заключенный Икс» — или просто Икс. Это не было его настоящее имя, но так его все называли. Некоторые думали, что это сокращение от «Аксель», его имени по паспорту, или потому что «икс» — это на самом деле римская цифра «десять»: мол, именно стольких человек он убил, после чего съел части их тел. Другие говорили, что он убил свою жену за неверность — но лишь после того, как кастрировал ее любовника и вырезал у него на глазах косые кресты. Икс сидел тут уже так долго, что людей это уже больше не волновало. Он был неотъемлемой частью этой тюрьмы — такой же, как сталь, бетон или камень.

— Повыше, пожалуйста. Левую руку. — Икс показал на себе, и мужчина возле кровати подчинился. Он стоял без рубашки, в одних лишь тюремных джинсах, воздев вверх обе руки со сжатыми кулаками. — Великолепно! То, что надо.

Стоявший возле кровати был всего на два дюйма выше Икса, но заметно шире в плечах, коренастей и фунтов на сорок тяжелей. Выросший в нужде в горах Джорджии, он еще юнцом сбежал из дома, вскоре после чего вырос в вора, убийцу и наемного кулачного бойца на улицах Атланты. Сидел он здесь меньше пяти недель, но каждый охранник рассказывал одну и ту же историю — что парень мог получить серьезную взбучку, выплюнуть кровь и вернуться за добавкой; что это серьезный, упертый, без дураков настоящий боец.

— Не двигайся, — бросил Икс. — Ты только что пошевелился.

Он не относил себя к великим художникам, но все-таки был весьма неплох в этом ремесле.

Икс нанес еще несколько мазков, а потом произнес:

— Да, для тебя это странно. Я понимаю.

— Каждый сходит с ума по-своему, вот что я вам на это скажу.

Парень строил из себя крутого, но в глазах его явственно читалось сомнение. Он уже слышал кое-какие истории. Хотя пока что здесь, в подвале под камерами смертников, и на самом деле писали его портрет. Иксу доставляли удовольствие сомнения парня, но он не выдавал этого. Это было бы признаком слабости, а Икс презирал слабость в любой ее форме. После последнего мазка он развернул картину так, чтобы парню было хорошо видно: гипертрофированное воплощение насилия и его последствий — сломленная поза, синяки, кровь…

— Понимаешь, что за этим последует?

— Ну да, мне сказали.

— Отлично.

Отложив картину, Икс снял рубашку, открыв узкий торс, оплетенный мускулами. Даже в его сорок девять здесь не было ничего мягкого, ни в одном-единственном месте.

— Я вас не боюсь, — сказал молодой человек. — Я думаю, что все эти истории — всего лишь истории.

Икс улыбнулся, и эта улыбка отнюдь не была доброй. Попятившись через открытую дверь, он переместился из камеры в узкий коридор, который пролегал вдоль полудюжины других камер, все из которых пустовали. Потолок в коридоре был двадцати футов высотой, защитные сетки ламп поржавели там, где бетон и камень запятнали застарелые желтоватые разводы от протечек. Возле металлической двери сидел надзиратель, но у него хватало ума лишь наблюдать за происходящим.

Нерешительно выйдя вслед за Иксом из камеры, молодой человек спросил:

— А почему именно я?

— Ты ведь вроде уже четверых убил — или пятерых?

— Шестерых. Голыми руками.

— Этой причины недостаточно?

— Я не дерусь чисто для развлечения.

— А ради чего тогда?

— Ради наличных. Или если кого-то просто надо убить.

— А сегодня?

— Они сказали, что начальник тюрьмы у вас в кармане. И что вы владеете и охранниками тоже.

— Ты боишься карательных мер?

— Ну, вообще-то да. Задать трепку какому-нибудь первому попавшемуся зэку — это одно…

Его мысль осталась недосказанной, поскольку Икс вытащил из кармана пачку наличных и бросил ее на пол.

— Тысяча долларов за бой. По сотне за каждую минуту из следующих десяти минут твоей жизни.

Молодой человек уставился на деньги, как собака на кусок мяса.

— Я возьму ваши деньги, папаша, только вот десяти минут вы по-любому не продержитесь.

Перешагнув через пачку, он стал надвигаться на Икса, выпятив подбородок и подняв здоровенные кулачищи. Он думал, что этот бой — не более чем шутка или розыгрыш, что Икс давно уже истощил свои хваленые силы и выжил из ума: жалкий старик, который его даже просто не достанет — руки коротки. В другой жизни он мог бы оказаться и прав, но в движении Икс представлял собой редкостный сплав мощи и скорости, с которым мало кто в мире мог сравняться. Первым делом он обработал противнику правый глаз — четыре мощных прямых удара левой, а потом пустил кровь изо рта и носа и надтреснул ребро с левой стороны.

И все это только за первые девять секунд.

Икс ненадолго ускользнул за пределы досягаемости, а потом начал опять обрабатывать лицо зэка: вначале двумя ударами левой, потом правой, потом махом ноги с разворота подсек коленные сухожилия здоровяка. Второй раз ловко уклонился, даже не запыхавшись. Тут увидел страх, понимание.

«А что, если все это правда?»

«Все эти истории?»

Икс улыбнулся, когда этот страх раскрылся, будто цветок. Увидев это, здоровяк бессильно взъярился.

— Ты заплатил мне за бой — так, блин, бейся!

На сей раз он перешел в атаку гораздо яростней, и наконец и сам пустил Иксу кровь. Вот почему тот изначально выбрал как раз этого человека.

Из-за всех этих убийств.

Из-за этой готовности убивать.

Икс растянул бой на десять полных минут, но тот и секунды не был равным. Икс получил кое-какие повреждения; здоровяк был полностью разбит. У самой десятиминутной отметки он переломился пополам и полуослеп, слишком истекающий кровью и сломленный, даже чтобы просто поднять руки. Раз бросил умоляющий взгляд на охранника, и Икс впервые почувствовал к нему самое настоящее презрение.

— Он не сможет тебе ничем помочь.

— Ну так делай это, раз уж собрался!

Лицо парня было уже кровавой маской, один глаз сплющен навсегда, правое плечо выбито из сустава. Хотя ярость еще оставалась: он мог продержаться и чуть дольше. Но какой смысл?

— Охрана! Мы закончили.

Надзиратель все это время смотрел в пол, но по долгому опыту знал, что делать. Подхватил здоровяка и вытащил за дверь, ни разу не подняв взгляд на Икса.

Когда они скрылись за дверью, Икс зашел в соседнюю камеру, смыл кровь с рук и лица, а потом заклеил пластырем рассеченные места.

Опять ощутив скуку, он прошелся по камерам, которые представляли собой для него вроде многокомнатного номера люкс в дорогом отеле: вот эта для вина, а эта для собственноручно написанных картин… Все знали, что он баснословно богат, естественно. Много лет назад он постоянно фигурировал в новостях: частные реактивные самолеты и особняки, манекенщицы, девушки по вызову, подружки из высшего света… Разумеется, тематика всех этих историй резко переменилось после его ареста: публику больше интересовали происхождение и размеры его несметного состояния, родственники и длинный перечень друзей-знаменитостей и политических связей. Один зэк как-то спросил, сколько денег на самом деле было у Икса, намереваясь использовать эту информацию в качестве рычага для своих собственных целей, тоже имеющих непосредственное отношение к насилию. Он решил, что все просто: богатый человек, новичок в тюрьме… Но Икс оказался совсем не таким, как остальные богатеи, так что ответил этому зэку долгой улыбкой и молчаливым обратным отсчетом, на счете «три» вырвав пищевод у него из горла и спустив его в тюремный унитаз. С тех пор мало кто решался задавать подобные вопросы.

«Ну да, есть что вспомнить…»

У него были приватность и все необходимые удобства. За эту привилегию он из года в год платил начальнику тюрьмы совершенно несусветную сумму, что подкреплялось и торжественной, под крестом, клятвой, что жену начальника больше никогда не изнасилуют «хором».

Только не воскресным утром.

Только не на глазах у детей.

* * *

Лишь уже ближе к ночи хоть что-то наконец прервало монотонное течение жизни Икса.

— Простите, гм… Сэр?

Надзиратель был крупный мужчина, но вид имел виноватый.

— Что такое?

— Один заключенный спрашивает разрешения встретиться с вами. Некий Фрэнсис Уилламетт. Мы не хотели вас беспокоить, но он уже несколько дней просит, и очень настойчиво. Так что мы… гм… проголосовали. Охранники, в смысле.

Прикурив сигарету, Икс откинулся в кресле. В постоянный наряд к нему были назначены шестеро одних и тех же надзирателей, но были у него куплены и прочие сотрудники тюрьмы.

— И что же желает мистер Уилламетт?

— Он говорит, что это насчет Джейсона Френча. Вот как раз поэтому мы, гм… и проголосовали «за».

— Тогда, полагаю, вам следует привести мистера Уилламетта сюда.

Попятившись из камеры, надзиратель поспешил прочь. Вскоре на лестнице вновь прозвучали шаги, и все тот же охранник объявил:

— Третья камера. Можешь заходить.

— Точно? А он не?.. Ну, вы понимаете.

— Он ждет тебя. Ничего там с собой не случится.

Когда Уилламетт появился в камере, лицо его по-прежнему было полно опасливых сомнений. Икс уже раз встречался с этим типом. Тот уверял, будто считается хорошим шахматистом, но ухитрился опозориться буквально за три первых же хода. Старик здорово потерял в весе за годы, прошедшие с тех пор, как они сыграли ту единственную партию, дряблая кожа у него на лице обвисла и собралась глубокими складками. Одна его рука цеплялась за дверь камеры, и он так тяжело привалился к дверному косяку, словно иначе просто сполз бы на пол. Икс внимательно изучил провалившиеся глаза, коричневые зубы.

— Ты уверяешь, будто видел Джейсона Френча?

— Да, три дня назад, сэр. На дороге, гм… я ехал в тюремном автобусе.

— С какой это стати мне тебе верить?

— Потому что я могу описать его до мельчайших подробностей — и автомобиль, в котором он был, и как он застыл в тот момент, когда понял, что автобус из Лейнсворта. В любых подробностях, какие только спросите.

— Предположим, все это правда, но мне-то какое дело?

Старик был достаточно хитер, чтобы скрыть свое удовлетворение, но глаза его все равно алчно сверкнули.

— Мы оба знаем, какое.

Икc несколько долгих секунд не сводил с него глаз, весь угрожающе неподвижный. Ему никогда не было дела до историй, которые циркулировали среди прочих обитателей тюрьмы — ни кого он убил, ни зачем он это делал, ни что на самом деле происходило в подвале под камерами смертников. Правдивые или выдуманные, подобные истории были совершенно несущественны. Икс оставался выше их. Однако иметь наглость самодовольно высказывать собственное мнение касательно хоть каких-то нужд или предпочтений Икса…

Старик понял перемену в его глазах.

— Эй, только поймите меня правильно! Я и не думаю вас осуждать, упаси бог. — Он растопырил пальцы, показывая морщинистые ладони. — У всех нас свои собственные причуды. У вас. У меня. Просто я слишком уж старый, чтобы играть в подобные игры. Пятьдесят два года в крытке. Я уверен, что вы понимаете логику.

Икс изучил лицо старика. Губы. Слезящиеся глаза.

— Итак, ты можешь рассказать мне про Джейсона Френча… И что же ты хочешь взамен?

Набрав полную грудь воздуху, старик назвал свою цену. Деньги. Порнуха. Два дня наедине с девчоночьего вида зэком, которого он однажды приметил в тюремном дворе.

Икс презрительно покачал головой.

— За описание какой-то случайной встречи? За несколько цветистых слов?

— Я могу сказать, где его можно найти.

Икс прищурился, ощутив тугую пульсацию в груди.

— Продолжай.

— Я знаю машину, номерной знак. Дальше все будет просто. Кто угодно на воле сможет выследить его.

Икс попытался скрыть эмоции, но старого зэка было трудно обмануть. На лице у него прорезалась довольная улыбочка.

— И вот еще что, — произнес он, после чего по-хозяйски откинулся на спинку стула. — Там в машине была одна девчонка, брюнетка…

* * *

Когда Уилламетт закончил и ушел, Икс стал расхаживать по пустому коридору, мысленно прикидывая все за и против «заключенной» сделки. И на брюнетку в машине, и на женоподобного зэка в блоке «С» ему было совершенно плевать — пусть Уилламетт развлекается, как хочет. Но некоторое время назад Икс дал Джейсону определенные заверения — на самом-то деле обещания, — и хотя большинство людей мало что значили для Икса, Джейсон не относился к этой категории «большинства». Как раз по этой причине сейчас в голове у Икса и шла затяжная война на измор, ни один из противников в которой так и не решался перейти в решительное наступление.

Целый час он расхаживал из угла в угол.

Еще час пролежал, уставившись в потолок.

Хотя под конец Икс уже точно знал то, что именно понял еще в тот самый момент, когда Уилламетт сделал свое предложение: обсуждать тут нечего.

— Охрана! — Он повысил голос, внезапно ощутив нетерпение. — Мне нужен Рис, причем нужен здесь немедленно!

* * *

Рис жил на другом конце Шарлотта, и его прибытие потребовало времени. Когда это наконец произошло, все тот же надзиратель сопроводил его по коридору.

— Ваш апелляционный адвокат прибыл!

У Икса не было никакого апелляционного адвоката — ему никогда уже не светило выйти из тюрьмы живым, — но он все равно любил тешить себя небольшими иллюзиями.

— Подожди наверху.

Охранник развернулся и вышел. Вошедший вслед за ним выглядел точно так же, как и всегда: узкоплечий и худой, с клочковатой бороденкой на лице, которое с равным успехом могло принадлежать как сорокапятилетнему, так и шестидесятипятилетнему мужчине. Уголки рта его прорезали глубокие морщины, а кожа имела меловой оттенок, который у Икса ассоциировался с его собственной прабабушкой, какой он запомнил ее ребенком. Но на этом впечатление почтенного возраста и немощности заканчивалось. Рис был порочен, злобен и быстр, как любой хищник, какого Икс мог только себе представить. На протяжении больше чем семнадцати лет тот получал от Икса достаточно денег, чтобы покупать шикарные особняки и обеспечить себя на несколько жизней вперед. Между обоими не было никакой привязанности, но Икс знал, на что способен Рис и чем ему нравилось заниматься. Из всех «решальщиков», которые имелись у него на воле, Рису он доверял больше всего. Но все равно не сумел сдержать раздражения.

— Не похоже это на тебя — так опаздывать!

— Меня не было дома, когда отсюда позвонили. Выехал, как только мне передали сообщение.

— Сколько сейчас времени?

— Три часа ночи. Простите. Мне и вправду надо было поспешить.

— Хорошо. А то мне уже не терпелось. — Икс принял принесенные извинения кивком головы. — Есть какие-то проблемы на воле, о которых я должен знать?

— Все гладко, как стекло. — Рис провел рукой по воображаемому оконному стеклу. Он имел в виду откупные, угрозы, одного условно-досрочно освобожденного, машину которого недавно сожгли в качестве напоминания того, что рот надо держать на замке. — Что сейчас от меня требуется?

Икс пересказал Рису то, что узнал от Уилламетта: про тюремный автобус, людей в машине.

— Вы уверены, что это и вправду был Джейсон Френч?

— Уилламетт излагал довольно убедительно.

— Хотите, чтобы я разыскал его?

— Разыскать Джейсона — это лишь начало.

Икс стал объяснять, чего еще ему хочется. Привел несколько важных подробностей, и несколько секунд Рис проигрывал услышанное в голове.

— Почему Уилламетта так волнует эта девчонка?

— А почему она волнует не только его?

— Она брюнетка?

— Молодая. Привлекательная.

— Я рад, что вы меня для этого вызвали!

— Первым делом пришел на ум как раз ты, и никто другой.

Это и в самом деле было так. Риса отличали определенного свойства желания, которые делали его совершенно предсказуемым. Регулярное подкармливание этих желаний позволяло держать его на коротком поводке понадежней любых денег.

— Насколько срочно? — спросил Рис.

— Как можно скорее.

Рис вытащил ручку и блокнот, уже весь деловой и сосредоточенный.

— Можете еще раз назвать госномер?

Икс повторил ему номер машины.

— «Мустанг» шестьдесят шестого года, темно-бордовый, шины с белыми боковинами, два крыла немного ржавые.

Рис тщательно записал буквы и цифры номера.

— Дайте мне полное описание той девицы.

Икс описал брюнетку со слов Уилламетта. Черты лица. Оттенок кожи. Рост и телосложение.

— Он дает ей лет двадцать семь.

— А что насчет блондинки?

— Пока что только брюнетка.

Рис бросил взгляд на часы и нахмурился.

— Через два-три часа взойдет солнце. Дайте мне пару дней.

— Сегодня, — произнес Икс. — Сегодня будет лучше всего.

* * *

Автомобиль Рис разыскал достаточно легко — с имеющимися в его распоряжении возможностями Икса это был вообще не вопрос, — но принадлежал он не девушке. Парень, который владел им, тоже оказался достаточно симпатичным, но и в этом не было ничего удивительного. Он был очень похож на Джейсона Френча. Разъезжая вслед за ним от одного места к другому, Рис чувствовал тошнотворное жжение в желудке — те же волосы и загар, твердая рука, локтем выставленная в окно… Рис не испытывал абсолютно никаких иллюзий относительно своей ненависти к людям вроде Джейсона и его младшего братца. Мир сам склоняется перед подобными людьми, а Рису всегда приходилось силой брать то, чего ему хотелось. Каких обидных слов он только не наслушался, учась в старших классах!

«Эй, коротышка…»

«Эй, хер-карандашик…»

Сравнение члена с карандашом воспринималось особо тяжело.

Спортзал, общая душевая…

Одна девчонка особенно беспощадно подкалывала и третировала Риса. Джессика Брюс. Она и стала его первой.

Воспоминание оказалось настолько волнующим, чтобы взбаламутить целый сонм других.

Джессика…

Эллисон…

Та азиаточка из «Макдоналдса»…

Какая-то кассирша, которая лишь закатила глаза, когда Рис спросил у нее телефончик…

Это немного помогало убить время, но мальчишка ничуть не упрощал Рису задачу. Он поехал в школу, зависал там с какими-то другими парнями. Купил шоколадный батончик, играл в пинбол — короче, занимался всякими нормальными для такого пацана вещами, никак не включающими в себя брюнетку с бледными грудями, ростом пять футов три дюйма и примерно двадцати семи лет от роду. На миг интерес пробудился вновь, когда незадолго до заката парнишка поехал в город и остановил машину на аккуратной чистой улочке, на которой высились дорогие кондоминиумы. Рис посмотрел, как тот нерешительно подходит к двери и тут же отходит обратно, так и не позвонив в звонок. Этот момент показался существенным, но Рис не был убежден, пока не сопроводил парнишку домой, а потом не вернулся обратно, уже один. Ничего в этом квартале не наводило на мысли о том, что к нему может иметь какое-то отношение подобный недоросль на помятом «Мустанге». Слишком уж дорого. Слишком уж стильно. Занавески внутри были задернуты, но Рис выждал, пока люди не начнут возвращаться домой с работы и не зажгутся уличные фонари. Целых три часа внимательно наблюдал за машинами, пешеходами, кондоминиумом.

Покуривал сигаретку.

Он привык ждать.

Наконец около полуночи подкатил какой-то раздолбанный микроавтобус, и с обратной стороны его вылез высоченный широкоплечий хиппи, который встряхнул своими длинными патлами, подходя к пассажирской дверце. Рису сразу захотелось что-нибудь сделать ему просто из принципа, но важней была девушка, которая практически вывалилась на тротуар, когда хиппи открыл дверь. Безудержно хохоча, она едва держалась на ногах. Хиппи подхватил ее, прислонил к микроавтобусу и поцеловал, одной рукой тиская ее за грудь, а другую запустив под юбку. Девица оттолкнула его, но не всерьез. Он опять поцеловал ее, опять потискал, а потом практически отнес к крыльцу, где они долго возились с ключами и друг с другом, но все-таки ухитрились открыть дверь и зайти внутрь. Рис нахмурился, хотя и радостно.

Девушка была пяти футов трех дюймов роста, брюнетка и выглядела в точности на двадцать семь лет.

И еще она была красивая.

Это бонус.