Киндер-сюрприз для декана

Джина Шэй, 2022

Что должен сделать порядочный бывший, узнав, что ты от него утаила ребенка?Устроить скандал, бугурт, некрасивую сцену, потому что его, бедняжку, обидели!Свалить в закат, и никогда на нем не отсвечивать – потому что три года без него как-то справлялись, и дальше проживем!Ни в коем случае не переезжать следом за тобой, лишь бы почаще видеться с ребенком! И не селиться в квартиру напротив! И не расстраивать твою свадьбу!Что делать, если мой бывший не был порядочным, и не собирается им становиться?Содержит нецензурную брань.

Глава 3. Катя

— Ки-и-ир.

Этот измученный стон я издаю, как только вижу этого несчастного мужчину в дверях банкетного зала. Хнычу и тяну к нему руки. Требую спасения.

Виолетта, оформитель, которого издательство прислало для оформления зала под презентацию новой книги, вздыхает и поднимается. Какая она терпеливая.

Я уже минут двадцать не различаю оттенков зеленого, и абсолютно бесполезна как руководитель.

— Просто сделай красиво, ты же умеешь, я тебе только мешаю, — шлю ей вслед эту капитуляцию. Виа покачивает головой — не ври, мол, знаю, что ленишься.

Ну, может быть, чуть-чуть. Я переделала с утра кучу дел. Устала. Пережила стресс от перспективы встречи с Ройхом. Имею право на прокрастинацию!

Поэтому ручек не опускаю, настырно тянусь ими к подходящему Киру, чтобы видел — я почти в пучине переутомления. Тяните меня семеро!

— Эй, — Лисицын ловит мои ладони и улыбается широченной хитрющей улыбкой, — я сегодня уже катал на ручках мамзель Иванову. Ты опоздала, женщина! Я уже устал.

— Ты её потерял! — обвинительно округляю глаза. — Где моя дочь, сударь? Вы что, утопили её в этом вашем аквапарке?

— Спит. Под присмотром твоей мамы, — Кир встает за спинкой моего кресла и опускает теплые ладони мне на плечи. Разминает их. Боже…

— Какой ты хороши-и-ий, — тяну я, стекая на спинку кресла безмятежным кисельком.

— Это, конечно, не то признание в любви, на которое я рассчитывал, — Кир ехидно дергает меня за прядку волос, — но так и быть, приму его как аперитив. Ты готова?

— А ты что, уже все приготовил? — спрашиваю из неги, потому что сильные пальцы Кира продолжают делать его грязное дело, мнут мои плечи, потихоньку переползая к шее.

— До полной картинки не хватает только тебя, — фыркает он, и его палец задевает особенно чувствительную точку. Ох-х…

— Уходи из бизнеса, — требую я, не разжимая глаз, — бросай все эти вина, которыми ты торгуешь, твое призвание — массаж. Ты озолотишься.

— А ты что, не будешь ревновать, если я буду ежедневно трогать разных женщин? За всякие неприличные места, — тон у Кира становится плутоватым, мурлычащим. Он явно переходит в режим обольщающего кота. И…

Знает ведь, что делает, это мой любимый режим!

— Ревновать — не буду, — проговариваю опасно, — буду сразу их убивать. Караулить у твоего массажного кабинета. Провожать до темной подворотни. И убивать. Я, знаешь, сколько способов могу придумать?

— Ты пишешь пять книг в год. И в планах, если я правильно помню — еще сорок. Да, дорогая, я представляю, — фыркает Кир и вероломно бросает мою шею на произвол судьбы. Сползает вниз, чтобы обвить меня руками и клюнуть губами в чувствительную точку за ушком.

— Боже, да ты даже побрился, — смеюсь и укладываю ладонь на свежую, гладкую от лосьона кожу, — у тебя точно сегодня в планах свести меня с ума.

— Было бы очень неплохо, — вздыхает Кир и снова целует меня в шею, на этот раз ниже, — пойдем наверх, заяц, а то я тебя прямо тут съем. Не кормленную. Слишком уж ты хороша.

— Ну, раз ты так приглашаешь…

Я поднимаюсь на ноги, позволяю длинным лапам Кира увлечь меня в сторону дверей. Спохватываюсь, только когда мы уже вышли из банкетного зала и почти дошли до лифта.

— Меня Виа просила заказать шампанское для презентации.

— По телефону закажешь, — Кир как и всегда — демонстрирует чудовищную несгибаемость.

— Не-е-ет, — я выпутываюсь из его рук без особой охоты, но настойчиво, — какой по телефону? Ты мне к нему подойти не дашь.

— Не дам, — Кир кивает и снова привлекает меня к себе, сведя на нет пять минут старательных выгребаний, — потом позвонишь.

— Потом? — фыркаю я ехидненько. — А что, мы сегодня не как обычно? По-быстренькому освободимся?

— Катя! — Кир говорит так ласково-ласково, но понятно, что он сейчас готов мне подсказать идею для нового детектива с убийцей. — Тебе никто никогда не говорил, что ты та еще заноза?

— Через одного, — я покаянно округляю глазки, — но я с тобой стараюсь быть лучше!

— Незаметно, — все тем же ласковым тоном сообщает мне Кир, а потом отвешивает мне шлепок ниже пояса, — давай бегом за шампанским твоим. А я пойду! Розы твои в окно выкину!

— Только попробуй! — возмущаюсь я, а потом перехожу на торопливую рысь.

Лечу не в банкетный зал, из которого мы только что вышли, а в общий, ресторанный зал, к барной стойке.

— Заказ примите по-быстренькому? — окликаю я бармена, возящегося с колкой льда.

Окликаю я бармена, а разворачивается-то ко мне клиент. Мужчина, высокий, темноволосый, сидевший спиной к дверям до этого.

Его улыбка — как ледяной шот водки, выпитой залпом. Прожигает насквозь, заставляет меня попятиться.

— И куда же ты торопишься, Холера?

Боже, он, что, и вправду вампир? И ни разу не метафорично пьет кровь из своих студентов? Иначе почему ни единого седого волоса, ни залысин! Может, только пара мелких морщинок в уголках глаз добавилась…

Но они же, черт возьми, ни разу не убавляют ни фактурности, ни общей мужественной привлекательности Ройха. Боже, да мои глаза и сейчас тянутся к жилистой крепкой шее, кадыку, обрамленному белым воротником рубашки.

А Ройх смотрит на меня, опираясь на барную стойку локтем. Выжидающе смотрит.

А может, он в ж-ж-Железноводск пойдет, со своими выжиданиями? А что, красивый горный город. Даже трио бешеных мамзелей Ивановых выдержал в прошлом году.

Я будто чувствую его. Как лопается внутри меня шарик ледяного спокойствия, мой запасной резерв. Мне ведь нечего бояться. Абсолютно!

Я за эти три года словарь матерных слов до дыр зачитала. Точно знаю, как посылать далеко и надолго. И поскольку нету рядом Карамельки — я и не боюсь даже выражаться.

Впрочем, повода он мне пока не дал. Смотрит? Ну и пусть смотрит. Потом счет ему вышлю за посмотреть.

— Так пугать было совсем необязательно, — произношу сухо и разворачиваюсь к уже подскочившему ко мне бармену, — меня просили сделать заказ для завтрашней презентации.

— Разве я такой страшный? — летит от Ройха новая насмешливая подколка.

Ты — не страшный. Ты — предатель, Юлий Владимирович.

Мастер громких, ничего не стоящих слов и гуру изощренных ударов в спину.

Но если я скажу это вслух — я признаю, что ты для меня много значил.

Ни за что в жизни!

Сколько там у меня человек зарегистрировалось на презентацию? Посадочных мест — сто двадцать, но в прошлом году пришло почти в два раза больше народу, чем было заявлено.Стояли между столами, официантам проход закрывали.

— Бумажку дайте, я вам запишу количество бокалов для подачи, — прошу у бармена.

Со стороны Ройха начинает веять ощутимым недовольством.

— Так и будешь делать вид, что меня тут нет?

Я окидываю его холодным взглядом.

— А вы предлагаете мне восторженно завизжать и броситься вам на шею, Юлий Владимирович?

Он соскальзывает с высокого барного стула одним тягучим ленивым движением. Как удав. И оказывается рядом, аж за моим плечом. Не касается, но пробегает пальцами в паре миллиметров от голой кожи на моей руке.

— Да, именно это я тебе и предлагаю, Холера.

От мужского тела рядом дышит жаром, а меня саму — напротив начинает колотить мелкая нервная дрожь.

Как он смеет?

Как он смеет снова так себя вести, будто у него на меня договор купли-продажи?

Да еще и говорить вот так, с ощутимой претензией, от которой у меня кожу колет раскаленными иглами.

Разворачиваюсь к нему лицом, задираю подбородок с вызовом.

— Отойдите!

Темные глаза отчаянно пытаются сделать во мне сквозную дырку.

— А если не отойду?

Боже, я уже и забыла, как этот мужчина умеет меня бесить. Какая у него категорически чугунная башка.

Безнадежно стреляю глазами за его плечо. Я бы не отказалась сейчас от огневой поддержки в лице Кира, но он не ходит за мной хвостом. Наверняка сейчас бокалы наполняет, а я…

— Нет твоего мажорика, да? — шепчет Ройх язвительно. — Некому спасать твою пятую точку от озабоченных мудаков, да, Холера?

Он знает про Кира. Откровение неожиданное. Я стреляю взглядом в сторону смежной с банкетным залом стены, вижу распахнутые настежь высокие двери. Мое кресло отлично видится с барной стойки.

Черт! Он что, так и сидел? И пялился? Как я говорю с Виа, как я обнимаюсь с Киром? Бр-р! Озабоченный, мать твою! Хоть бы кто сказал. Я бы пересела!

— Папа…

У этого негромкого мальчишеского голоса оказывается магическое действие. Ройх неожиданно оказывается аж в полутора метрах от меня, и выражение его лица больше не напоминает лицо маньяка в стадии острого обострения.

А это у нас кто? Пресловутое «семейное дело»?

Парнишка, худенький и долговязый, с растрепанной шапкой светлых волос — спасибо мамочке за дивный генофонд — встает сбоку от Ройха и выкатывает на меня мрачный недовольный взгляд.

— Кто это?

По тону уже ясно, мне подписали приговор на ссылку в Сибирь.

Ну и ладно.

Семейные дела многоуважаемого Юлия Владимировича меня не касаются. Мне своих хватает. Именно поэтому, пока Ройх о чем-то договаривается с пацаном полушепотом, я быстро-быстро пишу на листочке, подсунутом барменом, заказ на шампанское. Количество бутылок. Марку — поприличнее, не травить же любимых читателей бормотухой какой! У меня, между прочим, юбилей! Двадцатая книга написана, десятая вышла в тираж! Да и пить мы будем за счет издательства, ха-ха…

Я не слушаю.

Нарочно не слушаю.

Заставляю себя отстраняться от всех посторонних звуков. Но они все равно долетают, влезают в уши, раскаленным пчелиным роем клубятся в голове.

— Антоний, мы договаривались…

— Тут детская комната отстойная. Батуты для малышни.

— Пожалуйста, потерпи. Я выясню кое-что и мы пойдем есть мороженое.

— Я хочу с тобой.

— Нельзя со мной, малыш.

Хороший папочка. Идеальный папочка. Прикормленный!

Я с ожесточением ставлю точку после указания, в какой номер звонить для выяснения вопросов. Двигаю бармену, а сама торопливо шагаю прочь. Быстрее. Быстрее к Киру. Пока он не остыл, пока я весь мир своей ненавистью не затопила.

Дышать уже сложно.

Обидно только одно — одновременно со мной, Ройху удается заключить со своим сыночком перемирие. Парень тоже срывается с места и со скоростью напуганного кота уносится в сторону стеклянной двери, за которой высится детский городок.

И Ройх, конечно же, успевает сгрести меня за локоть.

— Мне казалось, что тебе нужен твой диплом до перевода, — сухо чеканит он, — моя информация устарела?

Боже, боже!

Идут года, растут леса, реки утекают вдаль, а Юлий Владимирович Ройх — как использовал шантаж как средство дипломатии, так и использует!

— Как же прижала вас жизнь, Юлий Владимирович, — произношу холодно, — если вы уже даже курьером подрабатываете.

У него глаза вспыхивают жаркими кострами.

Что ж, хорошо, что есть какие-то неизменные вещи. И не только то, насколько сильно он меня бесит, но и то, насколько сильно я умею раздражать его. Меня всегда цепляло его равнодушие. Пусть ненавидит. Это меня устраивает.

— Нам нужно поговорить, — он произносит отрывисто, с большим усилием вымучивая из себя нейтральность.

— Нам не о чем говорить, — поправляю я, покачивая головой, — вы сейчас вынете мой сертификат из вашей дивной папочки, я его заберу, и до свидания. Меня ждут, между прочим.

Костры в его глазах полыхают сильнее. Я почти вижу, как взрывается в небо огненный столп его эмоций, как летят по ветру жгучие искры гнева.

А мне плевать. Я огнеупорная нынче! Какие чудеса творит с женщиной оскорбленная гордость — никаких романов описать не хватит.

— Выдели мне пять минут, — произносит сквозь зубы, — только пять минут. И я отдам тебе диплом, и избавлю тебя от своего присутствия.

— А я погляжу, годы вас не щадят, — кривлю губы, — раньше-то вас на всю ночь хватало. А сейчас пять минут. Сочувствую…

Скрип его зубов — музыка, что ласкает мою душу. Да, профессор, три года писательского мастерства отточили мои умения в искусстве пикировок. А два года с разбитым сердцем научили быть стервой, беспощадной к предателям. Год после знакомства с Киром меня, конечно, смягчил, но наивной девочкой вновь не сделал. Мне и не хотелось.

Не нравлюсь, Юлий Владимирович?

Не стоило вам приезжать.

И забирать мой диплом тебе тоже не стоило.

Сделал бы вид, что нас с тобой не было, даже тех нескольких дней условного мира, от воспоминаний о которых пробирает невыносимая горечь.

Нет. Ты так не сделал. Ты зачем-то приперся!

Я придерживаю пальцами бирюзовый подол сарафана, опускаюсь на стул у ближайшего столика, чопорно удерживая спину. Осанка — тоже хороший инструмент показать, что собеседник тебе неприятен.

— Сертификат на стол, — требую, не теплея ни на градус, — я хочу точно знать, что вы не вводите меня в заблуждение.

Смотрит на меня, будто сам обвиняет во лжи.

Швыряет свою кожаную папку на стол практически с ненавистью. Выдергивает из нее сертификат, бросает между нами.

Я тянусь к нему, чтобы рассмотреть свои данные — хрен его знает, вдруг он мне впарит левую какую-нибудь бумажку, бегай за ним потом по всей Москве, чтобы свою забрать.

Фамилия моя. И имя. Это все, что я успеваю рассмотреть до того, как тяжелая ладонь падает на сертификат, прижимая его к скатерти.

— Прежде чем ты это заберешь, — Ройх шипит сквозь зубы, — расскажи мне, что это такое.

На стол поверх моего сертификата о неполном высшем падает три белых листа, пробитых степлером. Я без всякого интереса беру их в руки. Заглядываю. Безразлично кривлю губы.

— Это анонимный благотворительный перевод. Старость вас не щадит, Юлий Владимирович? Вы уже и буквы узнавать перестали?

— Я умею читать, — он переходит на рык, — и считать тоже умею. Это был единственный большой перевод за все время сборов. Такие не делают равнодушные.

— Повезло вашей жене, — я любуюсь собственным маникюром, — кто-то аж шестьсот тысяч ей на лечение перевел.

— Кто-то? — повторяет Ройх кислотным тоном. — Или, может быть, ты?

Тик-так. Тик-так…

Я почти чувствую его — движение времени, пробирающегося сквозь повисшее за столом молчание. Чуть изгибаю бровь.

— Мне, спонсировать терапию вашей жены? Да еще такими суммами? Зачем мне такие траты?

— Ну, допустим, чтобы плюнуть мне в лицо, хотя бы, — он цедит с откровенной злостью. Даже не верится, что когда-то этот мужчина утверждал, что готов ради меня на все. На любые жертвы! Реальность оказалась очень-очень жестокой.

— Каким же образом?

— Ну, что ты, девочка, даже не знаю, — скалится враждебно, — например, чтобы подчеркнуть, как у тебя все волшебно в твоей дивной новой жизни без меня. Что у тебя новый папик, получше. Такой, что ему даже денег не жаль выкинуть на твои ублюдочные капризы.

Усмешка проступает на моих губах.

Вот оно значит как.

Значит, он себя считал моим «папиком», получается?

Что ж, значит, я правильно сделала, что отправила эти деньги по обратному адресу.

Я могла бы вдоволь натешиться и все оставшиеся по периоду четыре минуты промаяться ерундой, требуя доказательств его заявления, а потом встать и уйти, но…

Не хочу.

У меня Кир в номере, и чем больше времени занимает этот разговор, тем больше мой мужчина на меня сердит. Поэтому я просто задираю с вызовом подбородок.

— Это все, что вы хотите мне предъявить Юлий Владимирович? Если дам вам ответ на этот вопрос — могу забрать диплом и уйти с богом?

— Ответишь, и проваливай!

Кажется, он мечтает своими словами отхлестать меня по щекам.

Ну и ладно, кто же запретит ему мечтать?

— Что ж, — я поднимаюсь на ноги, гляжу на него сверху вниз, — да. Этот перевод сделала я. Но умерьте свой гонор, Юлий Владимирович, это деньги не папика. А мои. Все мои, до последней копейки. Я просто вернула то, что вы мне одолжили. В момент, когда вы в этом нуждались сильнее всего. Какие у вас претензии? Что я не взяла в расчет процентов?

Одолжили, да! Я принимала эти деньги, переступая через себя. Потому что он мне их швырял, считая шлюхой, которая за деньги обслужит по высшему классу. Просто молча кидал на карту. Если бы не необходимость операции для матери — я бы сразу отправляла их обратно.

И боже, как же хорошо мне спалось после того, как я отправила их ему обратно! А ведь это были деньги за целый квартал моей работы. Деньги, которых я не ожидала. Я была уверена, книги принесут мне копейки — как приносили чужие дипломы. Писала, чисто чтоб было «на булавки и на памперсы», а когда увидела, сколько денег внезапно упало мне на счет от портала, продающего мои книги — села и сидела минут сорок. В голове не укладывалось, что у меня получилось заработать эти деньги, просто… Просто тем, чем я обычно снимала стресс.

— Хочешь, чтобы я поверил, что ты все сама? Чем же таким ты заработала эту сумму? — Ройх тоже резко встает. Сидя, видимо, кипится не так интересно.

Мне даже почти не обидно, что он не знает. Ну, не знает и не знает. Пусть и дальше думает, что мои возможности заработать заканчиваются на пилоне и чужих курсовиках.

— В порядке исключения, я отправлю вам последнюю страницу своей налоговой декларации по почте, Юлий Владимирович, — остужаю голос еще градусов на двадцать, — исключительно потому, что больше не хочу наблюдать вашу физиономию в своем поле зрения. Надеюсь, это ликвидирует ваши вопросы. А теперь, извините!

Я выдергиваю сертификат из-под ладони Ройха резко. Ох, вот бы мне стало весело, если бы я его порвала ненароком…

Бегом отсюда, бегом! Подальше от предателя, который никогда в жизни не считал меня достойной. Быстрее к Киру, к замечательному, энергичному, такому доброму Киру!

Я несусь к гостиничным лифтам, не разбирая дороги. Не слышу ничего, что происходит за моей спиной. Поэтому, когда за мной в лифт вламывается Ройх — я оказываюсь не готова. Взвизгиваю, отшатываюсь, но он все равно толкает меня к стенке и нагло ловит лицо в ловушку своих ладоней.

— Почему. Ты. Ушла!

Он шепчет, а я торопливо нашариваю маленькую сумочку-кошелечек, что прикорнула у моего бедра. Так, а где тут у нас…

— Почему?! — кажется, это какая-то голодная тварь выдирается из Ройха наружу. — Почему не вернулась? Я ждал тебя.

Как вовремя мои пальцы смыкаются на округлом пластиковом корпусе. А вот и моя прелесть! Ура!

— Да-а-а, конечно, ты ждал! — скалюсь я яростно. — Так долго ждал, что женился через месяц!

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я с бесконечным удовольствием с размаха впечатываю ему в шею электроды шокера.

Разряд!

Да, мне не хватало этой штуки в бытность работы стриптизершей.

Я не жестока, мне достаточно, чтобы он крякнул и пошатнулся от боли, освободил мне путь к расползшимся дверям лифта.

Оборачиваюсь уже в гостиничном коридоре. Смотрю на Ройха, багрового от ярости, держащегося за стену, но надо же — стоящего на ногах. Между прочим, предыдущие испытуемые валились на пол кульками.

А этот…

Ну, дышит тяжело.

Весь и ущерб.

— Не приходите ко мне больше, Юлий Владимирович, — произношу бесстрастно, — нас ничего не связывает. Я вам не рада. В следующий раз будете говорить с охраной отеля.

Быстро и решительно шагаю к двери нашего с Киром номера. Еще не хватало, чтобы он выглянул и увидел все это дерьмо.