Шторм и ярость

Дженнифер Ли Арментроут (2019)

Познакомьтесь с Тринити Марроу, девушкой со взрывоопасным секретом, чье убежище только что было обнаружено… Восемнадцатилетняя Тринити, может быть, и слепнет, но она способна не только видеть призраков и духов, но и общаться с ними. Ее дар — причина, по которой она годами скрывалась в лагере, охраняемом Стражами, которые защищают человечество от демонов. Если демоны узнают правду о Тринити, они поглотят ее, чтобы усилиться. Когда Стражи из другого клана прибывают с докладами о том, что неизвестное убивает как демонов, так и Стражей, мир Тринити рушится. Не в последнюю очередь потому, что один из Стражей — самый раздражающий и обаятельный человек, которого она когда-либо встречала. У Зейна есть свои секреты, но совместная работа становится обязательной, как только демоны проникают на территорию комплекса и тайна Тринити выходит наружу. Чтобы спасти свою семью и, возможно, весь мир, ей придется довериться Зейну. Но все ставки отменяются, поскольку развязывается сверхъестественная война…

Глава 4

Я послушалась и осталась в своей комнате, как хорошая маленькая Тринити. Даже несмотря на то, что Миша ушел сразу после того, как проводил меня до спальни. Последние события меня сильно вымотали, и я засиделась допоздна, ожидая его возвращения. Однако Миша не вернулся, и я подумала, что он столкнулся с Джадой или ее парнем Таем.

Итак, я осталась одна, а это значило, что пришло время размышлений. И я подумала, что… Возможно, я должна извиниться перед Зейном.

Он не хватал меня прошлой ночью и, быть может, окликнул меня, а я просто не услышала. Вполне вероятно, моя реакция была немного импульсивной.

Наверное, мне следует извиниться, когда (вернее, если) я увижу его снова. Не то чтобы я собиралась его искать. Если Миша сказал, что Зейн мерзавец, значит, так оно и есть.

С другой стороны, я умирала от любопытства, почему именно Зейн был таким большим табу.

Мне было так скучно.

Закатив глаза, я бросила зубную щетку в держатель, затем взглянула на свое отражение. Тонкие пряди влажных волос прилипли к щекам, когда я взяла очки с раковины и надела их.

Проковыляв к кровати, я плюхнулась на спину и уставилась на мерцающие звезды, разбросанные по потолку. Сейчас, днем, они были едва заметны. Очки сползли на переносицу.

Ну, хоть «Нетфликс» только что выпустил «Принца из Беверли-Хиллз», а там около шести сезонов наслаждения Уиллом Смитом…

Когда я перевернулась на бок, мой взгляд упал на фотографию в рамке на прикроватной тумбочке и старую, потрепанную книгу, которая лежала рядом. На фотографии, сделанной два года назад, были мы с мамой. 20 мая. Мой шестнадцатый день рождения. Снимок был всего лишь кляксой, но я помнила, как она выглядит, сердцем.

Фотографию сделал Тьерри днем в Яме. Мы с мамой сидели на каменной скамейке, моя щека покоилась на ее плече, и в моих руках была розовая машинка Барби. Я в шутку попросила ее в качестве подарка на свой день рождения. В шутку по двум причинам: ни у кого в общине не было машин. Все ходили… или летали. И я бы никогда не села за руль. У меня не хватало на это глазных яблок. Но мама есть мама, и она подарила мне машину в качестве одного из подарков.

Это было… так похоже на нее.

Книга тоже принадлежала маме. Ее любимая. Старое издание в мягкой обложке конца 80-х с обнимающейся парой: женщина с тоской смотрела на мужчину. «Пылающие сердца» Джоанны Линдсей. Мама была большой поклонницей исторических романов и читала эту книгу сотни раз.

Я прочитала по меньшей мере дюжину раз, прежде чем шрифт стал для меня слишком мелким, чтобы я могла прочесть его даже в очках.

Боже, я скучала по чтению, потому что в некотором роде оно заставляло меня чувствовать себя ближе к маме. Я загрузила электронную версию книги на свой айпад, но это было не то же самое, что держать бумажный вариант.

Это никогда не было похоже.

Сев, я поправила очки. Изображения на экране телевизора были в основном размытыми даже после того, как Тьерри модернизировал его с тридцатидюймового до пятидесятидюймового. Я взяла пульт.

— Кто эти незнакомые задницы в Большом Зале? Одна из них только что переехала в мою спальню, Тринити. В мою спальню!

Я подскочила от этого вопроса, уронив пульт на кровать, когда Арахис вошел в дверь моей спальни — мою закрытую дверь спальни.

Арахис — странное прозвище, но он сказал мне, что так его называли друзья из-за роста, который едва превышал полтора метра. Это было имя, которое он предпочитал, и я понятия не имела, как его зовут на самом деле.

Арахис был… Что ж, он скончался при странных обстоятельствах — на концерте Whitesnake^[1], если уж на то пошло, где-то в 1980-х. Он умер после того, как по-идиотски забрался на одну из концертных башен во время шторма, доказав, что не был самым смышленым. История гласит, что рядом с башней ударила молния, напугав парня. Он разбился насмерть.

Это был его семнадцатый день рождения.

Трагично.

Впервые я увидела его около восьми лет назад, когда мама с Тьерри отвезли меня к окулисту в Моргантаун, который находился всего в двух часах езды отсюда. К тому моменту мне стукнуло десять. Я уже видела достаточно призраков и духов, чтобы понять, кем был Арахис, когда заметила его на тротуаре, где он стоял со скучающим и немного потерянным видом.

Концертная площадка, на которой умер парень, находилась неподалеку, и он провел бог знает сколько времени, бродя по улицам Моргантауна. Он привязался ко мне в тот момент, когда понял, что я его вижу и могу с ним разговаривать. Он сделал то, что делают некоторые призраки.

Последовал за мной домой.

Я пыталась заставить его перейти на другую сторону, но Арахис отказался двигаться дальше. Это означало, что он застрял в своем предсмертном состоя — нии и выглядел так, как в момент гибели — вместо того, чтобы быть цельным, как большинство духов. На нем была явно винтажная рубашка — название группы выведено белым цветом, а на футболке изображен солист. Джинсы Арахиса были черными и обтягивающими, и он носил пару красных кроссовок «Чак Тейлор».

По иронии судьбы, то, что он носил, сейчас было в моде.

Волосы Арахиса были лохматыми и черными, и это отлично скрывало небольшую вмятину на затылке, которую я однажды имела несчастье заметить. Он получил серьезную черепно-мозговую травму.

Так что да, Арахис был призраком — призраком, который так сильно застрял в 80-х, что половину времени я даже не понимала, что он пытался мне сказать.

Арахис был уникумом, то есть знал, что мертв, и мог взаимодействовать со своим окружением. Он умер десятилетия назад, не перешел в великое потусторонье и все еще умудрялся быть порядочным и добрым.

Арахис теперь был чем-то вроде соседа по комнате, которого могла видеть только я, и который должен был постучать, прежде чем проплыть сквозь дверь моей спальни.

Это было буквально единственное правило.

Ну и еще ему нельзя лазить в моих вещах, особенно с тех пор, как он научился пользоваться айпадом и ноутбуком. Кроме того, у Арахиса была эта ужасная привычка — выворачивать мою одежду наизнанку.

Это казалось особенно странным.

— Ты должен был постучать, — напомнила я, и сердце замедлилось. — Таковы правила.

— Прости, моя маленькая чувиха, — Арахис поднял прозрачные руки, по какой-то причине перевернув знак мира. — Ты хочешь, чтобы я вернулся в холл и постучал? Я сделаю это, и получится идеально. Я буду стучать, пока дом…

— Нет. Мне не нужно, чтобы ты делал это сейчас, — я закатила глаза. — Где ты был?

— Расслаблялся… как злодей, — он скользнул к окну — скользнул, потому что его ноги не касались пола. Верхняя половина тела Арахиса исчезла за занавеской, когда он выглянул наружу. — Кто этот чувак в моей спальне?

Я нахмурилась, глядя на него:

— Как ты думаешь, какая комната является твоей спальней?

— Все комнаты в Большом Зале — моя спальня.

— Эти комнаты — не твои спальни.

Он отодвинулся от окна, уперев руки в бока:

— А почему бы и нет?

— Ты призрак, Арахис. Тебе не нужна спальня.

— Мне нужно пространство, чтобы бродить, жить, дышать и творить…

— Ты не живешь и не дышишь, а здесь есть дополнительные пустые гостевые спальни, — заметила я. — Таким образом, ты можешь креативить в них.

— Но мне нравится та комната в Большом Зале, — заныл Арахис. — Та, которая выходит в сад. И у нее есть собственная ванная.

Я уставилась на него:

— Ты мертв. Тебе не нужна ванная.

Арахис встретился со мной взглядом:

— Ты меня не знаешь. Ты не знаешь моей жизни, моих желаний и потребностей!

— Боже мой, Арахис. Серьезно, — я подвинулась к краю кровати, спустив ноги на пол. — Другие спальни тоже классные.

— Не согласен!

Я покачала головой.

— Кто находится в твоей комнате, которая на самом деле не твоя?

— Какой-то чудовищно большой блондин.

Мое сердце пропустило удар. Должно быть, это несварение желудка… Хотя раньше у меня не случалось несварения желудка.

— Зейн?

— Это его имя? — Арахис подплыл ко мне, его ноги были примерно в десятке сантиметров от пола. — Тьерри делает что-то вроде горячего выпуска для иностранных студентов-Стражей по обмену?

Я фыркнула:

— Эм, нет. Это приезжие Стражи из столицы.

— О, да. Это ведь совсем другое дело, не так ли? Как будто он не принимает малышей на тренировки прямо сейчас.

— Нет, сейчас не время для новых занятий. И то, что они здесь, совсем другое дело. — Я сделала паузу. — Прошлой ночью я встретила одного из них. Блондина. Зейна.

— Расскажешь? — Арахис подпер подбородок кулаком. — У меня есть все время мира, но лучше бы это касалось того, какие упражнения делает этот парень, чтобы накачать пресс, ведь только что я видел его во всей красе…

— Подожди. Как ты увидел его во всей красе? — Мое лицо вспыхнуло при мысли о теле Зейна. Я могла бы счесть ее чрезвычайно раздражающей и осуждающей, но это не меняло того факта, что этот парень меня волновал. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не подглядывал за ним!

— Это вышло совершенно случайно! — Арахис вскинул руки вверх. — Я шел в свою комнату…

— Это не твоя комната!

— А он выходил из душа в одном полотенце, я был в шоке. В шоке, говорю тебе, — Арахис плюхнулся на мою кровать и просел на пару сантиметров, из-за чего половина его туловища и ног исчезла.

Это выглядело так, будто моя кровать съела его наполовину.

— И вот он начал одеваться, а я такой: «Обними меня крепче, танцор, это не та Америка, которую мне обещали, но это загробная жизнь, ради которой я здесь».

— Даже не знаю, с чего начать.

— Начни с того, что дай мне сводку всего интересного об этом крутом клане.

Сводку? Я покачала головой.

— Мне мало что известно. Они здесь за помощью.

— Это скучно. Зачем они приехали сюда из Вашингтона, чтобы поболтать и поспрашивать? — Арахис поднялся так, что казалось, будто он действительно сидит на моей кровати.

Я уставилась на него, и мне потребовалось мгновение, чтобы сфокусироваться.

— Да, странно, что они пришли сюда, — им даже дали разрешение на перемещение.

— Ха, — Арахис слетел с кровати. — Может быть…

Стук в дверь прервал нас, а затем я услышала, как Миша спросил:

— Трин, ты не спишь?

— Он постучал, — заметил Арахис.

— В отличие от тебя, — я спрыгнула с кровати. — Входи!

Дверь открылась, и в комнату вошел Миша, одетый в черные нейлоновые брюки, майку и кроссовки. Он выглядел так, словно только что вернулся с пробежки.

Он ухмыльнулся, закрывая дверь:

— Ты выглядишь ужасно бодрой сегодня утром.

— Просто рада тебя видеть, — сказала я, а затем вздрогнула, когда Миша прошел прямо через Арахиса. — Э-э-э…

Арахис рассеялся как дым, подхваченный сильным ветром, и Миша резко остановился, его ярко-голубые глаза расширились:

— Я только что прошел сквозь твоего призрака?

— Да-а-а… — протянула я.

Встав позади Миши, Арахис скрестил руки на груди:

— Как грубо!

Миша вздрогнул:

— Это так странно, я чувствую себя неловко.

— А как ты думаешь, что чувствую я? — огрызнулся Арахис в ответ, хотя Миша его не слышал. — Ты был буквально внутри моего тела. Внутри каждой части меня. Каждой. Части.

Я сморщила нос.

— Что он говорит? — потребовал Миша.

— Ты не хочешь этого знать, — заверила я. — Он здесь, потому что злится, что наши посетители занимают «его» спальни. Я пыталась объяснить, что мертвым не нужны спальни, но он не понимает.

— Ты игнорируешь мои чувства, — раскинув руки, Арахис бросился к двери. — Я собираюсь пойти посмотреть, раздевается ли Зейн снова. Чао!

У меня отвисла челюсть.

— Он все еще здесь? — спросил Миша, оглядывая комнату.

— Нет. В настоящее время он ведет себя как извращенец.

Миша сморщил нос:

— Ты права, я действительно не хочу знать. На самом деле я удивлен.

— Почему?

— Не ожидал, что ты будешь здесь, — он усмехнулся, когда я закатила глаза. — Ты действительно залегла на дно?

— Пока что, — пробормотала я. — Тебе было весело тусоваться в Большом Зале со всеми прошлой ночью?

Он ухмыльнулся и отвернулся:

— Кажется, ты ревнуешь.

— Я не ревную.

— Правда? — Миша подошел к моему рабочему стулу и сел, а затем повернулся и посмотрел на меня я-лучше-знаю взглядом.

— Неважно, — я скрестила руки на груди.

— На самом деле я здесь, чтобы сказать тебе, что вчера вечером у меня наконец-то появилась возможность побеседовать с Тьерри о Клэе.

— Что он сказал?

— Собирается поговорить с ним и его инструкторами, — Миша медленно двигался по кругу на стуле. — Думаю, для него Акколада будет отложена на год, чтобы мы могли убедиться, что он «зрелый» и «уважительный», что ему можно доверять при назначении на один из аванпостов.

— Вау, — я знала, что Тьерри что-нибудь сделает, но была удивлена тем, как далеко он зашел. Какая-то крошечная часть меня беспокоилась, что это не пройдет для меня даром. Глупо, конечно, но я ничего не могла с собой поделать, хотя и знала, что не совершила ничего плохого. Проблема заключалась в том, что при рождении мужчины-Стражи были возведены на пьедестал и вся социальная структура была питательной средой для женоненавистничества. Примерно то же самое происходило и в человеческом мире. — Так держать, Тьерри.

— Ты удивлена? — уголки губ Миши опустились.

— Немного. Ты же знаешь, как все бывает, — я присела на край кровати. — Догадывалась, что он что-нибудь сделает, и рада, что он собирается убедиться, что Клэй не какой-то…

— Подонок, который зашел слишком далеко? — подсказал он мне.

Я кивнула.

Миша сделал еще один медленный круг в кресле.

— Просто будь начеку. Клэй, наверное, разозлится.

— Да, наверное, — пробормотала я.

— Не то чтобы ты не могла постоять за себя, но…

— Знаю, — я вздохнула, убирая прядь волос с лица. — Ты видел наших гостей?

— Да, они были там и не выглядели слишком счастливыми, — Миша ухмыльнулся, и я нахмурилась. — В любом случае надевай свою спортивную одежду, чтобы мы могли закончить тренировку на сегодня.

Миша поднялся со стула.

— Я буду через десять минут, — сказала я.

Он остановился в дверях.

— О, ты не будешь готова через десять минут, но я подожду тебя снаружи.

— Почему? — я моргнула.

— Я сказал Тьерри, что ты подслушивала его встречу прошлой ночью, — объяснил Миша, и у меня отвисла челюсть. Он ухмыльнулся: — Уверен, что сначала он захочет поговорить с тобой.

— Ты придурок! — крикнула я, когда Миша закрыл за собой дверь. Упав обратно на кровать, я застонала. У меня будут большие неприятности.

Очень большие.

Следующей в мою дверь постучала Джада. Я как раз переоделась в пару черных лосин для бега и свободную белую рубашку, которая постоянно сползала с одного плеча и, несомненно, раздражала меня до чертиков в течение всего дня.

Я собирала волосы в конский хвост, пока Джада ждала меня у края кровати. На ней было красивое небесно-голубое платье с открытыми плечами и длинной пышной юбкой, которое потрясающе смотрелось на ее темно-коричневой коже. Черные волосы были зачесаны назад.

Иногда я ненавидела то, какой потрясающей была Джада.

— Не могу поверить, что Миша сказал ему, что я была в Большом Зале, — пробормотала я, затягивая хвост.

— Думаю, он чувствовал, что это нужно сделать на случай, если кто-то еще скажет об этом Тьерри, — рассуждала Джада.

А еще я иногда ненавидела то, насколько логичной она была.

Я вышла из ванной, поправляя рубашку так, чтобы она была на обоих плечах.

— Давай покончим с этим.

Джада рассмеялась, поднимаясь на ноги.

— Прости. Ты выглядишь так, словно идешь на плаху.

— Твой дядя страшен в гневе, — я последовала за ней из комнаты и закрыла за собой дверь. Огляделась, когда мы зашагали по коридору, но не увидела Арахиса.

— Да, это он умеет, — Джада достигла верха лестницы. — Знаешь, я ожидала, что ты продержишься как минимум день, прежде чем тебя увидит кто-нибудь из них.

— Ну, ты же меня знаешь. — Мы направились вниз по лестнице. — Мне нравится превосходить ожидания.

Джада фыркнула, когда мы обогнули лестничную площадку второго этажа.

— Итак, ты действительно чуть не побила Зейна?

— Откуда ты это знаешь? Миша сказал?

— Да, — она хихикнула, когда я застонала. — Итак, это правда. Почему?

— Ты виделась с ним?

— Прошлой ночью, — она посмотрела на меня через плечо, ухмыляясь. — Он… милый.

— Не уверена, что «милый» — подходящее слово. А еще мне интересно, что подумает Тай, если узнает, что ты находишь Зейна милым.

Джада рассмеялась.

— Возможно, когда-нибудь я спарюсь с Таем, но это не значит, что мои глаза больше не работают.

Спаривание было архаичным и сверхпрочным способом, которым Стражи именовали то, что нормальные люди называют браком. У Стражей была очень похожая церемония, за исключением того, что брачный ритуал длился три дня, и спаривание было… Что ж, у Стражей это было навсегда: они не признавали таких вещей, как развод или раздельное проживание. Я все еще считаю это древностью, потому что они довольно часто практиковали спаривание по договоренности.

Однако Таю и Джаде повезло. Они были искренне, по-настоящему влюблены. Я не знала, на что это похоже. Быть любимым или любить так страстно, что тебе хочется делать нелепые вещи. Например, посвятить свою жизнь другому.

И если я останусь здесь, то не узнаю этого никогда.

— Тебе стоит написать книгу о том, как произвести впечатление и расположить к себе новых людей, — сказала Джада.

— Заткнись, — я засмеялась, толкая ее в спину.

Она пропустила шаг.

— Но почему, черт возьми, ты напала на него? — спросила Джада, ведя меня по лабиринту ярко освещенных коридоров. Тьерри оставлял свет включенным независимо от времени суток. — Он кажется действительно крутым парнем.

— Что? — мои брови приподнялись. — По отношению ко мне он был полным придурком!

— Это было до или после того, как ты набросилась на него?

— Ну… — Я захлопнула рот, не желая думать или говорить о Зейне. — Знаешь, неважно. Ты слышала, что думает лидер их клана о происходящем в городе?

— То, о чем они говорили за ужином, — скукота, вроде погоды и того, какими конгрессменами, по их мнению, манипулируют демоны, — ответила Джада. Как по мне, последнее не звучало скучно даже отдаленно. — Но Миша что-то упоминал об этом. Они полагают, что-то убивает Стражей и демонов?

— Что ты об этом думаешь? — Я удивилась, когда мы прошли мимо кабинета Тьерри. У меня, должно быть, не слишком большие неприятности: если он действительно злился, ему нравилось сидеть за своим большим столом и читать мне нотации.

— Не знаю, действительно ли там есть что-то еще, Трин. Это кажется невероятным… Берегись! Дверь, — Джада схватила меня за руку и притянула к себе. Я была сосредоточена и не заметила, что дверь открыта. — Должно быть, это демон, но выставлять тела Стражей и демонов на всеобщее обозрение? Это звучит рискованно. Если люди узнают о демонах, все они будут мертвы: Альфы уничтожат демонов.

А еще они уничтожат всех Стражей, множество невинных людей и в конечном итоге будут уничтожены вместе с ними.

По крайней мере, так нам говорили.

— Ты действительно думаешь, что это произойдет? В смысле, я понимаю, что демоны существуют из-за необходимости поддержания баланса между добром и злом, но если демоны знали, что Альфы могут уничтожить их, зачем им было устраивать восстание десять лет назад?

Взгляд Джады был острым, словно она не могла поверить, что я подвергаю сомнению ошибочность этого давнего убеждения.

— Многие демоны, участвовавшие в восстании, были демонами низшего уровня, слишком глупыми, чтобы понять, что они подписывают себе смертный приговор. Они думали, что смогут каким-то образом захватить мир и превратить его в свой собственный идеальный адский пейзаж. Ты это знаешь. Нам это рассказывали.

— А еще нам рассказывали, что всегда есть демон Верхнего Уровня, дергающий за ниточки нижних, — напомнила я.

Джада посмотрела на меня, толкнув кухонную дверь. Я знала: то, что я говорила, было дико, но у меня появлялись странные мысли, когда я была заперта в собственной спальне.

Даже если прошло всего двенадцать часов.

— Привет, Тьерри, — позвала Джада, и мой взгляд скользил по светлой и просторной кухне до тех пор, пока я не увидела его сидящим за островком с чашкой кофе и покоящимися смуглыми руками на белой мраморной столешнице.

— Привет, дорогая, — он улыбнулся своей племяннице, она наклонилась и поцеловала его в щеку, а затем подошла к холодильнику. — Не знал, что ты здесь.

— Только что пришла. Мама хотела, чтобы я взяла у Мэттью рецепт тушеного мяса по-миссисипски, — сказала Джада. — Смотри, кого нашла.

Я неловко помахала рукой с порога.

Выражение лица Тьерри стало мягким, когда он протянул руку и похлопал по барному стулу:

— Иди, посиди со мной.

Чувствуя, словно мне шесть лет и меня только что поймали за поеданием зефира из коробки «Лаки Чармс», я неохотно села.

— Привет, — неуверенно сказала я, взглянув на Тьерри.

Кожа вокруг его глаз сморщилась:

— Привет.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросила Джада, наливая себе стакан яблочного сока.

Я покачала головой и решила покончить с этим:

— Насколько сильно я влипла?

Тьерри склонил голову набок:

— А ты как думаешь?

Подняв руки, я расставила их в стороны:

— Настолько?

— Не совсем уверен, что это означает, но прошлой ночью я мельком подумал о том, чтобы запереть все двери и окна в твоей спальне, — Тьерри взял свою кружку. — Ты была в Большом Зале, зная, что тебе не следовало там быть. Если бы остальные члены клана увидели тебя, как считаешь, что бы они подумали?

Я сложила руки на коленях:

— Что я… любопытная?

— Да, а еще бы они спросили, почему я не в курсе, что девчонка подслушивала очень важный разговор. Ты понимаешь, что это говорит о моей власти здесь? Наши гости могли оскорбиться, узнав, что я не обеспечил безопасность нашей встречи.

Взглянув на Джаду, я увидела, что она старательно разглядывает свои ярко-розовые ногти.

— Я герцог, и мои встречи никогда не должны быть подслушаны кем-то нежелательным, — продолжил Тьерри. — Тебе повезло, что об этом узнал Зейн, и, кажется, он больше позабавлен вашей встречей, чем зол.

Позабавлен? Я его позабавила? Это…

— Ты знаешь, мой авторитет может быть поставлен под сомнение в любой момент.

Ахнув, я пристально посмотрела на Тьерри. Я действительно знала это, но неужели, если какой-нибудь Страж увидит, что я подслушиваю, это воспримут как неудачу Тьерри? Неужели это настолько серьезно, что может стать причиной его отставки?

Это казалось достаточным ответом.

Ярко-голубые глаза Тьерри встретились с моими, захватив мой взгляд.

— Прямо сейчас происходит слишком много событий, я не могу допускать ошибок.

Покусывая ноготь большого пальца (как и всякий раз, когда нервничала), я перевела взгляд на остров.

— Ты знаешь, как важно для твоей собственной безопасности быть умнее, чем ты была прошлой ночью, — Тьерри слегка коснулся моей руки, привлекая к себе внимание. — Твой отец был бы не в восторге, узнав об этом. На это ты можешь рассчитывать.

Обычно я бы посмеялась над комментарием о моей безопасности, но когда Тьерри упомянул отца… Это совершенно другая история. По моей коже прошел холодок. Мне не нужно было смотреть на Джаду, чтобы понять, что она тоже его почувствовала. Я не могла не спросить:

— Ты… ты собираешься сказать ему?

Тьерри посмотрел на меня поверх края своей кружки. Именно тогда я увидела надпись «Я не могу быть взрослым сегодня». Мэттью. Это была фраза Мэттью. Тьерри опустил кружку.

— Нет.

Облегчение пронеслось по комнате, как летний ветерок.

— Только потому, что я действительно не хочу разговаривать с этим ханжеским сукиным сыном сегодня.

Я моргнула.

Губы Тьерри дрогнули.

— Я бы предпочел, чтобы наши посетители пришли и ушли, так и не увидев тебя, но это больше не обсуждается. Они знают, что ты живешь здесь. По крайней мере, Зейн знает. И если тебя вдруг больше не увидят, они могут подумать, что мы что-то скрываем. Но это не значит, что я хочу, чтобы ты их искала. Знаю, насколько ты любопытна, часто даже слишком и не во благо себе. Тебе стоит научиться пресекать это.

Я подумала, что сейчас не самое подходящее время указывать на то, что мы действительно что-то скрываем. Меня. Это был один из тех редких моментов, когда я знала, что не стоит говорить первое, что пришло в голову.

Поэтому я сказала второе:

— Должна ли я контролировать свое любопытство, потому что Зейн плохой парень?

Темные брови Тьерри приподнялись:

— Что? Почему ты так думаешь?

Я взглянула на Джаду:

— Я… не знаю.

Уголки его губ опустились:

— Зейн… очень благороден для такого молодого мужчины. Он полная противоположность понятию… плохого парня.

Окей. Ну, это было полной противоположностью тому, что сказал Миша, и это было странно. Откуда Миша мог знать о Зейне что-то такое, чего не знал Тьерри?

Я на время отодвинула эту странность на второй план.

— Не буду искать их или что-то в этом роде, но… — Я сделала глубокий вдох. — Если кто-нибудь из них начнет задавать вопросы обо мне и о том, как я здесь оказалась, что отвечать?

— Скажи правду.

Джада поперхнулась соком.

— Что, прости? — пискнула я.

— Они почувствуют в тебе человеческую часть и ничего больше.

— А если они спросят, как она здесь очутилась? — спросила Джада. — Мы скажем им, что ее высадила стая волков?

Я насмешливо посмотрела на нее.

— Если они спросят, как ты здесь оказалась, просто скажи правду, известную всем остальным, — объяснил Тьерри, положив руки на столешницу. — Мы познакомились с твоей матерью в Нью-Йорке, когда ты была маленьким ребенком. Она подверглась воздействию демонов, была ранена так, что это вызвало бы подозрения у людей, поэтому мы привезли ее сюда. Она осталась с нами. Понимаешь?

Это было… отчасти правдой, но не совсем. Тем не менее я кивнула.

Взгляд Тьерри снова встретился с моим:

— Мы не знаем, на что они способны, Тринити. Мы уже научились на собственном горьком опыте с людьми, которых, как нам казалось, мы знали. Жажда власти не знает ни различий, ни границ.

Лед вернулся, просачиваясь сквозь мою кожу до самого мозга костей, и я внезапно почувствовала слабость. Я действительно понимала это. Боже, как же хорошо я это понимала.

Одной из цен, уплаченных за то, чтобы понять это… была моя мама.

— Поняла, — прошептала я.

— Хорошо, — ответил Тьерри. — Потому что они никогда не должны узнать, кто ты такая.

Примечания

1

Whitesnake (англ. «белая змея») — британская, затем американская рок-группа. Создана в 1978 году Дэвидом Ковердэйлом, бывшим вокалистом Deep Purple.