Похитители тел

Джек Финней, 1955

«Похитители тел» – знаменитая книга, оказавшая влияние на творчество многих писателей и кинематографистов. Тема вторжения недружественного разума из иных миров всегда волновала людей, и в литературе представлена очень щедро: «Кукушата Мидвича» Джона Уиндема, «Кукловоды» Роберта Хайнлайна, «Томминокеры» Стивена Кинга… Последний даже посвятил этому роману целую главу в своем, повествующем о развитии англо-американского хоррора, сборнике «Пляска смерти». Однако в романе Финнея было что-то особенное, что-то такое, что подвигло голливудских кинематографистов к экранизации – и, начиная с 1956 года, экранизации эти продолжаются до сих пор, причем с каждым новым фильмом сюжет приобретает все более мрачные, сюрреалистические краски.

Jack Finney

THE BODY SNATCHERS

Печатается с разрешения литературных агенств Don Congdon и Andrew Nurnberg.

© Jack Finney, 1955

© Перевод. Н. Виленская, 2019

© Издание на русском языке AST Publishers, 2020

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Глава первая

Предупреждаю: в этой истории не все концы сходятся и не на все вопросы найдется ответ. В финале не всё разрешится и получит объяснение — я, во всяком случае, объяснений дать не смогу. Я сам толком не понимаю, что и почему произошло, как это началось, чем кончилось и кончилось ли вообще, а я ведь находился в самой гуще событий. Если вас это не устраивает, примите мои извинения и не читайте дальше. Я могу лишь рассказать то, что знаю.

Лично для меня это началось в четверг 28 октября 1976 года, в шесть часов вечера. Я только что проводил последнего пациента с растяжением связок большого пальца, но чувствовал, что мой день еще не окончен. Докторское чутье, к сожалению, меня редко обманывает. Съездив на пару дней в отпуск, я вернулся аккурат к эпидемии кори. Падал в постель, валясь с ног от усталости и зная, что через пару часов придется ехать на вызов. Что поделаешь: я все еще посещаю больных на дому, как и многие другие врачи.

Сделав запись в медицинской карте, я смешал себе лечебный бренди с водой, чего почти никогда не делаю. Стоял у окна, смотрел на Трокмортон-стрит и пил понемножку. Днем я так и не пообедал из-за срочного удаления аппендикса, пребывал в раздражительном настроении и жалел, что у меня нет никаких приятных планов на вечер.

Когда я услышал легкий стук в дверь приемной, мне захотелось замереть и переждать, пока кому-то не надоест. В любом бизнесе, кроме моего, это обычная практика. Моя медсестра ушла вместе с пациентом, не иначе одержав над ним чистую победу в спуске по лестнице, поэтому я постоял еще пару секунд, глядя на улицу и притворяясь, что открывать не стану. Еще не стемнело, но смеркалось, зажглись фонари, на Трокмортон-стрит было пусто — в шесть все обычно ужинают. Из-за всего этого меня одолевали одиночество и депрессия.

Стук, затихший было, возобновился. Я поставил стакан, пошел открывать и разинул рот, увидев перед собой Бекки Дрисколл.

— Привет, Майлс, — улыбнулась она, радуясь моему приятному удивлению.

— Бекки, вот здорово, — пробормотал я, посторонившись. — Входи же! Нужна врачебная помощь? — Я сразу воспрял духом и сыпал блестками юмора. — На этой неделе мы специализируемся по аппендиксам, советую воспользоваться. — Фигура у Бекки великолепная — и скелет, и ткани в полном порядке. Некоторые женщины говорят, что у нее бедра широковаты, но от мужчин я такого не слышал.

— Нет, — Бекки прошла к столу и повернулась ко мне лицом, — не совсем врачебная.

Я поднял свой стакан.

— Всем известно, что я пью с утра до вечера, особенно в операционные дни. И больным тоже наливаю — ты как?

Тут я чуть не выронил бренди, потому что Бекки вместо ответа всхлипнула. Глаза у нее налились слезами, она опять отвернулась, сгорбилась, закрыла руками лицо и выговорила:

— Мне бы не помешало.

— Ты присядь, — осторожно предложил я. Бекки плюхнулась в кожаное кресло для пациентов, а я, стараясь не торопиться, смешал в умывальной еще порцию и поставил на стекло перед ней.

Потом сел на свой крутящийся стул, кивнул ей и отпил глоток — надо же дать девушке время прийти в себя. Только теперь я ее рассмотрел как следует: тот же идеальный костяк лица, те же красивые полные губы, и глаза все такие же добрые и умные, хотя и заплаканные. Темно-каштановые, почти черные волосы все такие же густые, но вроде бы стали короче и вьются естественными такими волнами — раньше вроде бы не вились. Ей уже, конечно, не восемнадцать, а хорошо за двадцать, но это все та же девочка, с которой я пару раз ходил на свидание в старших классах.

— Как же я рад, что снова вижу тебя, — сказал я, чтобы не сразу переходить к тому, что так ее огорчило.

— И я рада, Майлс. — Бекки глубоко вздохнула, взяла стакан и устроилась поудобнее, одобряя мое намерение начать со светской беседы. — Помнишь, как ты зашел за мной на вечеринку и у тебя была надпись на лбу?

Я помнил, однако вопросительно вскинул брови.

— «М. Б. плюс Б. Д». Красными чернилами или помадой. Ты сказал, что весь вечер будешь ходить с ней, еле заставила смыть.

— Ага, теперь вспомнил, — хмыкнул я и вспомнил еще кое-что. — Слышал, ты развелась — сожалею.

— Спасибо, Майлс. И мои сожаления прими по тому же поводу.

— Выходит, мы теперь одного поля ягоды.

— Да, — сказала она и перешла к делу. — Я к тебе насчет Вилмы, Майлс. — Вилма — ее кузина.

— А в чем проблема?

— Даже не знаю. — Бекки посмотрела в стакан, потом на меня. — У нее… — Она колебалась — людям не нравится давать четкие определения подобным вещам. — По-моему, это просто бред. Ты знаешь нашего дядю Айру?

— Знаю.

— Так вот, она вбила себе в голову, что это не дядя.

— В смысле, что в самом деле они не родственники?

— Да нет же. — Бетти нетерпеливо вздернула плечико. — Она думает, что он… самозванец, что ли. Что он просто выглядит, как Айра.

Я ничего не понимал: Вилму вырастили как раз дядя с тетей.

— А как она это объясняет?

— Да никак. Говорит, он выглядит и ведет себя точно как Айра, но она знает, что это не он. Я просто сама не своя от всего этого, Майлс! — У Бекки снова брызнули слезы.

— Ты пей, это помогает. — Я показал на ее стакан, отхлебнул из своего и задумался. У Вилмы свои проблемы, как и у всех, но женщина она здравомыслящая. Лет тридцати пяти, краснощекая, маленькая и пухлая, совсем не красотка. Замуж не вышла, так уж сложилось, хотя могла бы, по-моему, стать отменной женой и матерью. Платная библиотека и магазин открыток обеспечивают ей заработок, что не так-то просто в маленьком городке. Жизнь не ожесточила ее: Вилма — веселый циник, знающий, что почем, и не дающий себя одурачить. Мне не верилось, что ее психика вдруг дала сбой, — впрочем, все может быть.

— Чего же ты ждешь от меня? — спросил я.

Бекки наклонилась ко мне через стол.

— Давай сходим к ним, Майлс. Прямо сейчас, пока не стемнело. Взгляни на Айру, поговори с ним — ты ведь много лет его знаешь.

Я поставил поднесенный было ко рту стакан.

— С какой стати, Бекки? Ты тоже думаешь, что это не Айра?

— Нет, конечно, но… — Она потрясла головой. — Я не знаю, Майлс, просто не знаю. Это, конечно, дядя Айра, но Вилма говорит так уверенно! — Она по-настоящему заломила руки — обычно о таком жесте только в книгах читаешь. — Я не знаю, что у них там происходит!

— Ладно, пойдем. Успокойся, Бекки. — Я обошел вокруг стола, положил руку ей на плечо. Оно было плотным, круглым и теплым под тонкой тканью, и я быстро убрал ладонь. — Посмотрим, в чем там дело, и разберемся.

Я взял из стенного шкафа пиджак, который висел, как всегда, на Фреде. Фред — это учебный скелет; я держу его в шкафу вместе с еще одним, женским. Не выставлять же их на всеобщее обозрение, чтобы больных отпугивали. Отец подарил мне их обоих на Рождество, в мой первый медицинский семестр. Полезный подарок для студента-медика, но отец, по-моему, польстился исключительно на коробку шести футов длиной, перевязанную зеленой и красной лентами, — не знаю, где он нашел такую огромную. Теперь оба стоят в шкафу, и я всегда вешаю пиджак на костлявые плечи Фреда. Медсестру это смешит до чертиков — вот, даже Бекки улыбнулась слегка.

— Только и делаю, что дурака валяю. Скоро ко мне даже за рецептом аспирина перестанут ходить. — Я сообщил в телефонную службу, куда иду, и мы пошли взглянуть на дядю Айру.

Для знакомства: мое полное имя Майлс Бойз Беннел, мне двадцать восемь. Около года практикую в Милл-Вэлли, Калифорния. Закончил Стэнфордский медицинский колледж, прошел интернатуру. Родился и вырос в том же Милл-Вэлли, где до меня практиковал мой отец. Он был хорошим доктором, так что недостатка в пациентах я не испытываю.

Мой рост пять футов одиннадцать дюймов, вес один стоун шестьдесят пять футов, глаза голубые, волосы черные, как бы волнистые, довольно густые, но на макушке намечается плешь — это у нас семейное и меня не волнует. Против этого медицина бессильна, хотя ученые могли бы, казалось, что-то изобрести. Играю в теннис когда удается, поддерживая тем свой загар. Пять месяцев назад я развелся и теперь живу один в большом старомодном каркасном доме, где много высоких деревьев и большая лужайка. Раньше это был родительский дом, теперь мой. Вот, пожалуй, и всё. Имею «мерседес» выпуска 1973 года, красный, как пожарная машина; я купил его подержанным, чтобы не разрушать иллюзию о несметном богатстве всех докторов.

В пригороде Строберри, сразу за городской чертой, мы повернули на длинную, извилистую Рикардо-роуд. Дядя Айра стоял на лужайке перед домом и улыбался нам.

— Добрый вечер, Бекки. Привет, Майлс.

Мы помахали в ответ и вышли. Бетти направилась по дорожке к дому, я шел следом небрежно, руки в карманах.

— Добрый вечер, мистер Ленц.

— Как дела, Майлс? Много народу уморил за день? — Он ухмылялся так, будто эту шутку раньше никто не слыхал.

— В пределах нормы. — Наш обычный диалог, когда мы встречаемся в городе.

Он стоял футах в двух от меня. Погода стояла ясная, около шестидесяти пяти градусов^[1], дневной свет еще держался, и я мог хорошо его рассмотреть. Не знаю, что я ожидал увидеть, но это был, конечно же, дядя Айра, тот самый мистер Ленц, которого я знал с детства, кому каждый день приносил в банк вечернюю газету. Он был тогда главным кассиром и всегда уговаривал меня поместить в банк мои громадные доходы от доставки газет. Теперь, пятнадцать лет спустя, он вышел на пенсию, но нисколько не изменился, разве что поседел. Он большой, выше шести футов; немного шаркает при ходьбе, но в целом энергичный, остроглазый, приятный старик. На лужайке ранним вечером стоял он, и никто другой, и я немного испугался за Вилму.

Пока мы болтали о местной политике, погоде и бизнесе, я пристально всматривался в его лицо и вслушивался в голос, засекая нюансы. Но две вещи одновременно делать затруднительно, и он это заметил.

— Что это с тобой, Майлс? Ты сегодня какой-то рассеянный.

Я с улыбкой пожал плечами.

— Беру работу на дом, наверно.

— Ты это брось, парень. Взять хоть меня: я забывал про банк, как только надевал шляпу и уходил оттуда. В президенты таким манером, конечно, не выбьешься, но президент помер, а я вот живу.

Черт. Это был дядя Айра до последней морщинки, жеста и мысли. Я почувствовал себя дураком. Бекки с Вилмой, выйдя на веранду, устроились на диване-качалке, и я пошел к ним.

Примечания

1

18 °C.